OCR and Spellcheck: Анна
«Чужие грехи»: Элит-клуб; 2000
ISBN 5-8117-0018-0
Аннотация
Пытаясь узнать правду о смерти отца, Энни Сазерленд обращается за помощью к его ученику Джеймсу Маккинли. Скрывающийся от всего мира, Джеймс был совершенно не готов к появлению на его острове Энни, а тем более к ответам на ее непростые вопросы. Нависшая над ними смертельная угроза бросает их в объятия друг другу, но Энни все еще не может понять, кто такой Джеймс — благородный спаситель или безжалостный наемный убийца?
Энн Стюарт
Чужие грехи
Посвящается Вики Варвелло, обладательнице столь же извращенного, как у меня, вкуса к кино и мужчинам, и умеющей с честью выходить из любых переделок.
Барбаре Сэмюэл, писательнице, наделенной редкими умом и талантом.
И Одри Ля Фер, без мудрости, проницательности и тонкого вкуса которой я бы не смогла обойтись.
Глава 1
Незнакомке в простеньком белом и изрядно помятом после долгого путешествия костюме, которая стояла перед дверью ветхой хибары, даже в голову не приходило, что она оказалась на волосок от гибели. А ведь в другой жизни рука её, только что постучавшаяся в дверь, была бы затянута в белоснежную лайковую перчатку, а мягкие волосы скрывались бы под модной шляпкой.
Он наблюдал за ней, затаившись в тени. Нет, не зря он все-таки выбрал своим пристанищем этот крохотный островок неподалеку от труднодоступного побережья Мексиканского залива. Ни одной живой душе не удалось бы застать его здесь врасплох, подкрасться незамеченным. Скалистый берег, изрезанный кручами могучих утесов, был совершенно неприступен, а от дороги к затерявшейся среди зарослей лачуге вела одна-единственная тропа.
Качаясь в гамаке и время от времени прикладываясь к бутылке текилы «Хосе Куерво», он услышал громыхание приближавшегося такси. Человек его выучки, даже будучи мертвецки пьян, не спутал бы шум двигателя допотопного «бьюика» Теда ни с чем. Надо же, подумал он, бесшумно соскользнув с гамака и устремляясь в дом, чтобы за ним приехали в такси!
Из всего арсенала он вооружился одним лишь пистолетом. Этого ему хватит вполне.
В первый миг он не узнал её. Стройная, во всем белом, женщина выбралась из колымаги Теда, держа в руке чемоданчик. Что за оружие скрывает она в чемоданчике? И как ей удалось незаметно пронести его через местную таможню, сколь поразительно, столь же и необъяснимо придирчивую?
Конечно, она могла припрятать оружие и под одеждой, но он с первого взгляда определил, что на её худощавом теле утаить даже крохотный пистолет было негде. Возможно, конечно, что к бедру её пристегнут стилет, однако девушка совершенно не походила на человека, хоть мало-мальски умеющего управляться с холодным оружием, а чутье, выработавшееся с годами, никогда ещё его не подводило.
Высадив пассажирку, Бен уехал, и они остались один на один. Сумерки уже сгустились — в октябре в этих краях солнце садилось быстро, — и восходящая луна заливала верхушки деревьев призрачным серебристым светом. При свете луны свежая кровь кажется черной.
Он стоял под сенью дерева, спокойный и уверенный. С этой незнакомкой он расправится в считанные секунды. Он был специально выучен убивать. Посланная недрогнувшей рукой пуля ляжет в цель, точно за ухом, и её череп разорвется, мозги брызнут во все стороны.
Можно и по-другому. Он бесшумно подкрадется к ней сзади. Даже если девушку учили и тренировали, как и его самого, она ничего не заподозрит до самого последнего мгновения. А тогда будет уже поздно. Равных ему по этой части нет. К тому же она ещё слишком молода. Будь она даже семи пядей во лбу, ей нечего противопоставить его опыту.
Но почему тогда он колеблется? Ведь никто в здравом уме не попытается добраться до него, потратив столько усилий на его поиски, не преследуя одной лишь цели — покончить с ним. А у него было железное правило — убивай всех без разбора, прежде чем они убьют тебя.
Как-то раз они все же попытались, и он уже решил было, что преподанный кровавый урок пошел им впрок. Что ж, похоже, он ошибся.
Он поднял пистолет. Ему не хотелось к ней прикасаться — много воды утекло с тех пор, как он трогал женщину в последний раз, а он был не из тех, кто мешают секс и смерть в одну кучу. Инстинкты, влечение — всем этим можно пренебречь, даже если слишком припечет. Но только — не работой.
Она поднялась на крыльцо по шатким скрипучим ступенькам, и вдруг он заметил на её ногах совершенно нелепые туфли. Белые, на высоких каблуках. Нет, убийцу на высоких каблуках подослать к нему не могли.
Он медленно опустил пистолет и, только выдохнув, осознал, что задерживал дыхание. Незнакомка постучала в дверь, и в мертвенном отблеске луны его вдруг осенило: она страшно нервничает. Нет, даже не нервничает. Она насмерть перепугана.
А раз так, то она знает, кто он такой и что из себя представляет. Тогда что ей могло от него понадобиться? Любопытство давно сделалось для него непозволительной роскошью. И выбор перед ним был несложный: убить её или — отослать прочь.
В его развалюхе не было ничего, что могло вызвать у кого-либо подозрения — об этом он позаботился. Тайник с оружием был замаскирован столь тщательно, что его не обнаружил бы ни один профессионал. Что ж, он просто растворится в ночи и дождется её ухода.
Он попятился, засунул «беретту» за пояс, слегка поежившись от соприкосновения голой кожи с холодным металлом, и в это мгновение девушка подняла голову. Озарение ударило его под дых с такой силой, будто его лягнул туда жеребец. Он понял, кто была его незваная гостья.
Дочь Уина Сазерленда. Единственный и беззаветно обожаемый ребенок его покровителя, учителя и приемного отца, самого близкого ему человека, которому он доверял больше всех на свете. Человека, который заново возродил его к жизни.
Но цену этого он узнал, когда было уже слишком поздно. Какого черта понадобилось здесь Энни? В последний раз он видел её на похоронах отца, куда сам он явился тайком, укрывшись под своей защитной личиной. Энни была настолько убита горем, что не узнала человека, стоявшего рядом с ней у разверстой могилы, впрочем, и сам он прежде всегда старался, чтобы девочка пореже обращала внимание на отцовского протеже. Искусством маскироваться, растворяться в толпе и оставаться не узнанным он владел в совершенстве. Во многом благодаря этому он до сих пор оставался в живых.
И вот теперь Энни была здесь. Он же тщетно ломал голову, пытаясь понять, как выпутаться из этого переплета.
Вытирая вспотевшие ладони об измятую юбку, Энни мысленно кляла себя на все лады — какая же она безмозглая дура, что поддалась порыву и приехала сюда. Дорога заняла более двенадцати часов, она падала с ног от усталости, желудок свело от голода, а голова раскалывалась от боли. И главное — она была ни жива, ни мертва от страха. Энни не понимала, почему при одной мысли о Джеймсе Маккинли кровь в её жилах леденела. Ведь она знала его почти всю жизнь — он был другом их семьи, которому её отец всецело доверял, — приятным, обходительным, неизменно учтивым и совершенно безобидным человеком.
Были, правда, времена, когда ей казалось, что Джеймс Маккинли не так уж прост, каким представлялся с первого взгляда, но это было так давно, что уже воспринималось как сон.
Маккинли тяжело перенес смерть её отца; как и сама Энни, он воспринял её как личную трагедию, и в этом не было ничего удивительного. Кончина Уинстона Сазерленда и впрямь была нелепой, бессмысленной. Это был не тот человек, который не знал меры в выпивке. И не тот человек, который мог сломать себе шею, свалившись с лестницы черного хода собственного, в стиле георгианской эпохи, особняка. И уж тем более не тот человек, который позволил бы любимой дочери обнаружить скованное холодом смерти тело. Нет, даже мертвый, он не позволил бы такому случиться.
С тех пор минуло уже полгода, но Энни так и не сумела изгнать из сознания этот ужасный образ. Зловещий лик смерти преследовал её в кошмарных сновидениях, и избавиться от этого наваждения ей не удавалось. Нет, не мог её отец так напиться. Не мог упасть с лестницы и сломать себе шею. И тем не менее это случилось. После вскрытия тела, полицейские специалисты, совестливые и умелые люди, которые много лет служили бок о бок с её отцом, прошли с ним огонь и воду, единодушно заключили, что причиной смерти стал несчастный случай. Энни ещё повезло, что её отец был таким состоятельным человеком. Она ни в чем не будет нуждаться. Кстати, не желает ли она продать дом, в котором столь трагически погиб её отец, и начать новую жизнь?
И вот тогда Энни впервые ощутила укол смутной тревоги. Немного позже, когда самые тягостные мгновения остались позади, а горе чуть поутихло, она начала задавать вопросы. И почти сразу с ужасом осознала: все окружающие лгут ей.
Прежде она даже не подозревала, что живет за каменной стеной. В двадцать семь лет она имела самые неясные представления о том, чем занимается её отец. Сам же он, смеясь, называл себя чинушей. Сменялись правительства, менялись и посты, которые он занимал, однако работа его все равно состояла лишь в том, чтобы перекладывать бумажки с места на место. Так он говорил. И, как бы ни называлась его очередная должность, суть его деятельности оставалась прежней.
И тем не менее должность её отца в Госдепартаменте после его гибели не сохранилась. Никто не занял его места, и небольшое ведомство, похоже, вообще упразднили. Сотрудников — Энни с трудом припомнила фамилии некоторых из них — разослали по самым отдаленным уголкам мира, включая и человека, который был Уину ближе всех, даже ближе собственной дочери. Джеймса Маккинли.
Если бы не Мартин, Энни, наверное, так и не сумела бы напасть на его след. Да, Джеймс Маккинли, был самым доверенным и близким из всех протеже Уина. И — самым старым; насколько могла вспомнить Энни, он был рядом всегда. Хотя в последние годы отца окружали и многие другие люди, безликие и бесплотные — как мужчины, так и женщины, — которые то появлялись, то исчезали. Часто — навсегда.
Кому-то из них Энни просто симпатизировала, а отдельных даже обожала. Мартин, бывший её муж, был умен, блистателен и заботлив — то есть обладал всеми качествами, которые, как считала Энни, украшают настоящего мужчину. Она до сих пор не понимала, почему совместная жизнь у них с Мартином не сложилась, хотя оба они мечтали совсем о другом.
Были у неё и другие близкие люди. Например, Алисия Беннетт, которая скоропостижно скончалась несколько лет назад. Удивительно, как много уже умерло людей, в свое время окружавших Уинстона.
К некоторым из них, например, к Роджеру Кэрью, плюгавому замухрышке, который, казалось, вечно над ней насмехался, Энни, правда, относилась с презрением. Кэрью довольно рано бросил службу в ведомстве её отца, вырвавшись из-под его опеки, но, если Уин и был им недоволен, то вслух ничего не высказывал.
Но вот Джеймс Маккинли всегда стоял особняком. Если Мартин был для Энни скорее братом, нежели мужем, то вежливый и неприступный Маккинли оставался загадкой. Его всегда окружал ореол тайны.
Он и сам владел какими-то тайнами. Так когда-то, сто лет назад, сказал её отец. А ещё как-то раз, в порыве откровенности, он посоветовал ей обратиться к Джеймсу Маккинли, если вдруг случится нечто странное, чему сама она найти объяснения не сумеет.
Энни лишь недавно об этом вспомнила. И вот теперь, выпытав нужные сведения у отчаянно упиравшегося Мартина, она была здесь. Приехала, чтобы найти ответы на столь мучившие её вопросы.
Энни снова постучала в дверь. Звать Маккинли по имени она не решилась — ведь она даже толком не знала, как к нему обращаться. Уин называл его Джейми, но у Энни назвать его так язык не повернулся бы никогда — Маккинли казался для этого слишком строгим и неприступным.
Мартин и Кэрью, как правило, звали его — Мак. Энни же, насколько могла вспомнить, обращалась к нему просто — «вы».
Она опять забарабанила в дверь, уже сильнее, отчаяннее. Было уже совсем темно, а такси она отослала, чтобы сжечь за собой мосты и отрезать себе путь к отступлению. Девушка опасалась, что, попросив водителя подождать, в последний миг могла просто струсить и отказаться от своей затеи.
— Эй! — выкрикнула она, по-прежнему не решаясь назвать его по имени. — Есть кто-нибудь дома?
— Я здесь.
Энни резко развернулась и больно ударилась локтем о ручку двери. Она не слышала ни звука, и на мгновение, когда в лунном свете перед ней предстало совершенно незнакомое лицо, её охватил панический ужас.
— Энни, как тебя сюда занесло?
Нет, все-таки — не совершенно незнакомое. Голос этот, негромкий и отчужденный и, как всегда, возмутительно спокойный, она слышала и прежде. Но мужчину этого, высившегося в двух шагах от нее, видела впервые.
Он был одного роста с Джеймсом Маккинли. Высокий, куда выше её пяти футов и восьми дюймов. Но на этом всякое сходство с Маккинли заканчивалось.
Сейчас Энни даже не могла вспомнить, присматривалась ли когда-нибудь к Джеймсу Маккинли вблизи. Она помнила, что он высокий, непонятного возраста, неброско, но неизменно аккуратно одевается. Поведение же его всегда отличалось такой невозмутимостью, что Энни это одновременно успокаивало и бесило.
Но кто же тогда этот оборванец? Длинные, давно не мытые волосы, помятая и небритая физиономия… Темные глаза странно поблескивают. А одежда? Грязные старые джинсы, отрезанные выше колен, распахнутая и замусоленная пестрая рубашка. Нет, это далеко не мирный бродяга. Перед Энни стоял дикий зверь, затравленный, свирепый и смертельно опасный. И от него разило спиртным.
— Джейми? — вдруг, сама того не ожидая, спросила Энни. Так называл Маккинли её отец.
Незнакомец вздрогнул, словно она ударила его по щеке. Потом вдруг выпрямился, расправил плечи, и от этого ощущение грозившей ей опасности вдруг сразу исчезло.
— Твой отец был единственным, кому я позволял себя так называть, — глухо сказал он.
— Моему отцу вообще многое дозволялось, — промолвила Энни, неуверенно улыбаясь.
— Не всегда. Но что тебе здесь нужно, Энни? И — как тебе удалось разыскать меня?
— Мартин мне рассказал.
На глазах у Энни его плечи — крепкие, мускулистые — расслабились. Ей вдруг показалось, что Джеймсу Маккинли не меньше лет, чем было её отцу. Она невольно прикинула, сколько ему могло быть двадцать лет назад.
— Но — зачем? — спросил он.
— Я хочу знать правду о своем отце, — ответила Энни. — Хочу знать, что с ним случилось на самом деле.
Несколько мгновений Маккинли молчал, пристально глядя на нее. Потом сказал:
— Он умер, Энни. Разве ты забыла? Он выпил лишнего, свалился с этой проклятой лестницы и сломал шею.
— Я в эту сказку не верю!
— Но ведь сделали вскрытие. Если у тебя хватит мужества, можешь прочитать…
— Я читала. И все равно не верю. Они сознательно водят меня за нос. Пытаются замести следы.
Маккинли вновь приумолк.
— А что, на твой взгляд, могло случиться? — спросил он наконец.
— Мне кажется, что его убили, — ответила Энни, собравшись с духом. — Причем преднамеренно.
Мрак сгущался, лунный свет уже с трудом пробивался к ним сквозь густую листву. Лицо Маккинли было в тени, и Энни не видела его выражения. Только темные глаза поблескивали.
— И что ты от меня хочешь? — спросил он.
Он не стал ничего отрицать, и на какой-то миг Энни сделалось жутко.
— Вы были его другом, — прошептала она, холодея от ужаса. — Неужели вы не хотите выяснить правду? Неужели не хотите отомстить за него?
— Не очень.
Энни вскинула голову. Такого ответа она не ожидала.
— А вот я хочу! — запальчиво воскликнула она. — И займусь этим сама, если вы мне не поможете. Я должна раскрыть тайну смерти отца, и добьюсь этого, чего бы это мне ни стоило. И я больше не позволю им делать из меня безмозглую дурочку!
Маккинли не шелохнулся. Энни вдруг стало не по себе. По спине поползли мурашки. Она только сейчас впервые осознала, что ей грозит опасность. Страшная опасность.
Оглянуться она не смела — это стало бы признанием её страха. Вместо этого она продолжала стоять, вытянувшись в струнку; Маккинли был так близко, что в ноздри её проникал терпкий и кисловатый запах его пота, смешанного с перегаром. Напряжение, казалось, густой пеленой повисло в воздухе. И исходило оно от Маккинли, от его мощного тела и звериного естества.
И вдруг это ощущение словно рукой сняло.
— Хорошо, — спокойно сказал он и осторожно подхватил её под локоть. — Заходи в дом. Поговорим по душам.
От неожиданности Энни вздрогнула, но тут же овладела собой.
— Означает ли это, что вы все-таки согласны мне помочь? — спросила она.
— Это означает, — ответил он сочным баритоном, в котором угадывался легкий техасский акцент, — что ты расскажешь мне все, что тебе известно, поделишься своими подозрениями, и вот тогда мы вместе подумаем, как со всем этим быть.
Маккинли толкнул дверь, вошел в темное нутро лачуги, и Энни ничего не оставалось, как последовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31