Разгром вермахта на Курской Дуге до основания потряс третий рейх. Была похоронена вера в победу германского оружия. Усилились антифашистские настроения в стране. Упал международный престиж Германии. 25 июля в Италии был свергнут Муссолини. Другие сателлиты фашистской Германии начали лихорадочно искать выхода из войны или хотя бы ослабления связей с третьим рейхом. Испанский диктатор Франко спешно отозвал с восточного фронта остатки разбитой «Голубой дивизии». Маннергейм отклонил предложенную ему Гитлером должность главнокомандующего финскими и немецкими войсками в Финляндии. Венгерское правительство через своих представителей в Швейцарии начало искать контактов с Англией и США.
Победоносное наступление Красной Армии летом 1943 г. произвело большое впечатление на нейтральные страны, в частности, на Турцию, Швецию и Португалию. Правящие круги Турции окончательно убедились в том, что опасно связывать свою судьбу с Германией. Шведское правительство в августе объявило о запрете перевозок немецких военных материалов через Швецию. Португалия поспешила передать свои военные базы на. Азорских островах Англии.
Результаты Курской битвы, разумеется, изменили отношение союзников к СССР. Правящие круги США и Англии охватила паника: стало ясно, что «советские войска смогут самостоятельно… разгромить Фашизм и освободить Европу». А ведь беспокойство на этот счет началось еще раньше…
И только теперь, опасаясь выхода советских армий в Центральную и Западную Европу раньше их войск, западные союзники начали активную подготовку к вторжению в Северную Францию через Ла-Манш.
14—24 августа 1943 г. в Квебеке (Канада) собралась конференция глав правительств и представителей высшего командования США и Англии. Надо было избрать новый стратегический курс западных держав. Агентство Рейтер отмечало в те дни:
«Примечательно, что скорее летние победы Красной Армии, чем англо-американские успехи в Тунисе и на Сицилии, обусловили необходимость быстрого пересмотра планов союзников спустя всего десять недель после вашингтонской конференции».
Главным на конференции стал вопрос о времени открытия второго фронта. Черчилль не рискнул прямо выступить против известного ему мнения американцев о целесообразности вторжения во Францию в мае 1944 г. Но он сформулировал три основных условия, без которых, как он доказывал, эта операция невозможна:
1) значительно уменьшить мощь немецкой истребительной авиации в Северо-Западной Европе до начала наступления;
2) начать операцию только в том случае, если в Северной Франции будет не более 12 подвижных дивизий вермахта и немцы не смогут в ближайшие два месяца сформировать еще 15 дивизий;
3) для обеспечения снабжения через Ла-Манш иметь в начале операции хотя бы две плавучие гавани.
Эти условия, по существу, торпедировали идею открытия второго фронта в намеченные сроки. Американское руководство пришло к выводу о необходимости взять в свои руки стратегическое планирование предстоящих операций.
«Учитывая опыт 1942 г., когда решения, согласованные в апреле, были отменены в июле, — писал известный американский историк К.Р. Шервуд, — американские начальники штабов опасались, что Квебекская конференция закончится новым пересмотром уже принятого решения в пользу диверсионной, «эксцентрической операции» в районе Средиземного моря против «мягкого подбрюшья» Европы» (так Черчилль называл Балканы. — А.О.).
Был поднят также вопрос и о подготовке плана действий союзников на случай резкого ослабления сопротивления Германии на востоке или ее полного краха. Этот план (кодовое название «Рэнкин»), разработанный военными штабами союзников, был доложен главам правительств на конференции в Квебеке 13 августа 1943 г. Он предусматривал несколько вариантов незамедлительной высадки союзных войск в Западной Европе и ее быстрейшей оккупации в случае крупного стратегического успеха немцев или, наоборот, их резкого ослабления на восточном фронте.
Начальник штаба армии США Дж. Маршалл ставил тогда вопрос еще шире:
«В случае, если русские добьются подавляющего успеха, не окажут ли немцы содействия нашему вступлению в Германию для того, чтобы дать отпор русским ?»
Там, в Квебеке, союзники впервые начали изыскивать ходы, «чтобы установить англо-американскую монополию на атомное оружие, которое в будущем должно быть направлено против СССР». Но там же они сами поставили вопрос и об открытии второго фронта в Северной Франции (если русские не одержат «самостоятельно полную победу раньше») в мае 1944 г. Предусмотрены были и операции в Италии с целью вывести ее из войны. Вопрос об открытии второго фронта был в центре внимания конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, состоявшейся в Москве в октябре 1943 г. Советские представители настояли на том, чтобы первым пунктом повестки дня стало «рассмотрение мероприятий по сокращению сроков войны против Германии и ее сателлитов». Но западные союзники упорно уклонялись от принятия каких-либо твердых обязательств перед СССР, в том числе и по открытию второго фронта в Европе весной 1944 г.
Вторжение в Западную Европу в районе, выходящем к границам Германии, конечно же, требовало согласованной с Советским Союзом стратегии в наступательных операциях Красной Армии и союзных сил. Операции следовало проводить в соответствии с единым стратегическим замыслом и по согласованным, хотя бы в общих чертах, планам. Все это могла решить окончательно только встреча глав правительств СССР, США и Великобритании.
Благодаря настойчивости советских представителей конференция все же завершилась подписанием «особо секретного протокола», в котором США и Великобритания подтвердили свое намерение осуществить наступление в Северную Францию весной 1944 г.
Однако вероятность новой отсрочки или каких-либо изменений в уже согласованной позиции оставалась. Это объяснялось стремлением британской стороны, и прежде всего Черчилля, сохранять свободу действий, не связывая себя какими-либо конкретными обещаниями. Согласно своей стратегии «непрямых действий», правительство Великобритании все равно было намерено главным направлением на весну и лето 1944 г. сделать Балканы, откуда оно планировало выйти к южным границам Германии. При этом, по мысли английского премьера, основную тяжесть сражений с немецкими войсками должны были взять на себя партизанские формирования Югославии и Греции, вооруженные американским оружием и сражающиеся под руководством английских военных инструкторов. Расчет был на то, что господство Британского флота на Средиземном море и англо-американской авиации позволило бы снабжать югославские и греческие партизанские силы вооружением и техникой и обеспечивать тыл со стороны Средиземного моря. Черчилль стремился таким образом установить английский контроль над Балканами.
Но не только о расширении влияния империи пеклись английские правящие круги. У них была еще одна цель: опередив Красную Армию, ослабить крепнущие связи народов Юго-Восточной Европы с Советским Союзом и установить в этих странах режимы с англо-американской ориентацией.
Особенно тревожили англичан события в Югославии и Греции: там освободительная борьба против фашистов сливалась с борьбой против монархических режимов, которые в статусе эмигрантских правительств пребывали пока в Лондоне.
Но правительство США считало, что средиземноморская стратегия Черчилля, которую оно поддерживало до середины 1943 г. — исчерпала свою эффективность. Вашингтон полагал, что войска западных союзников могут застрять на Балканах, в то время как Красная Армия освободит чуть ли не всю Европу. А второй фронт на Западе, писал американский историк Т. Хиггинс, как раз и давал возможность «не допустить Красную Армию в жизненно важные районы Рура и Рейна, чего никогда не достигло бы наступление со стороны Средиземного моря».
Окончательно вопрос о времени открытия второго фронта должен был решиться на конференции глав правительств СССР, США и Англии.
Но где проводить конференцию? Мнения глав правительств разделились. Черчилль предлагал провести ее на Кипре или в Северной Африке, Рузвельт называл Аляску. Сталин соглашался только на Москву, в крайнем случае — на Тегеран. Теперь он мог настаивать, а не просить. За летне-осеннюю кампанию советско-германский фронт отодвинулся на запад на 500—1300 км. Было освобождено две трети захваченной фашистами советской территории. Окреп советский тыл. Красная армия стала получать все необходимое для победоносного ведения войны. Она прочно удерживала стратегическую инициативу, проводила все новые и новые наступательные операции.
Для Сталина теперь было важно превратить военный успех в успех политический. Затем, надо было реализовать наконец то, над чем билась советская дипломатия вот уже два года: заставить союзников открыть второй фронт в Европе и признать границы Советского Союза 1941 г. Победная поступь Красной Армии позволяла уже не просить, не выражать пожелания, как в предыдущие годы, а требовать. Надо было показать и союзникам, и противникам, что СССР стал державой мировой величины, с которой нельзя не считаться.
Это понимал и президент США Рузвельт. Мотивируя насущную необходимость открытия второго фронта, он отмечал, что советские войска находятся всего лишь «в 60 милях от польской границы и в 40 милях от Бессарабии. Если они форсируют реку Бут, что они могут сделать в ближайшие две недели, — они окажутся на пороге Румынии».
Советское правительство знало, что шпаги интересов скрестятся на совещании «Большой тройки». Вот почему надо было выбрать такое выгодное для СССР место для переговоров, которое не помешало бы успеху советской политики. Таким местом Сталин избрал Тегеран. Иранская столица находилась в нескольких часах полета от Баку, и в Иране дислоцировалась достаточно крупная группировка советских войск. Посольство СССР в Тегеране, благоустроенное и расположенное рядом с английским посольством, создавало идеальные условия для переговоров. Ну а в случае изменения военной обстановки можно было бы быстро возвратиться в СССР. Несмотря на возражения Рузвельта и Черчилля, которых Тегеран устраивал меньше всего, Сталин настоял на своем.
Встреча глав правительств СССР, США и Великобритании состоялась в Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. Черчилль продолжал превозносить «периферийную» стратегию. Рузвельт, будучи прежде всего за высадку на севере Франции и оккупацию совместно с Англией большей части Европы, не исключал и возможности проведения перед этим частной операции в районе Адриатического моря. Сталин твердо стоял на том, что «наилучший результат дал бы удар по врагу в Северной или Северо-Западной Франции», которая является «наиболее слабым местом Германии».
На Тегеранской конференции советская делегация добилась многого. Был решен важнейший вопрос об открытии в Западной Европе второго фронт в мае 1944 г., а «средиземноморская стратегия» Черчилля потерпела крах: Рузвельт поддержал Сталина. Было достигнуто взаимопонимание по советским предложениям о послевоенных границах СССР. Здесь главной проблемой были границы с Польшей. Советской делегации удалось добиться желаемого результата. Союзники согласились с тем, что советско-польская граница должна проходить по «линии Керзона», а западная граница Польши — по Одеру, как предложил Сталин.
В важнейшем итоговом документе «Военные решения Тегеранской конференции», не подлежавшем опубликованию, указывалось, что «операция „Оверлорд“ будет предпринята в течение мая 1944 г. вместе с операцией против Южной Франции. В этом документе было зафиксировано и заявление Сталина о том, что „советские войска предпримут наступление примерно в то же время с целью предотвратить переброску германских сил с восточного на западный фронт“.
Созыв конференции и ее итоги — свидетельство признания правительствами США и Англии того огромного вклада, который Советский Союз вносил в дело разгрома блока агрессоров, признания невиданно возросшей роли СССР в решении международных проблем.
Установление твердого срока открытия второго фронта в Западной Европе было существенным достижением советской дипломатии. Впервые за годы войны были согласованы основные планы действий вооруженных сил СССР, США и Великобритании в войне против общего врага.
Тегеранская конференция показала, что западные союзники полностью осознали первостепенную роль Советского Союза в общих действиях антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что на авансцену истории вышла держава мирового значения. Стало ясно, что Москве уже нельзя диктовать свои условия, как это было в предыдущие годы. Нельзя потому, что Красная Армия доказала на деле на полях сражений свою решающую роль в борьбе с вермахтом, а Советский Союз как государство показал свои огромные возможности, стал одной из ведущих стран антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что скорейшее открытие второго фронта— это последний шанс для США и Великобритании «встретиться с Красной Армией на Висле, а не на Эльбе». Совершенно очевидно было и то, что фронт в Западной Европе уже не сможет стать первым, главным, решающим. Он сможет сыграть лишь вторую, вспомогательную роль, ускоряющую победу над германским фашизмом.
АЛЬТЕРНАТИВЫ ВТОРОМУ ФРОНТУ
Уинстон Черчилль летел в Москву.
Был август 1942 года.
«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении», — писал он впоследствии.» А миссия была не из легких. Английский премьер вез более чем неприятную для Сталина и советского руководства новость: не будет второго фронта в 1942 году…
«Это было все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс, — вспоминал Черчилль. — Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников».
Так что «полная договоренность» трех союзных держав о создании второго фронта в 1942 г., заявленная в совместном коммюнике от 11 —12 июня, оказалась не более чем приемом дипломатии. Но что там предлагалось взамен? Именно это и было главной частью той новости, с которой Черчилль летел в Москву.
Он предлагал Сталину признать, что равноценной заменой обещанному США н Англией вторжению в Западную Европу будет высадка англо-американских войск в Северной Африке и вытеснение оттуда итало-немецких войск.
«Самым лучшим видом второго фронта в 1942 г., единственно возможной значительной по масштабу операцией со стороны Атлантического океана является „Торч“ (кодовое название высадки союзников в Северной Африке. — А. О.). Если эта операция сможет быть осуществлена в октябре, она окажет большую помощь России, чем всякий иной план», — втолковывал Черчилль руководителю СССР.
Президент США Франклин Рузвельт тоже полагал, что высадка союзных войск в Северной Африке «окажет нашим героическим союзникам в России помощь такого же порядка, как и второй фронт».
Сталин воспринял новость без всякого энтузиазма. Он сказал, что не может понять, почему союзники так боятся немцев. Войска должны быть испытаны в бою, иначе никогда не будет ясно, какова их ценность. В то же время он правильно оценил стратегические достоинства северо-африканской операции.
«Русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него… Он все это оценил молниеносно, — пораженный такой цепкостью сталинской мысли, констатировал Черчилль.
Сталин оказался не единственным военно-политическим деятелем, который с сомнением отнесся к плану высадки союзников в Северной Африке. В конце августа возникли серьезные разногласия по поводу этой операции между английскими и американскими начальниками штабов. В Вашингтоне считали «Торч» операцией отвечающей интересам США: захватить Марокко и закрепиться там. Поскольку США продолжали поддерживать с вишистским правительством дипломатические отношения, сопротивление находившихся в Северной Африке французских войск не ожидалось.
Другое дело — англичане. Французы, помнившие предательство английских союзников по отношению к их войскам в дни Дюнкерка и капитуляции Франции, могли теперь вступить с ними в бой. Американцам не нравилась и английская идея высадиться в Алжире и двигаться в Тунис на соединение с английской 8-й армией. Это грозило затяжными боями с войсками Роммеля.
Но Рузвельт после ряда посланий Черчилля, уговаривавшего его принять концепцию Лондона, согласился поддержать английский план. Было решено, что американцы высадятся в Марокко, а англичане — в Алжире. Операция «Торч» была утверждена главами правительств США и Великобритании и назначена на начало ноября 1942 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Победоносное наступление Красной Армии летом 1943 г. произвело большое впечатление на нейтральные страны, в частности, на Турцию, Швецию и Португалию. Правящие круги Турции окончательно убедились в том, что опасно связывать свою судьбу с Германией. Шведское правительство в августе объявило о запрете перевозок немецких военных материалов через Швецию. Португалия поспешила передать свои военные базы на. Азорских островах Англии.
Результаты Курской битвы, разумеется, изменили отношение союзников к СССР. Правящие круги США и Англии охватила паника: стало ясно, что «советские войска смогут самостоятельно… разгромить Фашизм и освободить Европу». А ведь беспокойство на этот счет началось еще раньше…
И только теперь, опасаясь выхода советских армий в Центральную и Западную Европу раньше их войск, западные союзники начали активную подготовку к вторжению в Северную Францию через Ла-Манш.
14—24 августа 1943 г. в Квебеке (Канада) собралась конференция глав правительств и представителей высшего командования США и Англии. Надо было избрать новый стратегический курс западных держав. Агентство Рейтер отмечало в те дни:
«Примечательно, что скорее летние победы Красной Армии, чем англо-американские успехи в Тунисе и на Сицилии, обусловили необходимость быстрого пересмотра планов союзников спустя всего десять недель после вашингтонской конференции».
Главным на конференции стал вопрос о времени открытия второго фронта. Черчилль не рискнул прямо выступить против известного ему мнения американцев о целесообразности вторжения во Францию в мае 1944 г. Но он сформулировал три основных условия, без которых, как он доказывал, эта операция невозможна:
1) значительно уменьшить мощь немецкой истребительной авиации в Северо-Западной Европе до начала наступления;
2) начать операцию только в том случае, если в Северной Франции будет не более 12 подвижных дивизий вермахта и немцы не смогут в ближайшие два месяца сформировать еще 15 дивизий;
3) для обеспечения снабжения через Ла-Манш иметь в начале операции хотя бы две плавучие гавани.
Эти условия, по существу, торпедировали идею открытия второго фронта в намеченные сроки. Американское руководство пришло к выводу о необходимости взять в свои руки стратегическое планирование предстоящих операций.
«Учитывая опыт 1942 г., когда решения, согласованные в апреле, были отменены в июле, — писал известный американский историк К.Р. Шервуд, — американские начальники штабов опасались, что Квебекская конференция закончится новым пересмотром уже принятого решения в пользу диверсионной, «эксцентрической операции» в районе Средиземного моря против «мягкого подбрюшья» Европы» (так Черчилль называл Балканы. — А.О.).
Был поднят также вопрос и о подготовке плана действий союзников на случай резкого ослабления сопротивления Германии на востоке или ее полного краха. Этот план (кодовое название «Рэнкин»), разработанный военными штабами союзников, был доложен главам правительств на конференции в Квебеке 13 августа 1943 г. Он предусматривал несколько вариантов незамедлительной высадки союзных войск в Западной Европе и ее быстрейшей оккупации в случае крупного стратегического успеха немцев или, наоборот, их резкого ослабления на восточном фронте.
Начальник штаба армии США Дж. Маршалл ставил тогда вопрос еще шире:
«В случае, если русские добьются подавляющего успеха, не окажут ли немцы содействия нашему вступлению в Германию для того, чтобы дать отпор русским ?»
Там, в Квебеке, союзники впервые начали изыскивать ходы, «чтобы установить англо-американскую монополию на атомное оружие, которое в будущем должно быть направлено против СССР». Но там же они сами поставили вопрос и об открытии второго фронта в Северной Франции (если русские не одержат «самостоятельно полную победу раньше») в мае 1944 г. Предусмотрены были и операции в Италии с целью вывести ее из войны. Вопрос об открытии второго фронта был в центре внимания конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, состоявшейся в Москве в октябре 1943 г. Советские представители настояли на том, чтобы первым пунктом повестки дня стало «рассмотрение мероприятий по сокращению сроков войны против Германии и ее сателлитов». Но западные союзники упорно уклонялись от принятия каких-либо твердых обязательств перед СССР, в том числе и по открытию второго фронта в Европе весной 1944 г.
Вторжение в Западную Европу в районе, выходящем к границам Германии, конечно же, требовало согласованной с Советским Союзом стратегии в наступательных операциях Красной Армии и союзных сил. Операции следовало проводить в соответствии с единым стратегическим замыслом и по согласованным, хотя бы в общих чертах, планам. Все это могла решить окончательно только встреча глав правительств СССР, США и Великобритании.
Благодаря настойчивости советских представителей конференция все же завершилась подписанием «особо секретного протокола», в котором США и Великобритания подтвердили свое намерение осуществить наступление в Северную Францию весной 1944 г.
Однако вероятность новой отсрочки или каких-либо изменений в уже согласованной позиции оставалась. Это объяснялось стремлением британской стороны, и прежде всего Черчилля, сохранять свободу действий, не связывая себя какими-либо конкретными обещаниями. Согласно своей стратегии «непрямых действий», правительство Великобритании все равно было намерено главным направлением на весну и лето 1944 г. сделать Балканы, откуда оно планировало выйти к южным границам Германии. При этом, по мысли английского премьера, основную тяжесть сражений с немецкими войсками должны были взять на себя партизанские формирования Югославии и Греции, вооруженные американским оружием и сражающиеся под руководством английских военных инструкторов. Расчет был на то, что господство Британского флота на Средиземном море и англо-американской авиации позволило бы снабжать югославские и греческие партизанские силы вооружением и техникой и обеспечивать тыл со стороны Средиземного моря. Черчилль стремился таким образом установить английский контроль над Балканами.
Но не только о расширении влияния империи пеклись английские правящие круги. У них была еще одна цель: опередив Красную Армию, ослабить крепнущие связи народов Юго-Восточной Европы с Советским Союзом и установить в этих странах режимы с англо-американской ориентацией.
Особенно тревожили англичан события в Югославии и Греции: там освободительная борьба против фашистов сливалась с борьбой против монархических режимов, которые в статусе эмигрантских правительств пребывали пока в Лондоне.
Но правительство США считало, что средиземноморская стратегия Черчилля, которую оно поддерживало до середины 1943 г. — исчерпала свою эффективность. Вашингтон полагал, что войска западных союзников могут застрять на Балканах, в то время как Красная Армия освободит чуть ли не всю Европу. А второй фронт на Западе, писал американский историк Т. Хиггинс, как раз и давал возможность «не допустить Красную Армию в жизненно важные районы Рура и Рейна, чего никогда не достигло бы наступление со стороны Средиземного моря».
Окончательно вопрос о времени открытия второго фронта должен был решиться на конференции глав правительств СССР, США и Англии.
Но где проводить конференцию? Мнения глав правительств разделились. Черчилль предлагал провести ее на Кипре или в Северной Африке, Рузвельт называл Аляску. Сталин соглашался только на Москву, в крайнем случае — на Тегеран. Теперь он мог настаивать, а не просить. За летне-осеннюю кампанию советско-германский фронт отодвинулся на запад на 500—1300 км. Было освобождено две трети захваченной фашистами советской территории. Окреп советский тыл. Красная армия стала получать все необходимое для победоносного ведения войны. Она прочно удерживала стратегическую инициативу, проводила все новые и новые наступательные операции.
Для Сталина теперь было важно превратить военный успех в успех политический. Затем, надо было реализовать наконец то, над чем билась советская дипломатия вот уже два года: заставить союзников открыть второй фронт в Европе и признать границы Советского Союза 1941 г. Победная поступь Красной Армии позволяла уже не просить, не выражать пожелания, как в предыдущие годы, а требовать. Надо было показать и союзникам, и противникам, что СССР стал державой мировой величины, с которой нельзя не считаться.
Это понимал и президент США Рузвельт. Мотивируя насущную необходимость открытия второго фронта, он отмечал, что советские войска находятся всего лишь «в 60 милях от польской границы и в 40 милях от Бессарабии. Если они форсируют реку Бут, что они могут сделать в ближайшие две недели, — они окажутся на пороге Румынии».
Советское правительство знало, что шпаги интересов скрестятся на совещании «Большой тройки». Вот почему надо было выбрать такое выгодное для СССР место для переговоров, которое не помешало бы успеху советской политики. Таким местом Сталин избрал Тегеран. Иранская столица находилась в нескольких часах полета от Баку, и в Иране дислоцировалась достаточно крупная группировка советских войск. Посольство СССР в Тегеране, благоустроенное и расположенное рядом с английским посольством, создавало идеальные условия для переговоров. Ну а в случае изменения военной обстановки можно было бы быстро возвратиться в СССР. Несмотря на возражения Рузвельта и Черчилля, которых Тегеран устраивал меньше всего, Сталин настоял на своем.
Встреча глав правительств СССР, США и Великобритании состоялась в Тегеране с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. Черчилль продолжал превозносить «периферийную» стратегию. Рузвельт, будучи прежде всего за высадку на севере Франции и оккупацию совместно с Англией большей части Европы, не исключал и возможности проведения перед этим частной операции в районе Адриатического моря. Сталин твердо стоял на том, что «наилучший результат дал бы удар по врагу в Северной или Северо-Западной Франции», которая является «наиболее слабым местом Германии».
На Тегеранской конференции советская делегация добилась многого. Был решен важнейший вопрос об открытии в Западной Европе второго фронт в мае 1944 г., а «средиземноморская стратегия» Черчилля потерпела крах: Рузвельт поддержал Сталина. Было достигнуто взаимопонимание по советским предложениям о послевоенных границах СССР. Здесь главной проблемой были границы с Польшей. Советской делегации удалось добиться желаемого результата. Союзники согласились с тем, что советско-польская граница должна проходить по «линии Керзона», а западная граница Польши — по Одеру, как предложил Сталин.
В важнейшем итоговом документе «Военные решения Тегеранской конференции», не подлежавшем опубликованию, указывалось, что «операция „Оверлорд“ будет предпринята в течение мая 1944 г. вместе с операцией против Южной Франции. В этом документе было зафиксировано и заявление Сталина о том, что „советские войска предпримут наступление примерно в то же время с целью предотвратить переброску германских сил с восточного на западный фронт“.
Созыв конференции и ее итоги — свидетельство признания правительствами США и Англии того огромного вклада, который Советский Союз вносил в дело разгрома блока агрессоров, признания невиданно возросшей роли СССР в решении международных проблем.
Установление твердого срока открытия второго фронта в Западной Европе было существенным достижением советской дипломатии. Впервые за годы войны были согласованы основные планы действий вооруженных сил СССР, США и Великобритании в войне против общего врага.
Тегеранская конференция показала, что западные союзники полностью осознали первостепенную роль Советского Союза в общих действиях антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что на авансцену истории вышла держава мирового значения. Стало ясно, что Москве уже нельзя диктовать свои условия, как это было в предыдущие годы. Нельзя потому, что Красная Армия доказала на деле на полях сражений свою решающую роль в борьбе с вермахтом, а Советский Союз как государство показал свои огромные возможности, стал одной из ведущих стран антигитлеровской коалиции. Стало ясно, что скорейшее открытие второго фронта— это последний шанс для США и Великобритании «встретиться с Красной Армией на Висле, а не на Эльбе». Совершенно очевидно было и то, что фронт в Западной Европе уже не сможет стать первым, главным, решающим. Он сможет сыграть лишь вторую, вспомогательную роль, ускоряющую победу над германским фашизмом.
АЛЬТЕРНАТИВЫ ВТОРОМУ ФРОНТУ
Уинстон Черчилль летел в Москву.
Был август 1942 года.
«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении», — писал он впоследствии.» А миссия была не из легких. Английский премьер вез более чем неприятную для Сталина и советского руководства новость: не будет второго фронта в 1942 году…
«Это было все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс, — вспоминал Черчилль. — Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников».
Так что «полная договоренность» трех союзных держав о создании второго фронта в 1942 г., заявленная в совместном коммюнике от 11 —12 июня, оказалась не более чем приемом дипломатии. Но что там предлагалось взамен? Именно это и было главной частью той новости, с которой Черчилль летел в Москву.
Он предлагал Сталину признать, что равноценной заменой обещанному США н Англией вторжению в Западную Европу будет высадка англо-американских войск в Северной Африке и вытеснение оттуда итало-немецких войск.
«Самым лучшим видом второго фронта в 1942 г., единственно возможной значительной по масштабу операцией со стороны Атлантического океана является „Торч“ (кодовое название высадки союзников в Северной Африке. — А. О.). Если эта операция сможет быть осуществлена в октябре, она окажет большую помощь России, чем всякий иной план», — втолковывал Черчилль руководителю СССР.
Президент США Франклин Рузвельт тоже полагал, что высадка союзных войск в Северной Африке «окажет нашим героическим союзникам в России помощь такого же порядка, как и второй фронт».
Сталин воспринял новость без всякого энтузиазма. Он сказал, что не может понять, почему союзники так боятся немцев. Войска должны быть испытаны в бою, иначе никогда не будет ясно, какова их ценность. В то же время он правильно оценил стратегические достоинства северо-африканской операции.
«Русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него… Он все это оценил молниеносно, — пораженный такой цепкостью сталинской мысли, констатировал Черчилль.
Сталин оказался не единственным военно-политическим деятелем, который с сомнением отнесся к плану высадки союзников в Северной Африке. В конце августа возникли серьезные разногласия по поводу этой операции между английскими и американскими начальниками штабов. В Вашингтоне считали «Торч» операцией отвечающей интересам США: захватить Марокко и закрепиться там. Поскольку США продолжали поддерживать с вишистским правительством дипломатические отношения, сопротивление находившихся в Северной Африке французских войск не ожидалось.
Другое дело — англичане. Французы, помнившие предательство английских союзников по отношению к их войскам в дни Дюнкерка и капитуляции Франции, могли теперь вступить с ними в бой. Американцам не нравилась и английская идея высадиться в Алжире и двигаться в Тунис на соединение с английской 8-й армией. Это грозило затяжными боями с войсками Роммеля.
Но Рузвельт после ряда посланий Черчилля, уговаривавшего его принять концепцию Лондона, согласился поддержать английский план. Было решено, что американцы высадятся в Марокко, а англичане — в Алжире. Операция «Торч» была утверждена главами правительств США и Великобритании и назначена на начало ноября 1942 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39