Кто бы ни был тот, кто дал мне вторую жизнь.
Какими бы мотивами он ни руководствовался.
Я - тот, кем я стал - не имею права покидать эту планету. Я
должен остаться здесь навечно, ведь я - порождение этого мира. И
самое страшное - я не имею права даже намекнуть людям на свое
существование. Потому что можно оставлять позади погибших. Можно
улететь, сохраняя навеки память о них, и их души продолжат свою
жизнь в душах их друзей, они не погибнут навеки и безвозвратно
вместе с их телами. Но никогда нельзя оставлять пропавших без
вести. И тем более нельзя оставлять живых.
Хотя такого еще никогда не случалось, хотя никогда еще и нигде
не оставляли, улетая, живых людей в чужих и враждебных мирах, я
знал, что это - еще страшнее, чем оставлять пропавших без вести.
И если я буду слаб, если не выдержу здесь, сегодня, сейчас, если
я позволю им узнать, что я жив, что я рядом, такой финал будет
неизбежен. Нет у меня права вернуться на корабль. Потому что я
уже умер.
Они тоже поймут это. Разумом поймут. Но душой - никогда. Они
оставят меня здесь, потому что я не позволю забрать себя с этой
планеты, и улетят, сохраняя в душах своих до самой смерти
сознание совершенного предательства.
Можно оставлять за собой погибших. Брошенных - никогда.
Пусть они улетят, не ведая обо мне. Пусть то, что вдохнуло
жизнь в мое новое тело, так и останется неузнанным и непознанным.
Есть вещи, о которых человечеству лучше не знать. Есть на пути
познания двери, которые возможно дольше следует держать
закрытыми. Слишком часто в прошлом человечество как неразумный
ребенок стремилось открывать все двери подряд, освобождая в
результате силы, совладеть с которыми было еще не способно.
Деление ядра - и ядерное оружие, генная инженерия - и чудовищные
болезни... Да мало ли примеров! Мы стали взрослее и умнее, мы
сумели-таки пережить все это, но никто и никогда не сможет
сказать заранее, какие силы таятся за очередной дверью.
Люди еще вернутся сюда. Через сто лет. Через двести лет.
Обязательно вернутся. И снова окажутся перед этой закрытой
дверью. Но они непременно будут лучше подготовлены к встрече с
тем, что за ней таится. А сейчас... Случай сделал меня
единственной жертвой этой неведомой силы. И единственным ее
судьей. И, пока это в моих силах, я не позволю людям вступить с
ней в контакт.
Как же медленно тянется время!..
Я считаю до тысячи. Потом до пяти тысяч. Потом до десяти
тысяч. Медленно-медленно я произношу цифры, стараясь не сбиться и
не пропустить ни одной: "...восемь тысяч триста девяносто шесть,
восемь тысяч триста девяносто семь, восемь тысяч триста девяносто
восемь..." Я стараюсь не смотреть на корабль, стараюсь
сосредоточиться на разглядывании сучьев этого осточертевшего
бревна, что лежит передо мной, но мне это плохо удается. То и
дело бросаю я взгляды вперед в надежде увидеть, наконец, взлет
корабля. Но он все не улетает, и я вдруг осознаю, что люто
ненавижу его за это. "...восемь тысяч девятьсот девятнадцать,
восемь тысяч девятьсот двадцать, восемь тысяч девятьсот двадцать
один..."
И вот, наконец, я слышу грохот и поднимаю голову. Я вижу, как
медленно отрывается громада корабля от унылой равнины, как едва
заметно начинает он подниматься вверх. Скорость постепенно
нарастает, и вот уже корабль мчится к облакам, к невидимым отсюда
звездам. Еще мгновение - и он исчезает из вида.
Все!
Я роняю голову на руки и засыпаю. И впервые за все это время
вижу сон. Прекрасный сон.
Корабль мой, как и прежде, стоит посреди болотистой равнины. Он
не улетел, он еще не улетел, он ждет меня, и надо только
приподняться, оперевшись о бревно, что лежит передо мной, и
помахать рукой, и закричать - закричать просто так, заодно, по
человеческому обыкновению, потому что крик мой все равно
растворится в воздухе и не достигнет корабля. И я приподнимаюсь и
взмахиваю рукой, и кричу, и я знаю, что мониторы обзора уже
засекли меня. Я смеюсь от радости, видя, как от корабля
отделяются две черные точки и начинают, увеличиваясь в размерах,
приближаться ко мне.
И я верю, что это только сон. Прекрасный сон...

1 2