Или, наоборот, сделать вид, что ничего особенного не случилось, что мы еще можем остаться хорошими, понимающими друг друга партнерами (естественно, уже не коллегами!), если Кирилл передумает и сдастся нам без боя? Запугивать его или выказать готовность пойти на любые уступки ради спасения главного – жизни Подопечного?..Но, как это частенько бывает, все мои заготовки оказались бесполезными, потому что, услышав голос Сетова в наушнике коммуникатора, я стал импровизировать на ходу.Судя по голосу, а также по содержанию высказываний (не может же сумасшедший до бесконечности притворяться нормальным человеком, рано или поздно он все равно ляпнет что-нибудь несуразное!), Сетов был в здравом рассудке, и это отчасти успокоило меня… Самое интересное, что лично я почему-то абсолютно не помню, о чем мы с ним тогда говорили. Разумеется, всё это записывалось на аудио и видеопленку, и потом я мог сотни раз слушать вновь и вновь нашу беседу, но сразу после окончания этого трудного разговора я поймал себя на том, что он почти начисто улетучился из моей памяти – будто всё это происходило не наяву, а в каком-то бредовом сне!..Разумеется, я с самого начала сделал слабую попытку образумить этого, столь дорогого мне идиота, но Кирилл оборвал меня на полуслове и сообщил, что уже поздно, мосты сожжены и вообще разговаривать на эту тему означает терять время, а время дорого, потому что пальцы, которыми он удерживает спусковую скобу «лимонки», затекают с каждой секундой всё больше и скоро не будет гарантии, что он сможет ими владеть. Тогда мы перешли к делу. (Забавно, что, так сказать, морально-нравственные категории мы с ним в том разговоре вовсе не упоминали, будто они нас вовсе не интересовали).Дело было таким. Кириллу нужна была энная сумма в долларах, причем наличными, после чего он требовал обеспечить его отбытие из страны на самолете в то место, которое он укажет пилоту, а взамен он обещал сразу же после пересечения государственной границы России выбросить Подопечного на парашюте («А жена?», спросил в этот момент я. «Какая жена?», не понял меня он. «Галина». – «А-а. Я готов отпустить ее в аэропорту, если вами будет выполнено мое предыдущее требование: деньги и свободное перемещение на машине до Шереметьева»).Ничего себе! Я был, признаться, несколько разочарован. Чего угодно я ожидал от него, но только не банального выкупа, пусть даже в виде крупной суммы, и не такого дилетантского подхода к обеспечению гарантий сторон. Здесь таился какой-то подвох, и в более спокойной обстановке можно было бы поломать над этим голову, но в тот момент мне было не до анализа.Насчет гарантий я, конечно же, спросил его и, конечно же, получил стереотипный ответ, что стопроцентных гарантий в таком деле нет и быть не может, что тот, кто не хочет покупать товар, пусть проходит мимо, и так далее. Разумеется, я стал просить время на размышления, ссылаясь на то, что мне необходимо посоветоваться с руководством, что я один здесь ничего не решаю, но Сетов только сухо рассмеялся и сказал, что в моем распоряжении еще час, не больше.Дело осложнялось моим противоречивым положением. С одной стороны, я, как это бывает в подобных случаях, должен был всячески тянуть время, то и дело вступать в нудные переговоры с террористом, а тем временем бравые ребята из спецназа потихоньку подбирались бы к машине, чтобы взять ее одновременным штурмом с разных сторон. Но в то же время я должен был покончить со всей этой катавасией как можно быстрее, иначе рисковал привлечь к суете вокруг «наутилуса» внимание высокопоставленных чиновников и министров, не говоря уж о Деде. И мне было бы очень трудно объяснить твердолобым начальникам, почему в такой пустяковой ситуации я не хочу рисковать жизнью какого-то там заурядного писателишки и его супруги. Плюс ко всему, когда информация о случившемся дойдет до Деда, то мне придется объяснять ему на пальцах, как могло так получиться, что один из моих подчиненных отчебучил такое и нет ли и моего личного участия в проводимой им комбинации?..Итак, слишком высока была цена риска, и я знал, что у меня нет другого выхода, кроме как сдаться – по крайней мере, на этом этапе, а там посмотрим… Но, ради отвода глаз, я собрал совещание лиц, входивших в «штаб операции по освобождению заложников», и поинтересовался, какие будут предложения.Предложения, как и следовало ожидать, были только глупые. Типа того, что нужно все-таки дать команду снайперам открыть огонь с флангов по заднему сиденью (замначальника ГУВД Москвы и Московской области). В ответ я вежливо осведомился, где гарантии того, что террорист находится на заднем сиденье? Ах, вы видели, как он садился в машину? Что же он, дурак, по-вашему, и не допер, что именно по заднему сиденью в случае чего будут палить снайперы? Но милиционер оказался упрямцем и предложил тогда открыть огонь по «наутилусу» спереди, по оси соседнего с водителем места – тогда, мол, не будет иметь особого значения, где именно сидит преступник, на заднем или переднем сиденье… А то, что при этом пулями снайперов могла быть ранена или убита Галина, этому деятелю было, видите ли, наплевать!.. Я мысленно сосчитал до десяти и спросил, где гарантия, что этот самый «преступник» не поменялся местами с Подопечным? И вообще, что мы обсуждаем, товарищи? Кто может поручиться, что после смерти пальцы террориста не разожмутся и не выпустят спусковую скобу гранаты?Из наших кто-то высказался в том плане, что, дескать, надо сделать вид, будто мы готовы удовлетворить требования Сетова, выманить его из центра города в пустынные кущи международного аэропорта, а там уже думать, как обмануть его бдительность. Почему-то мысль о том, что в данном случае проще всего отдать Сетову деньги и выпроводить его из страны, но зато сохранить Опеку, не пришла в голову никому, кроме меня, но, конечно же, я не стал ее пока озвучивать.Мы наметили ряд мероприятий, позволяющих в последующем, после перемещения операции с Тверской за пределы кольцевой автодороги, обезвредить террориста. В число этих мер входило, например, оснащение мешка с деньгами специальным устройством, испускающим нервно-паралитичес-кий газ в момент открывания мешка.Кроме того, к машине мы планировали подключить всевозможные датчики, которые позволили бы нам следить за перемещением «наутилуса», хотя машина и так была очень приметной.После этого я соединился с Сетовым во второй раз. Было уже около семнадцати часов.– Ну, как вы там? – спросил его я.Он хмыкнул, и я понял, почему. Мой вопрос прозвучал так, будто Сетов и Подопечный с женой наслаждаются солнцем и морем где-нибудь на югах, а я звоню им из Москвы по телефону.– Нормально, – наконец, ответил он. – Вы приняли решение, Генон?– Да. Мы согласны выполнить все ваши требования.– Что ж, отлично. Я знал, что благоразумие – ваша главная отличительная черта, шеф.Этот наглец еще смел издеваться надо мной!.. Я сжал кулаки, и кровь бросилась мне в голову. На секунду мне захотелось выдать своему бывшему подчиненному всё, что я о нем думаю, открытым текстом, но потом я сдержался. Сейчас мне следовало быть мягким и покорным, как шелковистая молодая травка. Ничего, еще не вечер. Мы еще посмотрим, чья возьмет…– Только вы, возможно, не в курсе, что число моих требований несколько возросло со времени нашего последнего разговора, – продолжал Сетов.– Что вы имеете в виду?– Я хочу, чтобы вы пропустили сюда представителей средств массовой информации.Пресса, телевидение – ну, словом, всё по полной программе… Пусть снимают машину.Сердце мое опять нехорошо заныло.– Нет, – сказал я. – Этого вы не получите никогда. Что, захотели стать героем дня? Вот уж не знал, что вам так хочется славы!– Что вы, шеф, – сказал он, как говорил много раз раньше. («Черт, потом надо не забыть приказать своим людям удалить из записи все намеки на то, что мы с Сетовым были когда-то близкими знакомыми», подумал я). – Я просто пекусь о праве общественности получать наиболее полную информацию о событиях в стране и за рубежом… Да не бойтесь вы так, ничего об Опеке я им все равно не скажу, мне главное – чтобы нас троих показали по телевизору.– Но зачем?– А просто так! – огрызнулся он, и тут я впервые почувствовал, что он нервничает и вообще смертельно боится. Понятное дело, на его месте любой бы боялся. – Поменьше задавайте вопросов, мой хороший, а побольше делайте!.. Итак, я жду. В вашем распоряжении – двадцать минут, и если по истечении этого срока я не увижу свою физию в прямом эфире, считайте, что мы с вами не договорились со всеми вытекающими последствиями!..Дурак, какой же он дурак, подумал я. Он совсем забыл, что у него больная мать, которая не выдержит прямого репортажа с места преступления ее сына. Тем более, если нам потом придется прикончить его…Я нажал клавишу отключения связи и, ничего не видя вокруг себя, огляделся. Белые пятна лиц окружающих повернулись на меня.– Ну что, ребята, – сказал хрипло я. – Готовьте прессу и телевидение!– Шеф, вы действительно хотите?.. – начал было Копорулин, но я перебил его:– Ну нет, я еще не сошел с ума! Журналистов и телевизионщиков придется изображать вам, мои хорошие!..Через двадцать минут внутри небольшого участка Тверской улицы, оцепленного и блокированного со всех сторон, разыгрались следующие события.Стоявшие на Манежной поперек проезжей части машины оцепления с «мигалками» и включенными, несмотря на белый день, фарами как бы расступились, пропуская внутрь кавалькаду разноцветных фургончиков и легковых автомобилей, которые ринулись прямиком к «наутилусу» и, не доезжая до него нескольких десятков метров, визжа тормозами, встали прямо посреди проезжей части. Из них высыпала толпа галдящих людей, держащих в руках фотоаппараты, микрофоны, видео– и телекамеры. Как по команде, они устремились к машине, захваченной Сетовым, но тут их уже поджидал дополнительный кордон милиции. Я объявил по мегафону:– Граждане журналисты, вам предоставляется пять минут для осуществления съемки с места событий. Поясняю суть дела. Два часа назад неизвестный террорист, угрожая оружием, захватил на стоянке у отеля «Интурист» автомобиль вместе с супругами, личности которых в настоящее время выясняются, в качестве заложников. Преступник выдвинул следующие требования…И так далее. Слушая мое сообщение, толпа людей с камерами не теряла время напрасно: непрерывно щелкали фотоаппараты, жужжали телекамеры, кто-то поспешно бормотал в диктофон, остальные лихорадочно строчили в блокнотах.Закончив свое выступление, я, не обращая внимание на истошные выкрики «журналистов» («Господин генерал, дайте эксклюзивное интервью для первого канала!», «Как на это реагируют городские власти?», «Вы собираетесь удовлетворить требования террориста?», «Почему он это сделал?»), повернулся и собрался залезть в фургончик нашего оперативного штаба, как вдруг правая задняя дверца «наутилуса» распахнулась настежь (а все-таки прав был я насчет местонахождения людей в «наутилусе»!), и из машины, бледный, как привидение, осторожно выбрался Подопечный. Вслед за ним возник и Сетов, прижимавший ствол пистолета к виску своего бывшего «приятеля».На мгновение на Тверской воцарилась мертвая тишина, а затем бешено застрекотали камеры, еще интенсивнее защелкали фотоаппараты, и голоса «журналистов» стали такими истошными, что трудно было разобрать, что конкретно они выкрикивают. Я пристально следил за Сетовым. На мгновение наши взгляды встретились, при этом он едва заметно кивнул мне в знак немой благодарности, а потом они с Подопечным снова исчезли в машине, и дверцы захлопнулись почти одновременно.Шоу закончилось. По моему сигналу, милицейский кордон стал теснить людей с камерами к машинам с яркими надписями «Телевидение» и «Радиовещание» на дверцах и кузовах, наконец, взревели моторы, и данный участок улицы вновь опустел.Наверняка в «наутилусе» имелся портативный телевизор, и сейчас, глядя на его крошечный экранчик, Кирилл Сетов ждал, чем кончится его кампания с целью саморекламы. Результат не заставил себя долго ждать: по всем московским каналам шли экстренные репортажи «спецкоров» о «событиях в центре праздничной столицы».На разные лады журналисты повторяли ту информацию, которую я сообщил им через мегафон, кое-кто умудрился даже записать мой голос… Всё остальное представляло собой домыслы и риторические вопросы на фоне непрерывно повторяющихся одних и тех же кадров: вот из «наутилуса» показывается Подопечный, а вот вылезает и Сетов, спокойно улыбаясь в объектив. Камеры снимали этот момент в основном крупным планом, и поэтому лица террориста и его жертвы были хорошо видны на экране.Я переключился на российский канал. На экране тут же появилась заставка знаменитой передачи, и в камеру натужно улыбнулся известный телеведущий. «Добрый день, дорогие телезрители, – начал он своим густым, бархатным баритоном. – Правда, не для всех этот праздничный день оказался действительно добрым»…Я глубоко вздохнул и нажал кнопку вызова на коммуникаторе, с помощью которого осуществлялась связь с «наутилусом».– Вы довольны, Сетов? – спросил я, услышав в наушнике знакомый голос.– О да, – охотно откликнулся Кирилл. – Спасибо, шеф, я знал, что вы меня не подведете. По-моему, мы с моим приятелем выглядели вполне фотогенично, не правда ли?Еще бы, злорадно подумал я. Ведь снимали тебя не какие-нибудь операторы ведущих телекомпаний, а профессионалы Опеки, привыкшие пользоваться сложнейшей аппаратурой записи в самых неблагоприятных условиях. Труднее всего было заманить сюда для достоверности парочку известных телекомментаторов, я даже и не знаю, какими средствами и способами пришлось воспользоваться для этого моим людям. Но теперь цель этого розыгрыша вроде бы достигнута, и неважно, что телепередача ведется из фургона рефрижератора за углом, где была за рекордный срок развернута полевая телестудия. Неважно и то, что передача эта ведется исключительно на два телеприемника – тот, что находится в машине Подопечного, и тот, что есть у меня…– Хорошо, – сказал я. – Мы выполнили и другие ваши требования. В настоящее время в аэропорту Шереметьево готовится к вылету Ил-62, экипаж будет в вашем полном распоряжении…– А почему именно Ил-62? – с внезапным подозрением перебил меня Кирилл.– Потому что у этого самолета радиус действия больше, чем у других, – пояснил я, стараясь быть спокойным. Разумеется, ни о какой подготовке к вылету не могло быть и речи, но Сетову об этом знать не следовало. – Мы же не знаем, куда вы собрались. А вдруг захотите отправиться в Антарктиду?Это было своего рода местью своему противнику за предыдущие издевательства.– Это мое дело, куда мне лететь, – возразил ровным голосом Сетов.– Разумеется… А вот, наконец, готовы и деньги. Как передать их вам?– Как это обычно делается в таких случаях.– Ну я не знаю, мой хороший. Не каждый же день приходится нянчиться с такими мерзавцами, как вы.– Но-но, полегче на поворотах, шеф!.. Можно подумать, вы сами – шестилетний мальчик, а не старый лис спецслужбы!.. Во что упакованы деньги? В мешок?– Да.– Хм, могли бы разориться на «дипломат» или, на худой конец, на «атташе-кейс».– Приходится экономить из-за таких, как вы, которые заставляют Родину постоянно раскошеливаться.– Ну, вы тоже не были лыком шиты, генерал. Кто-нибудь когда-нибудь подсчитывал те суммы, которые вы угрохали на Опеку за пятнадцать с лишним лет?– Больше – за семнадцать…– Тем более!.. И знаете что? Давайте не будем выяснять отношения, ладно?– Идет. Только прежде чем вам будут доставлены «баксы», я хотел бы удостовериться, что вы случайно не прикончили в припадке неврастении своих заложников. Покажите мне их по очереди в приоткрытую дверцу.– Вы считаете, что я мог бы незаметно убить нашего общего друга? Как же так, генерал? Не вы ли утверждали, что его смерть обернется для всей страны неслыханными бедствиями?– Ладно, ладно, умник. Сейчас нам обоим лучше забыть, кто что говорил раньше, потому что теперь мы с вами находимся по разные стороны баррикады… Ну так что, продемонстрируете мне, что люди, которые находятся с вами в машине, живы и здоровы?– С удовольствием.Я взял мощный бинокль. Правая передняя дверца отворилась, и в щель показалась Галина. Словно чувствуя, что на нее сейчас смотрит множество глаз ее товарищей, она помахала нам рукой и тут же исчезла внутрь, словно кто-то втянул ее силой в машину. Потом на ее месте появился Подопечный. Кровь из носа у него идти перестала, был он, конечно, испуган, растерян и абсолютно ничего не понимал, но выглядел вполне сносно…Не отводя бинокля от глаз, я сказал в микрофон коммуникатора:– Что ж, достаточно. Я удовлетворен. А теперь давайте все-таки договоримся о конкретном способе передачи вам денег…Мы еще немного побеседовали, а потом я сказал:– Что ж, теперь можете забирать свои вонючие деньги и проваливать на все четыре стороны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28