Я не имел понятия, где расположены колодцы, где какие животные водятся, чтобы, охотясь на них, добывать пищу для носильщиков. Я предупредил американцев, что дорога в крытых фургонах, запряженных волами, будет тяжелой, а возможно и опасной. Однако мои предостережения лишь раззадорили их.
Я был очень доволен их энтузиазмом, но, сознавая трудности проведения сафари через такую местность, обратился к Лесли Симпсону за советом. Он сделал замечательное предложение.
— Я знаю одного старого охотника-голландца по имени Фурье, — сказал он. — Этот охотник в некотором роде находится под подозрением. Он в прошлом браконьер, промышлявший слоновой костью. Кроме того, Фурье занимался перегоном скота. Но он один из немногих людей, которые прошли через эту местность. Фурье сейчас в Найроби, и я думаю, он согласится провести вас в Нгоронгоро.
Фурье оказался худощавым человеком с умным взглядом. По возрасту он годился мне в дедушки. В молодости на него напал носорог и так распорол мышцы бедра, что он ходил прихрамывая. Как многие старые охотники за слоновой костью, он нажил и потерял несколько состояний, каждый раз вкладывая деньги, добытые в результате удачной охоты, в еще большие по масштабу сафари. Пока ему сопутствовало счастье, доходы от экспедиций росли. Однако несколько неудачных сафари поглотили все его деньги. Тогда Фурье стал заниматься перегоном скота. Он перегонял стада, минуя государственные охранные посты, в районы, где на скот стояли высокие цены. Несмотря на несколько неустойчивые моральные взгляды, этот старый охотник был одним из лучших следопытов, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться. Поскольку Фурье переживал период неудач, он охотно согласился провести нас к кратеру всего лишь за несколько фунтов.
Все снаряжение мы закупили в городе Аруше, расположенном в 200 милях к югу от Найроби на пути к равнине Серенгети. Первой нашей заботой были носильщики. В этом отношении мы могли надеяться только на туземцев из племени ва-аруша. Люди этого племени занимаются земледелием. Вся основная работа лежит на женщинах.
К счастью, Лесли Симпсон отпустил со мной одного из своих помощников, который должен был стать во главе носильщиков. Звали его Андоло. Он считался одним из лучших набивальщиков чучел в Африке. Этому делу его обучили за несколько лет до описываемых событий члены экспедиции, организованной Американским музеем естественной истории в Нью-Йорке. Я рассчитывал, что Андоло окажет нам значительную помощь в сохранении наших трофеев, а также в роли старшины непривычных к дисциплине носильщиков.
Современному охотнику-профессионалу нелегко представить себе все трудности, связанные с организацией старомодных пеших сафари. Теперь сафари отправляются на тяжелых, приспособленных к бездорожью грузовиках. В такую машину можно взять с собой большое количество снаряжения и ехать по сто миль в день; пройти же в день двадцать миль пешком — тяжелая задача. Но самым ценным свойством грузовиков является полное отсутствие темперамента. Грузовик не может, подобно носильщику, сбежать из-за того, что он соскучился по жене или же ему надоело переносить трудности. Если раньше вам не приходилось сталкиваться с настроением нескольких десятков носильщиков, то вряд ли вы сможете в полной мере оценить надежность грузовика.
Наш сафари состоял тогда из 150 носильщиков. Все, что могло потребоваться во время трехмесячного путешествия, носильщики должны были нести на головах. Почти треть носильщиков несла продовольствие. Но и при этих условиях нам приходилось делать остановки и охотиться для пополнения запасов свежего мяса, чтобы не израсходовать остальные запасы продовольствия. На первый взгляд охота в Африке может показаться простым делом, однако она требует много времени — надо выследить животное и подкрасться к нему. Все это замедляет движение. Можно оказаться в местности, где очень мало или совсем нет воды. Нести воду в большом количестве невозможно, поэтому мы могли рассчитывать только на колодцы.
Все снаряжение было разделено на отдельные партии по шестьдесят фунтов — вес, принятый для носильщика, переносящего груз на голове.
Что касается продовольствия, я сделал большой запас консервов. Консервы очень удобны, несмотря на их большой вес. Помимо палаток, походных коек, москитных сеток, кухонной посуды, ружей и патронов, нам пришлось взять с собой несколько сот фунтов соли для сохранения трофеев.
Фурье предложил для поднятия настроения носильщиков перед выступлением из Аруши устроить для них пиршество. Поскольку у племени ва-аруша мало скота, да к тому же они плохие охотники, им редко приходится есть мясо, и мясная пища является для них самым излюбленным лакомством. Мы купили жирного бычка, и носильщики приготовились к банкету. Они пригласили на пир всех своих знакомых и родственников. Поскольку каждый носильщик состоит хотя бы в дальнем родстве со всеми остальными, на ужин прибыло все племя.
За много часов до пира представители племени бесконечным потоком стали стекаться со всех сторон к нашему лагерю. У мужчин вокруг пояса были повязки из засаленного ситца. Все они носили священные амулеты (приобретенные у местного шамана), которые должны были охранять их во время пути. Женщины в основном были голыми. Они обмазали тело жиром и украсили себя большим количеством лесных цветов. Обычная туземная женщина, на мой взгляд, мало привлекательна, особенно если она бреет голову, чтобы на черепе выделялись волнообразные шишки. Однако некоторые из девушек были довольно красивы.
В ожидании раздачи мяса люди постепенно возбуждались и шумно разговаривали. В безудержном веселье они беспрерывно и с невероятной быстротой перекидывались колкостями. Каждую остроту встречал взрыв безудержного смеха. Девушки помоложе от удовольствия катались по земле.
Один из американцев сказал мне:
— Я полагаю, что у нас не будет никаких хлопот с этими добродушными ребятами.
Я был такого же мнения. Однако Фурье, казалось, в чем-то сомневался. На другое утро его опасения полностью оправдались. Прохладные часы раннего утра — лучшее время для выступления, но и через несколько часов после восхода солнца наши носильщики все еще сидели вокруг лагерных костров, доедая свой завтрак. Мы выступили с большим запозданием. Длинная линия мрачных носильщиков вытянулась на полмили. Нам повезло — удалось достать несколько ослов для несения наиболее тяжелых грузов. Эти терпеливые животные принесли нам большую пользу. Из-за неровной местности мы не взяли колесных повозок, запряженных волами, которые значительно облегчили бы нам путь.
В первый день мы прошли всего несколько миль, чтобы подготовить носильщиков к долгому пути, который нам предстояло пройти. Кроме того, в первые дни обычно возникает бесчисленное количество непредвиденных трудностей, которые мешают продвигаться с намеченной скоростью. Ночью кое-кто из носильщиков дезертировал. Надо всегда рассчитывать на то, что кто-то сбежит, пока находишься вблизи родной деревни носильщиков. Мы учли это, наняв большее количество носильщиков, и поэтому могли спокойно выступить без убежавших.
По мере продвижения в глубь территории в нашем сафари установился довольно твердый порядок. Носильщики многое усвоили в отношении своих обязанностей. Мне с большим трудом удалось найти в Аруше подходящего повара для носильщиков — приятного на вид паренька. Однажды вечером войдя в палатку повара, я увидел, как он снимает жир с жареного мяса антилопы и натирает им свое тело. Увидев выражение моего лица, он стал счищать жир со своего тела и класть обратно в мясо.
Как бы я хотел, чтобы люди, которые пишут об Африке, будто вся страна — тропическая долина с тенистыми деревьями и журчащими ручьями, сопровождали нас по этой голой бесплодной пустыне! Абсолютно плоскую равнину обдували сильные потоки горячего ветра. Пот пропитывал нашу одежду и мгновенно высыхал, отчего на блузах проступала соль. Изредка мы подходили к ямам стоячей воды, но отвратительная жижа издавала мерзкий запах. Наши носильщики требовали мяса, а дичь встречалась все реже. Недавно здесь была вспышка чумы рогатого скота. Уцелевшие стада представляли собой жалкое зрелище — тощие животные из одних костей и кожи. Равнины были усеяны скелетами. Мы засыпали, прислушиваясь к вою горячего ветра, проносившегося над печальной, бесплодной пустыней.
Несколько раз во время бесконечных переходов мы наблюдали необыкновенное явление — мираж пустыни. Ветер стихал, набегали тепловые волны, и казалось, что они несутся по бесплодной равнине, подобно бесконечно покачивающейся цепи. За пределами этих волн степь как будто медленно превращалась в водную гладь.
Я подумал: какую ловушку смерть готовит человеку, заблудившемуся в пустыне? Несчастный, пошатываясь, будет брести все дальше и дальше, надеясь приблизиться к огромному озеру, наполненному прохладной свежей водой, которая отступает перед ним так же, как конец радуги уходит от ребенка, мечтающего получить сказочный горшок с золотом. Иллюзия воды была полной, за исключением того, что сквозь воду временами мелькали звери. В свете миража такие мелкие звери, как шакалы, выглядели непомерно крупными, а самые заурядные газели, казалось, несли рекордные по величине рога.
Мои спутники держались замечательно, спокойно преодолевая все трудности долгого пути. Эти трудности даже как будто доставляли им большое удовольствие. Они топали день за днем, перебрасываясь шуткой друг с другом или со мной, а если нам случалось натолкнуться на газель Гранта с хорошими рогами, они были довольны. Газели Гранта были нашими первыми трофеями, и я радовался, что американцы удовлетворены. Хотя газели не уступали по размерам тем, которых мне приходилось видеть, Фурье, взглянув на них, улыбнулся и сказал:
— Подождите, доберемся до кратера, тогда и не такое увидите!
Мы уже прошли более ста миль, а Нгоронгоро еще не было видно. Я начал беспокоиться. Носильщики постоянно высказывали недовольство по поводу того, что было недостаточно мяса и воды, грозили повернуть домой. Местность становилась все более трудной. Фурье разделял мое мнение, что носильщики вот-вот взбунтуются.
Он сказал мне:
— Завтра мы дойдем до источника Нгарука Спрингс. Там мы можем несколько дней отдохнуть, а затем продолжить путь к кратеру.
В моем представлении источник Нгарука Спрингс был обычной грязной ямой с вонючей водой, ничем не отличающейся от воды, которую нам пришлось пить из степных колодцев. Но выбора у нас не было и мы продолжали путь.
Во второй половине следующего дня, когда мы тащились через казавшуюся бесконечной пустыню, Фурье остановил нас и показал что-то впереди. Я едва мог поверить своим глазам: на краю грязной коричневой степи виднелось пятно чистейшего изумруда, как будто какой-то великан, взяв кисть, сделал легкий мазок зелени в этой точке.
— Это Нгарука Спрингс, — сказал Фурье. — Здесь мы найдем свежую воду, фиговые деревья и устроим лагерь в тени.
Наши измученные носильщики закричали от радости, увидев оазис. Вьючные ослы, почувствовав близость воды, понеслись вперед с такой отчаянной скоростью, что нам едва удавалось их сдерживать. Весь сафари перешел на неуклюжую рысцу.
Тень, до которой мы добрались, как будто отсекла от нас палящий зной — воздух был удивительно прохладен. У корней высоких деревьев, сверкая в пестрой тени их листьев, протекал прозрачный, как слеза, ручей. Мы жадно пили, умывали свои обожженные лица, затем улеглись на берегу, пожирая взглядом драгоценную влагу. Глядеть на воду и касаться ее доставляло величайшее удовольствие.
Сотни зеленых голубей питались фигами. Наши охотники целый час охотились на них, пока мы разбивали лагерь. Эти голуби летают очень быстро и поэтому представляют собой трудную мишень даже для искусного стрелка. Позже мы столкнулись в этом ручье с бегемотами. Вода была мелкой, и едва покрывала их широкие спины. Как туда попали эти животные, я до сих пор не могу себе представить. Одного я застрелил на мясо для носильщиков. За удивительно короткое время от мяса не осталось ни кусочка.
У ручья мы провели десять дней, отдохнув и устранив кое-какие неполадки, возникшие при переходе через степь. Затем мы с сожалением оставили этот райский уголок и отправились к кратеру Нгоронгоро.
После тяжелого и продолжительного пути перед нами выросли высокие, покрытые деревьями склоны потухшего вулкана. Нгоронгоро возвышался на девять тысяч футов над равниной. Вершина его была скрыта в тумане. К вечеру мы добрались до предгорий южного склона и разбили лагерь у небольшого ручья.
Мы пришли в волшебную страну огромных тропических деревьев, которые образовали над нашими головами целую крышу из ветвей. Ярко раскрашенные птицы мелькали между огромными стволами. Мне особенно запомнились красивые турако. Туловища их были темно-синие, а крылья — малиновые. Стаи обезьян, весело болтая, мелькали среди ветвей. На земле было много следов носорогов, слонов и львов.
Вечером, усевшись у костра, мы услышали утробное рыкание львов. Ослы стали кричать от страха и дергать веревку. Мы с Фурье поставили их в круг, освещенный костром, и привязали покрепче. Фурье объяснил мне, что львы в редких случаях нападают на привязанное животное — обычно они пытаются заставить его пуститься в бегство и в темноте расправляются с ним. Я полагаю, что этих львов скорее мучило любопытство, чем голод. Львы вообще чрезвычайно любопытны. Они, как правило, живут в определенном районе площадью в несколько квадратных миль, считая этот район своей собственностью. Когда там появляются люди, львы приходят посмотреть на них. Ложась спать, я слышал, как львы топтались вокруг лагеря. Временами даже слышно было их глубокое дыхание. Но они не делали никаких попыток напасть на ослов, стоявших у костра. В конце концов, удовлетворив свое любопытство, они ушли.
Наши охотники-спортсмены настаивали на том, чтобы спать с револьверами, привязанными к запястью. Американцы вообще очень любят это оружие. Лично я никогда не мог оценить его. Еще не сделан такой пистолет, который мог бы остановить нападающего слона, носорога или даже льва. Кроме того, пистолетом невозможно взять точный прицел, поскольку рука, наводящая его, так или иначе дрожит. Придать устойчивость оружию может только приклад, упирающийся в плечо. Однако мне приходилось видеть, как некоторые американцы благодаря длительной практике добились замечательных результатов в стрельбе из этих интересных игрушек.
На рассвете следующего дня мы начали подъем к кратеру, продвигаясь по тропинкам, протоптанным зверями. Звери — отличные топографы, и их тропы представляют собой путь, наиболее удобный для подъема. Несмотря на это, наши носильщики шумно дышали, поднимаясь по крутому склону сквозь заросли бамбука и кусты мимозы. Мы достигли края древнего вулкана лишь к вечеру.
Каждый из нашей экспедиции, поднявшись наверх, останавливался как вкопанный, глядя вниз на огромный кратер, достигавший пятнадцати миль в диаметре. Все, что мне приходилось слышать о кратере Нгоронгоро, не могло сравниться с тем, что я увидел. Зеленые поля были усеяны огромными стадами животных, как будто высыпанными из исполинской перечницы. Кратер буквально кишел ими. Трава, выщипанная тысячами животных, выглядела как хорошо подстриженный газон. Стада вдали казались белой или желтовато-коричневой массой. Там были зебры, жирафы, водяные, камышовые и кустарниковые олени, газели Томпсона, газели Гранта, страусы, еланды, топи, стейнбоки, нмпала, уайлдбист, дукер, ориби .
Так, вероятно, выглядели все африканские степи до появления белого человека. Этот изолированный кратер являлся последним оплотом диких африканских животных.
Американцы вели себя как дети, вдруг впущенные в кондитерскую лавку. Они стреляли, пока их ружья не накалились до такой степени, что стали обжигать руки. Не хватало суток для того, чтобы удовлетворить их ненасытный аппетит на шкуры и рога. Они заболели чесоткой стрельбы. Позже мне пришлось заметить, что это характерная черта, свойственная многим американцам, впервые столкнувшимся с изобилием африканской дичи после ограничений на отстрел диких животных в их собственной стране.
После того как улегся первоначальный энтузиазм, они решили добыть рекордный трофей. Должен признаться, что меня уже тошнило от одного вида справочника Роуланда Уорда «Рекордные трофеи крупных зверей», неизменно появлявшегося за завтраком. Особенно выдающимися считались экземпляры импалы. Чтобы обнаружить экземпляры с рекордными рогами, мы несколько дней изучали животных в бинокль. Наконец, было обнаружено прекрасное животное с рогами, которые, казалось, были значительно длиннее тридцати дюймов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Я был очень доволен их энтузиазмом, но, сознавая трудности проведения сафари через такую местность, обратился к Лесли Симпсону за советом. Он сделал замечательное предложение.
— Я знаю одного старого охотника-голландца по имени Фурье, — сказал он. — Этот охотник в некотором роде находится под подозрением. Он в прошлом браконьер, промышлявший слоновой костью. Кроме того, Фурье занимался перегоном скота. Но он один из немногих людей, которые прошли через эту местность. Фурье сейчас в Найроби, и я думаю, он согласится провести вас в Нгоронгоро.
Фурье оказался худощавым человеком с умным взглядом. По возрасту он годился мне в дедушки. В молодости на него напал носорог и так распорол мышцы бедра, что он ходил прихрамывая. Как многие старые охотники за слоновой костью, он нажил и потерял несколько состояний, каждый раз вкладывая деньги, добытые в результате удачной охоты, в еще большие по масштабу сафари. Пока ему сопутствовало счастье, доходы от экспедиций росли. Однако несколько неудачных сафари поглотили все его деньги. Тогда Фурье стал заниматься перегоном скота. Он перегонял стада, минуя государственные охранные посты, в районы, где на скот стояли высокие цены. Несмотря на несколько неустойчивые моральные взгляды, этот старый охотник был одним из лучших следопытов, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться. Поскольку Фурье переживал период неудач, он охотно согласился провести нас к кратеру всего лишь за несколько фунтов.
Все снаряжение мы закупили в городе Аруше, расположенном в 200 милях к югу от Найроби на пути к равнине Серенгети. Первой нашей заботой были носильщики. В этом отношении мы могли надеяться только на туземцев из племени ва-аруша. Люди этого племени занимаются земледелием. Вся основная работа лежит на женщинах.
К счастью, Лесли Симпсон отпустил со мной одного из своих помощников, который должен был стать во главе носильщиков. Звали его Андоло. Он считался одним из лучших набивальщиков чучел в Африке. Этому делу его обучили за несколько лет до описываемых событий члены экспедиции, организованной Американским музеем естественной истории в Нью-Йорке. Я рассчитывал, что Андоло окажет нам значительную помощь в сохранении наших трофеев, а также в роли старшины непривычных к дисциплине носильщиков.
Современному охотнику-профессионалу нелегко представить себе все трудности, связанные с организацией старомодных пеших сафари. Теперь сафари отправляются на тяжелых, приспособленных к бездорожью грузовиках. В такую машину можно взять с собой большое количество снаряжения и ехать по сто миль в день; пройти же в день двадцать миль пешком — тяжелая задача. Но самым ценным свойством грузовиков является полное отсутствие темперамента. Грузовик не может, подобно носильщику, сбежать из-за того, что он соскучился по жене или же ему надоело переносить трудности. Если раньше вам не приходилось сталкиваться с настроением нескольких десятков носильщиков, то вряд ли вы сможете в полной мере оценить надежность грузовика.
Наш сафари состоял тогда из 150 носильщиков. Все, что могло потребоваться во время трехмесячного путешествия, носильщики должны были нести на головах. Почти треть носильщиков несла продовольствие. Но и при этих условиях нам приходилось делать остановки и охотиться для пополнения запасов свежего мяса, чтобы не израсходовать остальные запасы продовольствия. На первый взгляд охота в Африке может показаться простым делом, однако она требует много времени — надо выследить животное и подкрасться к нему. Все это замедляет движение. Можно оказаться в местности, где очень мало или совсем нет воды. Нести воду в большом количестве невозможно, поэтому мы могли рассчитывать только на колодцы.
Все снаряжение было разделено на отдельные партии по шестьдесят фунтов — вес, принятый для носильщика, переносящего груз на голове.
Что касается продовольствия, я сделал большой запас консервов. Консервы очень удобны, несмотря на их большой вес. Помимо палаток, походных коек, москитных сеток, кухонной посуды, ружей и патронов, нам пришлось взять с собой несколько сот фунтов соли для сохранения трофеев.
Фурье предложил для поднятия настроения носильщиков перед выступлением из Аруши устроить для них пиршество. Поскольку у племени ва-аруша мало скота, да к тому же они плохие охотники, им редко приходится есть мясо, и мясная пища является для них самым излюбленным лакомством. Мы купили жирного бычка, и носильщики приготовились к банкету. Они пригласили на пир всех своих знакомых и родственников. Поскольку каждый носильщик состоит хотя бы в дальнем родстве со всеми остальными, на ужин прибыло все племя.
За много часов до пира представители племени бесконечным потоком стали стекаться со всех сторон к нашему лагерю. У мужчин вокруг пояса были повязки из засаленного ситца. Все они носили священные амулеты (приобретенные у местного шамана), которые должны были охранять их во время пути. Женщины в основном были голыми. Они обмазали тело жиром и украсили себя большим количеством лесных цветов. Обычная туземная женщина, на мой взгляд, мало привлекательна, особенно если она бреет голову, чтобы на черепе выделялись волнообразные шишки. Однако некоторые из девушек были довольно красивы.
В ожидании раздачи мяса люди постепенно возбуждались и шумно разговаривали. В безудержном веселье они беспрерывно и с невероятной быстротой перекидывались колкостями. Каждую остроту встречал взрыв безудержного смеха. Девушки помоложе от удовольствия катались по земле.
Один из американцев сказал мне:
— Я полагаю, что у нас не будет никаких хлопот с этими добродушными ребятами.
Я был такого же мнения. Однако Фурье, казалось, в чем-то сомневался. На другое утро его опасения полностью оправдались. Прохладные часы раннего утра — лучшее время для выступления, но и через несколько часов после восхода солнца наши носильщики все еще сидели вокруг лагерных костров, доедая свой завтрак. Мы выступили с большим запозданием. Длинная линия мрачных носильщиков вытянулась на полмили. Нам повезло — удалось достать несколько ослов для несения наиболее тяжелых грузов. Эти терпеливые животные принесли нам большую пользу. Из-за неровной местности мы не взяли колесных повозок, запряженных волами, которые значительно облегчили бы нам путь.
В первый день мы прошли всего несколько миль, чтобы подготовить носильщиков к долгому пути, который нам предстояло пройти. Кроме того, в первые дни обычно возникает бесчисленное количество непредвиденных трудностей, которые мешают продвигаться с намеченной скоростью. Ночью кое-кто из носильщиков дезертировал. Надо всегда рассчитывать на то, что кто-то сбежит, пока находишься вблизи родной деревни носильщиков. Мы учли это, наняв большее количество носильщиков, и поэтому могли спокойно выступить без убежавших.
По мере продвижения в глубь территории в нашем сафари установился довольно твердый порядок. Носильщики многое усвоили в отношении своих обязанностей. Мне с большим трудом удалось найти в Аруше подходящего повара для носильщиков — приятного на вид паренька. Однажды вечером войдя в палатку повара, я увидел, как он снимает жир с жареного мяса антилопы и натирает им свое тело. Увидев выражение моего лица, он стал счищать жир со своего тела и класть обратно в мясо.
Как бы я хотел, чтобы люди, которые пишут об Африке, будто вся страна — тропическая долина с тенистыми деревьями и журчащими ручьями, сопровождали нас по этой голой бесплодной пустыне! Абсолютно плоскую равнину обдували сильные потоки горячего ветра. Пот пропитывал нашу одежду и мгновенно высыхал, отчего на блузах проступала соль. Изредка мы подходили к ямам стоячей воды, но отвратительная жижа издавала мерзкий запах. Наши носильщики требовали мяса, а дичь встречалась все реже. Недавно здесь была вспышка чумы рогатого скота. Уцелевшие стада представляли собой жалкое зрелище — тощие животные из одних костей и кожи. Равнины были усеяны скелетами. Мы засыпали, прислушиваясь к вою горячего ветра, проносившегося над печальной, бесплодной пустыней.
Несколько раз во время бесконечных переходов мы наблюдали необыкновенное явление — мираж пустыни. Ветер стихал, набегали тепловые волны, и казалось, что они несутся по бесплодной равнине, подобно бесконечно покачивающейся цепи. За пределами этих волн степь как будто медленно превращалась в водную гладь.
Я подумал: какую ловушку смерть готовит человеку, заблудившемуся в пустыне? Несчастный, пошатываясь, будет брести все дальше и дальше, надеясь приблизиться к огромному озеру, наполненному прохладной свежей водой, которая отступает перед ним так же, как конец радуги уходит от ребенка, мечтающего получить сказочный горшок с золотом. Иллюзия воды была полной, за исключением того, что сквозь воду временами мелькали звери. В свете миража такие мелкие звери, как шакалы, выглядели непомерно крупными, а самые заурядные газели, казалось, несли рекордные по величине рога.
Мои спутники держались замечательно, спокойно преодолевая все трудности долгого пути. Эти трудности даже как будто доставляли им большое удовольствие. Они топали день за днем, перебрасываясь шуткой друг с другом или со мной, а если нам случалось натолкнуться на газель Гранта с хорошими рогами, они были довольны. Газели Гранта были нашими первыми трофеями, и я радовался, что американцы удовлетворены. Хотя газели не уступали по размерам тем, которых мне приходилось видеть, Фурье, взглянув на них, улыбнулся и сказал:
— Подождите, доберемся до кратера, тогда и не такое увидите!
Мы уже прошли более ста миль, а Нгоронгоро еще не было видно. Я начал беспокоиться. Носильщики постоянно высказывали недовольство по поводу того, что было недостаточно мяса и воды, грозили повернуть домой. Местность становилась все более трудной. Фурье разделял мое мнение, что носильщики вот-вот взбунтуются.
Он сказал мне:
— Завтра мы дойдем до источника Нгарука Спрингс. Там мы можем несколько дней отдохнуть, а затем продолжить путь к кратеру.
В моем представлении источник Нгарука Спрингс был обычной грязной ямой с вонючей водой, ничем не отличающейся от воды, которую нам пришлось пить из степных колодцев. Но выбора у нас не было и мы продолжали путь.
Во второй половине следующего дня, когда мы тащились через казавшуюся бесконечной пустыню, Фурье остановил нас и показал что-то впереди. Я едва мог поверить своим глазам: на краю грязной коричневой степи виднелось пятно чистейшего изумруда, как будто какой-то великан, взяв кисть, сделал легкий мазок зелени в этой точке.
— Это Нгарука Спрингс, — сказал Фурье. — Здесь мы найдем свежую воду, фиговые деревья и устроим лагерь в тени.
Наши измученные носильщики закричали от радости, увидев оазис. Вьючные ослы, почувствовав близость воды, понеслись вперед с такой отчаянной скоростью, что нам едва удавалось их сдерживать. Весь сафари перешел на неуклюжую рысцу.
Тень, до которой мы добрались, как будто отсекла от нас палящий зной — воздух был удивительно прохладен. У корней высоких деревьев, сверкая в пестрой тени их листьев, протекал прозрачный, как слеза, ручей. Мы жадно пили, умывали свои обожженные лица, затем улеглись на берегу, пожирая взглядом драгоценную влагу. Глядеть на воду и касаться ее доставляло величайшее удовольствие.
Сотни зеленых голубей питались фигами. Наши охотники целый час охотились на них, пока мы разбивали лагерь. Эти голуби летают очень быстро и поэтому представляют собой трудную мишень даже для искусного стрелка. Позже мы столкнулись в этом ручье с бегемотами. Вода была мелкой, и едва покрывала их широкие спины. Как туда попали эти животные, я до сих пор не могу себе представить. Одного я застрелил на мясо для носильщиков. За удивительно короткое время от мяса не осталось ни кусочка.
У ручья мы провели десять дней, отдохнув и устранив кое-какие неполадки, возникшие при переходе через степь. Затем мы с сожалением оставили этот райский уголок и отправились к кратеру Нгоронгоро.
После тяжелого и продолжительного пути перед нами выросли высокие, покрытые деревьями склоны потухшего вулкана. Нгоронгоро возвышался на девять тысяч футов над равниной. Вершина его была скрыта в тумане. К вечеру мы добрались до предгорий южного склона и разбили лагерь у небольшого ручья.
Мы пришли в волшебную страну огромных тропических деревьев, которые образовали над нашими головами целую крышу из ветвей. Ярко раскрашенные птицы мелькали между огромными стволами. Мне особенно запомнились красивые турако. Туловища их были темно-синие, а крылья — малиновые. Стаи обезьян, весело болтая, мелькали среди ветвей. На земле было много следов носорогов, слонов и львов.
Вечером, усевшись у костра, мы услышали утробное рыкание львов. Ослы стали кричать от страха и дергать веревку. Мы с Фурье поставили их в круг, освещенный костром, и привязали покрепче. Фурье объяснил мне, что львы в редких случаях нападают на привязанное животное — обычно они пытаются заставить его пуститься в бегство и в темноте расправляются с ним. Я полагаю, что этих львов скорее мучило любопытство, чем голод. Львы вообще чрезвычайно любопытны. Они, как правило, живут в определенном районе площадью в несколько квадратных миль, считая этот район своей собственностью. Когда там появляются люди, львы приходят посмотреть на них. Ложась спать, я слышал, как львы топтались вокруг лагеря. Временами даже слышно было их глубокое дыхание. Но они не делали никаких попыток напасть на ослов, стоявших у костра. В конце концов, удовлетворив свое любопытство, они ушли.
Наши охотники-спортсмены настаивали на том, чтобы спать с револьверами, привязанными к запястью. Американцы вообще очень любят это оружие. Лично я никогда не мог оценить его. Еще не сделан такой пистолет, который мог бы остановить нападающего слона, носорога или даже льва. Кроме того, пистолетом невозможно взять точный прицел, поскольку рука, наводящая его, так или иначе дрожит. Придать устойчивость оружию может только приклад, упирающийся в плечо. Однако мне приходилось видеть, как некоторые американцы благодаря длительной практике добились замечательных результатов в стрельбе из этих интересных игрушек.
На рассвете следующего дня мы начали подъем к кратеру, продвигаясь по тропинкам, протоптанным зверями. Звери — отличные топографы, и их тропы представляют собой путь, наиболее удобный для подъема. Несмотря на это, наши носильщики шумно дышали, поднимаясь по крутому склону сквозь заросли бамбука и кусты мимозы. Мы достигли края древнего вулкана лишь к вечеру.
Каждый из нашей экспедиции, поднявшись наверх, останавливался как вкопанный, глядя вниз на огромный кратер, достигавший пятнадцати миль в диаметре. Все, что мне приходилось слышать о кратере Нгоронгоро, не могло сравниться с тем, что я увидел. Зеленые поля были усеяны огромными стадами животных, как будто высыпанными из исполинской перечницы. Кратер буквально кишел ими. Трава, выщипанная тысячами животных, выглядела как хорошо подстриженный газон. Стада вдали казались белой или желтовато-коричневой массой. Там были зебры, жирафы, водяные, камышовые и кустарниковые олени, газели Томпсона, газели Гранта, страусы, еланды, топи, стейнбоки, нмпала, уайлдбист, дукер, ориби .
Так, вероятно, выглядели все африканские степи до появления белого человека. Этот изолированный кратер являлся последним оплотом диких африканских животных.
Американцы вели себя как дети, вдруг впущенные в кондитерскую лавку. Они стреляли, пока их ружья не накалились до такой степени, что стали обжигать руки. Не хватало суток для того, чтобы удовлетворить их ненасытный аппетит на шкуры и рога. Они заболели чесоткой стрельбы. Позже мне пришлось заметить, что это характерная черта, свойственная многим американцам, впервые столкнувшимся с изобилием африканской дичи после ограничений на отстрел диких животных в их собственной стране.
После того как улегся первоначальный энтузиазм, они решили добыть рекордный трофей. Должен признаться, что меня уже тошнило от одного вида справочника Роуланда Уорда «Рекордные трофеи крупных зверей», неизменно появлявшегося за завтраком. Особенно выдающимися считались экземпляры импалы. Чтобы обнаружить экземпляры с рекордными рогами, мы несколько дней изучали животных в бинокль. Наконец, было обнаружено прекрасное животное с рогами, которые, казалось, были значительно длиннее тридцати дюймов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31