— Я помимо магазина еще успел домой забежать, остатки денег забрать. А в двери телеграмма торчит. Из лесничества. Сегодня утром отбили.
— Что-то случилось?
— Да нет, ничего особенного. Просто волнуются там, ждут меня. Да и сам факт: просто так телеграмму давать не стали бы. Там далеко не паникеры живут. Так что если написано «волнуются» — читай, что Кристина уже по потолку бегает от беспокойства. Вот такая петрушка.
— Интересно, а почему она сама в Москву не возвращается? Ты же вроде говорил, что это возможно?
— Не знаю. У меня только два варианта в голове крутятся: либо ремонт Уазика оказался сложнее, чем представлялся и, следовательно, Кристина никак до поселка добраться не может. Либо она по каким-то своим внутренним причинам в Москву не торопится.
— По каким таким «внутренним причинам»? Ты намекаешь, что у нее там кто-то появился?
— Исключено. Но, немного зная Кристину, могу сказать, что мотивы ее поступков могут быть самыми непредсказуемыми. И не всегда логичными. По крайней мере, с моей точки зрения. Так что на душе у меня сейчас — полный раздрай. И веришь, нет — руки опустились. Стою, как пыльным мешком стукнутый.
— Это с чего вдруг?
— Не знаю. Понимаю, что сейчас надо с ремонтом ускориться, выполнить пятилетку за три года, а такая апатия напала — вообще ничего не хочу делать. И не могу.
— Ну, ты не можешь — я могу, так что этот вопрос замяли. А по поводу твоей внезапной апатии — это, видимо, психология фокус выкинула.
— То есть? Я что-то не врубился. Какая психология?
— Ну, я хотел сказать, психика. Я в этом, конечно, сильно не секу, но что-то мне кажется, что ты все равно боишься с Кристиной встречаться, вот и бунтуешь против поездки всеми мыслимыми способами. Нет, я не имею в виду, что сознательно! Это всегда как бы само собой происходит. У меня тоже что-то подобное пару раз было.
— Не знаю. Может, ты и прав. Только мне от этого ничуть не легче.
— Ладно, влюбленный Шекспир. Раз ты весь из себя замороченный, то иди отсюда и у меня рабочий настрой не сбивай. Прогуляйся по округе, салатиков каких-нибудь организуй или гамбургеров. А я покамест займусь совершением очередного трудового подвига.
— Что, опять жрать хочешь, троглодит ненасытный? Сколько на тебя смотрю, всегда удивляюсь, и как в тебе столько всего помещается? Я всегда считал, что аппетит у меня на уровне, но слопать за один присест кило пельменей, как ты вчера, это для меня просто нереально!
— Желудок студента меньше наперстка…
— Но сжирает эта сволочь столько, что давление в ее желудке, как в эпицентре ядерного взрыва!
— Я — не сволочь, я хороший!
— Так и запишем: хорошая сволочь!
— Злой ты, вот уйду я от тебя и возись со своим металлоломом сам!
— Ладно, не пыхти, как закипевший чайник. Так и быть: пойду, поищу, чем тебя накормить.
— Вот это правильно! А то «сволочь», «троглодит»! И это меня, белого и пушистого, так обзывать!…
* * *
В кабинете с портретом президента на стене и совсем уж старорежимным вымпелом «Победителю соцсоревнования» сидело двое. В одном из них при желании можно было узнать давешнего мужика в джинсах, которого его собеседник звал Тимоха. Тимоха же обращался к своему визави просто по отчеству: Семеныч. Говорил он тихо, даже вкрадчиво, вальяжно развалившись в кресле, но отчего-то у Семеныча по вискам катились крупные капли пота, и притулился он на краешке обитого дерматином стула, съежившись, будто в ознобе.
— Так что вот такие дела, Семеныч. Ну, сам понимаешь, с девочками и в неглиже объяснять мужику, что он не на тех пасть раззявил, было как-то не с руки. Да еще этот козел из своего винтаря Костяну под ноги пальнул, когда тот на него рыпнулся. Грозился, между прочим, что дело до суда доведет, и ты ему, мол, не авторитет. И как же прикажешь это понимать? Ты мне сам это место указал, побожился, что все будет тип-топ, на высоте. А в итоге? Отдых попортили, нас, как щенков вышвырнули! Ты хоть понимаешь, что это значит?! Мужик этот, между прочим, велел тебе передать отдельно, что он тебя имел… в виду. Семеныч, я что-то не понял: выходит, ты мне голое бла-бла гнал, что у тебя в районе все по струночке ходят и тебе в рот смотрят? Непорядок. Этот вопрос решить требуется, и немедленно. Еще ни одна сявка на меня безнаказанно вякать не смела!
— Да этот лесник мне уже давно поперек горла стоит! Во как достал! — и Семеныч рубанул рукой воздух на уровне своего кадыка.
— Ну, а раз достал, так не пора ли ему хвост прищучить?
— Пора, Тимоха, ой как пора!
— Что ж, значит, придется мне твою работу делать. Этот мужик — твой недосмотр, и ты, Семеныч, должен прекрасно это понимать.
— Да я все понимаю, понимаю. Что ж, припугни его как следует…
— Э, нет. Ты, Семеныч, не понимаешь! Я его не припугнуть хочу. Я его — накажу! И накажу примерно, чтоб другим впредь неповадно было свою варежку проветривать, да Тимоху на прицел брать. Что это ты так сморщился? Или у тебя к этому леснику свой интерес имеется? Уж не защищать ли ты его собрался?
— Да ты что, Тимоха, как можно! Просто… Эта… Ну, не хотелось бы крови. Сам понимаешь, участок мой, на меня все и повесят!
— Вот и хорошо, что на тебя. Зря что ли здесь сидишь, штаны протираешь? Вот и отработаешь свой хлеб. А уж с кровью или без получится — это я тебе наперед не скажу. Я тебе, Семеныч, не повар, чтоб о качестве бифштекса рассусоливать. Усек?
— Ну, все равно: ты уж как-нибудь по-тихому постарайся, ладно? Хоть место там и глухое, но все равно, мало ли что!
— Что-то ты больно назойливый сегодня, Семеныч! Не боишься, что рассержусь?
— Не боюсь, Тимоха, — ответил Семеныч и впервые за все время разговора, не отводя глаз, посмотрел на гостя. — Ты — головы не теряешь, чем и славишься. И проблемы лишние тебе совсем ни к чему. Значит, договоримся. Я сделаю так, чтобы твое имя в связи с этим лесником нигде не всплыло. А ты пообещаешь, что обойдешься без мокрухи. Пойми, если лесника грохнуть, тогда точно какую-нибудь шишку из города пришлют. Будет тут шарить, разнюхивать везде. Может и раскопает чего. Так зачем палкой в улей тыкать, трудности себе лишние создавать?
— Ох, и пройдоха ты, Семеныч! Ладно, считай, уболтал ты меня! А сейчас выкладывай-ка ты мне все, что знаешь про этого лесника. И с подробностями! Я тебя сегодня до-олго слушать буду…
* * *
Кристина сидела у окна, вглядываясь в лес, казавшийся ей сейчас мрачным и каким-то пасмурным. Пару часов назад Фомич ушел на обход, строго-настрого наказав ей избу не покидать и каждые полчаса выходить на связь. На душе было тревожно и очень-очень неспокойно. После обеда Фомич почти два часа провел, начищая свою винтовку и перетряхивая охотничью амуницию. Да и сейчас ушел с винтовкой и запасом патронов. Ясно, что не охотиться собрался.
На всякий случай, Кристина погасила во всем доме свет и заперла двери, хотя Фомич ее об этом и не просил. После своих прошлогодних приключений она изменила свое отношение к огнестрельному оружию. И если Фомич — спокойный и рассудительный Фомич — отправился в вечерний обход с винтовкой за плечами, значит, на то есть действительно очень серьезная причина. Что, само собой разумеется, не могло не волновать Кристину. А вдруг что-то произойдет, что-то очень страшное? До поселка этого целый день ходьбы, связи никакой. Если в самое ближайшее время не появится Иван, про них с Фомичом вообще никто не вспомнит. Как же гнусно!
Внезапно Кристина замерла и принялась вслушиваться. Вроде как машина подъехала? Или нет? Вроде, нет. Да, точно, никого. Это у нее после сегодняшних событий глюки начались, вот и мерещится все, что ни попадя. Эта компания уже наверняка завалилась в какую-нибудь сауну в городе и думать не думает про то, что произошло на берегу озера. Только она, глупая, все переживает и паникует.
Кристина настойчиво уговаривала себя успокоиться, но это у нее получалось с трудом. Честнее сказать — никак не получалось. Если все так хорошо, почему же Фомич перешел на «военное положение»? Почему за весь сегодняшний день он так ни разу и не улыбнулся? И за столом не шутил и не балагурил, как обычно?
Кристина уже потеряла счет времени, сколько она просидела в ожидании возвращения Фомича. За окном уже смеркалось, час-полтора — и окончательно стемнеет. Фомич только что выходил на связь, сказал, что забежит, проверит еще одну точку, и домой. Поскорей бы!
Вдруг от входной двери раздался какой-то неровный стук, а следом и короткий лай. Раз, другой. Иртыш! Неужели Фомич ушел без своего верного друга, оставил его дом охранять?! Но тогда что случилось? Иртыш просто так голос не подаст!
Кристина подбежала к входной двери, открыла и впустила Иртыша. Тот, приплясывая от возбуждения, осторожно прихватил ее за край камуфляжных штанов (так и не переоделась сегодня) и потянул за собой. Кристина пару секунд подумала, распространяется ли просьба Фомича не покидать дом на подобные случаи, и решив, что нет, помчалась за Иртышом, резво рванувшим куда-то по дороге.
Бегун из Кристины был неважный, поэтому она достаточно быстро выдохлась и была вынуждена перейти на ходьбу. Странно. Она была готова поклясться, что они движутся в сторону той сторожки, в которой она ночевала в самом начале своей лесной эпопеи. За прошедший месяц она научилась сносно ориентироваться в окрестностях, и даже как-то раз любопытства ради прошлась по маршруту, по которому мчалась в первый свой вечер. Страшный ельник при свете дня уже не показался ей таким жутким, а болото, прямиком в которое она, оказывается, топала, тем более. Там росли такие подосиновики!
Но сейчас явно не время думать про грибы. И отчего это встречный ветер несет запах костра? Неужели пожар? Боже мой, только не это! Фомич этого не перенесет!
Ноги Кристины сами собой вновь побежали, и через некоторое время она увидела, откуда идет дым. Горела сторожка. Языки пламени уже полностью обнимали ее, бежали по крыше. Трещали горящие доски, сыпались искры, и от горящего домика исходил такой жар, что Кристина почувствовала его даже на таком приличном надо сказать расстоянии от пожара.
— Фомич, Фомич, прием! Горит сторожка! Как принял меня? Повторяю: горит сторожка! Я здесь с Иртышом, потушить не смогу, она уже вся в огне! Фомич, беги скорее сюда!
— Кристина! Уходи оттуда! Немедленно уходи оттуда! Запрись в доме и никому не открывай! Кристина!
Внезапно Кристина оказалась в чьих-то грубых объятьях, и противный мужской голос захохотал ей прямо в ухо:
— Гляди-ка, какая курочка к нам пожаловала? А мужик этот, лесник, знать, не промах! Какую молоденькую кралю себе нашел! Даром, что седина в голову! А куда это ты торопишься? Ты уже пришла туда, куда надо. Или я хуже твоего лесника?
Из рации, которую крепко сжимала в руке Кристина, раздался взволнованный голос Фомича:
— Кристина, как приняла? Кристина, ответь! Кристина!
Человек, схвативший Кристину, своей рукой зажал ее руку с рацией, нажал на ее указательный палец, лежащий на клавише передачи, и поднес рацию к своим губам, отчего правая рука девушки оказалась неестественно вывернута назад и вверх. Со стороны, наверное, могло показаться, что мужчина и женщина в отсветах пламени танцуют какой-то старинный танец.
— Лесник, это ты? Твоя девка у нас. Можешь особо не торопиться, она скучать не будет, обещаю!
Внезапно Кристина упала на землю, а за ее спиной раздалось рычание и громкий мат.
— Бля! Откуда взялась эта тварь! Пацаны, спасите! Ай!
Встав на четвереньки, Кристина оглянулась через плечо. Верный Иртыш мутузил напавшего на нее мужика и, судя по всему, нешуточно располосовал ему руку. Мужик истошно голосил и звал на помощь. Выходит, он здесь не один?! И правда, вон какие-то силуэты прямо к ним бегут. Черт, драпать надо! Иртыш со всеми не справится!
И Кристина, крикнув Иртышу «выводи меня!», ведомая каким-то звериным инстинктом, на тех же четвереньках кинулась в лесную чащу. Как ни странно, но рацию умудрилась сохранить при себе, поэтому, задыхаясь от бега, она прокричала:
— Фомич, я вырвалась! Фомич, он не один! Слышишь? Фомич! Прием! Как понял?
— Кристина, беги! — раздался далекий голос Фомича, искаженный радиоэфиром. И Кристина рванула со всей скоростью, на которую только была способна. Откуда не возьмись, прямо перед ней выскочил Иртыш, и она побежала следом за псом, зная, что он обязательно выведет ее отсюда.
За спиной раздались громкие крики и топот. Вот ломятся! А она так долго не протянет! Когда сюда бежала, успела выдохнуться, и еще неясно, сколько придется от этих бегать. Но ничего, она не сдастся. И Иртыш ее в обиду не даст.
И тут по ушам пронзительно ударил гром — бабах! Они что, решили в нее стрелять? Боже, да это же полные отморозки! Они приехали сюда с одной-единственной целью — убивать! А ее, судя по всему, еще и изнасилуют вдобавок. Мамочки, да что же это такое! Сначала Фредди, теперь эти козлы! Сафари в условиях средней полосы России, и она в роли загнанной антилопы! Только с Фредди ей и вполовину не было так страшно, как сейчас. Тогда все казалось каким-то ненастоящим, понарошку, словно через вату. А сейчас ей на самом деле страшно. До тошноты страшно.
* * *
Фомич бежал по одному ему ведомым лесным тропинкам, повторяя, как молитву: «Только бы не опоздать! Только бы не опоздать»! Все-таки случилось! Черт, он же знал, что просто так эти гаврики отсюда не уйдут. Бывалый же, шушеры всякой за свою жизнь столько повидал, что ой-ой-ой. А что толку-то? Девчонка, которую ему под опеку оставили, сейчас удирает от мерзавцев, спасая свою жизнь! И это его вина! Только его! Он должен был предвидеть такой вариант! Только бы не опоздать! Если что-то произойдет с Кристиной, он себе этого никогда не простит! Никогда!
* * *
Кристина скакала с кочки на кочку, наступая только на те, на которые до нее ставил свои лапы Иртыш. Как они оказались на болоте, она даже сообразить не могла. Но зато сразу поняла, насколько это затруднило передвижение преследователей. Она уже определила, что за ней гонятся трое мужчин. Четвертый, которого порвал Иртыш, видимо, отказался продолжать «охоту на лис». Судя по тем воплям, которые до нее доносились, то один, то другой преследователь регулярно промахивались мимо надежных кочек и оказывались то по колено, то по пояс в воде. Это хорошо. Особенно хорошо, что расстояние между ними потихоньку, но увеличивается, а значит, они не смогут как следует прицелиться и попасть в нее или в Иртыша. Молодец, Иртыш, умничка! Ничего, нам бы с тобой только выбраться из этой передряги, я тебя целый день за ушами чесать буду!
Хорошо, что вот-вот, и в лесу окончательно стемнеет. У этих, что за спиной, есть фонари, но в темном лесу всегда можно спрятаться так, что человек будет стоять чуть ли не в полуметре от тебя, и ничего не увидит. Только бы продержаться и еще сильнее оторваться! А то сердце в груди того гляди, выскочит, колотится как бешенное, тесно ему там. И легкие разрываются от нехватки кислорода. Все, только бы вернуться в Москву, обязательно начну бегать по утрам, да что там по утрам — и по вечерам тоже! Точно, решено! И тогда ей уже ничего не будет страшно. Нам не страшен серый волк, серый волк…
Блин, опять стреляют! Патроны им, что ли, девать некуда? Тогда пусть палят. В запасе меньше останется. Но все равно как же неприятно бегать под пулями! Когда Фредди ее ранил, она этого даже не поняла. И не почувствовала. Потом пыталась вспомнить для себя, каково это, и не смогла. Только страх внутри поселился. Липкий, противный. И было очень жаль, что на руке останется этот безобразный шрам. Со временем шрам побелел и перестал так раздражать своим видом, а страх, выходит, остался.
Черт, если она сейчас не отдохнет хоть пять минут, то точно свалится где-нибудь в камышах! Ладно, еще минут пять, чтобы наверняка оторваться, и можно подумать, где спрятаться. Лучше, наверное, с болот выбираться. А то здесь деревьев не так много, да и посветлее, чем в обычном лесу. Если только она правильно себе сейчас это представляет, то лучше всего принять слегка правее, это самый ближайший путь к лесу. О, Иртыш, да ты просто мысли читаешь! Как раз туда направился! Давай, родной, беги, а я постараюсь не отстать!
* * *
Фомич четко слышал одиночные выстрелы со стороны болота. Ироды! Что творят! Ну, уж если у них рука на беззащитную девчонку поднялась, то и он их жалеть не будет. Пусть даже не надеются на пощаду.
Как ни парадоксально, но он с облегчением вздыхал, когда слышал, что пальба продолжаются, и очень нервничал в промежутках между выстрелами. Логика Фомича была проста: если все еще стреляют, значит, предыдущие выстрелы цели не достигли. Ничего, Кристина, держись! Еще минут пять-семь, и они узнают, почем фунт лиха! Он уже рядом!
* * *
Кристина лежала в густой траве на границе болота и леса. Впрочем, границей это место можно было назвать с очень большой степенью условности. Но Кристину оно устраивало хотя бы тем, что здесь и днем можно было так затеряться — три дня искать будут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30