Она уже потянулась было к выключателю, когда Джеймс на лету перехватил её руку — резко сжал.
— Я вполне допускаю, что каждое из окон находится сейчас под прицелом у снайпера, — сказал он. — Пусть даже расставил их не Кэрью, а кто-нибудь еще. Вполне возможно, что их винтовки снабжены также инфракрасными прицелами, но лучше все-таки не позволять им целиться в освещенные мишени.
— Но зачем Кэрью нас убивать? — недоуменно осведомилась Энни. — Разве вы с ним не заключили перемирия?
— Кэрью — не единственная наша головная боль, — пояснил Джеймс. — Более того, он меня беспокоит меньше всего. Много ещё людей, которым совершенно не по нутру твои поиски убийцы Уина. И не верь посулам Кэрью защитить тебя. Без меня, Энни, тебе конец. Остаться в живых нет ни единого шанса.
— А с вами?
— Вдвоем мы поборемся.
Утешение было слабое. Энни подняла голову. Тьма уже настолько сгустилась, что она с трудом разглядела лицо Джеймса. Впрочем, так она почему-то чувствовала себе даже увереннее.
— Что же нас ждет, Джеймс? — прошептала она.
— Скорее всего, мы оба погибнем.
— Как это мило, — вспыхнула она, — неужели нельзя было хоть что-нибудь соврать? Чтобы я не так расстроилась.
Напряжение Джеймса начало передаваться и ей. Он по-прежнему не выпускал её руки из своей, и Энни всем нутром ощущала, что нервы его сейчас натянуты, как тетива. Дорого бы она отдала, чтобы узнать, какие мысли роятся сейчас в его мозгу.
— Могу и соврать, — ответил Джеймс. И разжал пальцы.
Но Энни не шелохнулась.
— Ваш друг… — начала она. — Клэнси.
— И что? — спросил Джеймс.
— Он ведь мертв.
— Да, я знаю. Я его видел.
— И нас ждет то же самое?
— Да, если фортуна повернется к нам спиной.
— Причем тут фортуна?
— Сейчас нам с тобой только и остается, что уповать на удачу.
— Это вы… принесли меня в дом? — Энни даже сама толком не понимала хочет ли слышать его ответ. Тем более что уже и так его знала.
В темноте Джеймс протянул руку и осторожно прикоснулся к её шее. Ладони у него были большие, а пальцы крепкие и длинные; они обхватывали её шею более чем наполовину. А сейчас эти длинные пальцы нежно поглаживали то самое место на шее, где боль была особенно сильной.
— Да, — бесстрастно произнес он. — Я отключил тебя и принес сюда, пока ты была ещё без сознания.
— Но почему?
Маккинли рассмеялся. Смех этот в уже почти кромешном мраке прозвучал жутковато, словно хохот гиены.
— Почему? — переспросил он. — Да потому, что мне не хотелось тебя убивать.
Энни отшатнулась, и Джеймс не стал её удерживать.
— Подлец, — отчеканила она, взволнованно дыша. — И вам ещё смешно?
Она повернулась и решительно зашагала к двери.
— Очень смешно, Энни, — ответил он, провожая её взглядом. — Смешнее некуда.
Противник отступил. Ночное зрение было у Джеймса превосходное, однако главным образом он все-таки полагался на свое чутье; то самое, в которое не верил Кэрью. Снайперы отступили, и на какое-то время им с Энни ничего не грозило.
Впрочем, никаких иллюзий на этот счет Джеймс не питал. Но одно знал наверняка: предоставленной передышкой нужно воспользоваться с наибольшей выгодой.
И не забывать, что на счету каждая минута.
И еде один урок он извлек: старых друзей втягивать в это дело нельзя. Не заслуживал Клэнси такого конца; смерть его целиком лежала на совести Джеймса. Точнее — лежала бы, ибо совести у Джеймса не было. Да и друзей-то, по большому счету, не оставалось, включая даже Мартина, бывшего мужа Энни.
Нет, отныне ему придется действовать исключительно в одиночку. Или, вернее — вдвоем. С Энни. С Энни Сазерленд, тяжелым грузом повисшей у него на шее, впившейся в него как пиявка, присосавшаяся как прилипала. Впрочем, бремя это он взвалил добровольно, и избавляться от него не собирался.
Несмотря ни на что, до конца он Энни понять не мог. Не было у неё оснований доверять ему больше, чем Кэрью. Она уже знала, что именно он едва не задушил её днем, а, увидев, как он проделал то же самое с Кэрью, Энни должна была перепугаться до смерти.
Тем не менее эпизод этот почему-то лишь прибавил ей решимости. И теперь Энни окончательно вверила свою судьбу в его руки.
Джеймсу было хорошо слышно, как Энни возится в кухне; просто удивительно, сколько шума она при этом производила. Джеймс посмотрел вниз, на свои руки. Над каньоном взошла луна, и в её мертвенно-серебристом свете он различал их вполне отчетливо. Руки художника. Творца. Творца смерти.
Да, убивать он умел мастерски, но для того, чтобы обезопасить Энни, этого умения было недостаточно. Решение он уже принял, а отступать от него был не намерен. Энни останется с ним.
Только нужно придумать способ, как подчинить её себе. Сделать её покорной. Теперь, после смерти Уина, от былой покорности от Энни не осталось и следа. На месте прежней овечки бушевала тигрица.
А ему нужна была прежняя Энни. Послушная и покорная. Слепо и беспрекословно подчиняющаяся любым его приказам. Хотя бы на неделю он должен был полностью подчинить её своей воле, напрочь лишив не только способности, но даже желанию сопротивляться любым его требованиям. Да, хотя бы на неделю. На тот срок, который нужен ему, чтобы найти человека, который предал её отца.
И тем самым предал и самого Джеймса.
В его распоряжении было несколько способов, как подчинить себе Энни. Он мог, например, пустить в ход угрозы, запугивание, грубую силу. Это проще всего, но зато и жертва, не выдерживая такого насилия, чаще восстает против него.
Он мог завоевать её дружбу, втереться в доверие, делясь воспоминаниями про её отца, уверяя Энни в бесконечной любви и преданности покойному. Способ — слабейший из всех возможных, и уж, безусловно, не тот, что можно применять в игре, ставкой в которой служат их жизни.
Он мог пустить в ход наркотики, галлюциногены и другие препараты, которые мог раздобыть. Такая форма воздействия на человеческую психику всегда претила Джеймсу, но пользоваться подобными средствами ему приходилось и не раз.
Оставалась и ещё одна возможность — секс. Джеймса этот способ притягивал менее всех остальных. Секс — оружие обоюдоострое. Разумеется, Джеймс, как никто другой умел держать себя в руках, однако в последнее время самоконтроль уже не раз подводил его. И сейчас, положа руку на сердце, Джеймс вовсе не был уверен, что сумеет остаться равнодушным, пустив в ход такое грозное оружие как секс.
В его памяти невольно всплыл образ Мэри Маргарет Хэноувер. Нагой и прекрасной. Вот она, запрокинув голову, с длинными, рассыпавшимися по спине волосами, звонко хохочет. Она оседлала его — воинственная валькирия. Или — амазонка. Тугие груди подпрыгивают как мячики, а зубы оскалены в экстазе…
И другой образ Мэри Маргарет, уже более свежий. Удивление в глазах и кровавое пятно, расплывающееся на лбу.
Да, постель для Джеймса значила мало. Он вполне мог овладеть женщиной, и тут же — убить её.
— Есть хотите?
Невероятно, но он не слышал, как она вошла. Энни стояла в проеме двери, отделяющей гостиную от кухни; её стройный силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной кухни. Джеймс, зная, что лицо его остается в тени, медленно повернулся. Энни никогда не догадается о том, какие мысли бродили сейчас в его голове.
О том, что он мог сделать с ней.
— Да, — ответил он, — Хочу.
И шагнул к ней.
Глава 8
Как ни старалась Энни, заснуть ей никак не удавалось. Лежа под сводчатой крышей на широкой кровати старинного образца, она разглядывала причудливые тени, которые вырисовывались в лунном свете на полированном паркете, и думала, а удастся ли ей вообще сомкнуть глаза в эту ночь.
Стоило ей хоть на мгновение закрыть глаза, и всякий раз она словно наяву видела перед собой Клэнси; окровавленного, с простреленной головой.
Да и сама её жизнь напоминала ночной кошмар. Начался который в то самое утро, когда она обнаружила своего отца мертвым.
Все, во что она верила, все, что почитала священным и к чему относилась с благоговением, за последние полгода перевернулось с ног на голову, а то и вовсе пошло прахом. Некогда безмерно любимый и обожаемый отец превратился в незнакомца — добродушного, хотя и несколько язвительного джентльмена, который с каждым днем становился все более призрачным и надуманным, наподобие трусливых драконов и благородных рыцарей из детских сказок.
Да и Джеймс оказался оборотнем. Тихий и благородный друг и соратник отца канул в Лету. Она отправилась к нему в поисках совета и поддержки, рассчитывая найти в его лице опору. Вместо этого она нашла нечто совершенно иное…
Что — Энни и сама толком не ведала. Оказалось, что она совершенно не знает человека, которого, как ей прежде казалось, должна знать как облупленного. Впрочем, одно она уяснила твердо — Джеймс смертельно опасен.
Но самым странным, невероятным и обескураживающим было то, что, как оказалось, Энни перестала понимать самую себя. Простые решения вдруг перестали быть простыми. Все чаще и чаще она ловила себя на том, что разрывается между правильным и очевидным, с одной стороны, и между тем, что захотел бы от неё отец — с другой. И уж вконец её выбивало из колеи то, что отец её, скорее всего, был не прав в выборе своих желаний.
Будь в её голове хоть капля здравого смысла, она бы вернулась к прежней тихой и размеренной жизни. Прислушалась бы к совету Мартина, который настойчиво предлагал бывшей супруге оставить все как есть и не забивать мозги всякой ерундой. И уж тем более — не обращаться к Джеймсу.
Вместо всего этого она как ненормальная сорвалась с места, отправилась в Мексику, а теперь ещё и сбежала с человеком, который, как ей казалось, знал ответы на все так мучившие её вопросы. Более того, сама Энни уже больше не была уверена, что хочет их получить.
Вдруг она спохватилась, что даже не знает, где он сейчас. Кровать в маленьком горном коттедже была лишь одна, а софа в гостиной казалась слишком тесной и хрупкой для такого крупного мужчины. Может, он умеет подобно слонам спать стоя? А, может, и вовсе не спит?
Кэрью сказал, что в случае, если она передумает, то может всегда обратиться за помощью к нему. Джеймс же сказал, что помочь сохранить ей жизнь может только он. Энни не знала, кому из них верить. И уж тем более не представляла, может ли хоть кому доверять.
Она кинула взгляд на изящные часы «ролекс» на запястье — подарок отца. Без четверти три ночи. И совсем недалеко, за поворотом проселочной дороги, в салоне старенькой «тойоты» сидит покойник. Кто знает, а вдруг она тоже не доживет до утра?
Когда Энни проснулась, в комнате было темно, хоть глаз выколи. Луна спряталась, поднялся легкий ветерок, и до ушей её долетал лишь слабый шелест листвы. И тем не менее, открыв глаза, Энни вдруг поняла: в спальне кроме неё есть кто-то еще.
— Джеймс? — окликнула она неестественно спокойным голосом.
— Кто же еще? — его голос казался полумертвым от усталости. — Пора уходить отсюда.
Глаза Энни привыкла к темноте, и она различила его силуэт. Совсем рядом. Вдруг ей показалось, что он собирается к ней притронуться. Нет, только не это! Энни поспешно скатилась с кровати и отступила в угол. Джеймс за ней не последовал.
— Но как мы отсюда выберемся? — спросила Энни. В свежем предрассветном воздухе ей — в легкой маечке и джинсах — было довольно зябко. Говорить об этом Джеймсу она, разумеется, не собиралась.
— С помощью Клэнси.
По телу Энни пробежала дрожь.
— Я не поеду в этой ужасной машине…
— Ее уже и след простыл. Порой, когда им это нужно, Кэрью и его люди проявляют завидную оперативность.
— Но что случилось с Клэнси?
На глазах у Энни, Джеймс невозмутимо передернул плечами.
— Его тело никто не найдет. Это не важно — ни семьи, ни близких друзей в мирской жизни у него не было. Таков уж закон одиночного существования. Никто не замечает, что ты уходишь, и уж тем более — никто тебя не оплакивает.
Голос Джеймса едва заметно дрогнул. Впрочем, Энни подловила себя на мысли, что если бы не кромешный мрак, она бы не обратила на это внимания.
— И что, вас тоже ждет подобная участь? — спросила она.
— Если обстоятельства сложатся удачно, то — нет.
— А что будет, если они и в самом деле сложатся удачно? — уточнила Энни.
Джеймс приблизился к ней вплотную; отступать Энни было уже некуда — она и без того прижималась спиной к стене.
Маккинли остановился в считанных дюймах от нее, настолько близко, что она не только слышала его дыхание, но и чувствовала жар, исходящий от его тела.
— Тогда меня встретят с фанфарами, — просто ответил Джеймс.
Энни застыла в неподвижности. Нет, Джеймс не трогал её, но в этом не было необходимости. В самой его близости было нечто столь естественное и властное, что Энни показалось, что она давно уже всецело принадлежит этому человеку.
С превеликим трудом обретя дар речи, она неловко пробормотала:
— Вы уверены, что вам тридцать девять? Последние ваши слова скорее подошли бы юноше.
На мгновение в комнате воцарилась гробовая тишина, но затем Джеймс обеими руками обнял Энни за плечи. Энни вздрогнула, но заставила себя поднять голову и посмотреть в его едва различимые во мраке глаза.
Длинные пальцы Джеймса скользнули по её плечам, поглаживая ключицы.
— Осторожнее со мной, Энни! — прошептал он, склоняя голову ниже.
— Я вовсе не боюсь, что обижу вас, — вызывающе ответила Энни, но голос её едва заметно дрогнул.
— Ты меня вовсе не обижаешь. — Его пальцы скользнули ещё ниже, к её грудям. — Ты…
Он осекся, словно не зная, что сказать. Однако не тот был человек Джеймс Маккинли, чтобы мучиться от нерешительности, и Энни знала, что ответ у него готов.
— Я — что? — спросила она.
Он выпустил её столь резко и неожиданно, что Энни, отшатнувшись, ударилась спиной от стену.
— Поговорим об этом, когда вырвемся отсюда, — ответил Джеймс.
— А как мы это сделаем?
— Я же сказал — с помощью Клэнси. Он наверняка позаботился о том, чтобы у нас было здесь средство для передвижения. Задача лишь в том, чтобы найти его прежде, чем это сделает противник.
— Противник? Мне показалось, что Кэрью пообещал оставить нас в покое на одну неделю.
— Кэрью, как я уже говорил — не единственная наша головная боль, Энни. Возможно, что он и сдержит свое обещание. Возможно — нет. Я не намерен рисковать твоей жизнью, веря ему на слово.
— Почему — моей? А — вашей?
— О, она не в счет. — Джеймс провел рукой по шевелюре. — У нас перед ними есть одно преимущество. Силы их во многом превосходят наши, но зато противнику неизвестно, как мыслил Клэнси.
— А вам известно?
— Я много лет знал его. И доверял ему. Поэтому всегда мог предсказать его действия.
Говорил Джеймс без малейших признаков горечи или сожаления. Спокойно, словно пояснял решение логической задачи. Энни сняла с кровати небольшую дорожную сумку и, перекинув через плечо, спросила:
— Неужели вам это безразлично?
Джеймс, уже в дверях, приостановился.
— Что именно?
— Смерть Клэнси. Вы ведь были с ним друзьями. Близкими друзьями. Неужто вас не потрясла его смерть?
Джеймс устремился вниз по узким ступенькам, и Энни едва расслышала его ответ:
— К смерти мне не привыкать.
Он мог не говорить ей, что нужно ступать как можно тише и вообще вести себя поосторожнее — Энни уже это усвоила. Вслед за ним она растворилась во тьме, спускаясь почти так же беззвучно. Сумрачно-синее небо на востоке начало едва заметно бледнеть, и Энни невольно посмотрела на циферблат наручных часов с фосфоресцирующими стрелками. Без десяти пять.
— Снаружи кто-то есть? — прошептала она.
— Да — двое или трое агентов, — шепнул в ответ Джеймс. — Скорее всего, все они — люди Кэрью, что само по себе не слишком приятно. Если же среди них и тот, который расправился с Клэнси, то мы здорово влипли.
— Можно подумать, что мы и раньше развлекались, — криво усмехнулась Энни.
Джеймс нахмурился. Снова приостановившись, он повернулся к ней.
— Признаться, ты не совсем вовремя обрела свое чувство юмора, — промолвил он. И тут же, не дав ей ответить, добавил: — Оставайся здесь.
В следующее мгновение он растворился во мраке, и Энни поняла, что в кухне осталась одна.
Вдохнув полную грудь воздуха, она вдруг заметила, что ладони её всполтели, а сердце гулко колотится. Да, Энни боялась. И не просто боялась — от страха душа её ушла в пятки.
Стоя неподвижно как соляной столб, она поняла, к чему прислушивается. Каких звуков дожидается. С замершим сердцем она ждала, что вот-вот грянут выстрелы. Выстрелы, знаменующие гибель Джеймса.
Но вокруг по-прежнему было тихо как в склепе.
Все происходящее казалось каким-то жутким, кошмарным сном. Энни мечтала, что проснется, включит свет, радио, запустит громкую музыку… Ей хотелось, чтобы было шумно, чтобы слышались людские голоса. Чтобы кошмарный сон прервался.
Вдруг в памяти вновь всплыл страшный образ мертвого Клэнси. И тогда Энни окончательно уверилась — нет, это не сон.
Она опустилась на выстланный линолеумом пол и, подтянув колени к груди, обняла ноги обеими руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19