— торопил полковник.— Короче: проверку прошлого Войцеховской надо начинать наново, круто повернуть, проводить под иным углом зрения, чем мы проводили до сих пор.По выражению лица Скворецкого было видно, что именно такого ответа он и ожидал.— Конкретно? Что ты предлагаешь конкретно? — спросил полковник, пытливо поглядывая на Миронова.— Мне кажется, что фокус проверки надо направить на Лондон, точнее — на польскую эмиграцию в Лондоне в годы войны. Полагаю, что у польских товарищей есть в этом отношении возможности. Следует, как я думаю, направить в Польшу новый запрос с просьбой покопаться среди тех, кто окружал Сосновского, Андерса, Миколайчика и прочих воротил польской эмиграции в Лондоне в годы войны. Не исключаю, что именно там и обреталось семейство Войцеховских. Отсюда у Анны Казимировны и лондонское произношение и — как бы это выразиться? — ну, своеобразный, что ли, подход к польской литературе.— Так. Это все?— Нет, Кирилл Петрович, не все. Считаю, что надо исследовать материалы всяких там Народовы силы збройны, «Неподлеглость», или «Не», как она называлась, — одним словом, националистических реакционно-террористических организаций, орудовавших на территории Польши в годы войны. Хорошо бы поинтересоваться так же и тем, кто окружал главарей польского националистического подполья. Я имею в виду, в первую очередь, окружение таких лиц, как генерал Бур-Коморовский, Окулицкий. Вдруг да там и обнаружатся следы «милейшей», выражаясь вашими словами, Анны Казимировны. Тут нам могут помочь опять-таки польские товарищи: есть же у них какие-то архивы да и из людей, наверное, кое-кто уцелел, а также Москва. Ведь судили-то Окулицкого в Москве. Вот теперь, пожалуй, все.— Так, — сказал Скворецкий, поднимаясь со своего места. — Так. — Он вышел из-за стола и, заложив руки за спину, несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, взвешивая и обдумывая слова Андрея. — Ну что ж, — махнул наконец полковник рукой, — игра стоит свеч! Готовь запросы. И в Польшу, и в Москву. Авось те, кому придется их исполнять, нас не осудят. Только фотографию Войцеховской приложи. Хоть и много лет прошло, но, может, ее кто из бывших андерсовцев или приспешников Бур-Коморовского и опознает. Выглядит-то она еще молодо — не очень, видать, изменилась.Миронов встал и направился было к двери.— Обожди, — остановил его Скворецкий. — Запросы запросами, а как насчет ресторана? «Роман» твой с Анной Казимировной пока не окончен. Тем более, что даже если что из прошлого Войцеховской и прояснится, то вопрос о связи ее с Черняевым по-прежнему остается открытым. Учитываешь?— Учитываю, — вздохнул Андрей и вышел из кабинета начальника управления. Глава 21 В этот вечер, гуляя с Войцеховской по опустевшим аллеям городского парка, Миронов повел на Анну Казимировну такое решительное наступление, подобного которому не предпринимал еще ни разу.— Анна Казимировна, дорогая, — говорил Андрей, — вы только подумайте! Какой-нибудь день-два — и мы расстанемся! Больше задерживаться в Крайске я не могу, мне и так давно пора уезжать. Если бы не вы… А, да что об этом говорить! Так вот: я не хочу, не могу подумать, что мы больше не встретимся. Мы должны, обязательно должны встретиться. Когда это будет — не знаю, но будет, будет непременно. Неужели вы в это не верите? Неужели будете настолько жестоки, что не захотите закрепить наши отношения, побывать вместе со мной в ресторане? А расставание? Разве его не надо отметить? Нет, нет, не отказывайте мне на этот раз…Войцеховская, однако, не соглашалась.— Почему бы, — возразила она, — нам не провести эти проводы у меня дома? Или вам наскучила моя тихая комната, мое общество? Вам милее ресторанный шум, толпа?— Помилуйте, — воскликнул Миронов, — как мне могло наскучить ваше общество! Опомнитесь! Я ведь с вами, именно с вами хочу провести вечер. Но так нельзя: все вечера я ваш гость, и опять ваш гость, вы же моей гостьей не были ни разу. Я хочу, наконец, и сам быть хозяином. Хозяином, а не гостем! Неужели вы не понимаете?Войцеховская весело рассмеялась:— Ой, ой, ой, Андрей Иванович, как вы заговорили! Хозяином хотите стать? Хозяином? А как это понимать? Да и всерьез ли вы хотите хоть на один вечер стать хозяином? Если это шутка, то скверная.— А если не шутка, если всерьез? — тихо, строго, пристально глядя Войцеховской прямо в глаза, сказал Андрей. — Если всерьез?Про себя он подумал: «Да будь ты неладна, чертова кукла, пропади ты пропадом!»Войцеховская заметно колебалась. Действительно, что, в конце концов, могла она возразить против приглашения Андрея? Разве в этом приглашении было что-либо необычное, ставящее ее в неудобное положение, как-то компрометирующее? Нет. Ровно ничего такого в предложении Андрея не было. Исчерпав все малоубедительные доводы, которые она все еще пыталась выдвинуть против посещения ресторана, Анна Казимировна вынуждена была в конце концов уступить. Да, говоря по совести, и портить отношения с инспектором ей не хотелось: как-никак инспектор! Фигура. Глядишь, и пригодится.— Хорошо, Андрей Иванович, — сказала наконец Войцеховская, — будь по-вашему. Только уговор: ненадолго. Ну, час-полтора. А потом ко мне… Согласны?Миронов поспешил изобразить на своем лице выражение полнейшего восторга:— Еще бы не согласен, Анна Казимировна! Ненадолго так ненадолго. Итак, разрешите быть вашим кавалером. Прошу следовать за мной.— Ого! — кокетливо усмехнулась Войцеховская. — Однако вы, оказывается, не намерены терять времени даром. Только так не годится. Ну куда, в какой ресторан я пойду в таком виде? Нет уж, если идти — так по-человечески. Я должна как следует одеться, собраться. Давайте завтра, а? Часиков этак в семь, в полвосьмого? Не возражаете?Миронову ничего не оставалось другого, как согласиться.Провожая Войцеховскую до ее дома, Андрей сказал, что сегодня к ней в гости он не напрашивается: ему придется весь вечер, а то и ночь посидеть в гостинице, поработать — хочешь не хочешь, а отчет о постановке преподавания английского языка в средних школах Крайска писать надо. Но зато завтра… Ах, поскорее бы наступило это желанное завтра!Следующим утром Миронов пришел в школу, где преподавала Войцеховская, пораньше, до начала уроков. Перехватив ее в коридоре, Андрей сказал, что целый день будет бегать по другим школам и освободится только к вечеру. Они условились, что часов около семи он зайдет за ней прямо на квартиру, и Анна Казимировна отправилась на урок, а Миронов действительно пустился в обход других школ: нужно было доиграть роль инспектора до конца.Только во второй половине дня, худо ли, хорошо покончив дела в школах, Миронов попал в управление. Первым, кого он встретил, был Луганов.— Василий Николаевич, — обрадовался Андрей, крепко пожимая ему руку, — вернулся? Только что с аэродрома? Вот молодец! Пойдем ко мне. Расскажешь, как съездил, а я введу тебя в курс наших дел.Луганов, тоже обрадованный встречей, ответил, однако, категорическим отказом:— Нет, Андрей Иванович, не могу. И рад бы к тебе, да никак не могу. Спешу к начальнику управления. Звонил ему из аэропорта, так полковник приказал прямо к нему, не задерживаясь. Ты, кстати, не знаешь, с чего бы такая спешка?Миронов отрицательно покачал головой:— Нет, я не в курсе дела.— А что, Андрей Иванович, — сказал Луганов, — может, вместе пойдем к полковнику?Миронов согласился. Он и сам собирался к нему.Доклад Луганова начальнику Управления КГБ был кратким: к тому, что Василий Николаевич уже сообщил по телефону, добавить было почти нечего. Разве что перед самым отъездом из Алма-Аты он заручился обещанием тамошних работников КГБ поставить Крайск в известность, как только Корнильев появится в Алма-Ате.Выслушав доклад, Скворецкий повернулся к Миронову:— Ну, а ты с чем пришел? Как с рестораном?— Все в порядке, — ответил Андрей. — Сегодня. В девятнадцать тридцать. Намереваюсь «кутнуть» в «Дарьяле».Луганов с недоумением посматривал то на Андрея, то на начальника управления: Миронов — и вдруг собирается кутить в ресторане? Что за оказия?— Фу ты, — сообразил Андрей. — Извини, пожалуйста, Василий Николаевич. Я совсем упустил из виду, что ты отстал от наших дел. Сейчас я все растолкую. Разрешите, Кирилл Петрович?Однако Скворецкий внезапно ответил отказом.— Потом, — сказал полковник. — Вот отпущу вас, тогда все и расскажешь. А сейчас прошу извинить. Времени у меня в обрез…— Разрешите идти? — в один голос спросили Миронов и Луганов, поднимаясь со своих мест.— Минуточку, — задержал их Скворецкий, — может, я до вечера не освобожусь, так слушайте. Я тебя почему торопил, Василий Николаевич, с аэродрома? Есть дело. Сегодня Андрей Иванович дает прощальный ужин Войцеховской. В «Дарьяле». Ты уже слышал. Подробности он тебе расскажет. Твоя задача: с семи вечера быть в ресторане и смотреть в оба. С собой захватишь двух-трех сотрудников милиции. Можно в форме. Только чтобы оделись рядовыми милиционерами. С милицейским начальством я договорился — помогут. Когда Миронов с Войцеховской уйдут из ресторана, глаз с них все равно не спускать. Находиться невдалеке от Миронова до самого конца, пока он не вернется в гостиницу. Благополучно вернется. — Слово «благополучно» полковник подчеркнул. — Ясно?Андрей во все глаза смотрел на полковника.— Кирилл Петрович, в чем дело? Зачем? Думаете, если случится что непредвиденное, так я сам не справлюсь? — В его голосе послышалась обида.— Ну, ну, ты свое геройство брось! — прикрикнул полковник. — Мы тут не шутки шутим, страховка в таком деле необходима. Итак… — Полковник запнулся. — Одним словом, с меня и одного Савельева хватит. Кроме того, ресторан есть ресторан, там всякое может случиться. Иметь в случае чего подмогу не помешает. Короче говоря, товарищ Луганов, вам задача ясна?— Так точно, товарищ полковник. Все ясно. Разрешите быть свободным?..— Да. Желаю успеха.Миронов и Луганов пошли в кабинет Андрея, где задержались до вечера, обсуждая дела.Соображения Миронова о новом направлении проверки Войцеховской Луганову понравились.— А что? — говорил он. — Вдруг Войцеховская действительно никакая не украинка, а… полька! Да, да, полька, и не просто полька, а из лондонских. Что скажешь? Смотри, окажется еще эта самая Войцеховская штучкой почище Корнильевой!Одно огорчало Луганова: каков бы ни был результат проверки, ничего нового о взаимоотношениях Войцеховской с Черняевым он не даст, следовательно, ниточка, которая находилась в руках следствия, так и останется оборванной, тем более если учесть сумасшествие Черняева.— Кстати, Андрей Иванович, уже пять часов, — спохватился Луганов. — Ты учти, «Дарьял» — ты ведь туда собираешься? — самый модный из ресторанов Крайска. Попасть туда вечером не так-то просто — очередь. Лучше всего подъехать заранее, подобрать столики: тебе и мне. Остальное — моя забота…Не теряя больше времени, Луганов вызвал оперативных работников угрозыска, которые по просьбе Скворецкого уже были выделены ему в помощь, и все они вместе отправились в «Дарьял», «сориентироваться на месте», как выразился Миронов.Когда все дела в ресторане были закончены, время подходило к семи, Луганов вместе с одним из сотрудников угрозыска в штатском занял место за столиком в углу. Двое других оперработников уголовного розыска, одетых в милицейскую форму, расположились один в вестибюле, другой на улице, невдалеке от входа в ресторан. Миронов отправился к Войцеховской.Анна Казимировна не собиралась нарушать данное ею слово и ждала Андрея.В этот вечер она была особенно хороша. Когда она об руку с Мироновым пересекала, направляясь к «забронированному» столику, заполненный до отказа зал «Дарьяла», многие на нее оборачивались: кто — с восхищением, кто — с трудом скрывая зависть.Судя по тому, с какой быстротой Войцеховская ориентировалась в сложном ресторанном меню, как уверенно разговаривала с официантом, Миронов понял, что рестораны ей не в диковинку. В то же время, как подметил Андрей, Анна Казимировна держалась настороже, словно чего-то опасаясь. Правда, неискушенным глазом заметить это было трудно. Ну, кажется, что особенного было в том, что она излишне часто смотрелась в зеркальце, то поправляя прическу, то чуть прикасаясь к разрумянившемуся лицу пуховкой, которую доставала из миниатюрной пудреницы. (Поди определи, что в этот момент она внимательно вглядывалась в то, что происходило у нее за спиной.) Не было ничего странного и в том, что она нет-нет, а бросала испытующие взгляды вокруг, присматриваясь к тому, что делалось за другими столиками. Но если малоискушенный человек и не заметил бы в ее поведении ничего странного, то для такого опытного разведчика, каким был Миронов, нервных жестов Войцеховской и мимолетных взглядов по сторонам было достаточно. Диагноз он поставил без труда: Анна Казимировна чего-то ждет, чего-то или кого-то опасается…Пригубляя терпкое, чуть вяжущее саперави, ведя с Анной Казимировной легкий, игривый разговор, Андрей исподтишка следил за выражением ее лица, за каждым ее жестом, каждым движением. Одновременно он ухитрялся не упускать из поля зрения и всего зала: что тут кроется, что может произойти?На какое-то мгновение Андрей утратил контроль над собой и слишком пристально, слишком откровенно и испытующе взглянул на Войцеховскую, которая в этот момент — какой уже раз! — смотрелась в зеркальце. В своей неосторожности ему пришлось тут же раскаяться.— Что с вами, — в упор спросила Войцеховская, быстро убирая зеркальце и чуть заметно щурясь, — что вы на меня так смотрите?— Как, — не сразу нашелся Андрей, — как смотрю?— А вот так: словно на подопытного кролика.Миронов деланно рассмеялся.— На подопытного кролика?! И придет же такое в голову! Чего доброго, вы еще скажете, что я смотрю так, как будто собираюсь вас проглотить!— Проглотить? А вы знаете, что сталось с ослом, который проглотил ежа, приняв его за куст чертополоха?— Нет, не знаю, хотя и догадываюсь. Но… неужели я похож на осла?— Как сказать? Думаю, столько же, сколько я на ежа. — Анна Казимировна расхохоталась.«Уф, кажется, на этот раз пронесло, — с облегчением подумал Миронов. — Однако ухо надо держать востро, ей пальца в рот не клади».Внезапно выражение лица Войцеховской изменилось: губы искривились, глаза сузились, на лоб набежали морщинки. Никогда еще Миронов не видел, чтобы ее лицо было таким холодным, таким злобно-презрительным. Но смотрела она не на него, а куда-то в сторону, чуть правее его плеча. Проследив за направлением ее взгляда, Андрей заметил коренастого, крепко сбитого молодого человека в форме военного летчика, но без погон, который, пристально глядя на него, Миронова, упорно прокладывал себе дорогу к их столику.«Так, — молниеносно пронеслось в мозгу Миронова, — начинается. Кажется, сейчас я узнаю, чего она опасалась, но не без скандала. Этого еще не хватало!»В тот же момент Андрей заметил, как Луганов и его помощник быстро поднялись со своих мест. Луганов направился к их столику, а помощник к выходу из зала. «Ну, что за старик! — подумал Миронов о Скворецком. — Предусмотрел самое непредвиденное. Нет, пожалуй, обойдется без скандала».Между тем летчик наконец пробрался к своей цели. Он уперся обеими руками в край стола и, тяжело дыша, глядел то на Андрея, то на Анну Казимировну. Его курносое мальчишеское лицо исказилось злобой.Войцеховская и бровью не повела, только губы ее искривились еще больше, еще глубже стали морщинки.— Степан, ты почему здесь? — процедила она сквозь зубы ледяным тоном. — Тебе что было сказано? Вон отсюда! Убирайся…Летчик съежился, словно под ударом хлыста, вобрал голову в плечи, но не уходил.— Ну! Чего стоишь? — чуть повысила голос Войцеховская. — Слышишь, что тебе сказано? Пошевеливайся…— Я уйду, — сиплым баском пробубнил летчик. — Уйду. Только вот он, этот самый… — летчик ткнул пальцем в сторону Миронова, — пусть пойдет со мной. Да, да, мы вместе уйдем. Вот именно. Вместе…
— Хорошо, — спокойно сказал Андрей, медленно поднимаясь, — пойдемте.— Нет! — Войцеховская цепко ухватила его за рукав пиджака. — Вы никуда не пойдете. А ты… ты… — яростно повернулась она к летчику, — ты немедленно уберешься. Слышал?Но летчик и не думал уходить: он, пытаясь не глядеть в глаза Войцеховской, топтался на месте, с пьяным упрямством твердя свое. Скандал становился неизбежным: минута-другая — и он разразится. Сидевшие за соседними столиками уже смотрели на них во все глаза; те, кто был подальше, поворачивали головы. Краешком глаза Миронов заметил Луганова, решительно шагнувшего к летчику, в дверях показались оперработники: один в штатском, другой в форме милиционера. Но их вмешательство казалось Миронову нежелательным: что может подумать Войцеховская? Медлить было нельзя.Мягким, но решительным жестом Андрей освободил свою руку, которую все еще держала Войцеховская.— Не волнуйтесь, Анна Казимировна, — сказал он с улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39