Поэтому так долго вас и не трогали, что букв свидетели не разобрали. Пришлось выяснять. Все на вас сходится, товарищ Кругляков, так что лучше вы не крутите.Вышедший из себя Кругляков кипятился:— Да что же это такое? Какую напраслину на человека взводят? Вы путевые листы возьмите, товарищ инспектор, там все сказано. Тогда и увидите, где я в тот день был.Луганову только это и надо было. Через час путевки были доставлены. Взяв их в руки, Кругляков стал перечислять названия улиц, переулков, адреса, фамилии, с кем ездил, поясняя каждую поездку. О дне двадцать восьмого мая он, в частности, заглядывая в путевой лист, рассказал:— Весь день был на приколе — сами видите. Первый вызов в семнадцать ноль-ноль. Еще поутру Капитон Илларионович предупредил не отлучаться: понадоблюсь, дескать. Супругу его на вокзал свезти. Прибыли мы на квартиру Капитона Илларионовича; он наверх поднялся, а я жду. Потом, значит, вышли Капитон Илларионович с супругой. Капитон Илларионович еще чемодан вынес, как сейчас помню. Ну, отвез я их на вокзал, к московскому поезду. Капитон Илларионович дожидаться не велел, отпустил совсем. Я сразу в гараж: вот — отмечено. Какой же тут Игуменский тракт!Победное выражение лица Круглякова, казалось, говорило: «Ну, чья взяла?»Луганов удрученно развел руками:— Выходит, товарищ Кругляков, не ваш грех. Ошибка вышла. Придется дальше искать.Обрадованный, что посрамил извечного врага шоферской братии — представителя ОРУДа, Кругляков укатил на стройку, а Луганов отправился к Миронову, в Управление КГБ.Хотя почти ничего нового Кругляков и не сообщил, Луганов был доволен результатом беседы: рассказ Круглякова полностью подтверждал то, что говорили об обстоятельствах отъезда Величко Черняев и Зеленко, А это тоже кое-что значило.Однако, едва Луганов перешагнул порог кабинета Миронова, его благодушное настроение улетучилось: он понял, что за время его отсутствия произошло нечто серьезное. Миронов нервно расхаживал из угла в угол, зажав в зубах погасшую папиросу.— Василий Николаевич, наконец-то! — воскликнул он. — Где вы пропадали?— Почему — пропадал? — возразил Луганов. — Я не пропадал, а беседовал с шофером Черняева — Кругляковым. По вашему же указанию. Разрешите доложить результаты?..— Подождите, Василий Николаевич, сейчас не до Круглякова! Вы думаете, мы кого ищем? Ольгу Николаевну Величко? Как же! Держи карман шире!..— Не понимаю, Андрей Иванович. — Луганов невольно начал заражаться возбуждением Миронова.— А я, думаете, я что-нибудь понимаю? — сказал Андрей, протягивая Луганову документ, лежавший на его столе.На бланке со штампом Черниговского областного управления милиции в углу было написано: «В ответ на ваш запрос сообщаем: Величко Ольга Николаевна, 1925 года рождения, уроженка села Софиевка, проживавшая там же, активная комсомолка, в годы Великой Отечественной войны являлась связной местного партизанского штаба. В 1943 году была схвачена гестаповцами и вывезена в Германию. По имеющимся сведениям, в 1944 году зверски замучена в одном из гитлеровских лагерей смерти… Заместитель начальника управления (подпись), Начальник отдела (подпись)». Глава 6 Валериан Сергеевич Садовский одиноко брел вдоль набережной Волги, тяжело передвигая ноги, словно нес на плечах непомерную тяжесть, словно его придавило к земле низкое, покрытое тучами небо. Временами он останавливался и подолгу смотрел на темную воду.Каждый вечер совершал теперь Садовский эту унылую прогулку, порой часами, да и куда было торопиться? Домой? Дома никто не ждет — ни родных, ни близких. Один, всегда один. Читать? Не читалось. Так что же, лечь спать? Но и спать Валериану Сергеевичу не спалось — не отпускала проклятая бессонница. Стоит лечь в кровать, сомкнуть веки, как перед глазами встает Ольга…Ольга? Как, как только могла она так скверно, так вероломно поступить после всего, что он для нее сделал, что в их жизни было? А ведь было, было…Как сейчас, видит Садовский жалкую фигурку Ольги, беспомощно прижавшейся к стене в коридоре. Она тогда только что вернулась из плена: надломленная, ко всему равнодушная, испившая до дна чашу страданий в гитлеровских лагерях на оккупированной территории России и в Германии, в лагерях для перемещенных лиц где-то на Западе. Ободранная, без крова, без прописки, без куска хлеба… Вряд ли Садовский узнал бы ее, если бы она его не окликнула. Да и как можно было узнать в этом изможденном, измученном существе живую, немного сумасбродную и на редкость хорошенькую девушку, какой он знал Ольгу.Он познакомился тогда с ней в семье своего старого учителя, профессора Навроцкого, эвакуировавшегося в начале войны из Воронежа в Куйбышев. Встретив случайно Садовского на улице, профессор затащил его к себе.Ольга, племянница жены Навроцкого, воспитывалась у них с детства. Родители ее будто бы давно умерли. Кем они были, что делали, Садовский не знал, не интересовался.С того вечера Валериан Сергеевич зачастил к Навроцким, и не только ради бесед с любимым учителем. Все чаще коротал он вечера с Ольгой, кончавшей тогда школу. Вечера эти нисколько не казались ему скучными: Ольга была живым, интересным собеседником. Она была не по годам начитана, остроумна, за словом в карман не лезла, сознавала силу своего девичьего обаяния. Профессор, заставая их сумерничавших вдвоем, частенько подшучивал: «Смотрите, студиозус (так он любовно называл Садовского), вскружит вам наша Оленька голову!»Садовский смеялся: «Помилуйте, профессор! Да я Ольге в отцы гожусь. Того и гляди, сорок стукнет!»Смеяться-то Валериан Сергеевич смеялся, а сам все чаще и чаще ловил себя на том, что он увлекся девушкой. Поняв, что он увлечен Ольгой не на шутку, Садовский испугался, попытался погасить вспыхнувшее чувство. Он не нашел ничего лучшего, как прекратить встречи с Ольгой, почти перестал бывать у Навроцких. А осенью 1942 года Ольга ушла в какую-то специальную школу — и на фронт. Как сказал под строжайшим секретом Навроцкий, «ушла в партизаны», в тыл к немцам. Так все и кончилось, не успев, по существу, начаться. Садовский поначалу получил от Ольги несколько писем, сам написал ей, но переписка скоро оборвалась. Ольга писать перестала… Прошло около года, и от убитых горем Навроцких Валериан Сергеевич узнал, что Ольга погибла, пропала без вести.В конце войны Навроцкие уехали из Куйбышева, вернулись к себе, в Воронеж. Год спустя из газет Валериан Сергеевич узнал о смерти старого профессора. Он бросил все, помчался в Воронеж, но на похороны опоздал…И вот прошел еще год. Война давно кончилась, как вдруг Садовский в коридоре своей больницы встретил Ольгу… Изменилась она до неузнаваемости, и все же это была она, Ольга, Оля, Оленька, которую Валериан Сергеевич никогда не забывал, не мог забыть.Встреча ошеломила Садовского: он задохнулся от неожиданности, от счастья, готов был на все, а Ольга? Ольга была ко всему безучастна…Валериан Сергеевич, в общем-то, житейски был не очень практичен, но тут он проявил чудеса находчивости, настойчивости, упорства. В городе его знали, с ним считались, и после бесконечных хлопот ему удалось добиться прописки для Ольги, устроить ее на работу в больницу. Теперь они виделись ежедневно, постоянно. Ольга постепенно оттаивала, оживала. Время шло, и Садовскому становилось все очевиднее, что он не в силах справиться со своим чувством, что жить без Ольги не может.День ото дня он тянул, не решаясь объясниться с Ольгой, казня себя за собственную нерешительность. Но вот как-то однажды их с Ольгой пригласил к себе на свадьбу молодой врач, работавший под руководством Валериана Сергеевича. Со свадьбы Садовский и Ольга возвращались вдвоем. Валериан Сергеевич провожал Ольгу и вдруг отважился, заговорил… Он сказал все. Сказал, что полюбил Ольгу давно, еще тогда, в первые годы войны, что любит ее все сильнее и если она согласна…В глазах Ольги Садовский увидел испуг. Нет, не испуг — ужас. Он отшатнулся:— Простите, Оленька, я не хотел вас обидеть. Если бы я мог предположить, что так вам противен…— Валериан Сергеевич, милый, что вы говорите? — Ольга взяла себя в руки. — Вы мне противны? Да вы с ума сошли! Если бы я только могла помышлять о замужестве, то о лучшем муже, чем вы, я не могла бы и мечтать. Я так привязана к вам, так вам благодарна. Но я не могу, не могу…Ольга горько разрыдалась.Так в тот вечер разговор и кончился ничем. Садовский ничего не мог понять: он знал, что Ольга одинока, что у нее никого нет, ему казалось (да Ольга это и подтвердила), что он ей не безразличен, так почему же она не может стать его женой? Отказ Ольги был каким-то странным, малопонятным, но возобновлять разговор Садовский не стал, не посчитал себя вправе.…Время шло. Их отношения стали еще теплее, еще ближе: им трудно было пробыть и день друг без друга. И вот разговор возобновился, и вернулась к нему Ольга, сама Ольга… Вскоре она стала женой Садовского.Ольга была хорошей женой: ласковой, заботливой, близким другом, надежным помощником. Любила ли она Валериана Сергеевича? Трудно сказать. Вряд ли и сама Ольга смогла бы дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Чувство глубокой признательности, искренней привязанности порой принимают за любовь. И так бывает… Во всяком случае, жили они дружно, душа в душу. Правда, случалось, что временами на Ольгу словно что-то накатывало: она мрачнела, становилась угрюмой, молчаливой, но проходил день-другой — и все как рукой снимало, все входило в обычную колею. Ничто, казалось, не предвещало, беды, как вдруг на курорте, в Сочи…Да, в ту осень, года этак два с небольшим назад, они поехали с Ольгой в Сочи. Ольга ехала на юг впервые. Всю дорогу и первые дни по приезде она была очень оживлена, весела; как никогда, нежна с Садовским. Все ее удивляло, все радовало. Как-то под вечер они отправились вдвоем побродить в знаменитый сочинский дендрарий. Валериан Сергеевич стоял и рассматривал какое-то диковинное растение, а Ольга с интересом глядела по сторонам. Здесь все ей было в новинку. Внезапно она вздрогнула, судорожно сжала руку Садовского и сдавленным, каким-то необычным голосом тихо сказала: «Скорее, скорее домой. В санаторий… Скорее же!..».Отчего? Почему? Ольга не объяснила. Не сказала и слова. Молчала она всю дорогу до санатория, молчала в ответ на бесчисленные вопросы Садовского и в санатории. Заговорила Ольга только ночью, почти под утро, но как? Что она сказала? И тут ничего… Видя, что Валериан Сергеевич не спит, не может уснуть, Ольга вдруг горько, до истерики разрыдалась:— Уедем, — твердила она, — умоляю. Уедем завтра же… Завтра…Как ни пытался Валериан Сергеевич успокоить Ольгу, все было напрасно. Она твердила одно: «Уедем, уедем скорее», никак не объясняя своего поведения, не говоря больше ни слова.Ночь так и прошла без сна. Сколько Садовский ни ломал голову, он ровно ничего не мог понять: впервые видел он Ольгу в таком состоянии. Что было делать?Утром, сославшись на головную боль, Ольга отказалась выйти из палаты. Валериан Сергеевич отправился побродить один, осмыслить случившееся. Не получалось: он никак не мог понять, что произошло с Ольгой.Вернувшись к себе, Валериан Сергеевич застал Ольгу несколько успокоившейся, но по-прежнему молчаливой. Об отъезде из Сочи она больше не говорила. Вечером они даже пошли немного пройтись, но, когда при выходе из санатория встретили двух каких-то незнакомых мужчин, Ольга стремглав кинулась бежать и спряталась в своей палате. Садовский, чуть поотставший, застал ее опять в слезах.На следующее утро Валериан Сергеевич, более не раздумывая, достал два билета до Куйбышева. Когда он вернулся в санаторий, Ольги в палате не было; возвратилась она к ночи. Услышав, что билеты на поезд у Садовского в кармане, она как-то невесело усмехнулась и, не сказав ни слова, легла. Где она пропадала — не объяснила.Следующий день прошел сравнительно спокойно. Ольга слегка оживилась, разговорилась с соседями по столу; объясняла им свой внезапный отъезд служебными делами Валериана Сергеевича.Конец всему наступил на вокзале. Садовский сидел в купе, а Ольга стояла у окна в коридоре, безразлично поглядывая на кишевший людьми перрон. Вдруг, словно кого-то увидев, она приникла к окну, затем круто повернулась и встала в дверях купе. Она тихо произнесла: «Прости. Прости и прощай. Я не могу с тобой ехать, не могу с тобой оставаться…»Задохнувшись на полуслове, Ольга подавила рвавшееся из ее груди рыдание и кинулась к выходу из вагона. Поезд уже набирал скорость…Валериан Сергеевич не сразу пришел в себя, не сразу сообразил, что произошло, но, и сообразив, ничего не понял.На первой же станции он сошел с поезда и вернулся в Сочи. Где он только не побывал! В санатории, где они жили с Ольгой, на пляже, в многочисленных кафе и ресторанах, в милиции и морге — все было напрасно: Ольги не было и следа.День спустя все разъяснилось. Садовский встретил симпатичного молодого врача, их прежнего соседа по санаторию. Увидев Валериана Сергеевича, тот с трудом подавил возглас изумления — за прошедшие два-три дня Валериан Сергеевич изменился до неузнаваемости: горе его согнуло, прибавилось морщин, на щеках пробивалась седоватая щетина.— Понимаю, — быстро заговорил знакомый, бережно подхватывая Садовского под руку. — Все понимаю. Но будьте мужчиной. Она вас недостойна…— Позвольте, вы о чем? — вскинулся Садовский. — Что вы знаете?Собеседник на мгновение замялся.— Видите ли, — начал он осторожно. — Я знаю все. Вчера я был в Адлере, на аэродроме. Провожал приятеля…— А мне-то какое до этого дело? — с несвойственной ему резкостью перебил Садовский. — Какое мне дело?!— Минутку терпения. Так вот: на аэродроме я встретил… Ольгу Николаевну. Не одну. С каким-то военным, кажется, подполковником. Они улетели. Вместе…Все. Это был конец. Конец дикий, нелепый, необъяснимый. Так вот что значили слезы Ольги, ее истерики, бегство. Искать далее не имело смысла, и день спустя Садовский уехал в Куйбышев. Один…И все же Валериан Сергеевич не мог забыть Ольгу, вычеркнуть ее из памяти. Может, все это не всерьез, думал он, просто увлечение? Ведь Ольга еще молода. Может, она одумается, уже одумалась, рада бы вернуться к нему, но не отваживается сама на первый шаг? Нет, нет, надо ее найти, помочь ей. А он простит ей все, все забудет, лишь бы вернулась, лишь бы она вернулась…Но как искать Ольгу? Где? Что за человек, ради которого она его бросила? Где он? Где они? Кто поможет Валериану Сергеевичу в розысках, кто может помочь? Внезапно Валериана Сергеевича осенило: Навроцкая. Конечно же, Навроцкая! Вдова профессора, надо полагать, знает, где ее любимая племянница, что с ней. Ведь и живя с Садовским, Ольга нет-нет да ездила к тетке, переписывалась с ней.Сутки спустя Садовский был в Воронеже. Увидев его. Навроцкая разохалась, заплакала. Да, Ольга была у нее совсем недавно, да, она получала от нее письма. Ольга в Крайске, с каким-то военным. Фамилия его Черняев… Капитон Илларионович Черняев…И вот Садовский в Крайске… Прошло больше года, а он все еще не может без содрогания вспомнить эту встречу. Что-то мрачное, зловещее было в этой встрече, в поведении Ольги.…В тот вечер Валериан Сергеевич, приехав в Крайск, долго стоял возле дома Ольги, поджидая, не покажется ли она на улице. Ее знакомую фигуру он узнал издалека и, забыв все, кинулся навстречу. Увидев его, Ольга смертельно побледнела, судорожно схватила за руку и втащила в подъезд. Она стояла в подъезде, продолжая держать Валериана Сергеевича за руку, и молча плакала, да так горько…Первым пришел в себя Садовский. Он бережно высвободил свою руку и повел Ольгу по лестнице вверх, в ее квартиру. Но едва они очутились в комнате, как Ольгу словно подменили. Лицо ее исказилось. Не то с ужасом, не то с ожесточением (Садовский так и не разобрался) Ольга потребовала, чтобы он ушел, уехал, уехал немедленно, навсегда. Она и слушать ничего не хотела, истерически повторяя одно: «Уходи, уезжай, мы не должны быть вместе, не должны…»Валериан Сергеевич порывался хоть что-нибудь сказать, как-то объясниться — напрасно. Ольга металась по комнате, от двери к окну и от окна к двери, без конца твердя: «Уходи, уходи…»Что было дальше, Садовский вспоминал с трудом. Все словно заволоклось туманом. Кажется, он кричал, а может, кричала Ольга? Вывел его из этого нелепого состояния оглушительный стук в дверь. Он осознал, что находится в чужой квартире, что между ним и Ольгой все кончено, и кончено навсегда. Тогда он распахнул дверь и кинулся прочь из этой комнаты, из этой квартиры, из этого города. Да, все было кончено навсегда…Время шло, а мысли об Ольге не исчезали, воспоминания преследовали Садовского неотступно. Почему все же она ушла? Почему так странно, так не похоже на себя держалась в Крайске? Почему, почему, почему? Вот и сейчас, уныло бредя по пустынной набережной, Садовский думал все о том же. Ему и в голову не могло прийти, что есть на свете другой человек, который в эту минуту так же думает об Ольге, о причинах ее ухода от него, об их взаимоотношениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39