Думаю, мать ложилась с отцом в постель только ради того, чтобы зачать детей. И уж, конечно, они не занимались любовными играми. Между ними не было нежности. Наверное, отчасти поэтому я так сильно привязалась к Тому. В самом начале он дал мне почувствовать вкус другой жизни, и я с жадностью заглотила наживку. Я не задумывалась о мотивах его поступков, не пыталась вникнуть в суть.
Мэтт привлек ее к себе.
— Если тебе станет от этого легче, вот что я скажу: я сомневаюсь, чтобы ты сумела его раскусить. Судя по твоим рассказам, этот парень был мастер пудрить мозги. Сомневаюсь, чтобы собственная мать хорошо его знала.
Миранда даже съежилась под волной неприятных воспоминаний. Она-то знала, на какой пьедестал Кларисса возвела единственного сыночка. В глазах матери Том был само совершенство.
— Да, это так, — согласилась она.
На миг в памяти воскресли события, предшествовавшие разводу. Разговор со свекровью, требование, которое та выдвинула, угроза, в конечном итоге вынудившая Миранду уступить. Потом эта уступка слишком дорого ей обошлась, не оставив иного выбора, кроме как бежать куда глаза глядят.
Мэтт почувствовал, как она напряглась, и мысленно обругал себя. Черт его дернул вспоминать о прошлом.
— Забудь их. С этим покончено.
— Нет, — возразила Миранда, — я живу под этим гнетом уже несколько лет…
Ей внезапно захотелось рассказать Мэтту об одной небольшой, но существенной детали, которую она опустила в своем рассказе. Мэтт повернул ее лицом к себе.
— Покончено, Миранда. Тебе больно оглядываться назад, и не надо этого делать, ведь изменить ничего нельзя. Выбрось из головы. Забудь. Живи настоящим и думай о будущем. Оно в твоих руках.
— Но, Мэтт… — начала она.
Он не знает, что она сделала. Она должна ему во всем признаться, чтобы в их отношениях не было ничего недосказанного.
Мэтт прервал ее слова поцелуем.
— Я здесь. Ты рядом. Остальное не имеет значения.
Миранда обмякла от его прикосновения. Она была еще слишком неискушенной, чтобы противостоять страсти, которую он умел пробуждать одним поцелуем. Но самое главное — она не хотела ни в чем ему отказывать. Возможно, он прав. С прошлым покончено. Она дорого заплатила за свободу — так дорого, что это едва ее не сломило.
Обвив Мэтта руками, Миранда доверчиво прильнула к нему. Она хочет жить настоящим и будущим. Потратить попусту хоть один миг будет преступлением.
Миранда блаженно растянулась на песке. Волны прибоя мягко набегали на берег и, пенясь, отступали, маня птичью мелюзгу выброшенным на берег кормом. Миранда с улыбкой наблюдала за стремительно носящимися взад-вперед куликами, поклевывающими копошащихся в водорослях насекомых.
— Блаженствуете, леди? — заметил Мэтт, опускаясь рядом с ней на колени. — Да будет вам известно, я таскался к машине исключительно ради вас. Для кого другого нипочем не стал бы.
Он нахлобучил на голову Миранды огромную пляжную шляпу, повернув ее наискосок, так чтобы поля заслоняли от солнца, но не скрывали ее лицо.
— Мне не нужна шляпа. Я никогда не обгораю на солнце.
— Ты поражаешь меня своей наивностью. В полдень на пляже здорово припекает, даже в тени. От блеска воды и раскаленного песка не меньше вреда, чем от прямых солнечных лучей. Мне твоя кожа нравится такой, какая есть.
У Миранды в глазах заискрилось лукавство.
— Да, папочка, — с усмешкой поддразнила она и, вскочив, помчалась к воде. Шляпа слетела и осталась лежать на песке.
Мэтт кинулся следом, быстро нагоняя ее широкими шагами. Все же она первой добежала до воды и нырнула, стремительно рассекая волны, словно оказалась в родной стихии.
Мэтт нырнул следом. Несмотря на массивное тело, он не уступал ей в гибкости. Двумя взмахами он нагнал ее. Миранда вынырнула на поверхность, слегка запыхавшись.
— Где ты научилась так плавать?
— В ручьях, речках, прудах. Я плавала везде, где попадалась вода. В Алабаме летом жарко, как в пекле. Воздух раскален — и ни ветерка. Мы жили в жалких хибарах без ванной. Умывальник да туалет — вот и все удобства. Купание было роскошью, особенно когда воду приходилось таскать вручную — да еще под вечер, когда уже наработаешься до одури. Поневоле научишься изворачиваться. — Миранда улыбнулась, радуясь яркому солнечному дню, в котором горечь воспоминаний растворилась без остатка. — Я плавала при каждом удобном случае. Обожаю воду. Она дает такое ощущение свободы. Даже сравнить не с чем. Мэтт подплыл вплотную и, провоцируя, легонько толкнул ее.
— Неужели? — поддразнил он. Изменившийся голос выдавал затаенную страсть. Глаза у Миранды потемнели. Желание в крови еще не остыло. Она обхватила Мэтта руками, подтянулась ближе и уютно устроилась в его объятиях, не раздумывая, сможет ли он поддерживать их обоих на плаву.
— Это было похоже на полет, — тихонько призналась она, дотрагиваясь губами до его шеи. К ее вящему удовольствию по его телу мгновенно пробежала дрожь.
— Я рад. Я хотел, чтобы было так и еще лучше. — Мэтту хотелось куснуть ее, но он лишь слегка захватил кожу губами. Ее аромат, смешанный с запахом моря, возбуждал в нем первобытные инстинкты пещерного человека. Купальные костюмы служили жалким камуфляжем для нараставшего в обоих сексуального возбуждения.
— Как тебе нравятся заброшенные пляжи? — осведомился Мэтт, испытывая невероятное желание снова овладеть этой женщиной.
— Я их обожаю, — шепотом отозвалась она. Мэтт лег на спину, привлек ее к себе на грудь и начал энергично отталкиваться ногами, гребя к берегу. Всю дорогу он не сводил глаз с Миранды. В ее взгляде пылал такой огонь, что можно было вскипятить океан. Никогда еще он так остро не ощущал свое мужское естество и прирожденную женственность Миранды. Он мог раздавить ее одной рукой, но ей достаточно было шевельнуть бровью, чтобы поставить его на колени. «Кто сказал, что мужчины — сильный пол? До такого мог додуматься только слепец и последний кретин», — решил Мэтт.
Он вышел из моря, держа Миранду на руках. Вода стекала с их разгоряченных тел. Мэтт размашистым шагом двинулся к небольшой рощице кокосовых пальм, находившейся сразу за отметкой прилива. Под деревьями влажные тела обдало прохладой. Неожиданно оказавшись в тени, Миранда зябко поежилась и прильнула к Мэтту, стараясь согреться. Он остановился и посмотрел на нее.
— Не знал, что я такой неотразимый. Ты действительно этого хочешь?
Она дотронулась до его лица, провела пальцами по губам.
— Я хочу тебя. Здесь. В моей постели. В кабинке для переодевания. В палатке посреди пустыни. Мне все равно где. — Она улыбнулась, глаза ее блестели от непролитых слез. — С тобой я чувствую себя красивой, молодой, желанной. Как же я могу тебя не хотеть?
Она подняла голову и прижалась губами к его губам. Этот человек вызывал у нее столько чувств, что она не в состоянии была вьщелить самое главное. Прошлое, настоящее и будущее сплелось в запутанный клубок желаний, воспоминаний и надежд.
А Мэтт… Мэтт внезапно почувствовал, что его страсть дала трещину, и с каждым словом, срывавшимся с ее губ, эта трещина неумолимо расширялась, грозя превратиться в пропасть.
Благодарность! Эта мысль пронзила острым клинком, оставив после себя такую боль, что ему захотелось оставить Миранду на белом песке и уйти прочь, скрыться в густых зарослях, опоясывавших поляну, спрятаться от ее красоты. Впервые в жизни он поддался голым эмоциям, отбросив логику и здравый смысл, впервые в жизни действовал, не рассуждая и не просчитывая наперед. И вот к чему это привело.
Руки непроизвольно стиснули Миранду. Он продолжал неподвижно стоять, глядя ей в глаза. Меньше всего на свете ему нужна ее благодарность. Любовь! Это слово обрушилось на него, как яростный удар кулака. Он хотел ее любви. Если богини судьбы, сидя где-нибудь на облаке, задумали поджарить его сердце на адском огне, они не могли бы придумать ничего лучшего. Миранда недвусмысленно дала ему понять, как мало ценит любовь. Для нее любовь воплощала в себе боль, страдание, унижение и пренебрежение. В ней не было ни радости, ни свободы, ни будущего. Страсть раскрепощала. Любовь влекла за собой страх и оковы, которые невозможно разорвать.
Миранда чутко уловила возникшее напряжение.
— Что случилось, Мэтт? — спросила она, проводя рукой по его лицу.
Его глаза выдавали страдание, это напугало ее. Мэтт не может так смотреть! Где улыбка, огонь желания в глазах?
Мэтт медленно опустил Миранду наземь. Заметив ее смятение, он обнял ее и сделал над собой усилие. Он должен создать для нее тот мир, который она хочет. Мягко проведя руками по гибкой спине, он наклонился и поцеловал ее в губы. Жестко, настойчиво. Ему необходимо было почувствовать ее вкус, чтобы изгнать одолевавших его демонов. Бремя, которое он необдуманно взвалил на себя, — это его бремя, и он должен нести его в одиночестве.
— Все в порядке, — прошептал он, отрываясь от ее губ.
Выражение замешательства на ее лице исчезло, мягкое тело податливо откликалось на его движения. Мэтт увлек ее глубже в тень, укрывая от солнечного света.
— Пойдем займемся любовью.
Миранда улыбнулась и с готовностью шагнула в укромное местечко, которое он выбрал.
Мэтт бесцельно ходил взад-вперед по спальне. В пустом доме раздавался только звук его шагов. Ночь тянулась мучительно долго.
Он ушел от Миранды всего два часа назад, а казалось, прошла целая вечность. Он хотел остаться и жадно выискивал хоть малейший намек, что она тоже этого хочет. Но нашел только готовность подчиниться любому его желанию. В сексе Миранда была инициатором, он сам без колебаний уступил ей это право. Но, когда в их отношения вторгалась реальность, Миранда тушевалась, предоставляя выбор ему. Она ничего не требовала — ни словом, ни намеком. Никогда в жизни Мэтт не чувствовал себя таким обескураженным и беспомощным, совершенно запутавшимся в своих эмоциях.
Бросившись в кресло, он уставился на залитый лунным светом ландшафт за окном. Считается, что безмолвие океана приносит успокоение. Сегодня оно действовало удручающе. Мэтт раздраженно нахмурился и отвернулся, не зная, как обрести душевный покой.
Внезапный телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он потянулся к телефону, и (луомне души надеясь, что это не Миранда.
— Кейс, какого черта ты звонишь за полночь? — осведомился он, услышав в трубке голос друга. — Что-нибудь с Лайлой? Уже рожает?
— Нет, но это не от недостатка старания с ее стороны, — Кейс тяжело вздохнул. — Не возражаешь, если напрошусь к тебе в гости?
В голосе Кейса сквозила непривычная нотка тревоги, и Мэтт на миг забыл о собственных проблемах.
— Откровенно говоря, мне и самому чертовски нужно отвлечься, — признался он. — У меня припасена бутылка бренди. Вали ко мне, поможешь с ней разделаться.
Отхлебнув изрядный глоток бренди, Кейс откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
— Мне нужно было выпить.
Мэтт изучающе посмотрел на друга. Теперь, разглядев его получше, он обеспокоился всерьез. С Кейсом явно было что-то неладно, глубоко залегшие складки у рта выдавали тревогу.
— Что стряслось?
В судьбе Кейса было много общего с Мирандой. Ему нелегко пришлось в жизни, но пережитые трудности закалили его, и обычно он был молчалив и невозмутим, как скала.
— Лайла пролежит в больнице несколько дней, — наконец мрачно сказал он. — У нее подскочило давление, и врачи боятся, что ребенка не удастся сохранить. Сегодня ночью у нее чуть не случился выкидыш.
Он открыл глаза. В них отражалась бессильная ярость.
— Она хочет этого ребенка, а я ничем не могу ей помочь. Я не в силах что-нибудь сделать. Мне даже не разрешают сидеть у нее в палате. Я хочу быть рядом с ней, держать ее за руку, разделить с ней все, что может случиться, а в этой чертовой больнице мне не разрешают побыть с ней. — Он судорожно стиснул массивный стакан, словно желая раздавить его.
— Врачи делают все, что могут. Если бы ты мог чем-нибудь помочь, тебе разрешили бы быть с ней рядом. А больницы — ты же знаешь, у них свои правила.
Мэтт потягивал бренди, подыскивая нужные слова. Что он смыслит в младенцах, беременности, выкидышах?
Кейс рывком поднялся с кресла и со стуком поставил стакан на стол.
— Что ты пичкаешь меня прописными истинами? Речь идет о Лайле. Моей жене. И о моем ребенке.
Он с отчаянием запустил пятерню в волосы. Мучительный страх за жену и неродившегося ребенка не давал покоя, отравляя все вокруг.
— Бывает, что женщины умирают при родах. Жизнь Лайлы под угрозой. Не настолько уж я хотел этого ребенка, чтобы рисковать ее жизнью. Будь моя воля, я бы велел этому докторишке пожертвовать ребенком, лишь бы спасти Лайлу. Но я даже этого не могу сделать. Она ни за что бы мне этого не простила. Лайла никогда не поймет, что она для меня значит.
Кейс отвернулся, его плечи обреченно поникли.
— Ей кажется, что этот ребенок вознаградит меня за прошлое.
Мэтт встал. Такой боли он не испытывал с тех пор, как слушал страшные воспоминания Миранды, изливавшей душу в его объятиях.
— Она тебя любит, — просто сказал он, — поэтому и хочет иметь от тебя ребенка. — ;
Впервые ему приоткрылась вся глубина взаимоотношений, связывавших этих двух, казалось бы, совсем не подходящих друг другу людей. Зная, что Кейс сторонится открытого проявления чувств, он лишь положил ему руку на плечо.
— Однажды она сказала мне, что ты для нее важнее всего в этом мире — и в любом другом тоже.
Кейс резко обернулся, глаза его сверкали.
— Тогда зачем она рискует собой? В ней — вся моя жизнь. Если она умрет, этот проклятый док — торишка может спокойно перерезать мне горло, потому что без нее мне не жить.
Мужчины в упор уставились друг на друга. Мэтт старался переварить обрушившийся на него шквал эмоций. Кто бы мог предположить, что этого человека, которого он всегда считал холодным и недоверчивым, вдруг так прорвет? А Кейс безуспешно пытался примириться с тем единственным, что было не в его власти.
— Я знаю, тебе трудно понять, — слегка обмякнув, произнес он. Бренди начинало делать свое дело. — У тебя была другая жизнь. Тебя всегда окружали люди, которым ты был нужен, для которых ты был на первом месте, которые любили тебя, а не просто терпели.
Настала очередь Мэтта разоткровенничаться.
— Ты не единственный, с кем жизнь сыграла злую шутку, — пробормотал он.
Кейс взял свой стакан, допил остатки бренди и снова потянулся за бутылкой.
— Что ты имеешь в виду? — осведомился он, до краев наполняя оба стакана.
Мэтт покачал головой, глядя на океан, плескавшийся за окном.
— Сейчас главное — Лайла. Мои проблемы могут подождать, — заметил он, отхлебнув бренди.
— Лайле я ничем не смогу помочь. Может быть, мы сумеем помочь тебе.
Мэтт бросил взгляд через плечо. Общение с Мирандой научило его читать между строк. Раньше он не замечал за собой таких способностей. С Мирандой постоянно приходилось угадывать недосказанное. Сейчас Кейс был выбит из седла, и ему нужно было за что-то уцепиться. Ему во что бы то ни стало нужно было выйти победителем, почувствовать, что он еще в силах что-то сделать — хотя бы помочь другу. Мэтт не мог вернуть его жизнь в привычную колею, но он мог переключить его гнев и отчаяние на что-нибудь другое.
— Я увлекся женщиной, — признался Мэтт, возвращаясь к креслу.
Кейс изучающе посмотрел на него — сдерживаемая ярость, сверкавшая в глазах, уступила место любопытству.
— И это для тебя проблема? Не верю. У тебя женщин перебывало — навалом. Ты любишь разнообразие. Неужели все так серьезно? — Кейс покачал головой. — Черт, я думал, тебе на роду написано оставаться холостяком.
— Может, раньше так и было. Но теперь — нет. — Мэтт уставился на недопитый стакан, наблюдая за игрой света в янтарной жидкости. — Как стереть жуткие воспоминания? Как вырвать из памяти прошлое, чтобы начать с чистого листа? Как помочь человеку сбросить непосильное бремя и при этом не вызвать у него чувства благодарности? — с мукой в голосе произнес он.
Кейс всегда считал Мэтта толстокожим. Сейчас он был настолько потрясен глубиной его чувств, что не сразу нашелся с ответом. — Ты не преувеличиваешь? — спросил он наконец и тут же мысленно обругал себя идиотом, когда Мэтт поднял голову и Кейс встретился взглядом с другом. Наверное, такое же выражение появлялось у него самого при мысли о страданиях Лайлы.
Мэтт криво улыбнулся.
— Ты думал, я заговоренный? Черт возьми, почти все так считают. — Он отхлебнул большой глоток бренди. — Я и сам так думал еще несколько дней назад. Да будет тебе известно, что если судьба тебя бьет, то и про меня она не забыла. Миранда — это лабиринт проблем, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться. О ее чувствах я могу только догадываться, мне приходится все время двигаться на ощупь. Я готов душу за нее положить, она меня притягивает как магнит, но о некоторых вещах я даже думать не смею.
Он сделал паузу и отпил еще глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Мэтт привлек ее к себе.
— Если тебе станет от этого легче, вот что я скажу: я сомневаюсь, чтобы ты сумела его раскусить. Судя по твоим рассказам, этот парень был мастер пудрить мозги. Сомневаюсь, чтобы собственная мать хорошо его знала.
Миранда даже съежилась под волной неприятных воспоминаний. Она-то знала, на какой пьедестал Кларисса возвела единственного сыночка. В глазах матери Том был само совершенство.
— Да, это так, — согласилась она.
На миг в памяти воскресли события, предшествовавшие разводу. Разговор со свекровью, требование, которое та выдвинула, угроза, в конечном итоге вынудившая Миранду уступить. Потом эта уступка слишком дорого ей обошлась, не оставив иного выбора, кроме как бежать куда глаза глядят.
Мэтт почувствовал, как она напряглась, и мысленно обругал себя. Черт его дернул вспоминать о прошлом.
— Забудь их. С этим покончено.
— Нет, — возразила Миранда, — я живу под этим гнетом уже несколько лет…
Ей внезапно захотелось рассказать Мэтту об одной небольшой, но существенной детали, которую она опустила в своем рассказе. Мэтт повернул ее лицом к себе.
— Покончено, Миранда. Тебе больно оглядываться назад, и не надо этого делать, ведь изменить ничего нельзя. Выбрось из головы. Забудь. Живи настоящим и думай о будущем. Оно в твоих руках.
— Но, Мэтт… — начала она.
Он не знает, что она сделала. Она должна ему во всем признаться, чтобы в их отношениях не было ничего недосказанного.
Мэтт прервал ее слова поцелуем.
— Я здесь. Ты рядом. Остальное не имеет значения.
Миранда обмякла от его прикосновения. Она была еще слишком неискушенной, чтобы противостоять страсти, которую он умел пробуждать одним поцелуем. Но самое главное — она не хотела ни в чем ему отказывать. Возможно, он прав. С прошлым покончено. Она дорого заплатила за свободу — так дорого, что это едва ее не сломило.
Обвив Мэтта руками, Миранда доверчиво прильнула к нему. Она хочет жить настоящим и будущим. Потратить попусту хоть один миг будет преступлением.
Миранда блаженно растянулась на песке. Волны прибоя мягко набегали на берег и, пенясь, отступали, маня птичью мелюзгу выброшенным на берег кормом. Миранда с улыбкой наблюдала за стремительно носящимися взад-вперед куликами, поклевывающими копошащихся в водорослях насекомых.
— Блаженствуете, леди? — заметил Мэтт, опускаясь рядом с ней на колени. — Да будет вам известно, я таскался к машине исключительно ради вас. Для кого другого нипочем не стал бы.
Он нахлобучил на голову Миранды огромную пляжную шляпу, повернув ее наискосок, так чтобы поля заслоняли от солнца, но не скрывали ее лицо.
— Мне не нужна шляпа. Я никогда не обгораю на солнце.
— Ты поражаешь меня своей наивностью. В полдень на пляже здорово припекает, даже в тени. От блеска воды и раскаленного песка не меньше вреда, чем от прямых солнечных лучей. Мне твоя кожа нравится такой, какая есть.
У Миранды в глазах заискрилось лукавство.
— Да, папочка, — с усмешкой поддразнила она и, вскочив, помчалась к воде. Шляпа слетела и осталась лежать на песке.
Мэтт кинулся следом, быстро нагоняя ее широкими шагами. Все же она первой добежала до воды и нырнула, стремительно рассекая волны, словно оказалась в родной стихии.
Мэтт нырнул следом. Несмотря на массивное тело, он не уступал ей в гибкости. Двумя взмахами он нагнал ее. Миранда вынырнула на поверхность, слегка запыхавшись.
— Где ты научилась так плавать?
— В ручьях, речках, прудах. Я плавала везде, где попадалась вода. В Алабаме летом жарко, как в пекле. Воздух раскален — и ни ветерка. Мы жили в жалких хибарах без ванной. Умывальник да туалет — вот и все удобства. Купание было роскошью, особенно когда воду приходилось таскать вручную — да еще под вечер, когда уже наработаешься до одури. Поневоле научишься изворачиваться. — Миранда улыбнулась, радуясь яркому солнечному дню, в котором горечь воспоминаний растворилась без остатка. — Я плавала при каждом удобном случае. Обожаю воду. Она дает такое ощущение свободы. Даже сравнить не с чем. Мэтт подплыл вплотную и, провоцируя, легонько толкнул ее.
— Неужели? — поддразнил он. Изменившийся голос выдавал затаенную страсть. Глаза у Миранды потемнели. Желание в крови еще не остыло. Она обхватила Мэтта руками, подтянулась ближе и уютно устроилась в его объятиях, не раздумывая, сможет ли он поддерживать их обоих на плаву.
— Это было похоже на полет, — тихонько призналась она, дотрагиваясь губами до его шеи. К ее вящему удовольствию по его телу мгновенно пробежала дрожь.
— Я рад. Я хотел, чтобы было так и еще лучше. — Мэтту хотелось куснуть ее, но он лишь слегка захватил кожу губами. Ее аромат, смешанный с запахом моря, возбуждал в нем первобытные инстинкты пещерного человека. Купальные костюмы служили жалким камуфляжем для нараставшего в обоих сексуального возбуждения.
— Как тебе нравятся заброшенные пляжи? — осведомился Мэтт, испытывая невероятное желание снова овладеть этой женщиной.
— Я их обожаю, — шепотом отозвалась она. Мэтт лег на спину, привлек ее к себе на грудь и начал энергично отталкиваться ногами, гребя к берегу. Всю дорогу он не сводил глаз с Миранды. В ее взгляде пылал такой огонь, что можно было вскипятить океан. Никогда еще он так остро не ощущал свое мужское естество и прирожденную женственность Миранды. Он мог раздавить ее одной рукой, но ей достаточно было шевельнуть бровью, чтобы поставить его на колени. «Кто сказал, что мужчины — сильный пол? До такого мог додуматься только слепец и последний кретин», — решил Мэтт.
Он вышел из моря, держа Миранду на руках. Вода стекала с их разгоряченных тел. Мэтт размашистым шагом двинулся к небольшой рощице кокосовых пальм, находившейся сразу за отметкой прилива. Под деревьями влажные тела обдало прохладой. Неожиданно оказавшись в тени, Миранда зябко поежилась и прильнула к Мэтту, стараясь согреться. Он остановился и посмотрел на нее.
— Не знал, что я такой неотразимый. Ты действительно этого хочешь?
Она дотронулась до его лица, провела пальцами по губам.
— Я хочу тебя. Здесь. В моей постели. В кабинке для переодевания. В палатке посреди пустыни. Мне все равно где. — Она улыбнулась, глаза ее блестели от непролитых слез. — С тобой я чувствую себя красивой, молодой, желанной. Как же я могу тебя не хотеть?
Она подняла голову и прижалась губами к его губам. Этот человек вызывал у нее столько чувств, что она не в состоянии была вьщелить самое главное. Прошлое, настоящее и будущее сплелось в запутанный клубок желаний, воспоминаний и надежд.
А Мэтт… Мэтт внезапно почувствовал, что его страсть дала трещину, и с каждым словом, срывавшимся с ее губ, эта трещина неумолимо расширялась, грозя превратиться в пропасть.
Благодарность! Эта мысль пронзила острым клинком, оставив после себя такую боль, что ему захотелось оставить Миранду на белом песке и уйти прочь, скрыться в густых зарослях, опоясывавших поляну, спрятаться от ее красоты. Впервые в жизни он поддался голым эмоциям, отбросив логику и здравый смысл, впервые в жизни действовал, не рассуждая и не просчитывая наперед. И вот к чему это привело.
Руки непроизвольно стиснули Миранду. Он продолжал неподвижно стоять, глядя ей в глаза. Меньше всего на свете ему нужна ее благодарность. Любовь! Это слово обрушилось на него, как яростный удар кулака. Он хотел ее любви. Если богини судьбы, сидя где-нибудь на облаке, задумали поджарить его сердце на адском огне, они не могли бы придумать ничего лучшего. Миранда недвусмысленно дала ему понять, как мало ценит любовь. Для нее любовь воплощала в себе боль, страдание, унижение и пренебрежение. В ней не было ни радости, ни свободы, ни будущего. Страсть раскрепощала. Любовь влекла за собой страх и оковы, которые невозможно разорвать.
Миранда чутко уловила возникшее напряжение.
— Что случилось, Мэтт? — спросила она, проводя рукой по его лицу.
Его глаза выдавали страдание, это напугало ее. Мэтт не может так смотреть! Где улыбка, огонь желания в глазах?
Мэтт медленно опустил Миранду наземь. Заметив ее смятение, он обнял ее и сделал над собой усилие. Он должен создать для нее тот мир, который она хочет. Мягко проведя руками по гибкой спине, он наклонился и поцеловал ее в губы. Жестко, настойчиво. Ему необходимо было почувствовать ее вкус, чтобы изгнать одолевавших его демонов. Бремя, которое он необдуманно взвалил на себя, — это его бремя, и он должен нести его в одиночестве.
— Все в порядке, — прошептал он, отрываясь от ее губ.
Выражение замешательства на ее лице исчезло, мягкое тело податливо откликалось на его движения. Мэтт увлек ее глубже в тень, укрывая от солнечного света.
— Пойдем займемся любовью.
Миранда улыбнулась и с готовностью шагнула в укромное местечко, которое он выбрал.
Мэтт бесцельно ходил взад-вперед по спальне. В пустом доме раздавался только звук его шагов. Ночь тянулась мучительно долго.
Он ушел от Миранды всего два часа назад, а казалось, прошла целая вечность. Он хотел остаться и жадно выискивал хоть малейший намек, что она тоже этого хочет. Но нашел только готовность подчиниться любому его желанию. В сексе Миранда была инициатором, он сам без колебаний уступил ей это право. Но, когда в их отношения вторгалась реальность, Миранда тушевалась, предоставляя выбор ему. Она ничего не требовала — ни словом, ни намеком. Никогда в жизни Мэтт не чувствовал себя таким обескураженным и беспомощным, совершенно запутавшимся в своих эмоциях.
Бросившись в кресло, он уставился на залитый лунным светом ландшафт за окном. Считается, что безмолвие океана приносит успокоение. Сегодня оно действовало удручающе. Мэтт раздраженно нахмурился и отвернулся, не зная, как обрести душевный покой.
Внезапный телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Он потянулся к телефону, и (луомне души надеясь, что это не Миранда.
— Кейс, какого черта ты звонишь за полночь? — осведомился он, услышав в трубке голос друга. — Что-нибудь с Лайлой? Уже рожает?
— Нет, но это не от недостатка старания с ее стороны, — Кейс тяжело вздохнул. — Не возражаешь, если напрошусь к тебе в гости?
В голосе Кейса сквозила непривычная нотка тревоги, и Мэтт на миг забыл о собственных проблемах.
— Откровенно говоря, мне и самому чертовски нужно отвлечься, — признался он. — У меня припасена бутылка бренди. Вали ко мне, поможешь с ней разделаться.
Отхлебнув изрядный глоток бренди, Кейс откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
— Мне нужно было выпить.
Мэтт изучающе посмотрел на друга. Теперь, разглядев его получше, он обеспокоился всерьез. С Кейсом явно было что-то неладно, глубоко залегшие складки у рта выдавали тревогу.
— Что стряслось?
В судьбе Кейса было много общего с Мирандой. Ему нелегко пришлось в жизни, но пережитые трудности закалили его, и обычно он был молчалив и невозмутим, как скала.
— Лайла пролежит в больнице несколько дней, — наконец мрачно сказал он. — У нее подскочило давление, и врачи боятся, что ребенка не удастся сохранить. Сегодня ночью у нее чуть не случился выкидыш.
Он открыл глаза. В них отражалась бессильная ярость.
— Она хочет этого ребенка, а я ничем не могу ей помочь. Я не в силах что-нибудь сделать. Мне даже не разрешают сидеть у нее в палате. Я хочу быть рядом с ней, держать ее за руку, разделить с ней все, что может случиться, а в этой чертовой больнице мне не разрешают побыть с ней. — Он судорожно стиснул массивный стакан, словно желая раздавить его.
— Врачи делают все, что могут. Если бы ты мог чем-нибудь помочь, тебе разрешили бы быть с ней рядом. А больницы — ты же знаешь, у них свои правила.
Мэтт потягивал бренди, подыскивая нужные слова. Что он смыслит в младенцах, беременности, выкидышах?
Кейс рывком поднялся с кресла и со стуком поставил стакан на стол.
— Что ты пичкаешь меня прописными истинами? Речь идет о Лайле. Моей жене. И о моем ребенке.
Он с отчаянием запустил пятерню в волосы. Мучительный страх за жену и неродившегося ребенка не давал покоя, отравляя все вокруг.
— Бывает, что женщины умирают при родах. Жизнь Лайлы под угрозой. Не настолько уж я хотел этого ребенка, чтобы рисковать ее жизнью. Будь моя воля, я бы велел этому докторишке пожертвовать ребенком, лишь бы спасти Лайлу. Но я даже этого не могу сделать. Она ни за что бы мне этого не простила. Лайла никогда не поймет, что она для меня значит.
Кейс отвернулся, его плечи обреченно поникли.
— Ей кажется, что этот ребенок вознаградит меня за прошлое.
Мэтт встал. Такой боли он не испытывал с тех пор, как слушал страшные воспоминания Миранды, изливавшей душу в его объятиях.
— Она тебя любит, — просто сказал он, — поэтому и хочет иметь от тебя ребенка. — ;
Впервые ему приоткрылась вся глубина взаимоотношений, связывавших этих двух, казалось бы, совсем не подходящих друг другу людей. Зная, что Кейс сторонится открытого проявления чувств, он лишь положил ему руку на плечо.
— Однажды она сказала мне, что ты для нее важнее всего в этом мире — и в любом другом тоже.
Кейс резко обернулся, глаза его сверкали.
— Тогда зачем она рискует собой? В ней — вся моя жизнь. Если она умрет, этот проклятый док — торишка может спокойно перерезать мне горло, потому что без нее мне не жить.
Мужчины в упор уставились друг на друга. Мэтт старался переварить обрушившийся на него шквал эмоций. Кто бы мог предположить, что этого человека, которого он всегда считал холодным и недоверчивым, вдруг так прорвет? А Кейс безуспешно пытался примириться с тем единственным, что было не в его власти.
— Я знаю, тебе трудно понять, — слегка обмякнув, произнес он. Бренди начинало делать свое дело. — У тебя была другая жизнь. Тебя всегда окружали люди, которым ты был нужен, для которых ты был на первом месте, которые любили тебя, а не просто терпели.
Настала очередь Мэтта разоткровенничаться.
— Ты не единственный, с кем жизнь сыграла злую шутку, — пробормотал он.
Кейс взял свой стакан, допил остатки бренди и снова потянулся за бутылкой.
— Что ты имеешь в виду? — осведомился он, до краев наполняя оба стакана.
Мэтт покачал головой, глядя на океан, плескавшийся за окном.
— Сейчас главное — Лайла. Мои проблемы могут подождать, — заметил он, отхлебнув бренди.
— Лайле я ничем не смогу помочь. Может быть, мы сумеем помочь тебе.
Мэтт бросил взгляд через плечо. Общение с Мирандой научило его читать между строк. Раньше он не замечал за собой таких способностей. С Мирандой постоянно приходилось угадывать недосказанное. Сейчас Кейс был выбит из седла, и ему нужно было за что-то уцепиться. Ему во что бы то ни стало нужно было выйти победителем, почувствовать, что он еще в силах что-то сделать — хотя бы помочь другу. Мэтт не мог вернуть его жизнь в привычную колею, но он мог переключить его гнев и отчаяние на что-нибудь другое.
— Я увлекся женщиной, — признался Мэтт, возвращаясь к креслу.
Кейс изучающе посмотрел на него — сдерживаемая ярость, сверкавшая в глазах, уступила место любопытству.
— И это для тебя проблема? Не верю. У тебя женщин перебывало — навалом. Ты любишь разнообразие. Неужели все так серьезно? — Кейс покачал головой. — Черт, я думал, тебе на роду написано оставаться холостяком.
— Может, раньше так и было. Но теперь — нет. — Мэтт уставился на недопитый стакан, наблюдая за игрой света в янтарной жидкости. — Как стереть жуткие воспоминания? Как вырвать из памяти прошлое, чтобы начать с чистого листа? Как помочь человеку сбросить непосильное бремя и при этом не вызвать у него чувства благодарности? — с мукой в голосе произнес он.
Кейс всегда считал Мэтта толстокожим. Сейчас он был настолько потрясен глубиной его чувств, что не сразу нашелся с ответом. — Ты не преувеличиваешь? — спросил он наконец и тут же мысленно обругал себя идиотом, когда Мэтт поднял голову и Кейс встретился взглядом с другом. Наверное, такое же выражение появлялось у него самого при мысли о страданиях Лайлы.
Мэтт криво улыбнулся.
— Ты думал, я заговоренный? Черт возьми, почти все так считают. — Он отхлебнул большой глоток бренди. — Я и сам так думал еще несколько дней назад. Да будет тебе известно, что если судьба тебя бьет, то и про меня она не забыла. Миранда — это лабиринт проблем, с которыми мне никогда не приходилось сталкиваться. О ее чувствах я могу только догадываться, мне приходится все время двигаться на ощупь. Я готов душу за нее положить, она меня притягивает как магнит, но о некоторых вещах я даже думать не смею.
Он сделал паузу и отпил еще глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18