До начала войны 1939-1945 гг. Shell объявляла размер дивидендного дохода в процентах от номинальной стоимости акции. В момент своего самого глубокого падения, когда казалось, что Shell обречена, после того как компания устроила дешевую распродажу гордости своего танкерного флота, инвесторы получили в виде дивидендов жалкий 1 %. Теперь, когда за штурвалом находился Детердинг, размеры дивидендов взлетели до вызывающе головокружительных высот: 1907 г. – 15 %; 1908 г. – 20 96; 1909 г. – 22,5 96; 1910 г. – 22,5 96; 1911 г. – 20 96; 1912 г. – 30 96; 1913 г. – 35 96; 1914 г. – 35 96.
Поскольку дивиденды достигли невообразимого уровня, было неудивительно, что стоимость акций компании молниеносно возросла. При номинальной цене в 1 фунт (20 шиллингов) в точке наибольшего падения в 1906 г. эти акции торговались на уровне 23 шиллинга. А уже к 1910 г., когда директора компании пришли к выводу о необходимости дополнительной эмиссии, они решили, что при размещении цена «не должна быть меньше, чем 95 шиллингов за акцию».
Если гениальность – это действительно нечто большее, чем «бесконечное трудолюбие», Детердинг бесспорно обладал этим качеством. Он не был ни чародеем, ни алхимиком, и не имел волшебной палочки, с помощью которой мог бы улучшать свои финансовое отчеты. Зато он был одержимым изучением балансовых отчетов человеком, который называл себя «великим простаком», подчеркивая тем самым свое убеждение в том, что только после того, как проблема приводится к своей самой простой форме, можно найти для нее наилучшее решение.
Так, например, он решил одну проблему, связанную с двойным налогообложением, – один из технических вопросов, столь не любимых Маркусом Сэмюэлем, но привлекавших Детердинга, – на законном основании сэкономив для Shell 20 тыс. фунтов.
После того как Детердинг, склонный к распутыванию сложных дел, вывел Shell из того хаоса, в который погрузилась компания, ее рост стал взрывным. За пятилетний период, непосредственно предшествующий приходу Детердинга, 1902-1906 гг., доход Shell Transport and Trading повысился с 219 567 до 428 146 фунтов, в то время как активы компании немного уменьшились – с 4,3 до 4,2 млн фунтов. За первые пять лет режима Детердинга доход повысился с 556 002 фунтов в 1907 г. до 642 094 фунтов в 1911 г. В первый мирный год после окончания войны 1914-1918 гг. показатель дохода взлетел к 4,67 млн фунтов. Данные по размеру активов были еще более экстраординарными, продемонстрировав повышение с 4,68 млн фунтов в 1907 г. до 6,1 млн фунтов в 1911 г. и до невероятных 25,9 млн фунтов в 1919 г. Следующие 12 месяцев, должно быть, сделали акционеров еще более счастливыми, поскольку балансовый отчет за 1920 г. показал, что доход превысил 7,6 млн фунтов, а активы выросли еще почти на 10 млн фунтов до уровня 35,3 млн фунтов.
При этом Shell стала действительно транснациональной компанией. Марк Абрахаме в 1912 г. начал вести операции в США, а год спустя Shell вышла на рынок Южной Америки, что Детердинг охарактеризовал как «самое спекулятивное предприятие моей жизни».
Ральф Арнольд, американский геолог, обнаружил «большую антиклинальную складку, похожую на те, что присутствовали в районах некоторых самых богатых нефтяных месторождений в мире». В Венесуэле Арнольд получил убедительные доказательства своей правоты, равно как и Детердинг, поверивший геологическому анализу Арнольда. Детердинг испытывал огромное доверие к геологам и скептически относился к химикам; Маркус Сэмюэль, в свою очередь, доверял химикам, а геологам верил не больше, чем знахарям с их снадобьями. Оба этих человека имели достаточное корпоративное влияние, гарантирующее, что их убеждения, к огромной выгоде Shell, будут поддержаны серьезными капитальными вложениями.
Трудно переоценить то долгосрочное значение, которое имели инвестиции Shell в Венесуэлу для самой компании и, конечно, для всей Европы, где во время Второй мировой войны войска союзников получали нефть главным образом именно из Венесуэлы. Эта страна должна была стать самым крупным в мире экспортером нефти, а позже – одним из ключевых игроков в определении отношений между национальными правительствами и нефтяными компаниями, а также между производителями и потребителями нефти.
После двухлетнего перерыва, связанного с серьезными гражданскими волнениями, Shell вернулась в Мексику и продолжила добычу нефти в этой стране, организовав новую компанию под названием La Corona. С учетом запасов нефти, разведанных близ египетской Хургады, и, конечно, более восточных месторождений, компания под руководством Детердинга процветала.
Вскоре Californian Shell, которая в течение пяти лет потратила 3 млн долларов на геологоразведку, но так и не нашла ни капли нефти, наконец была одарена нефтяным фонтаном, ударившим из-под земли в Аламитос. Все указывало на то, что Сигнал-хилл может стать новым Спиндлтопом, но на этот раз разрабатываемым более аккуратно. В течение года после открытия Shell ежедневно добывала из месторождения, которое стало самым производительным в мире, 6 тыс. баррелей сырья высшего качества (легко перерабатываемого в бензин). На пике активности Shell имела на Сигнал-хилле не менее 270 скважин. Но к тому времени человек, стоящий во главе Shell, компании, которая по размеру своего бюджета и власти могла сравниться с небольшим европейским государством, начал изменяться до неузнаваемости.
Когда Генри Детердинг, невысокий, щеголеватый, румянолицый мужчина с широко посаженными глазами, впервые приехал в Великобританию, чтобы принять руководство над Asiatic в 1902 г., он был приглашен Маркусом Сэмюэлем в его усадьбу. Детердинг был сражен образом жизни английских богачей и землевладельцев. Как глава семейства, имеющий двух сыновей (которые были отправлены в английскую школу) и двух дочерей, он расположился в комфортабельном лондонском доме. Но после уикенда, проведенного в усадьбе Маркуса, Детердинг вознамерился обзавестись тем, что по его убеждению, было неотъемлемыми атрибутами англичанина: твидовыми костюмами, лошадьми, идеально подобранной парой ружей и, конечно, внушительным загородным домом.
Он нашел то, что искал, в Холте, расположенном в графстве Норфолк. Фред Лэйн, с которым Детердинг сформировал своего рода взаимное общество восхищения (они обычно отзывались друг о друге как о «самом умном человеке, которого я знаю» и «блестящем бизнесмене»), также имел загородный дом в Норфолке и участвовал в соревнованиях по стрельбе вместе с другими помещиками.
Детердинг с усердием новообращенного начал обустраивать свою деревенскую жизнь. Он так пристрастился к спортивной стрельбе, что недавно вышедший в отставку Маркус стал все чаще раздражаться, узнавая, что Детердинг отсутствует в офисе, потому что «ушел на охоту».
И когда в 1921 г. Детердинг в Букингемском дворце получил от короля Георга V звание сэра Генри, преображение странного, влюбленного в цифры, вечно скептически настроенного голландца, который во время парада смеялся над причудливым костюмом лорд-мэра, завершилось. Казалось, что он полностью натурализовался, став истинным англичанином, отличающимся безупречной честностью и патриотизмом.
Однако ядовитые семена уже дали всходы в душе Детердинга. Вставая на колени перед монархом, он уже начал путь превращения своей выдающейся гордости в манию величия. В дальнейшем этот человек, познакомившись с европейским фашизмом, совершит предательство и станет бескомпромиссным нацистом, уважаемым и в конечном счете оплаканным самим Гитлером.
Настоящее безумие началось в России. Ситуация, как это часто случалось с Детердингом, казалась запутанной, но суть ее была ясна: он совершил огромную (и, надо заметить, редкую для него) ошибку в своих суждениях, вкладывая деньги в российскую нефтедобывающую промышленность в тот самый момент, когда большинство других игроков пытались уйти с этого рынка.
РУССКАЯ РУЛЕТКА
Безусловно, Shell с самого начала своей истории была тесно связана с российской нефтью. Но в 1912 г. Детердинг купил российское подразделение Ротшильдов. Поскольку за приобретение заплатили акциями, парижские банкиры стали самыми крупными акционерами в Royal Dutch и в Shell. В результате этой сделки Shell стала самым крупным иностранным игроком на российском рынке, владеющим пятой частью всей нефти, производимой в стране.
Но ситуация в России вообще и на Кавказе в частности вновь оказалась нестабильной. Во время вспышек беспорядков в Баку, возникающих на этнической почве, можно было наблюдать примеры ужасающего насилия, когда людей сжигали заживо, и, по крайней мере, полдюжины преступных групп участвовали в уличных боях, отличавшихся исключительной жестокостью.
Затем последовала революция, организованная В. И. Лениным и И. В. Сталиным. Учитывая, какую политику вел Николай II – царь, отличавшийся исключительной глупостью, – едва ли у страны был иной путь. Действительно, и Ленин, и Сталин позже охарактеризовали кавказские беспорядки как «генеральную репетицию» главного события – большевистской революции.
Детердинг не спешил заключать сделку с Ротшильдами: после того как Ротшильды впервые положили на его стол свои предложения, он сомневался больше года. Лэйн, вновь выступивший в качестве доверенного посредника, все это время говорил Ротшильдам, что Детердинг не может действовать поспешно. Он сравнивал его с совой, сидящей на дереве и долго обдумывающей, стоит ли ей напасть на свою добычу.
Детердингу было о чем подумать. Практически каждый человек в Европе понимал, что нефтяная область на Кавказе была фактически неуправляема со стороны правительства Российской империи. Советники царя Николая предупреждали, что ситуация в регионе находится на краю бедствия из-за отвратительных условий жизни и труда в Баку и его пригородах, а также из-за напряженных отношений между местными этническими группами. Кроме того, свое влияние оказывала мировая война, бушующая на самой границе империи…
Для Детердинга, который, помимо звания «великий простак», теперь любил, когда его называли просто «нефтяник», столкнулся с техническими трудностями. Старые бакинские нефтяные месторождения пришли в упадок. Производство падало, а технологии, так хорошо зарекомендовавшие себя ранее, быстро устаревали. Новые и бесконечно более привлекательные перспективы открывались на востоке в районе Майкопа и к северо-западу вблизи Грозного.
После долгого размышления Детердинг, наконец, принял предложение Ротшильдов и тем самым поставил Shell во главе российской промышленности, а также, как выяснилось позже, в первые ряды тех, кому суждено было пострадать от ниспровержения царя, большевистской революции, национализации нефти и конфискации активов компании.
Вначале Детердинг был ошеломлен, а затем и вовсе впал в истерику. Из письма, которое он позже написал Калюсту Гульбенкяну (неправдоподобно богатому, независимому армянскому нефтянику, всегда находящемуся в гуще событий и в поиске возможностей для заключения сделки), вероятно, лучшему другу Детердинга в нефтяном бизнесе, становится ясно: он полагал, что любые серьезные неприятности, которые может причинить российская революция, будут быстро ликвидированы военными. И если даже вопреки ожиданиям большевики преуспеют в своем деле, в скором времени они неминуемо потерпят неудачу, и их режим падет. Однако этим политическим предсказаниям не было суждено сбыться.
Кроме того, российские неприятности возникли в тот момент, когда на компанию обрушился серьезный удар из Румынии. В августе 1916 г. Румыния вступила в войну на стороне Антанты. В то время находящееся в этой стране нефтяное месторождение Плоешти было единственным существенным источником нефти в Европе к западу от Черного моря, и производство здесь составляло почти 2 млн тонн в год.
Германские войска, стремясь взять под контроль румынскую нефть и зерно, вели ожесточенные и успешные бои за эту территорию. За короткое время ими было убито, ранено и взято в плен более 310 тыс. человек. У союзников оставался единственный вариант – уничтожить нефтяные месторождения. Все вышки, насосы, трубопроводы, резервуары и прочее нефтедобывающее оборудование было взорвано и уничтожено. Конечно, Shell пришлось смириться с одновременной потерей своих активов и 17 % своего мирового производства.
Но то, что случилось в Румынии, было в значительной степени обусловлено непредсказуемыми опасностями войны. В России же Детердинг рискнул и проиграл, доказав справедливость слов Арманда Хаммера о том, что «потери в нефтяном бизнесе всегда огромны». После двух столь сокрушительных ударов, в условиях напряженности, возникшей в отношениях с Маркусом Сэмюэлем по поводу компании Asiatic, разум Детердинга помутился.
Детердинг, чья гениальность была поставлена под серьезное сомнение успехом большевиков, превратился в антикоммуниста самого крайнего толка. Его агрессивные взгляды быстро стали причиной для беспокойства, не в последнюю очередь, когда советское правительство выразило стремление вернуться на нефтяной рынок. Последовали интенсивные дипломатические маневры по обе стороны Атлантики, во время которых Детердинг, по крайней мере, дважды безуспешно пытался оказать давление на британского премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа с целью не позволить импорт нефти из Советского Союза.
В ходе происходящих в Америке некоторых особенно тонких дипломатических танцев один британский официальный представитель сердито сообщил телеграммой, что Детердинг «совсем потерял голову», и с похвальной искренностью, в наиболее простых выражениях добавил: руководитель Shell ведет себя глупо и бестактно и время от времени бьется в истерике от собственного бессилия.
Но эти суждения не могли сломить Детердинга, к тому времени, по-видимому, полностью восстановившегося после конфискации, и его напыщенность стала еще более яркой.
Тем более, что председатель Уолтер Сэмюэль, выступая перед акционерами в 1924 г., заявил, что компания Shell:
…обладает серьезным влиянием во всемирном масштабе… мы – производители, переработчики и дистрибьюторы нефти; мы делаем свечи, дорожные материалы, смазки, лекарственные масла и множество других побочных продуктов. Мы – даже сами себе банкиры, поскольку не заимствуем ни пенни. Все наши приобретения оплачены из наших собственных фондов. Мы входим в число самых крупных судовладельцев в мире с флотом водоизмещением более 1,3 млн тонн.
Отогревшись в отраженных лучах славы, Детердинг до предела возвысил громкость лозунгов своего антикоммунистического крестового похода. В момент ожесточенных дебатов вокруг возобновления экспорта нефти из России он даже посредством телеграфа читал Джону Рокфеллеру лекции о вреде ведения торговли с «преступным антихристианским советским режимом».
Уже необузданная мания величия Детердинга усилилась еще больше после того, как в результате десятилетия сложных переговоров в конце июля 1928 г. было заключено инициированное Детердингом соглашение о красной линии.
В соответствии с этим смелым замыслом ведущие нефтяные компании рисовали на карте мира красную линию по границе старой Османской империи, существовавшей на момент ее краха в конце Первой мировой войны, и объединялись в четыре синдиката для раздела в равных долях 95 % всей нефти, имевшейся в очерченных пределах.
Остальные 5 % должны были отойти Калюсту Гульбенкяну, знаменитому «Мистеру Пять Процентов», главному идеологу всего проекта.
Это соглашение имело значение, поскольку большинство экспертов полагало, что все оставшиеся и еще не найденные мировые запасы нефти находятся в пределах красной линии. Учитывая, что очерченная область включала Саудовскую Аравию, большую часть Персидского залива и Ирака, эксперты оказались в значительной степени правы.
Яркое доказательство их выводов было получено в конце октября 1927 г., когда нефть обнаружили в Баба Гургуре, около Киркука, в Ираке. К концу 1920-х гг. нефтяные фонтаны стали достоянием истории, но месторождение Баба Гургур выделялось даже на фоне выдающихся примеров прошлого: мощный нефтяной фонтан, видимый на расстоянии в 12 миль, в течение восьми дней оставался неподконтрольным, из-под земли ежедневно выбрасывалось 95 тыс. баррелей.
Детердинг и Гульбенкян проявляли огромный совместный интерес к иракской нефтяной скважине. Помимо этого их объединяли дружеские отношения, продолжавшиеся более 20 лет. Гульбенкян обеспечил Детердинга контактами на Ближнем Востоке и заграничными источниками финансирования; Детердинг предоставил Гульбенкяну возможность поддержки со стороны крупной компании и ресурсы для некоторых его проектов.
Кроме того, и Детердинг и Гульбенкян пылали страстью к одной женщине – Лидии Павловой-Кудояровой.
Это было другой стороной жизни Детердинга, где тоже происходили значительные изменения. Будучи теперь очень богатым и, согласно выражению Гульбенкяна, склонным к проявлениям «властного великолепия» человеком, Детердинг добавил к своему загородному дому и ферме в Норфолке фешенебельную квартиру на Парк-лэйн, великолепный загородный дом в Бакхерст-парке недалеко от Аскота, виллу в Сент-Моритце и Лидию Павлову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Поскольку дивиденды достигли невообразимого уровня, было неудивительно, что стоимость акций компании молниеносно возросла. При номинальной цене в 1 фунт (20 шиллингов) в точке наибольшего падения в 1906 г. эти акции торговались на уровне 23 шиллинга. А уже к 1910 г., когда директора компании пришли к выводу о необходимости дополнительной эмиссии, они решили, что при размещении цена «не должна быть меньше, чем 95 шиллингов за акцию».
Если гениальность – это действительно нечто большее, чем «бесконечное трудолюбие», Детердинг бесспорно обладал этим качеством. Он не был ни чародеем, ни алхимиком, и не имел волшебной палочки, с помощью которой мог бы улучшать свои финансовое отчеты. Зато он был одержимым изучением балансовых отчетов человеком, который называл себя «великим простаком», подчеркивая тем самым свое убеждение в том, что только после того, как проблема приводится к своей самой простой форме, можно найти для нее наилучшее решение.
Так, например, он решил одну проблему, связанную с двойным налогообложением, – один из технических вопросов, столь не любимых Маркусом Сэмюэлем, но привлекавших Детердинга, – на законном основании сэкономив для Shell 20 тыс. фунтов.
После того как Детердинг, склонный к распутыванию сложных дел, вывел Shell из того хаоса, в который погрузилась компания, ее рост стал взрывным. За пятилетний период, непосредственно предшествующий приходу Детердинга, 1902-1906 гг., доход Shell Transport and Trading повысился с 219 567 до 428 146 фунтов, в то время как активы компании немного уменьшились – с 4,3 до 4,2 млн фунтов. За первые пять лет режима Детердинга доход повысился с 556 002 фунтов в 1907 г. до 642 094 фунтов в 1911 г. В первый мирный год после окончания войны 1914-1918 гг. показатель дохода взлетел к 4,67 млн фунтов. Данные по размеру активов были еще более экстраординарными, продемонстрировав повышение с 4,68 млн фунтов в 1907 г. до 6,1 млн фунтов в 1911 г. и до невероятных 25,9 млн фунтов в 1919 г. Следующие 12 месяцев, должно быть, сделали акционеров еще более счастливыми, поскольку балансовый отчет за 1920 г. показал, что доход превысил 7,6 млн фунтов, а активы выросли еще почти на 10 млн фунтов до уровня 35,3 млн фунтов.
При этом Shell стала действительно транснациональной компанией. Марк Абрахаме в 1912 г. начал вести операции в США, а год спустя Shell вышла на рынок Южной Америки, что Детердинг охарактеризовал как «самое спекулятивное предприятие моей жизни».
Ральф Арнольд, американский геолог, обнаружил «большую антиклинальную складку, похожую на те, что присутствовали в районах некоторых самых богатых нефтяных месторождений в мире». В Венесуэле Арнольд получил убедительные доказательства своей правоты, равно как и Детердинг, поверивший геологическому анализу Арнольда. Детердинг испытывал огромное доверие к геологам и скептически относился к химикам; Маркус Сэмюэль, в свою очередь, доверял химикам, а геологам верил не больше, чем знахарям с их снадобьями. Оба этих человека имели достаточное корпоративное влияние, гарантирующее, что их убеждения, к огромной выгоде Shell, будут поддержаны серьезными капитальными вложениями.
Трудно переоценить то долгосрочное значение, которое имели инвестиции Shell в Венесуэлу для самой компании и, конечно, для всей Европы, где во время Второй мировой войны войска союзников получали нефть главным образом именно из Венесуэлы. Эта страна должна была стать самым крупным в мире экспортером нефти, а позже – одним из ключевых игроков в определении отношений между национальными правительствами и нефтяными компаниями, а также между производителями и потребителями нефти.
После двухлетнего перерыва, связанного с серьезными гражданскими волнениями, Shell вернулась в Мексику и продолжила добычу нефти в этой стране, организовав новую компанию под названием La Corona. С учетом запасов нефти, разведанных близ египетской Хургады, и, конечно, более восточных месторождений, компания под руководством Детердинга процветала.
Вскоре Californian Shell, которая в течение пяти лет потратила 3 млн долларов на геологоразведку, но так и не нашла ни капли нефти, наконец была одарена нефтяным фонтаном, ударившим из-под земли в Аламитос. Все указывало на то, что Сигнал-хилл может стать новым Спиндлтопом, но на этот раз разрабатываемым более аккуратно. В течение года после открытия Shell ежедневно добывала из месторождения, которое стало самым производительным в мире, 6 тыс. баррелей сырья высшего качества (легко перерабатываемого в бензин). На пике активности Shell имела на Сигнал-хилле не менее 270 скважин. Но к тому времени человек, стоящий во главе Shell, компании, которая по размеру своего бюджета и власти могла сравниться с небольшим европейским государством, начал изменяться до неузнаваемости.
Когда Генри Детердинг, невысокий, щеголеватый, румянолицый мужчина с широко посаженными глазами, впервые приехал в Великобританию, чтобы принять руководство над Asiatic в 1902 г., он был приглашен Маркусом Сэмюэлем в его усадьбу. Детердинг был сражен образом жизни английских богачей и землевладельцев. Как глава семейства, имеющий двух сыновей (которые были отправлены в английскую школу) и двух дочерей, он расположился в комфортабельном лондонском доме. Но после уикенда, проведенного в усадьбе Маркуса, Детердинг вознамерился обзавестись тем, что по его убеждению, было неотъемлемыми атрибутами англичанина: твидовыми костюмами, лошадьми, идеально подобранной парой ружей и, конечно, внушительным загородным домом.
Он нашел то, что искал, в Холте, расположенном в графстве Норфолк. Фред Лэйн, с которым Детердинг сформировал своего рода взаимное общество восхищения (они обычно отзывались друг о друге как о «самом умном человеке, которого я знаю» и «блестящем бизнесмене»), также имел загородный дом в Норфолке и участвовал в соревнованиях по стрельбе вместе с другими помещиками.
Детердинг с усердием новообращенного начал обустраивать свою деревенскую жизнь. Он так пристрастился к спортивной стрельбе, что недавно вышедший в отставку Маркус стал все чаще раздражаться, узнавая, что Детердинг отсутствует в офисе, потому что «ушел на охоту».
И когда в 1921 г. Детердинг в Букингемском дворце получил от короля Георга V звание сэра Генри, преображение странного, влюбленного в цифры, вечно скептически настроенного голландца, который во время парада смеялся над причудливым костюмом лорд-мэра, завершилось. Казалось, что он полностью натурализовался, став истинным англичанином, отличающимся безупречной честностью и патриотизмом.
Однако ядовитые семена уже дали всходы в душе Детердинга. Вставая на колени перед монархом, он уже начал путь превращения своей выдающейся гордости в манию величия. В дальнейшем этот человек, познакомившись с европейским фашизмом, совершит предательство и станет бескомпромиссным нацистом, уважаемым и в конечном счете оплаканным самим Гитлером.
Настоящее безумие началось в России. Ситуация, как это часто случалось с Детердингом, казалась запутанной, но суть ее была ясна: он совершил огромную (и, надо заметить, редкую для него) ошибку в своих суждениях, вкладывая деньги в российскую нефтедобывающую промышленность в тот самый момент, когда большинство других игроков пытались уйти с этого рынка.
РУССКАЯ РУЛЕТКА
Безусловно, Shell с самого начала своей истории была тесно связана с российской нефтью. Но в 1912 г. Детердинг купил российское подразделение Ротшильдов. Поскольку за приобретение заплатили акциями, парижские банкиры стали самыми крупными акционерами в Royal Dutch и в Shell. В результате этой сделки Shell стала самым крупным иностранным игроком на российском рынке, владеющим пятой частью всей нефти, производимой в стране.
Но ситуация в России вообще и на Кавказе в частности вновь оказалась нестабильной. Во время вспышек беспорядков в Баку, возникающих на этнической почве, можно было наблюдать примеры ужасающего насилия, когда людей сжигали заживо, и, по крайней мере, полдюжины преступных групп участвовали в уличных боях, отличавшихся исключительной жестокостью.
Затем последовала революция, организованная В. И. Лениным и И. В. Сталиным. Учитывая, какую политику вел Николай II – царь, отличавшийся исключительной глупостью, – едва ли у страны был иной путь. Действительно, и Ленин, и Сталин позже охарактеризовали кавказские беспорядки как «генеральную репетицию» главного события – большевистской революции.
Детердинг не спешил заключать сделку с Ротшильдами: после того как Ротшильды впервые положили на его стол свои предложения, он сомневался больше года. Лэйн, вновь выступивший в качестве доверенного посредника, все это время говорил Ротшильдам, что Детердинг не может действовать поспешно. Он сравнивал его с совой, сидящей на дереве и долго обдумывающей, стоит ли ей напасть на свою добычу.
Детердингу было о чем подумать. Практически каждый человек в Европе понимал, что нефтяная область на Кавказе была фактически неуправляема со стороны правительства Российской империи. Советники царя Николая предупреждали, что ситуация в регионе находится на краю бедствия из-за отвратительных условий жизни и труда в Баку и его пригородах, а также из-за напряженных отношений между местными этническими группами. Кроме того, свое влияние оказывала мировая война, бушующая на самой границе империи…
Для Детердинга, который, помимо звания «великий простак», теперь любил, когда его называли просто «нефтяник», столкнулся с техническими трудностями. Старые бакинские нефтяные месторождения пришли в упадок. Производство падало, а технологии, так хорошо зарекомендовавшие себя ранее, быстро устаревали. Новые и бесконечно более привлекательные перспективы открывались на востоке в районе Майкопа и к северо-западу вблизи Грозного.
После долгого размышления Детердинг, наконец, принял предложение Ротшильдов и тем самым поставил Shell во главе российской промышленности, а также, как выяснилось позже, в первые ряды тех, кому суждено было пострадать от ниспровержения царя, большевистской революции, национализации нефти и конфискации активов компании.
Вначале Детердинг был ошеломлен, а затем и вовсе впал в истерику. Из письма, которое он позже написал Калюсту Гульбенкяну (неправдоподобно богатому, независимому армянскому нефтянику, всегда находящемуся в гуще событий и в поиске возможностей для заключения сделки), вероятно, лучшему другу Детердинга в нефтяном бизнесе, становится ясно: он полагал, что любые серьезные неприятности, которые может причинить российская революция, будут быстро ликвидированы военными. И если даже вопреки ожиданиям большевики преуспеют в своем деле, в скором времени они неминуемо потерпят неудачу, и их режим падет. Однако этим политическим предсказаниям не было суждено сбыться.
Кроме того, российские неприятности возникли в тот момент, когда на компанию обрушился серьезный удар из Румынии. В августе 1916 г. Румыния вступила в войну на стороне Антанты. В то время находящееся в этой стране нефтяное месторождение Плоешти было единственным существенным источником нефти в Европе к западу от Черного моря, и производство здесь составляло почти 2 млн тонн в год.
Германские войска, стремясь взять под контроль румынскую нефть и зерно, вели ожесточенные и успешные бои за эту территорию. За короткое время ими было убито, ранено и взято в плен более 310 тыс. человек. У союзников оставался единственный вариант – уничтожить нефтяные месторождения. Все вышки, насосы, трубопроводы, резервуары и прочее нефтедобывающее оборудование было взорвано и уничтожено. Конечно, Shell пришлось смириться с одновременной потерей своих активов и 17 % своего мирового производства.
Но то, что случилось в Румынии, было в значительной степени обусловлено непредсказуемыми опасностями войны. В России же Детердинг рискнул и проиграл, доказав справедливость слов Арманда Хаммера о том, что «потери в нефтяном бизнесе всегда огромны». После двух столь сокрушительных ударов, в условиях напряженности, возникшей в отношениях с Маркусом Сэмюэлем по поводу компании Asiatic, разум Детердинга помутился.
Детердинг, чья гениальность была поставлена под серьезное сомнение успехом большевиков, превратился в антикоммуниста самого крайнего толка. Его агрессивные взгляды быстро стали причиной для беспокойства, не в последнюю очередь, когда советское правительство выразило стремление вернуться на нефтяной рынок. Последовали интенсивные дипломатические маневры по обе стороны Атлантики, во время которых Детердинг, по крайней мере, дважды безуспешно пытался оказать давление на британского премьер-министра Дэвида Ллойда Джорджа с целью не позволить импорт нефти из Советского Союза.
В ходе происходящих в Америке некоторых особенно тонких дипломатических танцев один британский официальный представитель сердито сообщил телеграммой, что Детердинг «совсем потерял голову», и с похвальной искренностью, в наиболее простых выражениях добавил: руководитель Shell ведет себя глупо и бестактно и время от времени бьется в истерике от собственного бессилия.
Но эти суждения не могли сломить Детердинга, к тому времени, по-видимому, полностью восстановившегося после конфискации, и его напыщенность стала еще более яркой.
Тем более, что председатель Уолтер Сэмюэль, выступая перед акционерами в 1924 г., заявил, что компания Shell:
…обладает серьезным влиянием во всемирном масштабе… мы – производители, переработчики и дистрибьюторы нефти; мы делаем свечи, дорожные материалы, смазки, лекарственные масла и множество других побочных продуктов. Мы – даже сами себе банкиры, поскольку не заимствуем ни пенни. Все наши приобретения оплачены из наших собственных фондов. Мы входим в число самых крупных судовладельцев в мире с флотом водоизмещением более 1,3 млн тонн.
Отогревшись в отраженных лучах славы, Детердинг до предела возвысил громкость лозунгов своего антикоммунистического крестового похода. В момент ожесточенных дебатов вокруг возобновления экспорта нефти из России он даже посредством телеграфа читал Джону Рокфеллеру лекции о вреде ведения торговли с «преступным антихристианским советским режимом».
Уже необузданная мания величия Детердинга усилилась еще больше после того, как в результате десятилетия сложных переговоров в конце июля 1928 г. было заключено инициированное Детердингом соглашение о красной линии.
В соответствии с этим смелым замыслом ведущие нефтяные компании рисовали на карте мира красную линию по границе старой Османской империи, существовавшей на момент ее краха в конце Первой мировой войны, и объединялись в четыре синдиката для раздела в равных долях 95 % всей нефти, имевшейся в очерченных пределах.
Остальные 5 % должны были отойти Калюсту Гульбенкяну, знаменитому «Мистеру Пять Процентов», главному идеологу всего проекта.
Это соглашение имело значение, поскольку большинство экспертов полагало, что все оставшиеся и еще не найденные мировые запасы нефти находятся в пределах красной линии. Учитывая, что очерченная область включала Саудовскую Аравию, большую часть Персидского залива и Ирака, эксперты оказались в значительной степени правы.
Яркое доказательство их выводов было получено в конце октября 1927 г., когда нефть обнаружили в Баба Гургуре, около Киркука, в Ираке. К концу 1920-х гг. нефтяные фонтаны стали достоянием истории, но месторождение Баба Гургур выделялось даже на фоне выдающихся примеров прошлого: мощный нефтяной фонтан, видимый на расстоянии в 12 миль, в течение восьми дней оставался неподконтрольным, из-под земли ежедневно выбрасывалось 95 тыс. баррелей.
Детердинг и Гульбенкян проявляли огромный совместный интерес к иракской нефтяной скважине. Помимо этого их объединяли дружеские отношения, продолжавшиеся более 20 лет. Гульбенкян обеспечил Детердинга контактами на Ближнем Востоке и заграничными источниками финансирования; Детердинг предоставил Гульбенкяну возможность поддержки со стороны крупной компании и ресурсы для некоторых его проектов.
Кроме того, и Детердинг и Гульбенкян пылали страстью к одной женщине – Лидии Павловой-Кудояровой.
Это было другой стороной жизни Детердинга, где тоже происходили значительные изменения. Будучи теперь очень богатым и, согласно выражению Гульбенкяна, склонным к проявлениям «властного великолепия» человеком, Детердинг добавил к своему загородному дому и ферме в Норфолке фешенебельную квартиру на Парк-лэйн, великолепный загородный дом в Бакхерст-парке недалеко от Аскота, виллу в Сент-Моритце и Лидию Павлову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34