«Кто там?» – пожалуйста, спрячься. Хорошо?
– Конечно, спрячусь. Мы должны быть готовы. Я не против постоянно тренироваться. Даже лучше почаще. Чтобы не думать о еде.
– Если придут один-два человека, это хорошо. Я возьму их на себя, а ты сразу же беги наверх и кричи что есть мочи. Хорошо?
– Хорошо. Как договорились, так все и сделаю.
– Но их может прийти и больше.
– Ну и ладно. Зато быстро умрем, – просто сказала Марина.
– Господи, спаси и сохрани эту девочку, – вслух помолился Игорь и поцеловал ее в макушку.
Потом все стало развиваться так быстро, что Игорь ничего не успел крикнуть, а ребята безнадежно опоздали прятаться. Дверь вдруг распахнулась. Отлетел от нее и упал на пол Славик. В подвал ввалилось сразу несколько человек, двое были с автоматами. Игорь схватил свою железную болванку, думая только о том, что Маринке уже не спрятаться.
– Спокойно, – услышал он голос Орла. – Налоговая полиция России. Опустите ваше оружие, молодой человек.
Игорь еще какое-то время стоял с болванкой в поднятых для броска руках, но, постепенно начиная понимать, что к чему, медленно опустил железяку.
– Марина! С тобой все в порядке? – бросился к девушке Русанов.
– Вы кто? – удивилась Марина.
– Привет тебе от Гали, Маши и Петровича.
– Господи! – сказала Марина и отчаянно заплакала.
15
– Понимаешь, у меня с самого утра было предчувствие: что-то обязательно должно случиться. Она прямо из конторы позвонила, идиотка, – с нежностью сказал Орел.
Они с Русановым сидели в трехкомнатной квартире Орла, куда заехали поздним вечером после всех бурных событий этого длинного дня. Никита выставил на стол бутылку «Смирновской», Никитина мать Анна Сергеевна на скорую руку приготовила им нехитрую закуску.
Все, операция «Зеленый лед» закончена. Можно расслабиться.
– А у них же там все «жучками» нашпиговано, сам видел, – Орел помолчал. – Ну, ее и выследили… Уж как я гнал! И на тебе, закон подлости – пробка! Я по встречной полосе. В любую щель машину втискивал, только бы поспеть. И все равно опоздал. Первый раз, наверное, приехал на деловую встречу минута в минуту – всегда стараюсь минут на десять – пятнадцать раньше заявиться. И главное, все у меня на глазах: она идет, а тут «шестерка». Номера грязью заляпаны, стекла темные. – Никита замолчал.
– Ничего, не убивайся так. Ты же все равно спас ее! Раны не тяжелые. Завтра сходим, навестим, – подбодрил начальника Русанов.
Никита кивнул. Вообще рад был, что у Русанова сегодня дома Ноев ковчег: к Маше с Галей временно присоединились и Маринка со своим Славиком. Кабы не это, ему бы Русанова к себе не затащить, а ему так надо было отвести сейчас душу…
– А правда, что ты МГИМО с красным дипломом
закончил? Или это байки? – спросил вдруг Никита.
– А ты откуда знаешь? – удивился Русанов.
– От верблюда. У нас тоже свои методы имеются. Ну давай за Любу выпьем, за то, чтобы выздоровела.
Они чокнулись, выпили и закусили. Анна Сергеевна вошла в комнату, неся на вытянутых руках поднос с тарелками. На них исходила паром тушенная в пиве свинина.
– Это мамино фирменное блюдо, – прокомментировал Никита.
Анна Сергеевна поставила поднос на стол и с удивлением посмотрела на пустую бутылку.
– Мальчики, да вы, никак, уже целую бутылку уговорили? Не слишком ли погоняете, а?
– Мамуля, – пылко возразил Никита, – что такое для двух красивых молодых мужиков одна бутылка? Слону дробина. Принеси нам, пожалуйста, еще пузыречек, я его в морозилку засунул.
Анна Сергеевна покачала головой, но больше ничего не сказала. Поставила перед ними тарелки, забрала поднос, пустую бутылку и вышла. Русанов посмотрел ей вслед.
– У тебя мать учительницей работает? – спросил он.
– Ну. А ты откуда узнал? – в свою очередь удивился Орел.
– От верблюда, – передразнил его Русанов. – У нас тоже свои методы есть. Да нет, просто она действительно на учительницу похожа. А отец что, с вами не живет?
– Отца убили, – через паузу сказал Орел.
– Извини, не знал.
– Ничего. Это было в девяносто втором, на операции. Они в одном кабаке бригаду солнцевских отморозков гасили… Так что я мент во втором поколении.
Анна Сергеевна внесла запотевшую бутылку, поставила на стол.
– Только вы уж не очень налегайте, ладно, Никитушка? – попросила она.
– Ладно, мам, не будем.
Мать ушла.
– А ты что, так все время с мамой и живешь? – спросил Русанов.
– Третий год, – кивнул Никита. – Как от жены свалил.
– Развелся?
– Не. Так, разбежались. Сын у меня, Пашка, двенадцатый год. Конечно, не сахар парень. Весь в меня. У меня с ним нормальные отношения. Я к ним в гости хожу, они к нам с матерью. Все цивильно. А у тебя дети есть?
– Нет, – поморщился Русанов. – Развелись вот на днях.
– Что, так хреново было?
– Хуже не бывает.
– А родители живы? – поинтересовался Орел.
– Да. Но они в разводе. Отец у меня доктор экономических наук, в МГУ преподает. А мать… – Русанов отложил вилку, потянулся за сигаретами и сказал каким-то извиняющимся тоном: – Понимаешь, так получилось, что мать у меня вице-президент коммерческого банка.
Никита чуть не подавился от неожиданности.
– Ты шутишь?!
– Какие уж тут шутки. Банк «Рассвет-Москва». Возле Добрынинской. Не слыхал?
Никита отрицательно помотал головой.
– Но ты там чего не подумай, – спохватился Русанов, – Дуров обо всем знает. И в кадрах, естественно, тоже. Да меня и раньше проверяли, да еще и не один раз.
– И это при живой маме-банкире ты пошел в налоговую?
Русанов криво усмехнулся:
– Из овчарки пуделя не сделаешь. Такая уж, видать, жизнь у меня сложилась.
– Ну ты даешь, – сказал Никита.
– Ладно, Дима, коль пошла такая пьянка, давай-ка колись, за что тебя из органов поперли? Колись, колись. Начальству все можно рассказывать.
– Да просто все вышло. И глупо. – Русанов от души затянулся сигаретой. – Вел я по линии военной контрразведки одно дело о махинациях в Западной группе войск. Продажа налево техники, имущества, фиктивные счета, в общем, та еще история. Серьезно зацепил на этом пару высоких армейских чинов. А курировал все это наш генерал-майор по фамилии Богдашин. Мой босс, непосредственный начальник. И случайно я раскопал, что этот Богдашин по уши увяз. Покрывал этих проворовавшихся вояк. Зарубежные счета, бешеные деньги на откатах – все по полной программе. Хотя практически доказать ничего нельзя было – Богдашин этот далеко не дурак. Ну почти нельзя. Но кое-что у меня было. Ну, думал я, думал, что делать, а потом заявился к этой отъевшейся гниде в генеральских погонах и один на один предложил честно подать в отставку. Он, дескать, уходит, а я все забываю.
– А ты, оказывается, идеалист, Дима…
– Был… Гнида, подумав, согласилась. Но ровно через неделю меня элегантно подставили. Как – это отдельная история. И выперли из органов с волчьим билетом. Слава богу, что еще уголовное дело не завели. Вот тогда-то я до ручки и дошел. Как раз тогда и на развод с женой подали. Давно уже собирались, но это как последняя капля была. А потом один мой друг разыскал Шапорина, того самого, который у вас замначальника оперативного управления.
– Ну да. Он же из ФСБ пришел.
– Мы с ним еще в органах пересекались по паре совместных дел. А потом Шапорин перевелся к вам, в налоговую.
– Уже не к вам, а к нам, Дима, – поправил его Никита. – А что гнида?
– А ничего. Свалил с Лубянки. Сейчас в действующем резерве. В Москве на каком-то военном заводе службой безопасности руководит. Такие вот дела…
Русанов замолчал. Орел подумал и сказал:
– Знаешь что, Дима, я думаю, история с гнидой будет иметь продолжение. Такие занятные личности обычно с нашей КОБРОЙ сталкиваются. Отыграемся. Ладно, давай выпьем за то, чтобы всем сволочам всего мира рано или поздно наступил бы кабздец, – сказал Никита.
Вскоре Анна Сергеевна принесла подушку и комплект постельного белья.
– Дима, я вам потом здесь постелю, хорошо? – сказала она Русанову.
– Еще как хорошо. Спасибо, Анна Сергеевна, – поблагодарил Дима и посмотрел на часы. – Елки-палки, надо бы Гале позвонить, спросить, все ли у них в порядке.
– Почему только Гале?
– Ну… к слову пришлось. Гале, Маше – всем. – Русанов встал и пошел к двери. – Я сейчас.
Орел с лукавым ехидством смотрел ему вслед.
– Синдром агента, говоришь, – пробормотал он, и в глазах у него появился нехороший насмешливый блеск. Похоже, ему в голову пришла занятная мысль – за «синдром агента», родной, ты мне еще ответишь!
ВТОРНИК, 6 ИЮНЯ
1
Завершение рабочего совещания КОБРЫ проходило в отсутствие Русанова – того вдруг Шапорин вызвал – не иначе как чекистскую молодость вспомнить. Заседала группа, естественно, в своей комнате и в общем-то на своих местах. Ольга и Платонов сидели за рабочими столами, Кочкин с Никитой пристроились на стульях у окна. Поливайко – напротив, у стены. Джексон покачивался на стуле, удобно устроившись рядом с тарелкой пирожков.
– Ну что ж, – сказал Орел, заканчивая разбор полетов. – Как говорится, поработали на славу и на славу отдохнем. Теперь, когда все оказались на высоте и мы с вами удачно завершили изумрудное дело, на повестке остался один маленький, но серьезный вопрос – Русанов.
– А чего Русанов? – спросил непонятливый Поливайко. – Русанов отличным парнем оказался.
– А никто с тобой и не спорит, – отозвался Никита. – Но традиция есть традиция. Раз мы окончательно приняли его в свой коллектив, должен быть розыгрыш! Возражений нет? Нет! Значит, действуем, как договорились.
Он взял лист бумаги, разрезал его на пять полосок, на одной нарисовал крестик. В торжественной тишине все, кроме Кочкина и Ольги, взяли по полоске. Джексону досталось две – чистая и с крестиком.
– Вообще-то он мне сначала не глянулся, – признался Джексон, не переставая раскачиваться на стуле. – Я еще подумал: надо же, какой костюмчик. Прямо Ален Делон. Или Ален Димон? Хороший малый, честное слово. А мы ему такого ежа в штаны запустить собрались! Может, пожалеем? Больно уж крутая чего-то шутка получается!
Но Джексон он есть Джексон, ради красного словца, как говорится, не пожалеет и отца…
– Але! Димон! – радостно заорал он входящему в комнату Русанову, тут же забыв, как только что сомневался насчет шуточки. – Тебе кранты, Димон!
– Что такое? – удивленно посмотрел на него Русанов. Почувствовав какое-то непонятное отчуждение родного коллектива, обвел всех взглядом.
– Тут, понимаешь, какое дело, – смущенно-извиняющимся тоном проговорил Никита. – У отдела возникли кое-какие сложности. Мы поручили твоих уральских красавиц Силычу, ну Машу-то ему удалось пристроить, а с Галей проблемы. И довольно серьезные.
– Что такое? С работой сложности? Так это ничего, можно и подождать. Рано или поздно что-нибудь найдется… Что это у вас, братцы, лица какие-то не такие? Как будто вы меня жалеете…
– Ты понимаешь, – осторожно начал свою партию Кочкин, – работа – это дело десятое. Они регистрацию оформлять не хотят, гады. Это при том, что я официально, на нашем бланке обращаюсь, даже подпись у Деда выманил. Нив какую.
– А чем мотивируют? – почесал затылок Русанов.
– Да документов, говорят, не хватает. Там от родителей какая-то бумага нужна, типа подтверждения, что они не возражают. И еше справка с последнего места работы.
– Что за чушь! – удивился Русанов. – Какие на фиг родители? Что она, в Америку, что ли, уезжает? А потом нет у нее родителей.
– Ну, значит, что-то еще не проходит. Это ж
Москва, Дима, город-мечта всего советского народа!
– Российского! – озабоченно поправил Русанов. – Ну надо же, развели бюрократов! Совсем еще недавно ничего такого для регистрации не надо было, только подтверждение, что есть где жить, ну и там обычный набор…
– А то ты сам не знаешь, – буркнул Поливайко, – у нас ведь как. Сегодня одно, завтра другое.
– Еще скажи спасибо, что полного медицинского обследования не потребовали. Вот у меня кореш прописывался – радостно подключился Калинкин, – то бишь регистрировался…
– Погоди, – оборвал его Никита. – Чего ты все трындычишь, Женька! Дело-то серьезное. Дима, в общем, расклад такой: Маше мы. считай, помогли, а Гале, похоже, придется обратно на свой Урал ехать.
– Какой Урал! – возмутился Русанов. – Я же десять раз вам всем объяснял: нельзя ей домой возвращаться.
– Да почему нельзя-то? – рассудительно сказал Никита. – Начальство на руднике сейчас сменят…
– Да ты думаешь, что говоришь-то! – кипятился Русанов. – А еще серьезным человеком считаешься! Да, Пенькова посадят. Еще несколько человек посадят. А прихлебатели-то все равно останутся. Мстить будут. А ей еще в суде показания давать… Нет, никак нельзя ей туда возвращаться! Подождите, – ухватился он за последнюю ниточку, – а как же с Машей-то получилось?
– Машу взяли в отличный банк, – гордо сказал Кочкин. – Я им намекнул: если, мол, не возьмете, я к вам с проверкой приду. А раз работа есть – регистрацию оформить пара пустяков.
– Нет, ребята, – начал Русанов, – надо что-то придумать. Я ведь обещал им помочь, когда с места срывал, и нате вам. Ну поймите, нельзя ей возвращаться!.
– Дима, – сочувственно сказал Никита, – мы знали, что ты расстроишься. – Мы даже тут совещание по этому поводу провели, мозговую атаку, так сказать. И придумали: фиктивный брак. Ну, между нами, конечно. Если мы прямо сейчас Галю замуж выдадим, то все и утрясем, правильно!
– Ну, в общем, наверно… – неуверенно сказал Русанов.
– Мы так и знали, что тебе идея понравится! – обрадовался Никита. Конечно же, ей не с руки возвращаться. Ну так подумали мы, подумали нашим дружным коллективом и решили жребий тянуть. Ну, кроме Оли и Кочкина, разумеется. Он у нас в счастливом браке, нельзя его тревожить. Тянули, значит, кому на Гале жениться. А поскольку тебя не было, за тебя тащил Джексон. Слово даем – честно тащил, при свидетелях… И в общем, должен я тебя огорчить, Дима… Не знаю даже, как тебе и сказать… Одним словом, получается, что жениться на Гале придется тебе…
– Ага! – радостно подтвердил Калинкин, вручая Русанову бумажку с крестиком. – Вот он, твой жалкий жребий. Так что тебе кранты, Димон, как я уже говорил выше.
– Да, да, конечно… – Русанов беспомощно опустился на стул, услужливо пододвинутый ему Джексоном. – Нет, ей же нельзя туда возвращаться. – Он провел рукой по лбу. – Да и Петровичу я обещал…
– Да, – удивленно покачал головой Никита, – видишь, как все складно: ты человеку пообещал, ты свое обещание сдержишь. А представляешь, если бы жребий кому-то другому достался? Слушай, у меня, кстати, в одном загсе девушка знакомая есть, здесь неподалеку. Если хочешь, пиши заявление, я прямо сейчас ей позвоню и отнесу. Она вам какое скажете, такое число и назначит, хоть завтра. А от Гали мне потом заявление передашь, когда отмечать будем.
– Отмечать? – очнулся Русанов. – Что отмечать?
– Ну как же! Во-первых, удачное завершение дела, во-вторых – твое вступление в КОБРУ. Ну и в-третьих, раз уж такое дело, – твою предстоящую свадьбу. У тебя паспорт с собой?
– А? Да, конечно, с собой. – Русанов еще раз пытливо обвел взглядом сослуживцев. Все серьезны, смотрят вполне дружелюбно и одобрительно. Он полез в карман за паспортом.
– Пиши заявление. Вот тебе ручка, пиши.
– А в какой загс? – спросил Русанов, взяв ручку.
– Не помню. Пропусти пока. Сейчас по дороге конфет да шампанского купим, забежим к моей подруге, она тебе на месте скажет. Число и подпись не забудь…
Когда с процедурой было покончено, Орел выдернул у Русанова заявление, схватил за руку и начал подталкивать к выходу, объясняя на ходу:
– Все надо делать очень быстро, понимаешь? У нее через полчаса смена кончается. Не успеем – со всем плохо будет.
На пороге Никита обернулся, состроил коллегам страшную рожу, прошептал:
– Во псих! Я даже не ожидал! – и выскочил следом за Русановым.
Минуты две оставшиеся молча смотрели друг на друга. Потом в комнате раздался взрыв дружного смеха.
2
Русанов возвращался домой совершенно, что называется, не в себе. Как сказать обо всем Гале? Как она отнесется к выходу, который он ей предложит. Он представлял, как сузятся ее зеленые кошачьи глаза, когда она услышит, что регистрацию оформить не удалось, и как она скажет: «А ведь я знала. Я же говорила, что ты получишь медаль, а на меня всем будет наплевать». Да никому не наплевать.
Он даже решил купить цветы. Может, так будет легче говорить… Но когда она открыла ему дверь, понял, что легче совсем не стало.
– Это тебе, – протянул цветы Русанов, от смущения глядя мимо нее.
– О, это уже нечто, – усмехнулась Галя, принимая цветы. – Москвич ухаживает за провинциалкой. Или это не ухаживание? Просто знак московского гостеприимства? Спасибо, Дима. Я сейчас их в воду поставлю, а ты давай прямо на кухню. Маринка такой ужин приготовила! Мне кажется, ей надо было идти в повара, а не в огранщики…
Ему и в голову не могло прийти, что Галя может смущаться, чувствовать себя неловко, однако это было именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Конечно, спрячусь. Мы должны быть готовы. Я не против постоянно тренироваться. Даже лучше почаще. Чтобы не думать о еде.
– Если придут один-два человека, это хорошо. Я возьму их на себя, а ты сразу же беги наверх и кричи что есть мочи. Хорошо?
– Хорошо. Как договорились, так все и сделаю.
– Но их может прийти и больше.
– Ну и ладно. Зато быстро умрем, – просто сказала Марина.
– Господи, спаси и сохрани эту девочку, – вслух помолился Игорь и поцеловал ее в макушку.
Потом все стало развиваться так быстро, что Игорь ничего не успел крикнуть, а ребята безнадежно опоздали прятаться. Дверь вдруг распахнулась. Отлетел от нее и упал на пол Славик. В подвал ввалилось сразу несколько человек, двое были с автоматами. Игорь схватил свою железную болванку, думая только о том, что Маринке уже не спрятаться.
– Спокойно, – услышал он голос Орла. – Налоговая полиция России. Опустите ваше оружие, молодой человек.
Игорь еще какое-то время стоял с болванкой в поднятых для броска руках, но, постепенно начиная понимать, что к чему, медленно опустил железяку.
– Марина! С тобой все в порядке? – бросился к девушке Русанов.
– Вы кто? – удивилась Марина.
– Привет тебе от Гали, Маши и Петровича.
– Господи! – сказала Марина и отчаянно заплакала.
15
– Понимаешь, у меня с самого утра было предчувствие: что-то обязательно должно случиться. Она прямо из конторы позвонила, идиотка, – с нежностью сказал Орел.
Они с Русановым сидели в трехкомнатной квартире Орла, куда заехали поздним вечером после всех бурных событий этого длинного дня. Никита выставил на стол бутылку «Смирновской», Никитина мать Анна Сергеевна на скорую руку приготовила им нехитрую закуску.
Все, операция «Зеленый лед» закончена. Можно расслабиться.
– А у них же там все «жучками» нашпиговано, сам видел, – Орел помолчал. – Ну, ее и выследили… Уж как я гнал! И на тебе, закон подлости – пробка! Я по встречной полосе. В любую щель машину втискивал, только бы поспеть. И все равно опоздал. Первый раз, наверное, приехал на деловую встречу минута в минуту – всегда стараюсь минут на десять – пятнадцать раньше заявиться. И главное, все у меня на глазах: она идет, а тут «шестерка». Номера грязью заляпаны, стекла темные. – Никита замолчал.
– Ничего, не убивайся так. Ты же все равно спас ее! Раны не тяжелые. Завтра сходим, навестим, – подбодрил начальника Русанов.
Никита кивнул. Вообще рад был, что у Русанова сегодня дома Ноев ковчег: к Маше с Галей временно присоединились и Маринка со своим Славиком. Кабы не это, ему бы Русанова к себе не затащить, а ему так надо было отвести сейчас душу…
– А правда, что ты МГИМО с красным дипломом
закончил? Или это байки? – спросил вдруг Никита.
– А ты откуда знаешь? – удивился Русанов.
– От верблюда. У нас тоже свои методы имеются. Ну давай за Любу выпьем, за то, чтобы выздоровела.
Они чокнулись, выпили и закусили. Анна Сергеевна вошла в комнату, неся на вытянутых руках поднос с тарелками. На них исходила паром тушенная в пиве свинина.
– Это мамино фирменное блюдо, – прокомментировал Никита.
Анна Сергеевна поставила поднос на стол и с удивлением посмотрела на пустую бутылку.
– Мальчики, да вы, никак, уже целую бутылку уговорили? Не слишком ли погоняете, а?
– Мамуля, – пылко возразил Никита, – что такое для двух красивых молодых мужиков одна бутылка? Слону дробина. Принеси нам, пожалуйста, еще пузыречек, я его в морозилку засунул.
Анна Сергеевна покачала головой, но больше ничего не сказала. Поставила перед ними тарелки, забрала поднос, пустую бутылку и вышла. Русанов посмотрел ей вслед.
– У тебя мать учительницей работает? – спросил он.
– Ну. А ты откуда узнал? – в свою очередь удивился Орел.
– От верблюда, – передразнил его Русанов. – У нас тоже свои методы есть. Да нет, просто она действительно на учительницу похожа. А отец что, с вами не живет?
– Отца убили, – через паузу сказал Орел.
– Извини, не знал.
– Ничего. Это было в девяносто втором, на операции. Они в одном кабаке бригаду солнцевских отморозков гасили… Так что я мент во втором поколении.
Анна Сергеевна внесла запотевшую бутылку, поставила на стол.
– Только вы уж не очень налегайте, ладно, Никитушка? – попросила она.
– Ладно, мам, не будем.
Мать ушла.
– А ты что, так все время с мамой и живешь? – спросил Русанов.
– Третий год, – кивнул Никита. – Как от жены свалил.
– Развелся?
– Не. Так, разбежались. Сын у меня, Пашка, двенадцатый год. Конечно, не сахар парень. Весь в меня. У меня с ним нормальные отношения. Я к ним в гости хожу, они к нам с матерью. Все цивильно. А у тебя дети есть?
– Нет, – поморщился Русанов. – Развелись вот на днях.
– Что, так хреново было?
– Хуже не бывает.
– А родители живы? – поинтересовался Орел.
– Да. Но они в разводе. Отец у меня доктор экономических наук, в МГУ преподает. А мать… – Русанов отложил вилку, потянулся за сигаретами и сказал каким-то извиняющимся тоном: – Понимаешь, так получилось, что мать у меня вице-президент коммерческого банка.
Никита чуть не подавился от неожиданности.
– Ты шутишь?!
– Какие уж тут шутки. Банк «Рассвет-Москва». Возле Добрынинской. Не слыхал?
Никита отрицательно помотал головой.
– Но ты там чего не подумай, – спохватился Русанов, – Дуров обо всем знает. И в кадрах, естественно, тоже. Да меня и раньше проверяли, да еще и не один раз.
– И это при живой маме-банкире ты пошел в налоговую?
Русанов криво усмехнулся:
– Из овчарки пуделя не сделаешь. Такая уж, видать, жизнь у меня сложилась.
– Ну ты даешь, – сказал Никита.
– Ладно, Дима, коль пошла такая пьянка, давай-ка колись, за что тебя из органов поперли? Колись, колись. Начальству все можно рассказывать.
– Да просто все вышло. И глупо. – Русанов от души затянулся сигаретой. – Вел я по линии военной контрразведки одно дело о махинациях в Западной группе войск. Продажа налево техники, имущества, фиктивные счета, в общем, та еще история. Серьезно зацепил на этом пару высоких армейских чинов. А курировал все это наш генерал-майор по фамилии Богдашин. Мой босс, непосредственный начальник. И случайно я раскопал, что этот Богдашин по уши увяз. Покрывал этих проворовавшихся вояк. Зарубежные счета, бешеные деньги на откатах – все по полной программе. Хотя практически доказать ничего нельзя было – Богдашин этот далеко не дурак. Ну почти нельзя. Но кое-что у меня было. Ну, думал я, думал, что делать, а потом заявился к этой отъевшейся гниде в генеральских погонах и один на один предложил честно подать в отставку. Он, дескать, уходит, а я все забываю.
– А ты, оказывается, идеалист, Дима…
– Был… Гнида, подумав, согласилась. Но ровно через неделю меня элегантно подставили. Как – это отдельная история. И выперли из органов с волчьим билетом. Слава богу, что еще уголовное дело не завели. Вот тогда-то я до ручки и дошел. Как раз тогда и на развод с женой подали. Давно уже собирались, но это как последняя капля была. А потом один мой друг разыскал Шапорина, того самого, который у вас замначальника оперативного управления.
– Ну да. Он же из ФСБ пришел.
– Мы с ним еще в органах пересекались по паре совместных дел. А потом Шапорин перевелся к вам, в налоговую.
– Уже не к вам, а к нам, Дима, – поправил его Никита. – А что гнида?
– А ничего. Свалил с Лубянки. Сейчас в действующем резерве. В Москве на каком-то военном заводе службой безопасности руководит. Такие вот дела…
Русанов замолчал. Орел подумал и сказал:
– Знаешь что, Дима, я думаю, история с гнидой будет иметь продолжение. Такие занятные личности обычно с нашей КОБРОЙ сталкиваются. Отыграемся. Ладно, давай выпьем за то, чтобы всем сволочам всего мира рано или поздно наступил бы кабздец, – сказал Никита.
Вскоре Анна Сергеевна принесла подушку и комплект постельного белья.
– Дима, я вам потом здесь постелю, хорошо? – сказала она Русанову.
– Еще как хорошо. Спасибо, Анна Сергеевна, – поблагодарил Дима и посмотрел на часы. – Елки-палки, надо бы Гале позвонить, спросить, все ли у них в порядке.
– Почему только Гале?
– Ну… к слову пришлось. Гале, Маше – всем. – Русанов встал и пошел к двери. – Я сейчас.
Орел с лукавым ехидством смотрел ему вслед.
– Синдром агента, говоришь, – пробормотал он, и в глазах у него появился нехороший насмешливый блеск. Похоже, ему в голову пришла занятная мысль – за «синдром агента», родной, ты мне еще ответишь!
ВТОРНИК, 6 ИЮНЯ
1
Завершение рабочего совещания КОБРЫ проходило в отсутствие Русанова – того вдруг Шапорин вызвал – не иначе как чекистскую молодость вспомнить. Заседала группа, естественно, в своей комнате и в общем-то на своих местах. Ольга и Платонов сидели за рабочими столами, Кочкин с Никитой пристроились на стульях у окна. Поливайко – напротив, у стены. Джексон покачивался на стуле, удобно устроившись рядом с тарелкой пирожков.
– Ну что ж, – сказал Орел, заканчивая разбор полетов. – Как говорится, поработали на славу и на славу отдохнем. Теперь, когда все оказались на высоте и мы с вами удачно завершили изумрудное дело, на повестке остался один маленький, но серьезный вопрос – Русанов.
– А чего Русанов? – спросил непонятливый Поливайко. – Русанов отличным парнем оказался.
– А никто с тобой и не спорит, – отозвался Никита. – Но традиция есть традиция. Раз мы окончательно приняли его в свой коллектив, должен быть розыгрыш! Возражений нет? Нет! Значит, действуем, как договорились.
Он взял лист бумаги, разрезал его на пять полосок, на одной нарисовал крестик. В торжественной тишине все, кроме Кочкина и Ольги, взяли по полоске. Джексону досталось две – чистая и с крестиком.
– Вообще-то он мне сначала не глянулся, – признался Джексон, не переставая раскачиваться на стуле. – Я еще подумал: надо же, какой костюмчик. Прямо Ален Делон. Или Ален Димон? Хороший малый, честное слово. А мы ему такого ежа в штаны запустить собрались! Может, пожалеем? Больно уж крутая чего-то шутка получается!
Но Джексон он есть Джексон, ради красного словца, как говорится, не пожалеет и отца…
– Але! Димон! – радостно заорал он входящему в комнату Русанову, тут же забыв, как только что сомневался насчет шуточки. – Тебе кранты, Димон!
– Что такое? – удивленно посмотрел на него Русанов. Почувствовав какое-то непонятное отчуждение родного коллектива, обвел всех взглядом.
– Тут, понимаешь, какое дело, – смущенно-извиняющимся тоном проговорил Никита. – У отдела возникли кое-какие сложности. Мы поручили твоих уральских красавиц Силычу, ну Машу-то ему удалось пристроить, а с Галей проблемы. И довольно серьезные.
– Что такое? С работой сложности? Так это ничего, можно и подождать. Рано или поздно что-нибудь найдется… Что это у вас, братцы, лица какие-то не такие? Как будто вы меня жалеете…
– Ты понимаешь, – осторожно начал свою партию Кочкин, – работа – это дело десятое. Они регистрацию оформлять не хотят, гады. Это при том, что я официально, на нашем бланке обращаюсь, даже подпись у Деда выманил. Нив какую.
– А чем мотивируют? – почесал затылок Русанов.
– Да документов, говорят, не хватает. Там от родителей какая-то бумага нужна, типа подтверждения, что они не возражают. И еше справка с последнего места работы.
– Что за чушь! – удивился Русанов. – Какие на фиг родители? Что она, в Америку, что ли, уезжает? А потом нет у нее родителей.
– Ну, значит, что-то еще не проходит. Это ж
Москва, Дима, город-мечта всего советского народа!
– Российского! – озабоченно поправил Русанов. – Ну надо же, развели бюрократов! Совсем еще недавно ничего такого для регистрации не надо было, только подтверждение, что есть где жить, ну и там обычный набор…
– А то ты сам не знаешь, – буркнул Поливайко, – у нас ведь как. Сегодня одно, завтра другое.
– Еще скажи спасибо, что полного медицинского обследования не потребовали. Вот у меня кореш прописывался – радостно подключился Калинкин, – то бишь регистрировался…
– Погоди, – оборвал его Никита. – Чего ты все трындычишь, Женька! Дело-то серьезное. Дима, в общем, расклад такой: Маше мы. считай, помогли, а Гале, похоже, придется обратно на свой Урал ехать.
– Какой Урал! – возмутился Русанов. – Я же десять раз вам всем объяснял: нельзя ей домой возвращаться.
– Да почему нельзя-то? – рассудительно сказал Никита. – Начальство на руднике сейчас сменят…
– Да ты думаешь, что говоришь-то! – кипятился Русанов. – А еще серьезным человеком считаешься! Да, Пенькова посадят. Еще несколько человек посадят. А прихлебатели-то все равно останутся. Мстить будут. А ей еще в суде показания давать… Нет, никак нельзя ей туда возвращаться! Подождите, – ухватился он за последнюю ниточку, – а как же с Машей-то получилось?
– Машу взяли в отличный банк, – гордо сказал Кочкин. – Я им намекнул: если, мол, не возьмете, я к вам с проверкой приду. А раз работа есть – регистрацию оформить пара пустяков.
– Нет, ребята, – начал Русанов, – надо что-то придумать. Я ведь обещал им помочь, когда с места срывал, и нате вам. Ну поймите, нельзя ей возвращаться!.
– Дима, – сочувственно сказал Никита, – мы знали, что ты расстроишься. – Мы даже тут совещание по этому поводу провели, мозговую атаку, так сказать. И придумали: фиктивный брак. Ну, между нами, конечно. Если мы прямо сейчас Галю замуж выдадим, то все и утрясем, правильно!
– Ну, в общем, наверно… – неуверенно сказал Русанов.
– Мы так и знали, что тебе идея понравится! – обрадовался Никита. Конечно же, ей не с руки возвращаться. Ну так подумали мы, подумали нашим дружным коллективом и решили жребий тянуть. Ну, кроме Оли и Кочкина, разумеется. Он у нас в счастливом браке, нельзя его тревожить. Тянули, значит, кому на Гале жениться. А поскольку тебя не было, за тебя тащил Джексон. Слово даем – честно тащил, при свидетелях… И в общем, должен я тебя огорчить, Дима… Не знаю даже, как тебе и сказать… Одним словом, получается, что жениться на Гале придется тебе…
– Ага! – радостно подтвердил Калинкин, вручая Русанову бумажку с крестиком. – Вот он, твой жалкий жребий. Так что тебе кранты, Димон, как я уже говорил выше.
– Да, да, конечно… – Русанов беспомощно опустился на стул, услужливо пододвинутый ему Джексоном. – Нет, ей же нельзя туда возвращаться. – Он провел рукой по лбу. – Да и Петровичу я обещал…
– Да, – удивленно покачал головой Никита, – видишь, как все складно: ты человеку пообещал, ты свое обещание сдержишь. А представляешь, если бы жребий кому-то другому достался? Слушай, у меня, кстати, в одном загсе девушка знакомая есть, здесь неподалеку. Если хочешь, пиши заявление, я прямо сейчас ей позвоню и отнесу. Она вам какое скажете, такое число и назначит, хоть завтра. А от Гали мне потом заявление передашь, когда отмечать будем.
– Отмечать? – очнулся Русанов. – Что отмечать?
– Ну как же! Во-первых, удачное завершение дела, во-вторых – твое вступление в КОБРУ. Ну и в-третьих, раз уж такое дело, – твою предстоящую свадьбу. У тебя паспорт с собой?
– А? Да, конечно, с собой. – Русанов еще раз пытливо обвел взглядом сослуживцев. Все серьезны, смотрят вполне дружелюбно и одобрительно. Он полез в карман за паспортом.
– Пиши заявление. Вот тебе ручка, пиши.
– А в какой загс? – спросил Русанов, взяв ручку.
– Не помню. Пропусти пока. Сейчас по дороге конфет да шампанского купим, забежим к моей подруге, она тебе на месте скажет. Число и подпись не забудь…
Когда с процедурой было покончено, Орел выдернул у Русанова заявление, схватил за руку и начал подталкивать к выходу, объясняя на ходу:
– Все надо делать очень быстро, понимаешь? У нее через полчаса смена кончается. Не успеем – со всем плохо будет.
На пороге Никита обернулся, состроил коллегам страшную рожу, прошептал:
– Во псих! Я даже не ожидал! – и выскочил следом за Русановым.
Минуты две оставшиеся молча смотрели друг на друга. Потом в комнате раздался взрыв дружного смеха.
2
Русанов возвращался домой совершенно, что называется, не в себе. Как сказать обо всем Гале? Как она отнесется к выходу, который он ей предложит. Он представлял, как сузятся ее зеленые кошачьи глаза, когда она услышит, что регистрацию оформить не удалось, и как она скажет: «А ведь я знала. Я же говорила, что ты получишь медаль, а на меня всем будет наплевать». Да никому не наплевать.
Он даже решил купить цветы. Может, так будет легче говорить… Но когда она открыла ему дверь, понял, что легче совсем не стало.
– Это тебе, – протянул цветы Русанов, от смущения глядя мимо нее.
– О, это уже нечто, – усмехнулась Галя, принимая цветы. – Москвич ухаживает за провинциалкой. Или это не ухаживание? Просто знак московского гостеприимства? Спасибо, Дима. Я сейчас их в воду поставлю, а ты давай прямо на кухню. Маринка такой ужин приготовила! Мне кажется, ей надо было идти в повара, а не в огранщики…
Ему и в голову не могло прийти, что Галя может смущаться, чувствовать себя неловко, однако это было именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30