Она окончательно поймет, с кем связалась. Узнает суровую правду. Давно пора».
Энни сидела в самом темном уголке кухни, и Джеймс, не позволяя себе даже взглянуть в ее сторону, прямиком направился к плите.
— Как насчет чая? — сухо поинтересовался он, наполняя облезлый чайник водой из-под крана. — Англичане считают его панацеей от всех бед.
— А ирландцы?
Голос ее был едва слышен, но обвинительные нотки прозвучали вполне отчетливо. Однако Джеймс не без удовлетворения отметил, что Энни, по крайней мере, не бьется в истерике.
— Ирландцы, разумеется, предпочитают виски, — ответил он, пожимая плечами. — Но, к сожалению, сейчас его у нас нет, а потому придется довольствоваться чаем.
Нацепив привычную непроницаемую маску, Джеймс наконец позволил себе посмотреть на Энни и замолчал, потрясенный увиденным. На Энни были лишь джинсы и кружевной лифчик, и на мгновение в мозгу Джеймса промелькнула нелепая мысль, что она пытается его соблазнить. Но почти тут же он разглядел ее руку, завернутую в какую-то окровавленную тряпку, — и остолбенел. Он, повидавший столько крови на своем веку, вдруг превратился в каменное изваяние при виде окровавленной руки девушки!
Именно — девушки. Потому что, хотя ей и было двадцать семь лет и она давно перестала быть девственницей, для него Энни по-прежнему оставалась девушкой. Храброй, отчаянной и разгневанной.
— Этот гад все-таки ранил тебя, — спокойно произнес он, запрещая себе сходить с места.
Джеймс опасался, что кинется к ней слишком быстро и резко, напугает до полусмерти или скажет что-то такое, о чем будет сожалеть до конца своих дней. До конца своей проклятой жизни.
— Ничего страшного, — отважно заявила Энни. — Рана неглубокая, и кровь уже не идет.
Джеймс опустился перед ней на колени и аккуратно, почти нежно снял самодельную окровавленную повязку. В глубине души он опасался, что Энни снова отшатнется от него, но она сидела совершенно неподвижно, опустив глаза, и лишь неровно вздымающаяся грудь выдавала ее волнение.
— Да, рана и правда выглядит страшнее, чем есть на самом деле, — произнес Джеймс обманчиво спокойным тоном. — Хотя шрам наверняка останется.
— Будет что вспомнить о путешествии в Ирландию, — неуклюже пошутила Энни. — Мы ведь в Ирландии, да?
— Да.
— И вы родом из этих мест?
Джеймс решил, что нет никакого смысла врать. Пожалуй, даже если бы она сейчас спросила, кто убил ее отца, он и тогда не стал бы юлить, а сказал бы правду.
— Да, я родился в этом городе.
Кровотечение и в самом деле почти остановилось. Джеймс заново перевязал руку Энни, закрепив повязку с помощью кухонного полотенца, а потом занялся чаем. Уговаривать Энни пить его он не стал, но Энни поняла, что отказываться бессмысленно — Джеймс все равно напоит ее силой. Так что она послушно взяла чашку и чуть не обожглась — такой он был горячий.
В кухне было довольно прохладно, и Джеймс, стащив с себя рубашку, набросил ее на плечи Энни. Благодарить его она не стала. Погрузившись в свои мысли, она молча потягивала чай.
— Кто были эти люди? — Вопрос прозвучал внезапно, как гром среди ясного неба, и застал Джеймса врасплох.
— Не знаю.
— Не надо меня обманывать, Джеймс! — В голосе Энни впервые прозвучала досада.
— Я вовсе не обманываю тебя. Они могут оказаться кем угодно. Не исключено, что их подослал Кэрью, хотя лично я в этом сомневаюсь: совсем не его стиль. Возможно, это кто-то из моих старых приятелей, которые решили поквитаться за какие-нибудь давние грехи. Ума только не приложу, как они могли узнать о моем приезде. Не говоря уж о том, что большая часть людей, с которыми я имел тут дело, уже давным-давно в могиле. С другой стороны, их мог кто-нибудь предупредить. Например, Мартин.
— Мартин?!
Почему-то ее интонация глубоко уязвила Джеймса. «Ревность, должно быть, — рассеянно подумал он. — Вот уж не предполагал, что унижусь до банальной ревности!»
— Запомни, Энни, — я никому не доверяю, — сказал он. — Мы вынуждены сотрудничать с Мартином, но лишь в силу сложившихся обстоятельств. Лично мне это не по душе. Урок номер один в нашем деле — любой человек, даже самый, казалось бы, близкий, может оказаться врагом. Конечно, до сих пор на Мартина можно было положиться — он считался одним из самых верных солдат Уина. Но скорее всего мы имели дело как раз с кем-то из бывших соратников Уина. Их уже неоднократно ко мне подсылали.
— Мне уже начало казаться, что в этой игре все ополчились против нас, — вздохнула Энни.
— Очень похоже, — согласился Джеймс, лениво отпивая чай. За глоток виски он сейчас, наверное, продал бы собственную мать; впрочем, ее уже давно не было в живых. — Люди, которые прежде работали с Уином, предали его, а теперь хотят устранить нас: мы причиняем им слишком много неприятностей. Они уже давно пытались до меня добраться, а с тех пор, как ты меня нашла, ты тоже стала мишенью. Теперь они попытаются убить нас обоих. И я сомневаюсь, что Кэ-рью прольет хоть одну слезинку, узнав о нашей смерти.
— Но каким образом они могли узнать, что мы здесь?
— Энни, неужели ты до сих пор не поняла, что им все известно. Именно поэтому организация так долго существует и, в общем-то, процветает.
— Тогда зачем же мы приехали сюда? Сентиментальное путешествие к родимым местам?
В голосе ее звучал сарказм, и Джеймс неожиданно для себя улыбнулся.
— Нет, Энни, не совсем. Подобные путешествия я давно уже не могу себе позволить. К сожалению, твой отец питал к ирландцам особенно нежные чувства. А Северную Ирландию использовал как главный центр вербовки волонтеров.
— Центр вербовки? — недоуменно переспросила Энни.
— Не притворяйся, что забыла, Энни. Я же говорил тебе, что твой отец прибегал к помощи наемных убийц. Он дрессировал их и всячески пестовал, а потом рассылал по всему миру, чтобы устранять неугодных людей. По его мнению, ирландцы оказались наиболее способными к такого рода работе. Уина забавляло, что эта милая нация настолько кровожадна…
— Забавляло?! — эхом откликнулась Энни.
— Да, у твоего отца было своеобразное чувство юмора.
— И вас он тоже здесь отыскал?
Джеймс предвидел, что Энни задаст этот вопрос. Он намеренно поднял эту тему, чтобы она наконец спросила о самом главном. Джеймс решил, что на сей раз скажет ей правду — и расстанется с Энни навсегда
Не совсем, — ответил он. — я сидел тогда в тюрьме Хайроуя. Я объявил голодовку, и на тридцать четвертый ее день уже стоял одной ногой в могиле.
— А из-за чего?
— Тогда это казалось единственно логичным выходом, — загадочно произнес Джеймс.
— Я имею в виду — почему вы оказались в тюрьме?
— О, мне едва исполнилось семнадцать, когда я подложил в один из пабов бомбу, от которой, боюсь, погибла чертова уйма народу. — Чуть помолчав, он заключил:
— Как видишь, я довольно рано почувствовал свое призвание.
Энни оторопело уставилась на него.
— И что случилось потом? — спросила она наконец.
— По мнению твоего отца, я был весьма многообещающим молодым человеком. И ему удалось вызволить меня из тюрьмы, которую за всю ее многовековую историю удалось покинуть лишь горсточке узников. Меня объявили умершим, и тело мое официально предали земле. А твой отец перевез меня в Соединенные Штаты и превратил в уроженца Техаса. — Последние слова Джеймс произнес с тягучим техасским акцентом.
— Безумие какое-то! — покачала головой Энни. — Просто не могу в это поверить… Неужели ирландские мальчики способны на такие поступки?
— Оглядись по сторонам, Энни, — горько усмехнулся Джеймс. — И поверишь.
Она встала и нетвердой походкой отошла от стола; черная рубашка Джеймса, свисавшая с ее плеч, доставала ей почти до колен. Джеймсу внезапно захотелось обнять Энни, привлечь ее к себе. Но он не шелохнулся.
— Что вы сделали с трупом? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.
— Ты хочешь сказать — с трупами? — поправил ее Джеймс. — Я затащил их обоих в сарайчик с садовым инвентарем. Эти сарайчики — очень полезная вещь. И есть почти при каждом доме, что в Англии, что в Ирландии.
— Перестаньте! — содрогнувшись, попросила Энни. — Я не хочу этого слышать.
— И тебе больше не о чем спросить меня, Энни? — произнес Джеймс, провоцируя ее, провоцируя себя самого, готовый казнить себя за эти слова.
— Нет.
— Даже если на сей раз я обещаю сказать тебе правду?
— Нет! — выкрикнула она со страстью, не оставлявшей ни малейшего сомнения: Энни понимала, на что намекает Джеймс. Она решительно устремилась прочь из кухни, но Джеймс преградил ей дорогу.
— Не бойся, малышка, спрашивай, — вкрадчиво прошептал он. — Спрашивай, и я скажу тебе все, что ты захочешь. И выполню все, что ты пожелаешь.
— Идите к черту! — гневно воскликнула Энни.
— У него я уже погостил, — усмехнулся Джеймс. — Считай, что это пожелание уже выполнено.
— Вы готовы сказать мне, кто убил моего отца?
— Да, — решительно заявил он.
Джеймс терпеливо дожидался ее следующих слов, после которых могла разразиться катастрофа. Но Энни спросила совсем о другом:
— И вы согласны лечь со мной в постель?
Джеймс пристально посмотрел на нее — на бледные, пухлые губы, на потемневшие глаза, полные страха, — и подумал, какая она все-таки слабая, беззащитная и легкоранимая. Сама не знает, чего хочет. Он знал, что тронуть ее сейчас равносильно тому, чтобы добровольно согласиться гореть в геенне огненной.
С другой стороны, избежать этой участи было для него все равно задачей невыполнимой…
— Да, — сказал он и, взявшись за полы рубашки, привлек Энни к себе.
Глава 15
Энни и сама не понимала, как могла сказать такое, но поправить что-либо было уже нельзя: слово — не воробей… Казалось, она начисто утратила способность осмысливать свои поступки. Стоило ей только заглянуть в его глаза, и она позабыла обо всем на свете. Но внезапно Энни увидела на его темно-синей футболке влажное пятно и догадалась, что это кровь. И снова дрожь пробежала по ее телу.
— Что вам от меня нужно, Джеймс? — спросила она срывающимся голосом. — Если вас, конечно, и в самом деле так зовут. Вы действительно Джеймс Маккинли? Или нет? Я ведь о вас, в сущности, ничего не знаю.
— Какая разница? — процедил он сквозь зубы. — Я уже давно Маккинли. — Он продолжал обеими руками держать ее за полы рубашки, но привлечь к себе не пытался.
— Что вам от меня нужно? — снова спросила она.
Губы его слегка скривились — насмешливо, как показалось Энни.
— Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты вышла из этой передряги живой и невредимой, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты безмятежно жила в богатом поместье с толстокожим мужем-яппи, в окружении розовощеких детишек и чтобы ты ни о чем в жизни не беспокоилась, кроме разве что уровня холестерина в крови. Хочу, чтобы ты поправилась фунтов на двадцать, а потом изводила себя всевозможными диетами. Словом, я хочу, чтобы ты вела самую нормальную жизнь.
Энни ответила не сразу:
— Что ж, в таком случае я могу вернуться домой. И снова выйти замуж за Мартина.
— Нет! — с неожиданной злостью выкрикнул Джеймс. — Теперь уже поздно. Ты слишком много знаешь. К тому же Мартин…
— Что — Мартин? — спросила Энни, видя, что он собирается продолжать.
— Мартин — один из нас, — неохотно ответил Джеймс.
— В каком смысле? — нахмурилась Энни.
— Он тоже умеет убивать, Энни. А ты не должна жить с убийцей.
Энни стоически восприняла отсутствие всякого намека на ревность в его голосе и недоверчиво пожала плечами. Она хорошо знала Мартина и была убеждена, что он не из тех, кто способен на убийство. С Мартином она жила как за каменной стеной и чувствовала себя в безопасности. Но, несмотря на это, у нее не было ни малейшего желания возвращаться к нему…
— И что же я, по-вашему, теперь должна делать? — спросила она.
— Пока мы останемся здесь. Затаимся, стараясь ни на минуту не терять бдительности. За этими людьми могут последовать другие, но бежать и скрываться бесполезно: нас быстро найдут. Сейчас наша задача — отыскать пропавшую репродукцию. Я убежден, что твой отец привез ее сюда, хотя, должен признаться, до сих пор не могу взять в толк, зачем он это сделал. Но мы найдем ее. А заодно, возможно, выясним еще кое-что из того, что нас интересует.
— Я не это имела в виду, — произнесла Энни обманчиво спокойным голосом. — Я хотела спросить, чем мы займемся сейчас.
Она сразу почувствовала, как забилось сердце Джеймса, как он внутренне напрягся, хотя лицо оставалось непроницаемым. Да, несмотря ни на что, она неплохо его изучила. Энни была уверена, что в нем сейчас бушевала такая же страсть, которая сжигала и ее…
Прошло несколько мучительных мгновений, а потом Джеймс разжал пальцы и отступил на шаг.
— Тебе лучше немного поспать, — холодно посоветовал он. — А я пока посторожу…
— Я уже выспалась! — резко прервала его Энни. — Я спала много дней и ночей напролет. Вы ведь меня чем-то одурманили, да? Накачивали меня какой-то дрянью, чтобы я вам не мешала. Как вы могли это сделать?!
— Мой трейлер оборудован на все случаи жизни, — пояснил Джеймс, делая вид, что не понял ее. — Уин всегда твердил, чтобы у каждого из нас под рукой было все, что может понадобиться. Новейшие достижения науки и техники. Неужели, по-твоему, я мог отказать себе в удовольствии испытать на тебе последнюю новинку?
— Как вы могли поступить так со мной?! — воскликнула Энни. — Вы, оказывается, даже делали мне уколы. По-моему, это просто непорядочно! Я так доверяла вам, а вы воспользовались моей беспомощностью…
— Я способен на все, Энни, — ответил он, подступая к ней опасно близко. — Заруби это на своем хорошеньком носике!
Вспомнив про коренастого мужчину, лежавшего на полу в луже крови, Энни невольно содрогнулась.
— Отправляйся спать, — приказал Джеймс. — А если сразу не заснешь, дай мне знать, и я введу тебе еще дозу.
И тогда Энни ударила его по щеке. Хлестко, наотмашь, так что голова Джеймса запрокинулась назад, а ее рука на мгновение онемела. Рубашка, наброшенная на плечи, упала на пол, и Энни снова осталась в одном лифчике. Осознав, что натворила, она в испуге зажмурилась, однако Джеймс лишь криво улыбнулся и сказал:
— Ложись в постель, Энни.
Энни прекрасно понимала, отчего вспылила. Она не выдержала бесконечной череды вранья, насилия и страха. И теперь ей уже было все равно.
— Именно это я и собираюсь сделать, — сказала она с отчаянной решимостью. — Я хочу лечь в постель. Но — с вами.
Протянув руку, она осторожно прикоснулась к пламенеющему отпечатку на его щеке. Джеймс сегодня не брился, и жесткая щетина кольнула нежную кожу на ее ладони.
«Не смей! — предупреждал ее внутренний голос, почему-то неуловимо похожий на голос Мартина. — Ты сожжешь за собой все мосты. Путь к отступлению будет потом отрезан навсегда». Но Энни не желала ничего слышать.
— Не стоит, Энни, — глухо произнес Джеймс. — Я ведь не из тех, кто, переспав с тобой разок, шлепнет тебя потом по попке и отпустит. И я не стану спать с тобой в темноте, под простынями, позволив тебе оставаться в ночной рубашке. И не стану вести себя как истый джентльмен.
— А что же вы сделаете? — еле слышно спросила Энни.
— Я отниму у тебя все, Энни, — и сердце, и душу.. Может быть, даже — жизнь. Беги от меня, Энни! Спасайся, пока не поздно. Я — твоя погибель.
Нет, бежать Энни не могла и не собиралась. Подняв голову, она заглянула в глаза Джеймса — смиренно, умоляюще, сгорая от страсти, — снова погладив его шершавую щеку, бесстрашно сказала:
— Что ж, тогда я вам отдам все это.
Джеймс даже не поцеловал ее. Впрочем, Энни этого и не ждала, а потому и не пыталась подставить ему губы для поцелуя. Он просто обхватил ее обеими руками за бедра и приподнял, легко, как пушинку. Энни знала, что он сильный, но и представить себе не могла — насколько. Что и говорить, очень многого она о нем не знала и тем не менее отдавалась на его милость…
Энни подумала уже, что Джеймс отнесет ее в спальню, но не тут-то было. Он по-прежнему поддерживал ее снизу за бедра, прижимая к себе, и Энни ничего не оставалось, как обхватить его ногами за талию. Член Джеймса упирался в ее чресла, твердый, как жезл, и Энни не переставала этому удивляться: до сих пор она была убеждена, что как женщина совершенно Джеймса не привлекает, и не верила, что мечта ее может осуществиться. Неужели Джеймс все-таки захочет наконец познать ее?
Правда, на сей раз она твердо решила, что выбора ему не оставит. Закрыв глаза, превозмогая боль в руке, Энни обеими руками обвила его шею и тесно прижалась грудями к его могучей груди.
В темной кухне было довольно холодно, но Энни этого не чувствовала. Джеймс расстегнул ее лифчик, который тут же упал на пол; губы Джеймса прижались к уху Энни, его жаркое влажное дыхание согревало и возбуждало ее.
— Признайся, что тебя больше возбуждает, Энни, — убийство или убийца? — зашептал Джеймс. — А может быть — сам вид смерти, когда кто-то испускает дух у тебя на глазах?
Возмущенная и уязвленная до глубины души, Энни попыталась высвободиться, но тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Энни сидела в самом темном уголке кухни, и Джеймс, не позволяя себе даже взглянуть в ее сторону, прямиком направился к плите.
— Как насчет чая? — сухо поинтересовался он, наполняя облезлый чайник водой из-под крана. — Англичане считают его панацеей от всех бед.
— А ирландцы?
Голос ее был едва слышен, но обвинительные нотки прозвучали вполне отчетливо. Однако Джеймс не без удовлетворения отметил, что Энни, по крайней мере, не бьется в истерике.
— Ирландцы, разумеется, предпочитают виски, — ответил он, пожимая плечами. — Но, к сожалению, сейчас его у нас нет, а потому придется довольствоваться чаем.
Нацепив привычную непроницаемую маску, Джеймс наконец позволил себе посмотреть на Энни и замолчал, потрясенный увиденным. На Энни были лишь джинсы и кружевной лифчик, и на мгновение в мозгу Джеймса промелькнула нелепая мысль, что она пытается его соблазнить. Но почти тут же он разглядел ее руку, завернутую в какую-то окровавленную тряпку, — и остолбенел. Он, повидавший столько крови на своем веку, вдруг превратился в каменное изваяние при виде окровавленной руки девушки!
Именно — девушки. Потому что, хотя ей и было двадцать семь лет и она давно перестала быть девственницей, для него Энни по-прежнему оставалась девушкой. Храброй, отчаянной и разгневанной.
— Этот гад все-таки ранил тебя, — спокойно произнес он, запрещая себе сходить с места.
Джеймс опасался, что кинется к ней слишком быстро и резко, напугает до полусмерти или скажет что-то такое, о чем будет сожалеть до конца своих дней. До конца своей проклятой жизни.
— Ничего страшного, — отважно заявила Энни. — Рана неглубокая, и кровь уже не идет.
Джеймс опустился перед ней на колени и аккуратно, почти нежно снял самодельную окровавленную повязку. В глубине души он опасался, что Энни снова отшатнется от него, но она сидела совершенно неподвижно, опустив глаза, и лишь неровно вздымающаяся грудь выдавала ее волнение.
— Да, рана и правда выглядит страшнее, чем есть на самом деле, — произнес Джеймс обманчиво спокойным тоном. — Хотя шрам наверняка останется.
— Будет что вспомнить о путешествии в Ирландию, — неуклюже пошутила Энни. — Мы ведь в Ирландии, да?
— Да.
— И вы родом из этих мест?
Джеймс решил, что нет никакого смысла врать. Пожалуй, даже если бы она сейчас спросила, кто убил ее отца, он и тогда не стал бы юлить, а сказал бы правду.
— Да, я родился в этом городе.
Кровотечение и в самом деле почти остановилось. Джеймс заново перевязал руку Энни, закрепив повязку с помощью кухонного полотенца, а потом занялся чаем. Уговаривать Энни пить его он не стал, но Энни поняла, что отказываться бессмысленно — Джеймс все равно напоит ее силой. Так что она послушно взяла чашку и чуть не обожглась — такой он был горячий.
В кухне было довольно прохладно, и Джеймс, стащив с себя рубашку, набросил ее на плечи Энни. Благодарить его она не стала. Погрузившись в свои мысли, она молча потягивала чай.
— Кто были эти люди? — Вопрос прозвучал внезапно, как гром среди ясного неба, и застал Джеймса врасплох.
— Не знаю.
— Не надо меня обманывать, Джеймс! — В голосе Энни впервые прозвучала досада.
— Я вовсе не обманываю тебя. Они могут оказаться кем угодно. Не исключено, что их подослал Кэрью, хотя лично я в этом сомневаюсь: совсем не его стиль. Возможно, это кто-то из моих старых приятелей, которые решили поквитаться за какие-нибудь давние грехи. Ума только не приложу, как они могли узнать о моем приезде. Не говоря уж о том, что большая часть людей, с которыми я имел тут дело, уже давным-давно в могиле. С другой стороны, их мог кто-нибудь предупредить. Например, Мартин.
— Мартин?!
Почему-то ее интонация глубоко уязвила Джеймса. «Ревность, должно быть, — рассеянно подумал он. — Вот уж не предполагал, что унижусь до банальной ревности!»
— Запомни, Энни, — я никому не доверяю, — сказал он. — Мы вынуждены сотрудничать с Мартином, но лишь в силу сложившихся обстоятельств. Лично мне это не по душе. Урок номер один в нашем деле — любой человек, даже самый, казалось бы, близкий, может оказаться врагом. Конечно, до сих пор на Мартина можно было положиться — он считался одним из самых верных солдат Уина. Но скорее всего мы имели дело как раз с кем-то из бывших соратников Уина. Их уже неоднократно ко мне подсылали.
— Мне уже начало казаться, что в этой игре все ополчились против нас, — вздохнула Энни.
— Очень похоже, — согласился Джеймс, лениво отпивая чай. За глоток виски он сейчас, наверное, продал бы собственную мать; впрочем, ее уже давно не было в живых. — Люди, которые прежде работали с Уином, предали его, а теперь хотят устранить нас: мы причиняем им слишком много неприятностей. Они уже давно пытались до меня добраться, а с тех пор, как ты меня нашла, ты тоже стала мишенью. Теперь они попытаются убить нас обоих. И я сомневаюсь, что Кэ-рью прольет хоть одну слезинку, узнав о нашей смерти.
— Но каким образом они могли узнать, что мы здесь?
— Энни, неужели ты до сих пор не поняла, что им все известно. Именно поэтому организация так долго существует и, в общем-то, процветает.
— Тогда зачем же мы приехали сюда? Сентиментальное путешествие к родимым местам?
В голосе ее звучал сарказм, и Джеймс неожиданно для себя улыбнулся.
— Нет, Энни, не совсем. Подобные путешествия я давно уже не могу себе позволить. К сожалению, твой отец питал к ирландцам особенно нежные чувства. А Северную Ирландию использовал как главный центр вербовки волонтеров.
— Центр вербовки? — недоуменно переспросила Энни.
— Не притворяйся, что забыла, Энни. Я же говорил тебе, что твой отец прибегал к помощи наемных убийц. Он дрессировал их и всячески пестовал, а потом рассылал по всему миру, чтобы устранять неугодных людей. По его мнению, ирландцы оказались наиболее способными к такого рода работе. Уина забавляло, что эта милая нация настолько кровожадна…
— Забавляло?! — эхом откликнулась Энни.
— Да, у твоего отца было своеобразное чувство юмора.
— И вас он тоже здесь отыскал?
Джеймс предвидел, что Энни задаст этот вопрос. Он намеренно поднял эту тему, чтобы она наконец спросила о самом главном. Джеймс решил, что на сей раз скажет ей правду — и расстанется с Энни навсегда
Не совсем, — ответил он. — я сидел тогда в тюрьме Хайроуя. Я объявил голодовку, и на тридцать четвертый ее день уже стоял одной ногой в могиле.
— А из-за чего?
— Тогда это казалось единственно логичным выходом, — загадочно произнес Джеймс.
— Я имею в виду — почему вы оказались в тюрьме?
— О, мне едва исполнилось семнадцать, когда я подложил в один из пабов бомбу, от которой, боюсь, погибла чертова уйма народу. — Чуть помолчав, он заключил:
— Как видишь, я довольно рано почувствовал свое призвание.
Энни оторопело уставилась на него.
— И что случилось потом? — спросила она наконец.
— По мнению твоего отца, я был весьма многообещающим молодым человеком. И ему удалось вызволить меня из тюрьмы, которую за всю ее многовековую историю удалось покинуть лишь горсточке узников. Меня объявили умершим, и тело мое официально предали земле. А твой отец перевез меня в Соединенные Штаты и превратил в уроженца Техаса. — Последние слова Джеймс произнес с тягучим техасским акцентом.
— Безумие какое-то! — покачала головой Энни. — Просто не могу в это поверить… Неужели ирландские мальчики способны на такие поступки?
— Оглядись по сторонам, Энни, — горько усмехнулся Джеймс. — И поверишь.
Она встала и нетвердой походкой отошла от стола; черная рубашка Джеймса, свисавшая с ее плеч, доставала ей почти до колен. Джеймсу внезапно захотелось обнять Энни, привлечь ее к себе. Но он не шелохнулся.
— Что вы сделали с трупом? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.
— Ты хочешь сказать — с трупами? — поправил ее Джеймс. — Я затащил их обоих в сарайчик с садовым инвентарем. Эти сарайчики — очень полезная вещь. И есть почти при каждом доме, что в Англии, что в Ирландии.
— Перестаньте! — содрогнувшись, попросила Энни. — Я не хочу этого слышать.
— И тебе больше не о чем спросить меня, Энни? — произнес Джеймс, провоцируя ее, провоцируя себя самого, готовый казнить себя за эти слова.
— Нет.
— Даже если на сей раз я обещаю сказать тебе правду?
— Нет! — выкрикнула она со страстью, не оставлявшей ни малейшего сомнения: Энни понимала, на что намекает Джеймс. Она решительно устремилась прочь из кухни, но Джеймс преградил ей дорогу.
— Не бойся, малышка, спрашивай, — вкрадчиво прошептал он. — Спрашивай, и я скажу тебе все, что ты захочешь. И выполню все, что ты пожелаешь.
— Идите к черту! — гневно воскликнула Энни.
— У него я уже погостил, — усмехнулся Джеймс. — Считай, что это пожелание уже выполнено.
— Вы готовы сказать мне, кто убил моего отца?
— Да, — решительно заявил он.
Джеймс терпеливо дожидался ее следующих слов, после которых могла разразиться катастрофа. Но Энни спросила совсем о другом:
— И вы согласны лечь со мной в постель?
Джеймс пристально посмотрел на нее — на бледные, пухлые губы, на потемневшие глаза, полные страха, — и подумал, какая она все-таки слабая, беззащитная и легкоранимая. Сама не знает, чего хочет. Он знал, что тронуть ее сейчас равносильно тому, чтобы добровольно согласиться гореть в геенне огненной.
С другой стороны, избежать этой участи было для него все равно задачей невыполнимой…
— Да, — сказал он и, взявшись за полы рубашки, привлек Энни к себе.
Глава 15
Энни и сама не понимала, как могла сказать такое, но поправить что-либо было уже нельзя: слово — не воробей… Казалось, она начисто утратила способность осмысливать свои поступки. Стоило ей только заглянуть в его глаза, и она позабыла обо всем на свете. Но внезапно Энни увидела на его темно-синей футболке влажное пятно и догадалась, что это кровь. И снова дрожь пробежала по ее телу.
— Что вам от меня нужно, Джеймс? — спросила она срывающимся голосом. — Если вас, конечно, и в самом деле так зовут. Вы действительно Джеймс Маккинли? Или нет? Я ведь о вас, в сущности, ничего не знаю.
— Какая разница? — процедил он сквозь зубы. — Я уже давно Маккинли. — Он продолжал обеими руками держать ее за полы рубашки, но привлечь к себе не пытался.
— Что вам от меня нужно? — снова спросила она.
Губы его слегка скривились — насмешливо, как показалось Энни.
— Мне от тебя нужно только одно: чтобы ты вышла из этой передряги живой и невредимой, — ответил он. — Я хочу, чтобы ты безмятежно жила в богатом поместье с толстокожим мужем-яппи, в окружении розовощеких детишек и чтобы ты ни о чем в жизни не беспокоилась, кроме разве что уровня холестерина в крови. Хочу, чтобы ты поправилась фунтов на двадцать, а потом изводила себя всевозможными диетами. Словом, я хочу, чтобы ты вела самую нормальную жизнь.
Энни ответила не сразу:
— Что ж, в таком случае я могу вернуться домой. И снова выйти замуж за Мартина.
— Нет! — с неожиданной злостью выкрикнул Джеймс. — Теперь уже поздно. Ты слишком много знаешь. К тому же Мартин…
— Что — Мартин? — спросила Энни, видя, что он собирается продолжать.
— Мартин — один из нас, — неохотно ответил Джеймс.
— В каком смысле? — нахмурилась Энни.
— Он тоже умеет убивать, Энни. А ты не должна жить с убийцей.
Энни стоически восприняла отсутствие всякого намека на ревность в его голосе и недоверчиво пожала плечами. Она хорошо знала Мартина и была убеждена, что он не из тех, кто способен на убийство. С Мартином она жила как за каменной стеной и чувствовала себя в безопасности. Но, несмотря на это, у нее не было ни малейшего желания возвращаться к нему…
— И что же я, по-вашему, теперь должна делать? — спросила она.
— Пока мы останемся здесь. Затаимся, стараясь ни на минуту не терять бдительности. За этими людьми могут последовать другие, но бежать и скрываться бесполезно: нас быстро найдут. Сейчас наша задача — отыскать пропавшую репродукцию. Я убежден, что твой отец привез ее сюда, хотя, должен признаться, до сих пор не могу взять в толк, зачем он это сделал. Но мы найдем ее. А заодно, возможно, выясним еще кое-что из того, что нас интересует.
— Я не это имела в виду, — произнесла Энни обманчиво спокойным голосом. — Я хотела спросить, чем мы займемся сейчас.
Она сразу почувствовала, как забилось сердце Джеймса, как он внутренне напрягся, хотя лицо оставалось непроницаемым. Да, несмотря ни на что, она неплохо его изучила. Энни была уверена, что в нем сейчас бушевала такая же страсть, которая сжигала и ее…
Прошло несколько мучительных мгновений, а потом Джеймс разжал пальцы и отступил на шаг.
— Тебе лучше немного поспать, — холодно посоветовал он. — А я пока посторожу…
— Я уже выспалась! — резко прервала его Энни. — Я спала много дней и ночей напролет. Вы ведь меня чем-то одурманили, да? Накачивали меня какой-то дрянью, чтобы я вам не мешала. Как вы могли это сделать?!
— Мой трейлер оборудован на все случаи жизни, — пояснил Джеймс, делая вид, что не понял ее. — Уин всегда твердил, чтобы у каждого из нас под рукой было все, что может понадобиться. Новейшие достижения науки и техники. Неужели, по-твоему, я мог отказать себе в удовольствии испытать на тебе последнюю новинку?
— Как вы могли поступить так со мной?! — воскликнула Энни. — Вы, оказывается, даже делали мне уколы. По-моему, это просто непорядочно! Я так доверяла вам, а вы воспользовались моей беспомощностью…
— Я способен на все, Энни, — ответил он, подступая к ней опасно близко. — Заруби это на своем хорошеньком носике!
Вспомнив про коренастого мужчину, лежавшего на полу в луже крови, Энни невольно содрогнулась.
— Отправляйся спать, — приказал Джеймс. — А если сразу не заснешь, дай мне знать, и я введу тебе еще дозу.
И тогда Энни ударила его по щеке. Хлестко, наотмашь, так что голова Джеймса запрокинулась назад, а ее рука на мгновение онемела. Рубашка, наброшенная на плечи, упала на пол, и Энни снова осталась в одном лифчике. Осознав, что натворила, она в испуге зажмурилась, однако Джеймс лишь криво улыбнулся и сказал:
— Ложись в постель, Энни.
Энни прекрасно понимала, отчего вспылила. Она не выдержала бесконечной череды вранья, насилия и страха. И теперь ей уже было все равно.
— Именно это я и собираюсь сделать, — сказала она с отчаянной решимостью. — Я хочу лечь в постель. Но — с вами.
Протянув руку, она осторожно прикоснулась к пламенеющему отпечатку на его щеке. Джеймс сегодня не брился, и жесткая щетина кольнула нежную кожу на ее ладони.
«Не смей! — предупреждал ее внутренний голос, почему-то неуловимо похожий на голос Мартина. — Ты сожжешь за собой все мосты. Путь к отступлению будет потом отрезан навсегда». Но Энни не желала ничего слышать.
— Не стоит, Энни, — глухо произнес Джеймс. — Я ведь не из тех, кто, переспав с тобой разок, шлепнет тебя потом по попке и отпустит. И я не стану спать с тобой в темноте, под простынями, позволив тебе оставаться в ночной рубашке. И не стану вести себя как истый джентльмен.
— А что же вы сделаете? — еле слышно спросила Энни.
— Я отниму у тебя все, Энни, — и сердце, и душу.. Может быть, даже — жизнь. Беги от меня, Энни! Спасайся, пока не поздно. Я — твоя погибель.
Нет, бежать Энни не могла и не собиралась. Подняв голову, она заглянула в глаза Джеймса — смиренно, умоляюще, сгорая от страсти, — снова погладив его шершавую щеку, бесстрашно сказала:
— Что ж, тогда я вам отдам все это.
Джеймс даже не поцеловал ее. Впрочем, Энни этого и не ждала, а потому и не пыталась подставить ему губы для поцелуя. Он просто обхватил ее обеими руками за бедра и приподнял, легко, как пушинку. Энни знала, что он сильный, но и представить себе не могла — насколько. Что и говорить, очень многого она о нем не знала и тем не менее отдавалась на его милость…
Энни подумала уже, что Джеймс отнесет ее в спальню, но не тут-то было. Он по-прежнему поддерживал ее снизу за бедра, прижимая к себе, и Энни ничего не оставалось, как обхватить его ногами за талию. Член Джеймса упирался в ее чресла, твердый, как жезл, и Энни не переставала этому удивляться: до сих пор она была убеждена, что как женщина совершенно Джеймса не привлекает, и не верила, что мечта ее может осуществиться. Неужели Джеймс все-таки захочет наконец познать ее?
Правда, на сей раз она твердо решила, что выбора ему не оставит. Закрыв глаза, превозмогая боль в руке, Энни обеими руками обвила его шею и тесно прижалась грудями к его могучей груди.
В темной кухне было довольно холодно, но Энни этого не чувствовала. Джеймс расстегнул ее лифчик, который тут же упал на пол; губы Джеймса прижались к уху Энни, его жаркое влажное дыхание согревало и возбуждало ее.
— Признайся, что тебя больше возбуждает, Энни, — убийство или убийца? — зашептал Джеймс. — А может быть — сам вид смерти, когда кто-то испускает дух у тебя на глазах?
Возмущенная и уязвленная до глубины души, Энни попыталась высвободиться, но тщетно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31