..
Он закрывает альбом, кладет на кровать.
Закрывает чемодан.
Несколько минут они молча сидят рядом на постели - Виктор и его жена.
В коридоре садится на банкетку возле вешалки невестка...
В кабинете сын сел за стол, достал из пачки сигарету, но не прикурил невидящими глазами смотрит на экран монитора, по которому бегает заставка: за маленьким человечком бесконечно гонится огромный динозавр...
И мальчишка тоже присел, чтобы деду была удача в дороге, - выкатил откуда-то педальный пластмассовый вездеход, влез...
Виктор садится в машину, перегнувшись, бросает чемодан на заднее сиденье.
Секунду сидит, глядя прямо перед собой.
И уезжает.
Ряды окон на огромном фасаде сталинской высотки, они блестят, отражая свет, и нельзя понять, из каких именно смотрят вслед уехавшему.
Представьте себе - сверкающие стекла шикарной московской новостройки.
А за стеклами длинный коридор, ведущий от холла к холлу, искусственный мрамор, полированный пластик под дерево, искусственные березы в кадках, синтетические ковры, металл под бронзу и через каждый метр светильники в виде факелов над маленькими нефтяными вышками...
По коридору очень быстро идет молодой человек под стать интерьеру длинное черное пальто нараспашку, черный костюм, черная рубашка, черный галстук, черный cellular держит возле уха. За ним спешат двое почти таких же, только по сложению видно, что охрана.
"Все уже едут, дядя Миша, - говорит молодой человек в телефон, - я тоже еду, вы только не волнуйтесь, дядя Миша, посоветуемся и придумаем, ладно, да?.."
У подъезда стеклянного офиса, среди огромных контейнеров и остатков строительного мусора, стоят два черных, с черными стеклами, угрожающего вида джипа, словно готовые к прыжку ротвейлеры. Молодой человек, подобрав полы пальто неожиданно дамским жестом, садится на водительское место в первый, двое сопровождающих идут к другому, но юноша, высунувшись, решительно машет рукой оставайтесь, еду без вас. Один из охранников подходит: "Но как же, Руслан Ахметович?..". "Позвоню, если что, - твердо обрывает Руслан, - будьте на связи, keep in touch, ясно? Конкретно на связи...".
Швыряя в стороны грязный снег, Tahoe берет с места.
Руслан, почти неразличимый в черной одежде внутри черного кожаного пространства - видно только лицо: твердые скулы со смугловатым румянцем, пробивающимся из-под трехдневной молодой щетины, короткий прямой нос, неожиданно пухлые губы, - сует в держатель телефон и, положив левую руку поверх толстого кожаного руля, правой шарит где-то под сиденьем, достает пистолет, несколько секунд искоса рассматривает "настоящего" советского выпуска ТТ, советский кольт.
Почти по осевой, как и положено такой машине, летит, обдавая отстающих дорожной жижей, джип.
Светится космическими цветами приборная панель, блики на лице Руслана скрывают щетину, жесткую линию скул и подбородка, и пухлогубое лицо молодого мужчины превращается в совсем мальчишеское, детское.
Губастый мальчик сидит на краешке больничной табуретки рядом с койкой, на которой лежит умирающий - резиновая трубка капельницы делит пополам то, что видит мальчик: серое, уже почти неживое лицо отца, выпуклый серо-желтый лоб, короткий заострившийся нос...
Подросток на роликовой доске с разгону тормозит перед стоящими посереди заполненной скейтбордистами площади четырьмя немолодыми мужчинами, нелепыми среди этого мелькающего детского сада, ловко выбрасывает из-под себя доску и, держа ее под мышкой, лезет в рюкзак, достает папку, из нее вынимает лист плотной бумаги и гордо поднимает его перед дядей Сережей, дядей Лешей, дядей Витей, дядей Мишей - вверху листа, заполненного по-английски, крупное Certificate...
Уже взрослый Руслан, уже со всеми приметами удачника нового времени телефон в руке, охрана позади - идет, проваливаясь в снег, по унылому редколесью, между деревьями видны часто клюющие журавли нефтяных качалок, группа выходит на поляну, где стоит вертолет, идет к нему, лопасти начинают медленно раскручиваться, вдруг Руслан застывает, охранники, недоумевая, останавливаются тоже, внимательный и спокойный взгляд Руслана шарит по вертолету и площадке, будто приближая и увеличивая детали - на снегу следы с противоположной стороны поляны, они обрываются возле стрекозиного хвоста машины, из-под которого едва заметно выступает край прилипшей к нему снизу коробочки, - Руслан падает ничком, прикрыв затылок руками, а взрыв уже гремит, вертолет пылает, летят в небо оторвавшиеся куски обшивки, присев, стоя на коленях, бессмысленно тычут в разные стороны стволами телохранители...
Летит по загородному шоссе Tahoe.
И старенький Mercedes съезжает с кольцевой на это же шоссе.
Harley, строптиво задрав нос и старомодные высокие рога руля, несет наездника, такого нелепого в зимнем русском пейзаже.
Выходит на пригородной платформе из электрички седой высокий человек с длинным футляром в руке.
Грустной и вечной российской стариной отдает картина - серый снег, черные пятна рощ, извилистые нитки дорог и кучная сыпь домиков, деревня.
Представьте себе - деревня в Подмосковье.
Именно деревня, а не дачный поселок: черные срубы, прогнувшиеся заборы, облезшая краска на обшитых доской домах, маленькая кирпичная будка "Продукты" с висячим ржавым замком на закрытом засове железной двери. Вроде бы вымерла деревня, ни звука, ни человеческого следа, ни колеи между сугробами. Только стая бродячих псов, лениво обнюхиваясь, крутится у магазина.
В такой же черной, как другие, бревенчатой избе с полусгнившей крышей, посереди заснеженного участка, обнесенного изломанным, как плохие зубы, штакетником, в слуховом кривом окошке какое-то движение, будто занавеску там чуть отдернули - хотя какая может быть занавеска на чердаке брошенного деревенского дома?
Впрочем, и жиденький светло-серый дым поднимается над этой трубой...
И две пары валенок, большие и маленькие, стоят под навесом крыльца...
А если заглянуть в это окно, за эту - действительно, надо же! - занавеску, странную можно увидеть картину.
Мансарда, прямо-таки парижская: хорошие гравюры на гладких белых стенах, книги на полках и стопками на полу, на истертом ковре, забросанная подушками тахта, небольшой, вроде дамского, резной письменный стол правее окна, на столе старая пишущая машинка с заправленным, наполовину заполненным мелкими слепыми буквами листом. Бледно в ранних сумерках светит бронзовая настольная лампа.
У окна, спиной в комнату, стоит немолодой мужчина, вглядывается в быстро темнеющее пространство.
Хороший некогда пиджак с кожаными налокотниками обвис на сутулой спине, хорошие некогда брюки вытянуты на коленях, он стоит в одних шерстяных носках.
На узком подоконнике перед ним лежит двустволка.
Напряженно смотрит он в окно, сам уже почти невидимый в сумерках лысоватый, в круглых стальных очках, с короткими, пегими от седины бородой и усами, похожий на либерального американского профессора в исполнении, допустим, Джина Хэкмена.
За окном стреляет выхлопом мотоцикл, рычит мотор джипа, осторожно сигналит, подъезжая, вторая машина...
Мужчина, стоящий у окна, резко оборачивается, уже с двустволкой в руках: за дверью комнаты громко скрипит лестница, ведущая в мансарду с первого этажа.
- Здорово, Мишка, - Игорь входит, оглядывается, не подавая руки хозяину, не раздеваясь и не выпуская из рук длинного футляра, садится на диван, - ну, пока ребята не подошли, скажи сразу: у тебя с печенью как? Или ты завязал?
Михаил молча прислоняет к стене ружье, молча берет с книжной полки квадратную бутылку, делает большой глоток из горлышка, протягивает гостю.
Лестница скрипит.
- Что я тебе говорил, Леха? Эти скоты уже выпивают, - преодолевая одышку, обернувшись к поднимающимся за ним, говорит Виктор...
...No 1 давно придумал сюжет и дальше, точнее, даже не придумал, а как бы посмотрел когда-то фильм и теперь время от времени вспоминал его, пересказывал сам себе, но от пересказа к пересказу детали, конкретный фон, тонкости характеров менялись, при том, что общая конструкция, конечно, оставалась неизменной, поскольку менять такую конструкцию - как, например, и конструкцию швейной машинки Singer или пистолета Colt 1911A1 - только портить, проверено временем: совершенство. Но сейчас, пока шла скучная и даже противная застольная беседа, No 1 успел прокрутить только до этого места и выключил проектор, дальше все было ясно, потому что такое начало, как и вообще любое из канонических начал, полностью определяет, что и как будет дальше.
Значит, схема называется "Команда". В нее укладывается все между "Великолепной семеркой" и каким-нибудь "Армагеддоном".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все такие схемы были прекрасно известны нам с No 1, поэтому всякий раз, когда мы погружались в сюжет, сбегая таким образом из жизни, отвратительной, глупой и бесцеремонной, как соседка-активистка, - всякий раз не удавалось нам продвинуться до самого конца, последовательно и подробно перемещаясь от картинки к картинке. Увлекательное это занятие через некоторое время теряло свое очарование, превращаясь как бы в обязаловку, поскольку канон тем и хорош, что с ним все понятно, качество драматургии гарантировано - но тем же и плох. Покупаешь levi's 501, свой размер 34х34 - и точно знаешь, что все будет хорошо, удобно и прочно, но уже пятую, допустим, пару просто не замечаешь оделся, и все.
И жизнь, бесконечно изобретательная в создании дискомфорта, сыпавшая все новыми и новыми мерзостями, обязательно оказывалась сильнее сюжета.
18
No 1 вернулся в ресторан.
К счастью, обед тут естественным образом завершался, и No 1 (напомним: он по абсолютно бессмысленной прихоти рассказчика называется No 1) порадовался, что временное отсутствие помогло ему все перенести, не потеряв контроля над собой и не нахамив приятелям - увы, в последнее время такое случалось, а ведь раньше никто даже не представлял, что он может с кем-нибудь поссориться...
Кроме домашних, разумеется.
Но постепенно No 1 стал совершенно невыносим. Задумываясь над причинами этого - видимо, возрастного, вроде склеротических холестериновых бляшек в сосудах - явления, мы с No 1 пришли к выводу, что дело тут не только в изменениях характера самого героя, но и в переменах окружающей жизни.
Получилось так, что человек и время с какого-то момента двинулись в разные стороны, постоянно увеличивая скорость расхождения. Именно: не просто время ушло от человека, что бывает довольно часто и даже с не очень старыми людьми, а они взаимно разбежались, причем скорость упрямого и осознанного бегства человека не уступала скорости течения времени - а оно, следует признать, в описываемые годы неслось, как очумелое.
Многократные попытки выделить главную причину такого, самого трагического из всех, развода привели к тому, что она была найдена. Внимание! Вот:
время безусловно, несмотря на все зигзаги и даже краткие возвращения, вело послушных к жизни в толпе (коллективе, community, соборности, общине), а строптивец все более отдалялся от общности, дичал, отгораживался, будто старался оправдать еще школьную злобную характеристику: "...отметить наряду с этим проявления индивидуализма, высокомерия, противопоставления себя классу...".
Собственно, можно и не продолжать. Можно не вдаваться в объяснения, почему No 1 пришел к выводу, что время, в которое он, по своему невезению, угодил, есть эпоха окончательного торжества количества над качеством и большинства над отщепенцами. Сам No 1 накопил множество наблюдений, убедительно подтверждавших: покончив с самым ярким и отвратительным рассадником коллективизма, человечество немедленно - и даже еще до этого - принялось компенсировать потерю эпидемическим распространением той же болезни, но в латентной, вялой форме. Хамскую рожу, которая есть такой же признак этой инфекции, как "львиный лик" - запущенной проказы, No 1 замечал везде, она то высовывалась из-за знамени безусловно гуманистической организации, то кривлялась над трибуной, с которой обращался к миру уважаемый мыслитель и общественный деятель, то пролезала между строк самого интересного современного сочинения. Иногда он пугался: а уж не мания ли у него, уж не сошел ли он с ума, что всюду и во всем ему мерещится кроваво-красный цвет их торжества? Но, как это, впрочем, и бывает с сумасшедшими, немедленно находил десятки логически безукоризненных аргументов, доказывавших, что он здрав и ясен умом. Единственный же его недостаток, из-за которого существование внутри данного времени делалось все невыносимее, - нежелание и даже неспособность No 1 превратиться из целого в часть.
19
Однако вернемся же и мы следом за героем в этот чертов ресторан - кстати, совсем неплохой на фоне бесчисленного количества заведений, появившихся и продолжающих, несмотря ни на что, появляться в бывшей столице мира и социализма даже и после крушения краткого пира глупых победителей. Большею частью новые рестораны в Москве производили на нашего No 1 впечатление неаккуратно сбитой картонно-фанерной декорации с бутафорской едой из папье-маше и идиотскими сценами из оперетки про трансильванских бояр. Он никак не мог поверить, что эту пошлость и свинство можно всерьез сравнивать хотя бы с любой захудалой кафешкой хотя бы в районе площади Италии - ну, не придет же в голову хозяину, какому-нибудь Бернару или, скажем, Полю в пятом поколении, в связи с чем и место называется "У Поля", затащить в зал телегу и использовать ее вместо стола с hors d'oeuvres, эдакую пейзанскую пошлятину, или совать в гарнир консервированный горох!
Хотя, подумал No 1, каждый народ заслуживает не только своего правительства, но и своих рестораторов, архитекторов, певцов и полицейских. Не нравилось бы, подумал он, как обычно, старым анекдотом, не ели бы. Собственно, додумал он построение до конца, каждый народ и есть сам себе ресторатор в широком смысле слова.
Тем временем подошел срок расплачиваться, и, после жеманных препирательств с приятелем и пихания каждым денег за всех, No 1 вложил свою долю - дама, понятное дело, не платила, хотя пила, само собой, не дешевую водку, а дорогой мартини. Подавив очередной приступ сожалений, No 1 выполз на воздух, сердечно расцеловался с друзьями и немедленно свернул за угол, чтобы перебить вкус, оставшийся от еды и общения, нормальной рюмкой в одиночестве малюсенькой полустоячей забегаловки, в которой с ним уже давно здоровались.
Здесь нас настигло следующее обострение не прерывающегося, к сожалению, ни на минуту мыслительного процесса, неизменным предметом которого оставался сам No 1.
20
Прогрессирующее ослабление памяти, думали я и No 1, связано не только с вредными привычками (в объявлениях пишут "без в/п", а мы, если бы нанимались в водители "на инофирму", в охранники или в мужья к "молодой сексуальной блондинке с ч/ю, без мат. и жил. проблем", должны были бы написать "с в/о и с в/п" ) и вызванным ими склерозом, но и именно с разрывом между временем и рассматриваемым субъектом.
На первый взгляд, парадокс, но на самом деле вполне логично. В ушедшем прежнем времени, с которым еще не было таких противоречий, все слилось в ясную, не раздражающую ум картину, где свет и тени распределены нормальным, естественным образом - а потому в воспоминаниях остались только отдельные сцены, пейзажи, ощущения, последовательности же и связи выветрились - незачем помнить то, что полностью подчинено известным и простым закономерностям, достаточно знать сами закономерности. Хранится как бы рассыпанный puzzle и общий рисунок, который нужно сложить... А во времени настоящем (как будто бывает искусственное! идиотский оборот) так много раздражающего, задевающего и оскорбляющего разум и вкус, чувства и даже инстинкты, что царапины постепенно покрывают все зеркало памяти, на нем появляются темные ободранные углы, расползаются пятна как бы плесени - сдирается амальгама.
И в результате возникают провалы во времени, а оно смыкается, срастается, поглощая эти разрывы, - и укорачивается, как неправильно сросшаяся сломанная нога. Человек становится хром, ходит медленно, переваливаясь и припадая на плохо сросшееся время, а когда смотрится, бреясь по утрам, в зеркало, видит свое лицо в темных пятнах и провалах, будто уже начавшее распадаться...
Да гори оно огнем, это накручивание метафор одна на другую!
Конечно, грустно.
Быстро прошло все, что не проходило, быстро пройдет и сама эта грусть... Все я забыл... Да и ты ведь забыла? Ладно, оставим. Потом разберусь...
Это начало романса. Ладно... Лучше подумаю о том, решил No 1, беря из рук сочувственно улыбнувшейся ему буфетчицы вторую рюмку, почему так часто люди, разделяющие - или высказывающие - социалистические идеи, склонны хамить прислуге, не отдавать долги, подделывать документы на подотчетные суммы и пить на чужой счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Он закрывает альбом, кладет на кровать.
Закрывает чемодан.
Несколько минут они молча сидят рядом на постели - Виктор и его жена.
В коридоре садится на банкетку возле вешалки невестка...
В кабинете сын сел за стол, достал из пачки сигарету, но не прикурил невидящими глазами смотрит на экран монитора, по которому бегает заставка: за маленьким человечком бесконечно гонится огромный динозавр...
И мальчишка тоже присел, чтобы деду была удача в дороге, - выкатил откуда-то педальный пластмассовый вездеход, влез...
Виктор садится в машину, перегнувшись, бросает чемодан на заднее сиденье.
Секунду сидит, глядя прямо перед собой.
И уезжает.
Ряды окон на огромном фасаде сталинской высотки, они блестят, отражая свет, и нельзя понять, из каких именно смотрят вслед уехавшему.
Представьте себе - сверкающие стекла шикарной московской новостройки.
А за стеклами длинный коридор, ведущий от холла к холлу, искусственный мрамор, полированный пластик под дерево, искусственные березы в кадках, синтетические ковры, металл под бронзу и через каждый метр светильники в виде факелов над маленькими нефтяными вышками...
По коридору очень быстро идет молодой человек под стать интерьеру длинное черное пальто нараспашку, черный костюм, черная рубашка, черный галстук, черный cellular держит возле уха. За ним спешат двое почти таких же, только по сложению видно, что охрана.
"Все уже едут, дядя Миша, - говорит молодой человек в телефон, - я тоже еду, вы только не волнуйтесь, дядя Миша, посоветуемся и придумаем, ладно, да?.."
У подъезда стеклянного офиса, среди огромных контейнеров и остатков строительного мусора, стоят два черных, с черными стеклами, угрожающего вида джипа, словно готовые к прыжку ротвейлеры. Молодой человек, подобрав полы пальто неожиданно дамским жестом, садится на водительское место в первый, двое сопровождающих идут к другому, но юноша, высунувшись, решительно машет рукой оставайтесь, еду без вас. Один из охранников подходит: "Но как же, Руслан Ахметович?..". "Позвоню, если что, - твердо обрывает Руслан, - будьте на связи, keep in touch, ясно? Конкретно на связи...".
Швыряя в стороны грязный снег, Tahoe берет с места.
Руслан, почти неразличимый в черной одежде внутри черного кожаного пространства - видно только лицо: твердые скулы со смугловатым румянцем, пробивающимся из-под трехдневной молодой щетины, короткий прямой нос, неожиданно пухлые губы, - сует в держатель телефон и, положив левую руку поверх толстого кожаного руля, правой шарит где-то под сиденьем, достает пистолет, несколько секунд искоса рассматривает "настоящего" советского выпуска ТТ, советский кольт.
Почти по осевой, как и положено такой машине, летит, обдавая отстающих дорожной жижей, джип.
Светится космическими цветами приборная панель, блики на лице Руслана скрывают щетину, жесткую линию скул и подбородка, и пухлогубое лицо молодого мужчины превращается в совсем мальчишеское, детское.
Губастый мальчик сидит на краешке больничной табуретки рядом с койкой, на которой лежит умирающий - резиновая трубка капельницы делит пополам то, что видит мальчик: серое, уже почти неживое лицо отца, выпуклый серо-желтый лоб, короткий заострившийся нос...
Подросток на роликовой доске с разгону тормозит перед стоящими посереди заполненной скейтбордистами площади четырьмя немолодыми мужчинами, нелепыми среди этого мелькающего детского сада, ловко выбрасывает из-под себя доску и, держа ее под мышкой, лезет в рюкзак, достает папку, из нее вынимает лист плотной бумаги и гордо поднимает его перед дядей Сережей, дядей Лешей, дядей Витей, дядей Мишей - вверху листа, заполненного по-английски, крупное Certificate...
Уже взрослый Руслан, уже со всеми приметами удачника нового времени телефон в руке, охрана позади - идет, проваливаясь в снег, по унылому редколесью, между деревьями видны часто клюющие журавли нефтяных качалок, группа выходит на поляну, где стоит вертолет, идет к нему, лопасти начинают медленно раскручиваться, вдруг Руслан застывает, охранники, недоумевая, останавливаются тоже, внимательный и спокойный взгляд Руслана шарит по вертолету и площадке, будто приближая и увеличивая детали - на снегу следы с противоположной стороны поляны, они обрываются возле стрекозиного хвоста машины, из-под которого едва заметно выступает край прилипшей к нему снизу коробочки, - Руслан падает ничком, прикрыв затылок руками, а взрыв уже гремит, вертолет пылает, летят в небо оторвавшиеся куски обшивки, присев, стоя на коленях, бессмысленно тычут в разные стороны стволами телохранители...
Летит по загородному шоссе Tahoe.
И старенький Mercedes съезжает с кольцевой на это же шоссе.
Harley, строптиво задрав нос и старомодные высокие рога руля, несет наездника, такого нелепого в зимнем русском пейзаже.
Выходит на пригородной платформе из электрички седой высокий человек с длинным футляром в руке.
Грустной и вечной российской стариной отдает картина - серый снег, черные пятна рощ, извилистые нитки дорог и кучная сыпь домиков, деревня.
Представьте себе - деревня в Подмосковье.
Именно деревня, а не дачный поселок: черные срубы, прогнувшиеся заборы, облезшая краска на обшитых доской домах, маленькая кирпичная будка "Продукты" с висячим ржавым замком на закрытом засове железной двери. Вроде бы вымерла деревня, ни звука, ни человеческого следа, ни колеи между сугробами. Только стая бродячих псов, лениво обнюхиваясь, крутится у магазина.
В такой же черной, как другие, бревенчатой избе с полусгнившей крышей, посереди заснеженного участка, обнесенного изломанным, как плохие зубы, штакетником, в слуховом кривом окошке какое-то движение, будто занавеску там чуть отдернули - хотя какая может быть занавеска на чердаке брошенного деревенского дома?
Впрочем, и жиденький светло-серый дым поднимается над этой трубой...
И две пары валенок, большие и маленькие, стоят под навесом крыльца...
А если заглянуть в это окно, за эту - действительно, надо же! - занавеску, странную можно увидеть картину.
Мансарда, прямо-таки парижская: хорошие гравюры на гладких белых стенах, книги на полках и стопками на полу, на истертом ковре, забросанная подушками тахта, небольшой, вроде дамского, резной письменный стол правее окна, на столе старая пишущая машинка с заправленным, наполовину заполненным мелкими слепыми буквами листом. Бледно в ранних сумерках светит бронзовая настольная лампа.
У окна, спиной в комнату, стоит немолодой мужчина, вглядывается в быстро темнеющее пространство.
Хороший некогда пиджак с кожаными налокотниками обвис на сутулой спине, хорошие некогда брюки вытянуты на коленях, он стоит в одних шерстяных носках.
На узком подоконнике перед ним лежит двустволка.
Напряженно смотрит он в окно, сам уже почти невидимый в сумерках лысоватый, в круглых стальных очках, с короткими, пегими от седины бородой и усами, похожий на либерального американского профессора в исполнении, допустим, Джина Хэкмена.
За окном стреляет выхлопом мотоцикл, рычит мотор джипа, осторожно сигналит, подъезжая, вторая машина...
Мужчина, стоящий у окна, резко оборачивается, уже с двустволкой в руках: за дверью комнаты громко скрипит лестница, ведущая в мансарду с первого этажа.
- Здорово, Мишка, - Игорь входит, оглядывается, не подавая руки хозяину, не раздеваясь и не выпуская из рук длинного футляра, садится на диван, - ну, пока ребята не подошли, скажи сразу: у тебя с печенью как? Или ты завязал?
Михаил молча прислоняет к стене ружье, молча берет с книжной полки квадратную бутылку, делает большой глоток из горлышка, протягивает гостю.
Лестница скрипит.
- Что я тебе говорил, Леха? Эти скоты уже выпивают, - преодолевая одышку, обернувшись к поднимающимся за ним, говорит Виктор...
...No 1 давно придумал сюжет и дальше, точнее, даже не придумал, а как бы посмотрел когда-то фильм и теперь время от времени вспоминал его, пересказывал сам себе, но от пересказа к пересказу детали, конкретный фон, тонкости характеров менялись, при том, что общая конструкция, конечно, оставалась неизменной, поскольку менять такую конструкцию - как, например, и конструкцию швейной машинки Singer или пистолета Colt 1911A1 - только портить, проверено временем: совершенство. Но сейчас, пока шла скучная и даже противная застольная беседа, No 1 успел прокрутить только до этого места и выключил проектор, дальше все было ясно, потому что такое начало, как и вообще любое из канонических начал, полностью определяет, что и как будет дальше.
Значит, схема называется "Команда". В нее укладывается все между "Великолепной семеркой" и каким-нибудь "Армагеддоном".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все такие схемы были прекрасно известны нам с No 1, поэтому всякий раз, когда мы погружались в сюжет, сбегая таким образом из жизни, отвратительной, глупой и бесцеремонной, как соседка-активистка, - всякий раз не удавалось нам продвинуться до самого конца, последовательно и подробно перемещаясь от картинки к картинке. Увлекательное это занятие через некоторое время теряло свое очарование, превращаясь как бы в обязаловку, поскольку канон тем и хорош, что с ним все понятно, качество драматургии гарантировано - но тем же и плох. Покупаешь levi's 501, свой размер 34х34 - и точно знаешь, что все будет хорошо, удобно и прочно, но уже пятую, допустим, пару просто не замечаешь оделся, и все.
И жизнь, бесконечно изобретательная в создании дискомфорта, сыпавшая все новыми и новыми мерзостями, обязательно оказывалась сильнее сюжета.
18
No 1 вернулся в ресторан.
К счастью, обед тут естественным образом завершался, и No 1 (напомним: он по абсолютно бессмысленной прихоти рассказчика называется No 1) порадовался, что временное отсутствие помогло ему все перенести, не потеряв контроля над собой и не нахамив приятелям - увы, в последнее время такое случалось, а ведь раньше никто даже не представлял, что он может с кем-нибудь поссориться...
Кроме домашних, разумеется.
Но постепенно No 1 стал совершенно невыносим. Задумываясь над причинами этого - видимо, возрастного, вроде склеротических холестериновых бляшек в сосудах - явления, мы с No 1 пришли к выводу, что дело тут не только в изменениях характера самого героя, но и в переменах окружающей жизни.
Получилось так, что человек и время с какого-то момента двинулись в разные стороны, постоянно увеличивая скорость расхождения. Именно: не просто время ушло от человека, что бывает довольно часто и даже с не очень старыми людьми, а они взаимно разбежались, причем скорость упрямого и осознанного бегства человека не уступала скорости течения времени - а оно, следует признать, в описываемые годы неслось, как очумелое.
Многократные попытки выделить главную причину такого, самого трагического из всех, развода привели к тому, что она была найдена. Внимание! Вот:
время безусловно, несмотря на все зигзаги и даже краткие возвращения, вело послушных к жизни в толпе (коллективе, community, соборности, общине), а строптивец все более отдалялся от общности, дичал, отгораживался, будто старался оправдать еще школьную злобную характеристику: "...отметить наряду с этим проявления индивидуализма, высокомерия, противопоставления себя классу...".
Собственно, можно и не продолжать. Можно не вдаваться в объяснения, почему No 1 пришел к выводу, что время, в которое он, по своему невезению, угодил, есть эпоха окончательного торжества количества над качеством и большинства над отщепенцами. Сам No 1 накопил множество наблюдений, убедительно подтверждавших: покончив с самым ярким и отвратительным рассадником коллективизма, человечество немедленно - и даже еще до этого - принялось компенсировать потерю эпидемическим распространением той же болезни, но в латентной, вялой форме. Хамскую рожу, которая есть такой же признак этой инфекции, как "львиный лик" - запущенной проказы, No 1 замечал везде, она то высовывалась из-за знамени безусловно гуманистической организации, то кривлялась над трибуной, с которой обращался к миру уважаемый мыслитель и общественный деятель, то пролезала между строк самого интересного современного сочинения. Иногда он пугался: а уж не мания ли у него, уж не сошел ли он с ума, что всюду и во всем ему мерещится кроваво-красный цвет их торжества? Но, как это, впрочем, и бывает с сумасшедшими, немедленно находил десятки логически безукоризненных аргументов, доказывавших, что он здрав и ясен умом. Единственный же его недостаток, из-за которого существование внутри данного времени делалось все невыносимее, - нежелание и даже неспособность No 1 превратиться из целого в часть.
19
Однако вернемся же и мы следом за героем в этот чертов ресторан - кстати, совсем неплохой на фоне бесчисленного количества заведений, появившихся и продолжающих, несмотря ни на что, появляться в бывшей столице мира и социализма даже и после крушения краткого пира глупых победителей. Большею частью новые рестораны в Москве производили на нашего No 1 впечатление неаккуратно сбитой картонно-фанерной декорации с бутафорской едой из папье-маше и идиотскими сценами из оперетки про трансильванских бояр. Он никак не мог поверить, что эту пошлость и свинство можно всерьез сравнивать хотя бы с любой захудалой кафешкой хотя бы в районе площади Италии - ну, не придет же в голову хозяину, какому-нибудь Бернару или, скажем, Полю в пятом поколении, в связи с чем и место называется "У Поля", затащить в зал телегу и использовать ее вместо стола с hors d'oeuvres, эдакую пейзанскую пошлятину, или совать в гарнир консервированный горох!
Хотя, подумал No 1, каждый народ заслуживает не только своего правительства, но и своих рестораторов, архитекторов, певцов и полицейских. Не нравилось бы, подумал он, как обычно, старым анекдотом, не ели бы. Собственно, додумал он построение до конца, каждый народ и есть сам себе ресторатор в широком смысле слова.
Тем временем подошел срок расплачиваться, и, после жеманных препирательств с приятелем и пихания каждым денег за всех, No 1 вложил свою долю - дама, понятное дело, не платила, хотя пила, само собой, не дешевую водку, а дорогой мартини. Подавив очередной приступ сожалений, No 1 выполз на воздух, сердечно расцеловался с друзьями и немедленно свернул за угол, чтобы перебить вкус, оставшийся от еды и общения, нормальной рюмкой в одиночестве малюсенькой полустоячей забегаловки, в которой с ним уже давно здоровались.
Здесь нас настигло следующее обострение не прерывающегося, к сожалению, ни на минуту мыслительного процесса, неизменным предметом которого оставался сам No 1.
20
Прогрессирующее ослабление памяти, думали я и No 1, связано не только с вредными привычками (в объявлениях пишут "без в/п", а мы, если бы нанимались в водители "на инофирму", в охранники или в мужья к "молодой сексуальной блондинке с ч/ю, без мат. и жил. проблем", должны были бы написать "с в/о и с в/п" ) и вызванным ими склерозом, но и именно с разрывом между временем и рассматриваемым субъектом.
На первый взгляд, парадокс, но на самом деле вполне логично. В ушедшем прежнем времени, с которым еще не было таких противоречий, все слилось в ясную, не раздражающую ум картину, где свет и тени распределены нормальным, естественным образом - а потому в воспоминаниях остались только отдельные сцены, пейзажи, ощущения, последовательности же и связи выветрились - незачем помнить то, что полностью подчинено известным и простым закономерностям, достаточно знать сами закономерности. Хранится как бы рассыпанный puzzle и общий рисунок, который нужно сложить... А во времени настоящем (как будто бывает искусственное! идиотский оборот) так много раздражающего, задевающего и оскорбляющего разум и вкус, чувства и даже инстинкты, что царапины постепенно покрывают все зеркало памяти, на нем появляются темные ободранные углы, расползаются пятна как бы плесени - сдирается амальгама.
И в результате возникают провалы во времени, а оно смыкается, срастается, поглощая эти разрывы, - и укорачивается, как неправильно сросшаяся сломанная нога. Человек становится хром, ходит медленно, переваливаясь и припадая на плохо сросшееся время, а когда смотрится, бреясь по утрам, в зеркало, видит свое лицо в темных пятнах и провалах, будто уже начавшее распадаться...
Да гори оно огнем, это накручивание метафор одна на другую!
Конечно, грустно.
Быстро прошло все, что не проходило, быстро пройдет и сама эта грусть... Все я забыл... Да и ты ведь забыла? Ладно, оставим. Потом разберусь...
Это начало романса. Ладно... Лучше подумаю о том, решил No 1, беря из рук сочувственно улыбнувшейся ему буфетчицы вторую рюмку, почему так часто люди, разделяющие - или высказывающие - социалистические идеи, склонны хамить прислуге, не отдавать долги, подделывать документы на подотчетные суммы и пить на чужой счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15