Тем не менее, когда он закончил, то заметил, что она почти перестала дышать и застыла в абсолютном оцепенении.
— Мисс Гэллоуэй, что с вами?
Ее тоненькие руки начали дрожать, и снова она напомнила Эдвардсу дикое лесное существо, хрупкое и беззащитное. Он почувствовал себя настоящим злодеем из-за того, что так напугал ее, но тут же вспомнил о своем расследовании.
— Мисс Гэллоуэй; я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно той ночи, когда исчез Рик Конти.
Хелен привалилась к машине и покачала головой.
— Я не помню, — тихо промолвила она. — Я была пьяна… накурилась… Я ничего не помню.
Эдварде смотрел на нее, удивляясь такой странной реакции. Он ожидал услышать тщательно отрепетированный рассказ, она могла вообще отказаться говорить, но к такой обнаженной уязвимости он не был готов.
— Здесь не лучшее место для разговора, — сказал он после долгого молчания. — Может быть, пройдем в дом?
— Нет, вы не поняли. Мне нечего вам сказать… Нечего! Мне стало плохо, я потеряла сознание, когда проснулась на следующий день. Рик уже был… его уже не было.
— Вы не видели, как он уходил?
Она снова потрясла головой, шелковая грива волос цвета вороного крыла рассыпалась по плечам.
— Извините. Я ничем не могу вам помочь. Мне надо идти.
Она повернулась и побежала к машине. Эдварде некоторое время не мог двинуться с места, потрясенный ее неземной красотой. Затем, кляня себя за нерасторопность, поспешил за ней.
— Подождите, мисс Гэллоуэй! Пожалуйста, подождите! Но «Ягуар» уже исчез в темноте, оставив его стоять на дороге в одиночестве.
Через несколько часов Эдварде налил себе чашку кофе и присоединился к Мику Тревису, сидящему в своей гостиной в роскошном доме на пляже в Малибу. Прохладный ветерок задувал в окна, издалека доносился глухой плеск волн. Когда Эдварде устроился в прожженном оранжевом кресле, Мик бросил на него вопросительный взгляд.
— Ну, как все прошло? Удалось загнать в угол Хелен Гэллоуэй?
Эдварде пожал плечами и нахмурился, не представляя, как описать свою странную встречу с Хелен. Он был страшно недоволен собой.
— Она утверждает, что была в отключке в ту ночь, когда исчез Конти.
— Что это значит, черт побери?
— Говорит, что потеряла сознание и ничего не помнит, — Эдварде отрешенно посмотрел в окно. — Странно только, что остальные ни разу об этом не упоминали.
Мик наклонился вперед, глаза его блестели предвкушением удачи.
— Похоже, дамочки что-то скрывают. Эдварде кивнул:
— Да, только что? Если Конти и в самом деле сбежал, им нечего скрывать.
После длинной паузы Мик сказал:
— А что, если они прикончили несчастного мерзавца? Хотя Эдварде уже несколько месяцев прокручивал в голове такую возможность, он вздрогнул, когда Мик высказал его собственные подозрения. Было что-то неестественное в предположении, что четыре порядочные молодые женщины могли совершить такое кошмарное преступление.
— Зачем им его убивать? — сказал он. — Насколько я могу судить, у них не было никакого мотива.
— Может быть, несчастный случай? Они подрались, он попал под горячую руку…
— Все может быть, но Конти был любовником Бренды Гэллоуэй. Что, если это она его убила, а другие ее только покрывают?
Мик кивнул и пожевал нижнюю губу.
— Пока не найдено тело, все это домыслы. Ну, и что теперь?
Вздохнув, Эдварде покачал головой:
— Я возвращаюсь в Хайянис. Без ордера мне к Хелен Гэллоуэй снова не подобраться.
Мик удивленно поднял светлые брови:
— Ты что же, »сдаешься?
Может, и покопаюсь еще в свободное время, но ты прав: без трупа нет дела. Вполне вероятно, что Рик Конти жив-здоров и греет свою задницу где-нибудь у Карибского моря.
— Ты в это веришь не больше, чем я, — заметил Мик.
— Не верю, — тихо согласился Эдварде. — Но сейчас у меня нет никаких улик. Это вполне может оказаться одним из дел, которые так никогда и не будут раскрыты. — Он ущипнул себя за переносицу и внезапно стал выглядеть на несколько лет старше. — Самое противное, что я теперь до конца жизни буду думать, что же случилось с Конти. Незаконченные дела всегда сводили меня с ума.
Часть III
Зима 1969 года
8
Хотя они уже встречались полгода, Джоуэл ни разу не пригласил Диану на свое представление. Он говорил, что бары, где он работает, слишком убоги, но она подозревала, что Джоуэл просто защищает себя от унизительной перспективы провалиться у нее на глазах. Она уже поняла, что его бодрый вид — всего лишь маска, скрывающая неуверенность. Теперь же наконец, после нескольких недель уговоров и бесконечных споров, она сидела в грязноватом клубе в Хобокене и ждала, когда он появится на сцене.
«Красный петух» оказался еще более убогим, чем она ожидала. Публика грубая и неотесанная — сильно пьющие мужики и несколько озлобленных женщин, то есть совсем не те люди, которые способны оценить своеобразный юмор Джоуэла. Диана усомнилась, что выступление в таком месте может хоть в какой-то степени помочь его карьере, но Джоуэл никогда не пропускал возможности выйти на сцену.
Когда владелец клуба, толстый лысеющий мужчина в залоснившемся костюме, показался из-за старенького занавеса и коротко объявил Джоуэла, Диана с силой сжала ножку бокала, почувствовав невероятное напряжение. В следующее мгновение на сцену вышел Джоуэл, и ее сердце понеслось вскачь. Она пыталась поймать его взгляд, но, похоже, Джоуэла слепил свет прожектора.
Его номер длился тридцать минут, но Диана знала, что будет помнить каждый унизительный момент всю свою жизнь. Джоуэла постоянно перебивали; было ясно, что его тонкий юмор не доходит до публики. Когда он наконец ушел со сцены под неприличные выкрики, она быстро прошла за ним в убогую гримерную, подыскивая в уме слова, которые могли бы его утешить. Но хозяин клуба добрался до гримерной раньше ее. И уволил Джоуэла!
Диана собиралась поговорить с Джоуэлом о его выступлении, но прошло три дня, а она все не могла выбрать подходящего момента. Казалось, он намеренно избегает любого упоминания о своей неудавшейся карьере. Каждый раз, когда она пыталась заговорить о подготовке его следующего номера, он умело уводил разговор в сторону. А поскольку она его любила, ей не нравилось, что он не пускает ее в эту часть своей жизни.
«Может, все дело в том, что наши отношения развивались слишком быстро?» — иногда думала Диана. Они почти сразу же стали проводить все свободное время вместе, бродили по городу, ужинали в дешевых ресторанчиках, ходили в кино. Всего за несколько месяцев Джоуэл стал центром ее жизни, и теперь она сомневалась, не было ли ошибкой посвятить себя полностью одному человеку. Тем более что этот человек вовсе не спешит признаться в своих чувствах…
Расстроенная собственными мыслями, Диана взглянула на часы и поспешила на кухню. Она задумала особый ужин, надеясь, что бутылка дорогого кьянти развяжет ему язык. Им было что обсудить. Например, как будут дальше развиваться их отношения. Как она его ни любила, она не собиралась тратить всю свою жизнь на человека, который отказывался брать на себя какие-нибудь обязательства.
Ужин прошел удачно, но под конец разговор все-таки коснулся карьеры Джоуэла, так что закончили они есть в молчании.
Диане очень хотелось дать ему совет, но Джоуэл явно искал, кого бы во всем обвинить, и мог не так ее понять. Однако она не собиралась и дальше делать вид, будто ничего не происходит, и в конце концов выпалила:
— Может, тот парень правильно сделал, что уволил тебя.
— Что ты этим хочешь сказать, черт побери?
— Ты слишком хорош для такого заведения.
— Дорогая, не надо меня утешать.
— Я и не собираюсь. Но я там была, я видела, что происходило. Ты зря тратишь свой талант.
Джоуэл тяжело вздохнул:
— Ты не права, ясноглазка. Я в низшей лиге. Мне нужно измениться, чтобы угодить подобной публике, или вообще бросить это дело. Я все равно никогда не пробьюсь на первые полосы.
— Обязательно пробьешься! — настаивала она. — Тебе нужен только шанс — один-единственный шанс проявить себя в приличном клубе.
По глазам Джоуэла Диана видела, как ему хочется, чтобы она убедила его. Он напоминал ей больного, который с мольбой смотрит на врача — не даст ли он ему хоть какую-то надежду. Ее одолевали сомнения. Может быть, она зря поддерживает его? Ведь любящему человеку трудно быть объективным… Но она понимала, что в противном случае разрушила бы все его надежды, и не могла с ним так поступить.
— Продолжай работать, поищи нового агента. Я знаю, у тебя получится.
Джоуэл вдруг со стоном обнял ее и крепко прижал к себе.
— Господи, как я тебя люблю! Выходи за меня, ясноглазка. Я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Ты так мне нужна…
Он наклонился к ней и прижался губами к ее губам. Поцелуй был жестким и требовательным. Тая в его объятиях, Диана почувствовала, как огромный камень свалился с ее души. Теперь все будет в порядке. Вместе они непобедимы!
За полгода работы на телевизионной студии Диана неоднократно наблюдала попытки Эда Блейка смешать с дерьмом любого, кто вставал на его пути. Он не гнушался самыми грязными методами — распространял порочащие слухи про других продюсеров, подслушивал, совал нос в чужую переписку, мешал внедрению новых творческих идей и так далее. Диана подозревала, что он стремится в конечном итоге выжить своего босса, Джордана Карра. Другие сотрудники были согласны с ней и считали, что рано или поздно ему это удастся.
Однажды утром, когда Диана наливала в свой кофе молоко, ее плеча коснулся Энди Сэткарт. Этот добродушный увалень был одним из немногих помощников по производству, кто получил работу только благодаря своей компетентности.
— У тебя есть минутка? Мне кажется, нам надо поговорить, — сказал он.
Диана повернулась, посмотрела на него и забеспокоилась: уж очень странное было у него выражение лица. Тут она заметила, что люди, собравшиеся у кофеварки, поспешно расходятся по своим комнатам.
— Что происходит?
Энди переступил с ноги на ногу.
— Господи, мне противно тебе это говорить, но мы решили, что ты должна знать.
— Что знать?
— Джордан Карр подал на развод. И тут распустили слухи, что это из-за тебя.
Несколько мгновений Диана от изумления не могла произнести ни слова.
— Это же мерзкая ложь! — наконец воскликнула она.
— Разумеется, но ты ведь знаешь, как бывает со сплетнями. Кто-то явно не желает тебе добра.
— Эд Блейк, — твердо сказала она. Энди пожал плечами:
— Возможно. Эта гадость вполне в его духе.
Шок начал проходить, и Диана вновь обрела способность соображать. Ей было ясно: если слухи дойдут до правления, она потеряет работу — на канале культивировалось крайне пуританское отношение к вопросам морали. Джордан, скорее всего, сидит достаточно прочно, чтобы пережить скандал, зато ее можно заменить без проблем.
— Что же мне делать? Если я начну оправдываться, будет только хуже.
— Поговори с Джорданом. Может, ему удастся заткнуть Блейка.
От мысли о разговоре с Джорданом ей стало нехорошо, но она понимала, что это единственный выход. Если она просто закроет глаза, слухи будут расти и в итоге достигнут ушей большого начальства. Поблагодарив Энди за предупреждение, она решительно пересекла холл и постучалась в кабинет Джордана.
Едва взглянув на него, Диана поняла, что он уже в курсе. Лицо стало серым, морщины вокруг рта обозначились четче. Сначала она беспокоилась лишь о себе, но сейчас вдруг почувствовала, что ее заботит и этот человек, который стал ее наставником. И которого сейчас преследовали за то, что он отнесся к ней по-человечески.
— Садись, Диана, — сказал он. — Как я понимаю, слухи дошли и до тебя?
— Да, только что.
Джордан улыбнулся, но глаза остались печальными.
— Никогда не думал, что мой развод даст Эду такое оружие. Он уже много лет хочет сесть в мое кресло, но впрямую никогда не нападал. Боюсь, это означает, что я потерял здесь часть своего влияния.
Джордан никогда не распространялся о политике канала, и Диана удивилась его внезапной откровенности.
— Так вы думаете, это работа Эда? — спросила она.
— Уверен. Возникает вопрос: что с ним делать? Ситуация сложная. Мне бы не хотелось потерять тебя.
Его забота согрела ей душу, хотя она и понимала, что ему, может быть, придется пожертвовать ею, чтобы спасти себя.
— Может, не стоит обращать внимания? — нерешительно пробормотала она. — Пусть слухи заглохнут сами по себе…
— Слишком далеко зашло. Меня уже пригласили на внеочередное собрание наверх.
— Вы хотите сказать, что они предъявят вам формальное обвинение?! — Диана пришла в ужас от такой возможности.
Джордан покачал головой:
— Полагаю, они сначала попробуют меня прощупать, туманно предупредят. А вот если я не сумею остановить эти сплетни за несколько дней, они выстрелят по мне из главных орудий. Именно на это и рассчитывает Эд.
— А что можно сделать? Джордан тяжело вздохнул:
— Я могу заставить Эда сдать назад, но только временно. Боюсь, не пройдет и года, как он займет мое место.
Диана заметно вздрогнула, и Джордан печально улыбнулся.
— В нашем деле всегда так. Молодые да ранние пытаются избавиться от тех, кто, по их мнению, отжил свое, строят разные козни… Эд Блейк — бессовестный подонок, но это не меняет того очевидного факта, что я здесь слегка засиделся. Но мне хотелось бы до своего ухода сделать тебя помощником продюсера. У тебя большие способности, и мне будет приятно сознавать, что и я сыграл роль в том, что заставил канал признать тебя.
— А как же Эд? Он никогда… Джордан махнул рукой:
— Об Эде я позабочусь сам. Твоя задача — успеть научиться как можно большему. Хочешь оставаться после работы и трудиться со мной?
Диана подумала, как отнесется к этому Джоуэл, но быстро выбросила эти мысли из головы.
— Когда только пожелаете!
— Прекрасно. А теперь я немного поболтаю с Эдом…
9
— Кэл хочет поговорить с тобой, когда дети уйдут.
Рейчел стояла на коленях, пытаясь застегнуть на малыше ботинки, которые были ему на размер малы. Она подняла глаза на высокую угловатую негритянку, удивленная ее резкостью.
— Что-нибудь случилось? Мэри Бевинс покачала головой.
— Не сейчас. Я буду на кухне. Приходи, когда закончишь.
Обеспокоенная ее странным поведением, Рейчел быстро одела детей и постояла в дверях, глядя, как они направляются к 125-й улице. Обычно ее тревожило, что они переходят дорогу одни, без сопровождения взрослых, но сегодня ее так озаботили слова Мэри, что она не вспомнила об опасностях, ожидающих детей на улицах города. Хотя они вместе работали в школе уже полгода, Мэри оставалась для нее тайной за семью печатями. Ходили слухи, что она приехала с далекого юга, где жила в ужасной бедности, но это были лишь предположения. Мэри никогда не рассказывала о своей личной жизни. Она старательно сохраняла ауру недоступности, особенно если это касалось Рейчел.
Когда последний ребенок скрылся из виду, Рейчел заперла дверь и прошла на кухню, где Мэри отмывала в раковине баночки из-под краски, которыми пользовались Дети. Ее движения были резкими и торопливыми. :
— Что случилось? — повторила Рейчел.
— Беда. Два белых копа пристрелили старую черную женщину.
— Господи, когда?
— Несколько часов назад. Кэл хочет, чтобы ты немедленно отсюда убралась.
Рейчел прикурила сигарету и глубоко затянулась.
— Почему?
— Когда все узнают о случившемся, могут начаться беспорядки. Мы не хотим твоей крови на своих руках.
Отойдя от раковины, Мэри подошла к плите и налила себе кружку кофе. Солнечный свет из окна освещал ее кожу цвета черного дерева. Она вдруг показалась Рейчел очень красивой женщиной.
— А ты? Ты тоже хочешь, чтобы я ушла?
— Я вообще считаю, что тебе здесь нечего делать.
— Потому что я белая?
Мэри улыбнулась, но ее сверкающие карие глаза были печальны.
— Да, потому что ты белая. Ты чужая, Рейчел. Это наша борьба.
— Я — человек, и ненавижу, когда унижают других людей. Так что это и моя борьба.
Кэл Хоукинс вошел в кухню и сел за стол.
— Она права, Рейчел. Иди домой и оставайся там.
— А что вы собираетесь делать?
— Я хочу собрать людей и отправиться к мэрии.
— Я с вами, Кэл!
Кэл вздохнул и покачал головой:
— Это ведь не воскресный марш в защиту мира. Там будут дубинки и защитные шлемы. Ты готова истекать кровью на улице? Готова, если надо, умереть?
Рейчел проглотила комок в горле. Ничто не пугало ее так, как физическое насилие, но она знала, что если сегодня струсит, то всегда будет об этом жалеть.
— Где встречаемся?
Брайан Макдональд, студент юридического факультета, ждал Рейчел у библиотеки. Вид его долговязой фигуры всегда вызывал у нее целую гамму эмоций — предвкушение пополам с чувством вины, безмерную радость, приглушаемую сознанием, что их отношения не имеют будущего.
Она осознала, что их влечет друг к другу, с того момента, как он предложил ей дольку апельсина. Но вместо того, чтобы испугаться пропасти, которая их разделяла, она позволила себе испробовать запретного удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Мисс Гэллоуэй, что с вами?
Ее тоненькие руки начали дрожать, и снова она напомнила Эдвардсу дикое лесное существо, хрупкое и беззащитное. Он почувствовал себя настоящим злодеем из-за того, что так напугал ее, но тут же вспомнил о своем расследовании.
— Мисс Гэллоуэй; я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно той ночи, когда исчез Рик Конти.
Хелен привалилась к машине и покачала головой.
— Я не помню, — тихо промолвила она. — Я была пьяна… накурилась… Я ничего не помню.
Эдварде смотрел на нее, удивляясь такой странной реакции. Он ожидал услышать тщательно отрепетированный рассказ, она могла вообще отказаться говорить, но к такой обнаженной уязвимости он не был готов.
— Здесь не лучшее место для разговора, — сказал он после долгого молчания. — Может быть, пройдем в дом?
— Нет, вы не поняли. Мне нечего вам сказать… Нечего! Мне стало плохо, я потеряла сознание, когда проснулась на следующий день. Рик уже был… его уже не было.
— Вы не видели, как он уходил?
Она снова потрясла головой, шелковая грива волос цвета вороного крыла рассыпалась по плечам.
— Извините. Я ничем не могу вам помочь. Мне надо идти.
Она повернулась и побежала к машине. Эдварде некоторое время не мог двинуться с места, потрясенный ее неземной красотой. Затем, кляня себя за нерасторопность, поспешил за ней.
— Подождите, мисс Гэллоуэй! Пожалуйста, подождите! Но «Ягуар» уже исчез в темноте, оставив его стоять на дороге в одиночестве.
Через несколько часов Эдварде налил себе чашку кофе и присоединился к Мику Тревису, сидящему в своей гостиной в роскошном доме на пляже в Малибу. Прохладный ветерок задувал в окна, издалека доносился глухой плеск волн. Когда Эдварде устроился в прожженном оранжевом кресле, Мик бросил на него вопросительный взгляд.
— Ну, как все прошло? Удалось загнать в угол Хелен Гэллоуэй?
Эдварде пожал плечами и нахмурился, не представляя, как описать свою странную встречу с Хелен. Он был страшно недоволен собой.
— Она утверждает, что была в отключке в ту ночь, когда исчез Конти.
— Что это значит, черт побери?
— Говорит, что потеряла сознание и ничего не помнит, — Эдварде отрешенно посмотрел в окно. — Странно только, что остальные ни разу об этом не упоминали.
Мик наклонился вперед, глаза его блестели предвкушением удачи.
— Похоже, дамочки что-то скрывают. Эдварде кивнул:
— Да, только что? Если Конти и в самом деле сбежал, им нечего скрывать.
После длинной паузы Мик сказал:
— А что, если они прикончили несчастного мерзавца? Хотя Эдварде уже несколько месяцев прокручивал в голове такую возможность, он вздрогнул, когда Мик высказал его собственные подозрения. Было что-то неестественное в предположении, что четыре порядочные молодые женщины могли совершить такое кошмарное преступление.
— Зачем им его убивать? — сказал он. — Насколько я могу судить, у них не было никакого мотива.
— Может быть, несчастный случай? Они подрались, он попал под горячую руку…
— Все может быть, но Конти был любовником Бренды Гэллоуэй. Что, если это она его убила, а другие ее только покрывают?
Мик кивнул и пожевал нижнюю губу.
— Пока не найдено тело, все это домыслы. Ну, и что теперь?
Вздохнув, Эдварде покачал головой:
— Я возвращаюсь в Хайянис. Без ордера мне к Хелен Гэллоуэй снова не подобраться.
Мик удивленно поднял светлые брови:
— Ты что же, »сдаешься?
Может, и покопаюсь еще в свободное время, но ты прав: без трупа нет дела. Вполне вероятно, что Рик Конти жив-здоров и греет свою задницу где-нибудь у Карибского моря.
— Ты в это веришь не больше, чем я, — заметил Мик.
— Не верю, — тихо согласился Эдварде. — Но сейчас у меня нет никаких улик. Это вполне может оказаться одним из дел, которые так никогда и не будут раскрыты. — Он ущипнул себя за переносицу и внезапно стал выглядеть на несколько лет старше. — Самое противное, что я теперь до конца жизни буду думать, что же случилось с Конти. Незаконченные дела всегда сводили меня с ума.
Часть III
Зима 1969 года
8
Хотя они уже встречались полгода, Джоуэл ни разу не пригласил Диану на свое представление. Он говорил, что бары, где он работает, слишком убоги, но она подозревала, что Джоуэл просто защищает себя от унизительной перспективы провалиться у нее на глазах. Она уже поняла, что его бодрый вид — всего лишь маска, скрывающая неуверенность. Теперь же наконец, после нескольких недель уговоров и бесконечных споров, она сидела в грязноватом клубе в Хобокене и ждала, когда он появится на сцене.
«Красный петух» оказался еще более убогим, чем она ожидала. Публика грубая и неотесанная — сильно пьющие мужики и несколько озлобленных женщин, то есть совсем не те люди, которые способны оценить своеобразный юмор Джоуэла. Диана усомнилась, что выступление в таком месте может хоть в какой-то степени помочь его карьере, но Джоуэл никогда не пропускал возможности выйти на сцену.
Когда владелец клуба, толстый лысеющий мужчина в залоснившемся костюме, показался из-за старенького занавеса и коротко объявил Джоуэла, Диана с силой сжала ножку бокала, почувствовав невероятное напряжение. В следующее мгновение на сцену вышел Джоуэл, и ее сердце понеслось вскачь. Она пыталась поймать его взгляд, но, похоже, Джоуэла слепил свет прожектора.
Его номер длился тридцать минут, но Диана знала, что будет помнить каждый унизительный момент всю свою жизнь. Джоуэла постоянно перебивали; было ясно, что его тонкий юмор не доходит до публики. Когда он наконец ушел со сцены под неприличные выкрики, она быстро прошла за ним в убогую гримерную, подыскивая в уме слова, которые могли бы его утешить. Но хозяин клуба добрался до гримерной раньше ее. И уволил Джоуэла!
Диана собиралась поговорить с Джоуэлом о его выступлении, но прошло три дня, а она все не могла выбрать подходящего момента. Казалось, он намеренно избегает любого упоминания о своей неудавшейся карьере. Каждый раз, когда она пыталась заговорить о подготовке его следующего номера, он умело уводил разговор в сторону. А поскольку она его любила, ей не нравилось, что он не пускает ее в эту часть своей жизни.
«Может, все дело в том, что наши отношения развивались слишком быстро?» — иногда думала Диана. Они почти сразу же стали проводить все свободное время вместе, бродили по городу, ужинали в дешевых ресторанчиках, ходили в кино. Всего за несколько месяцев Джоуэл стал центром ее жизни, и теперь она сомневалась, не было ли ошибкой посвятить себя полностью одному человеку. Тем более что этот человек вовсе не спешит признаться в своих чувствах…
Расстроенная собственными мыслями, Диана взглянула на часы и поспешила на кухню. Она задумала особый ужин, надеясь, что бутылка дорогого кьянти развяжет ему язык. Им было что обсудить. Например, как будут дальше развиваться их отношения. Как она его ни любила, она не собиралась тратить всю свою жизнь на человека, который отказывался брать на себя какие-нибудь обязательства.
Ужин прошел удачно, но под конец разговор все-таки коснулся карьеры Джоуэла, так что закончили они есть в молчании.
Диане очень хотелось дать ему совет, но Джоуэл явно искал, кого бы во всем обвинить, и мог не так ее понять. Однако она не собиралась и дальше делать вид, будто ничего не происходит, и в конце концов выпалила:
— Может, тот парень правильно сделал, что уволил тебя.
— Что ты этим хочешь сказать, черт побери?
— Ты слишком хорош для такого заведения.
— Дорогая, не надо меня утешать.
— Я и не собираюсь. Но я там была, я видела, что происходило. Ты зря тратишь свой талант.
Джоуэл тяжело вздохнул:
— Ты не права, ясноглазка. Я в низшей лиге. Мне нужно измениться, чтобы угодить подобной публике, или вообще бросить это дело. Я все равно никогда не пробьюсь на первые полосы.
— Обязательно пробьешься! — настаивала она. — Тебе нужен только шанс — один-единственный шанс проявить себя в приличном клубе.
По глазам Джоуэла Диана видела, как ему хочется, чтобы она убедила его. Он напоминал ей больного, который с мольбой смотрит на врача — не даст ли он ему хоть какую-то надежду. Ее одолевали сомнения. Может быть, она зря поддерживает его? Ведь любящему человеку трудно быть объективным… Но она понимала, что в противном случае разрушила бы все его надежды, и не могла с ним так поступить.
— Продолжай работать, поищи нового агента. Я знаю, у тебя получится.
Джоуэл вдруг со стоном обнял ее и крепко прижал к себе.
— Господи, как я тебя люблю! Выходи за меня, ясноглазка. Я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Ты так мне нужна…
Он наклонился к ней и прижался губами к ее губам. Поцелуй был жестким и требовательным. Тая в его объятиях, Диана почувствовала, как огромный камень свалился с ее души. Теперь все будет в порядке. Вместе они непобедимы!
За полгода работы на телевизионной студии Диана неоднократно наблюдала попытки Эда Блейка смешать с дерьмом любого, кто вставал на его пути. Он не гнушался самыми грязными методами — распространял порочащие слухи про других продюсеров, подслушивал, совал нос в чужую переписку, мешал внедрению новых творческих идей и так далее. Диана подозревала, что он стремится в конечном итоге выжить своего босса, Джордана Карра. Другие сотрудники были согласны с ней и считали, что рано или поздно ему это удастся.
Однажды утром, когда Диана наливала в свой кофе молоко, ее плеча коснулся Энди Сэткарт. Этот добродушный увалень был одним из немногих помощников по производству, кто получил работу только благодаря своей компетентности.
— У тебя есть минутка? Мне кажется, нам надо поговорить, — сказал он.
Диана повернулась, посмотрела на него и забеспокоилась: уж очень странное было у него выражение лица. Тут она заметила, что люди, собравшиеся у кофеварки, поспешно расходятся по своим комнатам.
— Что происходит?
Энди переступил с ноги на ногу.
— Господи, мне противно тебе это говорить, но мы решили, что ты должна знать.
— Что знать?
— Джордан Карр подал на развод. И тут распустили слухи, что это из-за тебя.
Несколько мгновений Диана от изумления не могла произнести ни слова.
— Это же мерзкая ложь! — наконец воскликнула она.
— Разумеется, но ты ведь знаешь, как бывает со сплетнями. Кто-то явно не желает тебе добра.
— Эд Блейк, — твердо сказала она. Энди пожал плечами:
— Возможно. Эта гадость вполне в его духе.
Шок начал проходить, и Диана вновь обрела способность соображать. Ей было ясно: если слухи дойдут до правления, она потеряет работу — на канале культивировалось крайне пуританское отношение к вопросам морали. Джордан, скорее всего, сидит достаточно прочно, чтобы пережить скандал, зато ее можно заменить без проблем.
— Что же мне делать? Если я начну оправдываться, будет только хуже.
— Поговори с Джорданом. Может, ему удастся заткнуть Блейка.
От мысли о разговоре с Джорданом ей стало нехорошо, но она понимала, что это единственный выход. Если она просто закроет глаза, слухи будут расти и в итоге достигнут ушей большого начальства. Поблагодарив Энди за предупреждение, она решительно пересекла холл и постучалась в кабинет Джордана.
Едва взглянув на него, Диана поняла, что он уже в курсе. Лицо стало серым, морщины вокруг рта обозначились четче. Сначала она беспокоилась лишь о себе, но сейчас вдруг почувствовала, что ее заботит и этот человек, который стал ее наставником. И которого сейчас преследовали за то, что он отнесся к ней по-человечески.
— Садись, Диана, — сказал он. — Как я понимаю, слухи дошли и до тебя?
— Да, только что.
Джордан улыбнулся, но глаза остались печальными.
— Никогда не думал, что мой развод даст Эду такое оружие. Он уже много лет хочет сесть в мое кресло, но впрямую никогда не нападал. Боюсь, это означает, что я потерял здесь часть своего влияния.
Джордан никогда не распространялся о политике канала, и Диана удивилась его внезапной откровенности.
— Так вы думаете, это работа Эда? — спросила она.
— Уверен. Возникает вопрос: что с ним делать? Ситуация сложная. Мне бы не хотелось потерять тебя.
Его забота согрела ей душу, хотя она и понимала, что ему, может быть, придется пожертвовать ею, чтобы спасти себя.
— Может, не стоит обращать внимания? — нерешительно пробормотала она. — Пусть слухи заглохнут сами по себе…
— Слишком далеко зашло. Меня уже пригласили на внеочередное собрание наверх.
— Вы хотите сказать, что они предъявят вам формальное обвинение?! — Диана пришла в ужас от такой возможности.
Джордан покачал головой:
— Полагаю, они сначала попробуют меня прощупать, туманно предупредят. А вот если я не сумею остановить эти сплетни за несколько дней, они выстрелят по мне из главных орудий. Именно на это и рассчитывает Эд.
— А что можно сделать? Джордан тяжело вздохнул:
— Я могу заставить Эда сдать назад, но только временно. Боюсь, не пройдет и года, как он займет мое место.
Диана заметно вздрогнула, и Джордан печально улыбнулся.
— В нашем деле всегда так. Молодые да ранние пытаются избавиться от тех, кто, по их мнению, отжил свое, строят разные козни… Эд Блейк — бессовестный подонок, но это не меняет того очевидного факта, что я здесь слегка засиделся. Но мне хотелось бы до своего ухода сделать тебя помощником продюсера. У тебя большие способности, и мне будет приятно сознавать, что и я сыграл роль в том, что заставил канал признать тебя.
— А как же Эд? Он никогда… Джордан махнул рукой:
— Об Эде я позабочусь сам. Твоя задача — успеть научиться как можно большему. Хочешь оставаться после работы и трудиться со мной?
Диана подумала, как отнесется к этому Джоуэл, но быстро выбросила эти мысли из головы.
— Когда только пожелаете!
— Прекрасно. А теперь я немного поболтаю с Эдом…
9
— Кэл хочет поговорить с тобой, когда дети уйдут.
Рейчел стояла на коленях, пытаясь застегнуть на малыше ботинки, которые были ему на размер малы. Она подняла глаза на высокую угловатую негритянку, удивленная ее резкостью.
— Что-нибудь случилось? Мэри Бевинс покачала головой.
— Не сейчас. Я буду на кухне. Приходи, когда закончишь.
Обеспокоенная ее странным поведением, Рейчел быстро одела детей и постояла в дверях, глядя, как они направляются к 125-й улице. Обычно ее тревожило, что они переходят дорогу одни, без сопровождения взрослых, но сегодня ее так озаботили слова Мэри, что она не вспомнила об опасностях, ожидающих детей на улицах города. Хотя они вместе работали в школе уже полгода, Мэри оставалась для нее тайной за семью печатями. Ходили слухи, что она приехала с далекого юга, где жила в ужасной бедности, но это были лишь предположения. Мэри никогда не рассказывала о своей личной жизни. Она старательно сохраняла ауру недоступности, особенно если это касалось Рейчел.
Когда последний ребенок скрылся из виду, Рейчел заперла дверь и прошла на кухню, где Мэри отмывала в раковине баночки из-под краски, которыми пользовались Дети. Ее движения были резкими и торопливыми. :
— Что случилось? — повторила Рейчел.
— Беда. Два белых копа пристрелили старую черную женщину.
— Господи, когда?
— Несколько часов назад. Кэл хочет, чтобы ты немедленно отсюда убралась.
Рейчел прикурила сигарету и глубоко затянулась.
— Почему?
— Когда все узнают о случившемся, могут начаться беспорядки. Мы не хотим твоей крови на своих руках.
Отойдя от раковины, Мэри подошла к плите и налила себе кружку кофе. Солнечный свет из окна освещал ее кожу цвета черного дерева. Она вдруг показалась Рейчел очень красивой женщиной.
— А ты? Ты тоже хочешь, чтобы я ушла?
— Я вообще считаю, что тебе здесь нечего делать.
— Потому что я белая?
Мэри улыбнулась, но ее сверкающие карие глаза были печальны.
— Да, потому что ты белая. Ты чужая, Рейчел. Это наша борьба.
— Я — человек, и ненавижу, когда унижают других людей. Так что это и моя борьба.
Кэл Хоукинс вошел в кухню и сел за стол.
— Она права, Рейчел. Иди домой и оставайся там.
— А что вы собираетесь делать?
— Я хочу собрать людей и отправиться к мэрии.
— Я с вами, Кэл!
Кэл вздохнул и покачал головой:
— Это ведь не воскресный марш в защиту мира. Там будут дубинки и защитные шлемы. Ты готова истекать кровью на улице? Готова, если надо, умереть?
Рейчел проглотила комок в горле. Ничто не пугало ее так, как физическое насилие, но она знала, что если сегодня струсит, то всегда будет об этом жалеть.
— Где встречаемся?
Брайан Макдональд, студент юридического факультета, ждал Рейчел у библиотеки. Вид его долговязой фигуры всегда вызывал у нее целую гамму эмоций — предвкушение пополам с чувством вины, безмерную радость, приглушаемую сознанием, что их отношения не имеют будущего.
Она осознала, что их влечет друг к другу, с того момента, как он предложил ей дольку апельсина. Но вместо того, чтобы испугаться пропасти, которая их разделяла, она позволила себе испробовать запретного удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33