Лишь одна фигурка радостно вскинулась, махая палкой. Степан с благодарностью узнал старика и подумал, кстати, что у него-то и надо будет расспросить насчет Бяксы – действительно ли она совершила здесь что-то более преступное, чем он, и куда так загадочно испарилась после своего злодеяния.
Дольше торчать на проглоте не было смысла. Возвращаться к наслажденцам тоже не больно-то хотелось, но иного выбора не было, и Степан прыгнул в воду.
Приближаясь к берегу, он заметил, что на океане при полном безветрии поднялась мертвая зыбь. Он поплыл быстрее; набережная росла, поднимаясь все выше над водою. Несколько раз ему казалось, что еще пара гребков, и он ее достигнет, но она как будто бы отступала, оказываясь гораздо выше, чем он вначале предполагал; нечто подобное он испытал в космосе на подлете к планетарной станции, но она-то и в самом деле была колоссальных размеров, чего никак нельзя было сказать о высоте здешней набережной. То есть раньше нельзя было.
Определенных выводов по этому поводу он сделать не успел, потому что в это время по левую руку от него из волн выпросталось чудовищное рыло еще одного проглота. Тут же оно распахнулось наподобие омерзительной пещеры. Степан остервенело заработал конечностями, преодолевая поток воды, устремившийся в это ненасытное хайло. В ужасе от увиденного он совершенно упустил из виду тот факт, что его жизнь находится под надежной защитой и ему вовсе необязательно так панически за нее бороться. «На „зверя“ надейся, а сам не плошай», – вот единственное, что он мог бы сказать впоследствии себе в оправдание. Однако сейчас всем его существом владел всепоглощающий животный ужас. И дикий протяжный вопль, переходящий в визг, раздавшийся откуда-то сверху, вполне органично с ним переплетался. Вскинув голову между взмахами, он увидел рубиновые импульсы, непрерывной чередой хлещущие с берега в направлении разверстой пасти. Кто-то, дай бог ему здоровья, лихорадочно, не жалея зарядов, расстреливал чертову каракатицу, чья бугристая, начисто лишенная зубов ротовая полость уже катастрофически приблизилась к Степановым ногам. Но, увы, стреляли безрезультатно: мерзкое осклизлое жерло и не думало захлопываться, оно, напротив, распялилось еще больше и тянуло в себя воду, как в бездонную цистерну. И Степан продолжал грести, надрываясь, вложив оставшиеся силы в последний отчаянный рывок. Но вот несущийся навстречу поток как-то резко ослаб. Одновременно ноги прошлись по чему-то достаточно твердому, весьма похожему на спину третьего подводного гада, но оказавшемуся на поверку самым настоящим дном.
«Вот те на, отлив, что ли?» – промелькнуло в голове, когда Степан поднялся во весь рост – вода бурлила теперь вокруг его бедер, стремясь уже не к проглоту, а отступая от берега. Впереди, совсем неподалеку высилась каменная громада набережной, а рядом, в каких-нибудь двух шагах, лежала гороподобная туша, все еще бессильно разевавшая пасть. И она была тут не единственной – подобные же «острова» выросли по всему прибрежному пространству, становящемуся с каждой секундой все более мелководным.
– Степа-а-а-ан! – истошно заорал откуда-то сверху женский голос. Он поднял голову – с края набережной ему махала какая-то голая девица с бластером в руке. Ну, не то чтобы совсем голая, а при набедренной повязке. Рядом с ней стоял старик, державший бухту веревки.
– Сюда!!! – орала девица, в то время как старик уже скидывал вниз веревку. – Скорей!!!
Наслажденцы, застывшие поблизости в оцепенелых позах, почему-то никак на них не реагировали, даже не глядели в их сторону – все взгляды были устремлены в океанскую даль. Степан обернулся.
На горизонте поднималась, кипя, отвесная стена воды высотой… Нет, с такого расстояния было не определить. Может, с останкинскую башню. А может, и с две. Теперь не приходилось сомневаться, что являлось причиной отлива.
– Степа-а-ан!!! Чтоб тебя жратохряпс заел!!! – это замечательное пожелание заставило его очнуться: с трудом оторвав взгляд от одной, поистине апокалиптической стены, он развернулся и побежал к другой – рукотворной. Хотя, казалось бы, зачем? С океана на этот берег надвигалась чистая, стопроцентная гибель – ревущая, всепоглощающая бесь, не знающая преград, не подвластная усмирению, даже его «зверем»: что по сравнению с этим какая-то автострада или лакомка-проглот? И не все ли ему было равно, где ее встречать – здесь, внизу, стоя на обнажившемся дне, или на набережной, куда его, уцепившегося за конец веревки, подтянули, на удивление, быстро? Наверное, в нем еще жила надежда кого-нибудь тут спасти – того же старика и молоденьких танцовщиц: раз Бякса раздобыла оружие, значит, не все еще потеряно.
Как ни трудно при взгляде на нее было в это поверить, но это действительно была она, Бякса, а вернее, Туаза – почти нагая, с гордо торчавшими соразмерными грудками, в какой-то тряпке на бедрах и с бластером в руке. И еще Степан впервые увидел, какие у нее обалденные ноги, когда они без штанов.
– Это как же понимать?.. – спросил он, слегка опешив в первое мгновение от ее вида.
– Маскировка, – досадливо отмахнулась она, сразу переходя к делу: – Эта пукалка слишком маломощная, не берет их защиту, так что придется вам… – Тут она смолкла, потому что Степан хохотал – от души, откинув назад голову, позабыв о накатывающей на них с горизонта неминуемой смерти.
– Замас-кирова-лась! Ха-ха-ха! Ой, я – ха-ха-ха – не могу!
Теперь более или менее прояснилось, за что ее разыскивали – выпросила-таки у старика оружие и попробовала, следуя его, Степанову, совету, пристрелить наслажденца!
Глаза Бяксы полыхнули. Не задумываясь о последствиях, действуя, что очевидно, спонтанно, она замахнулась на него рукой, сжимавшей тот самый бластер, с помощью которого только что безуспешно пыталась его спасти, расстреливая проглота. Вполне возможно, что на взмахе ее хватил бы паралич или прострел, если бы ее рука не оказалась в тот же миг схвачена, заломлена назад и лишена оружия. Проделал все это, разумеется, не Степан – он лишь наблюдал за обезвреживанием Бяксы, одновременно, можно сказать, встречая нового гостя.
Перед ним стоял собственной персоной Экселенц с четырьмя сопровождающими: один из них только что обезоружил Бяксу и продолжал держать ее в полусогнутом состоянии, двое, шагнув вперед, аккуратно взяли за локти самого Степана, последний остался возле босса. За их спинами зияла пространственная дверь, откуда они все только что явились и куда, без сомнения, собирались препроводить Степана – с его согласия или без.
– Ну что же вы, Степан… – укоризненно начал Экселенц и замолчал, стоило его взгляду упасть на идущую к берегу отвесную стену воды высотой до неба.
– Словом, так! – торопливо сказал Степан. – Вы сейчас в темпе спасаете отсюда людей, иначе на мое содействие можете не рассчитывать!
Экселенц словно только теперь заметил толпившийся вокруг народ.
– Но все эти люди вне опасности, – сказал он. – Они только созерцают катастрофу, имея возможность в последнюю секунду…
– Не все, – перебил Степан. – Спасайте девушек без браслетов, прихватите вот этого старика. Все, время пошло! – и дернулся, вырываясь.
Экселенц лишь кивнул, и Степан оказался свободен: его охрана снялась с места и, повинуясь жесту хозяина, побежала загонять танцовщиц в спасительную дверь. Большинство из них толпились тут же – кстати, именно их совместными усилиями Степан и был поднят «со дна». Канители с ними не возникло: едва уразумев, что их, уже утративших последнюю надежду, все-таки спасают, девушки сами поспешно устремились «на выход».
Человек, державший Бяксу, вопросительно посмотрел на Степана.
– Да, да, – махнул рукой тот, – и эту туда же.
Неосмотрительно отпустив Бяксу, охранник дал ей шлепка по направлению к двери, уверенный, наверное, что она, как и другие, побежит со всех ног спасаться. Не тут-то было! В следующую же секунду он получил звонкую затрещину. Смерив презрительным взглядом своего опешившего оскорбителя, Бякса, независимо подрагивая грудками, прошествовала к Степану и встала от него по правую руку – попробуй, мол, тронь!
Он только усмехнулся, окидывая взглядом толпу наслажденцев, игнорировавших происходящую у них под носом спасательную операцию, даже не помышляя к ней присоединиться и кого-то спасти. С выпученными восторженно глазами, открыв рты, дергаясь фанатично и что-то бормоча, они СОЗЕРЦАЛИ. Лишь одна из них, стоявшая поблизости, выпадала из общей клинической картины: та самая, «узкая», благородная дама, чей взгляд был неотрывно устремлен на Степана. Недавно он мысленно ее имел и, похоже, все еще продолжал заниматься этим, уже в ее мыслях.
Он усмехнулся про себя: «Никак присохла? Или, может, желает соития в самый кульминационный момент?» Жаль, что ему теперь было не до нее. В Москве, пожалуй, взял бы телефончик. А может, и не взял бы – ее тут, может быть, уже всем миром поимели – лысые, толстые, все! Ведь отчасти затем они сюда и являлись, как там старик говорил – кто на ком… Наслажденцы – одно слово.
Степан едва сдержался, чтобы не усмехнуться открыто ей в лицо. Зачем обижать благородную даму? Но она, кажется, поняла – вспыхнула всей своей белоснежной кожей, словно услышала его мысли, отступила назад – почти отшатнулась, а в следующее мгновение исчезла. Что удивительно – даже не досмотрев редкостного зрелища. Возможно, он был насчет нее и не прав – они здесь ощущали себя полностью защищенными, и каждый делал лишь то, что сам хотел. Но угрызений совести Степан не испытывал: слабо, что ли, ей было, сладенькой, исчезнув, захватить с собой хоть пару девочек? Те, спотыкаясь, бежали со всех сторон в дверь, в то время как воздух уже содрогался от рева волны, захватившей полнеба, вздергивавшей, словно мелкие камешки, туши усыпавших ее путь проглотов.
Но вот и последняя пташка ныряет в дверь – старик, пропустивший всех, подталкивает ее и оборачивается: Степан с Туазой уже рядом, а вот Экселенц с охраной, как ни странно, стоят в стороне, словно отмороженные, слившись с толпой созерцателей, в точности их повторяя. Впрочем, чему удивляться – и у этих наверняка есть трансверсоры, которые они медлят использовать до последней секунды.
– Давай! – Степан толкает через порог Туазу. – И вы! – Старик делает шаг, и в этот миг набережная содрогается, уходя из-под ног. Степан видит, как начинает рушиться, проваливаясь, лестница, как летят сверху мраморные глыбы, и резко надвинувшаяся водная толща успевает оросить лицо первыми брызгами.
Вот о какой гибели он мечтал.
Но в этот миг его хватают и выдергивают вовне.
Глава 7
СМЕРТЬ В ТРАНСВЕРСИИ
Упав ничком на ровный пол, Степан резко обернулся, уверенный, что вслед за ним в дверь хлынет бешеный поток.
И словно очнулся: никакой двери позади не было. Он лежал в центре небольшого роскошного зала, кругом толпился спасенный народ – и ведь поди ж ты, довольно много! Была здесь и Туаза, и старик – надо же, и он успел! Но выдернули его из-под самого носа у ревущего хаоса не они: рядом стояли все те же два ординарца, только что его отпустившие. Сам Экселенц находился тут же, напротив Степана, и смотрел на своего беглого агента без малого по-отцовски.
– Как вы успели и меня вытянуть?.. – только и спросил Степан. Он же видел их на набережной за несколько секунд до конца, застывшими в состоянии, наподобие шокового.
– Ну не мог же я позволить вам вновь ускользнуть! Пришлось удалиться чуть раньше, чтобы успеть вас сцапать, – он улыбнулся, затем глубоко, удовлетворенно вздохнул: – Д-а, признаться, редкостное было зрелище!
– И куда же я, по-вашему, мог ускользнуть? – поинтересовался Степан, поднявшись с пола. – На тот свет, что ли?
– Не прибедняйтесь, дорогой мой Степан, не прибедняйтесь! Какой там «тот свет»! Кого-кого, а уж вас бы выкинуло на поверхность. Если бы мне сообщили, что на Ольвьере после катастрофы выжил лишь один человек, я бы ни на секунду не усомнился, кто он. – Говоря это, Экселенц с улыбкой оглядывал толпу спасенных. – Женщины, женщины, – сказал он чуть нараспев, скользя взглядом по гибким телам танцовщиц, потом с интересом взглянул на Степана: – Ваша слабость?
– Как это вы догадались?
– Сначала на Морре, – стал объяснять Экселенц, словно не уловив сарказма, – они же вас там убивали, признайтесь, ну, ведь пытались! Из кожи лезли, чтобы вас прикончить! А вы им взамен дали возможность ускользнуть, передислоцироваться куда-то в другое место, еще порядком поморочив нам головы. И теперь – мог ли я подумать, что заполучу на Ольвьере вместе с вами целый гарем! Надеюсь, вы не намерены оставить их всех при себе?
– Ну, хватит! – сказала вдруг Туаза, выступив вперед. Глаза ее полыхали смурным, нехорошим огнем, но, господь свидетель, какой беззащитной выглядела она в нагом виде! Обманчивое ощущение. – Потрудитесь выдать мне одежду! – сказала, нет, приказала Туаза. – И будте добры учесть, что я не пострадавшая с Ольвьера. Мы попали туда со Степаном после совместной операции по освобождению заложников.
У Экселенца тихо отвисла челюсть.
– Так это что, выходит, – обратил он к Степану округлившиеся глаза, – ваша напарница?.. – И вдруг, перхнув, зашелся неудержимым гомерическим хохотом, который Туаза пережидала молча, играя скулами.
– Ну, будет вам, будет, – сказал Степан, понимавший, с одной стороны, Экселенца: его озабоченный сотрудник берет себе в напарницы такую кралю да заранее раздетую – для удобства, значит, чтобы попутно, так сказать, без отрыва – где приспичит, там и вставил. А с другой – начиная догадываться, откуда берет начало женская ненависть ко всему мужскому роду.
Но Экселенц так и не смог остановиться: продолжая хохотать, он слабо махнул рукой своим людям – мол, дайте ей, чего просит, и вообще разберитесь тут, а сам пошел из зала сквозь расступающихся танцовщиц, сгибаясь по пути от смеха чуть ли не пополам. Так несерьезно повел себя этот гениальный политик, бывший таковым до тех пор, пока дело не касалось женщин. Глядя, как он удаляется, Степан вспомнил их предыдущий, казавшийся теперь таким давним разговор о проблемах с Моррой: «Сами понимаете, сколько смеха вызвало их заявление!..» Неужели он забыл, каким боком вышел ему потом этот смех?
Однако, встретившись уже немного позднее с Экселенцем в его кабинете, он не стал выкладывать ему свои соображения по данному вопросу: у каждого человека есть свой пунктик, по поводу которого его не имеет смысла переубеждать. У Степана это, допустим, была любовь к женщинам, у Экселенца же, наоборот, – их уничижение. Вот и теперь, пригласив его для разговора о предстоящем деле, Экселенц и не подумал позвать Туазу, хотя та представилась ему напарницей, чего Степан, кстати говоря, не отрицал. Не то чтобы он мечтал вновь иметь ее под боком, тем не менее отдавал должное ее бесспорным талантам, в отличие от Экселенца, воспринимающего подобного партнера весьма узконаправленно. Однако, хоть Степан и решил не поднимать этого вопроса, Экселенц сам с него начал.
– Куда мне прикажете девать эту вашу так называемую напарницу? – с места в карьер спросил он именно о Туазе, хотя существовала еще проблема с куда большим количеством танцовщиц. И Степан не преминул о них напомнить, добавив от себя, что девушки многое пережили и ему не хотелось бы, чтобы они были выброшены куда попало на произвол судьбы.
– Вы, похоже, принимаете участие в судьбе всех женщин, встречающихся на вашем пути, – криво усмехнулся Экселенц. – Но не волнуйтесь – предвидя вашу заботу, я уже отдал соответствующее распоряжение, в обход, кстати говоря, Межпланетной Эммиграционной Службы: ваши красотки и их престарелый спутник в данную минуту отправляются на Тмиин – это курортная планета, где им будут предоставлены все условия – жилье, работа, подъемные. Вы довольны?
– Я могу это проверить?
– Хоть сейчас!
– Давайте попозже.
Он не договаривался с Экселенцем об оплате за свои услуги. Псифы, например, заплатили ему поистине в астрономических масштабах. Что, по сравнению с этим, устройство горстки людей на приличную планету? Гроши? Степан прикинул и решил: «Нет, это даже не три корочки хлеба».
– А теперь скажите, – продолжал Экселенц, – что я должен делать с вашей подругой, которая хоть и оделась, но все равно заявляет довольно откровенно, что вы просто не в состоянии без нее обойтись?
«Ой-ой-ой, как все запущено», – вздохнул мысленно Степан. Если бы Экселенц знал еще, что это – та самая женщина, что руководила операцией по его истреблению на Морре. А ныне, по мнению Экселенца, она спит и видит Степана у себя между ног. Сопровождает его голышом! Можно себе представить, какие бы он сделал далеко идущие выводы о многогранности его талантов! Имидж полового маньяка Степану, конечно, льстил, жаль только, что Туаза со всею своей привлекательностью была совершенно непредставима в подобной роли, и он вообще до сих пор не очень понимал, почему эта мужененавистница так крепко, ну прямо-таки намертво к нему прицепилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Дольше торчать на проглоте не было смысла. Возвращаться к наслажденцам тоже не больно-то хотелось, но иного выбора не было, и Степан прыгнул в воду.
Приближаясь к берегу, он заметил, что на океане при полном безветрии поднялась мертвая зыбь. Он поплыл быстрее; набережная росла, поднимаясь все выше над водою. Несколько раз ему казалось, что еще пара гребков, и он ее достигнет, но она как будто бы отступала, оказываясь гораздо выше, чем он вначале предполагал; нечто подобное он испытал в космосе на подлете к планетарной станции, но она-то и в самом деле была колоссальных размеров, чего никак нельзя было сказать о высоте здешней набережной. То есть раньше нельзя было.
Определенных выводов по этому поводу он сделать не успел, потому что в это время по левую руку от него из волн выпросталось чудовищное рыло еще одного проглота. Тут же оно распахнулось наподобие омерзительной пещеры. Степан остервенело заработал конечностями, преодолевая поток воды, устремившийся в это ненасытное хайло. В ужасе от увиденного он совершенно упустил из виду тот факт, что его жизнь находится под надежной защитой и ему вовсе необязательно так панически за нее бороться. «На „зверя“ надейся, а сам не плошай», – вот единственное, что он мог бы сказать впоследствии себе в оправдание. Однако сейчас всем его существом владел всепоглощающий животный ужас. И дикий протяжный вопль, переходящий в визг, раздавшийся откуда-то сверху, вполне органично с ним переплетался. Вскинув голову между взмахами, он увидел рубиновые импульсы, непрерывной чередой хлещущие с берега в направлении разверстой пасти. Кто-то, дай бог ему здоровья, лихорадочно, не жалея зарядов, расстреливал чертову каракатицу, чья бугристая, начисто лишенная зубов ротовая полость уже катастрофически приблизилась к Степановым ногам. Но, увы, стреляли безрезультатно: мерзкое осклизлое жерло и не думало захлопываться, оно, напротив, распялилось еще больше и тянуло в себя воду, как в бездонную цистерну. И Степан продолжал грести, надрываясь, вложив оставшиеся силы в последний отчаянный рывок. Но вот несущийся навстречу поток как-то резко ослаб. Одновременно ноги прошлись по чему-то достаточно твердому, весьма похожему на спину третьего подводного гада, но оказавшемуся на поверку самым настоящим дном.
«Вот те на, отлив, что ли?» – промелькнуло в голове, когда Степан поднялся во весь рост – вода бурлила теперь вокруг его бедер, стремясь уже не к проглоту, а отступая от берега. Впереди, совсем неподалеку высилась каменная громада набережной, а рядом, в каких-нибудь двух шагах, лежала гороподобная туша, все еще бессильно разевавшая пасть. И она была тут не единственной – подобные же «острова» выросли по всему прибрежному пространству, становящемуся с каждой секундой все более мелководным.
– Степа-а-а-ан! – истошно заорал откуда-то сверху женский голос. Он поднял голову – с края набережной ему махала какая-то голая девица с бластером в руке. Ну, не то чтобы совсем голая, а при набедренной повязке. Рядом с ней стоял старик, державший бухту веревки.
– Сюда!!! – орала девица, в то время как старик уже скидывал вниз веревку. – Скорей!!!
Наслажденцы, застывшие поблизости в оцепенелых позах, почему-то никак на них не реагировали, даже не глядели в их сторону – все взгляды были устремлены в океанскую даль. Степан обернулся.
На горизонте поднималась, кипя, отвесная стена воды высотой… Нет, с такого расстояния было не определить. Может, с останкинскую башню. А может, и с две. Теперь не приходилось сомневаться, что являлось причиной отлива.
– Степа-а-ан!!! Чтоб тебя жратохряпс заел!!! – это замечательное пожелание заставило его очнуться: с трудом оторвав взгляд от одной, поистине апокалиптической стены, он развернулся и побежал к другой – рукотворной. Хотя, казалось бы, зачем? С океана на этот берег надвигалась чистая, стопроцентная гибель – ревущая, всепоглощающая бесь, не знающая преград, не подвластная усмирению, даже его «зверем»: что по сравнению с этим какая-то автострада или лакомка-проглот? И не все ли ему было равно, где ее встречать – здесь, внизу, стоя на обнажившемся дне, или на набережной, куда его, уцепившегося за конец веревки, подтянули, на удивление, быстро? Наверное, в нем еще жила надежда кого-нибудь тут спасти – того же старика и молоденьких танцовщиц: раз Бякса раздобыла оружие, значит, не все еще потеряно.
Как ни трудно при взгляде на нее было в это поверить, но это действительно была она, Бякса, а вернее, Туаза – почти нагая, с гордо торчавшими соразмерными грудками, в какой-то тряпке на бедрах и с бластером в руке. И еще Степан впервые увидел, какие у нее обалденные ноги, когда они без штанов.
– Это как же понимать?.. – спросил он, слегка опешив в первое мгновение от ее вида.
– Маскировка, – досадливо отмахнулась она, сразу переходя к делу: – Эта пукалка слишком маломощная, не берет их защиту, так что придется вам… – Тут она смолкла, потому что Степан хохотал – от души, откинув назад голову, позабыв о накатывающей на них с горизонта неминуемой смерти.
– Замас-кирова-лась! Ха-ха-ха! Ой, я – ха-ха-ха – не могу!
Теперь более или менее прояснилось, за что ее разыскивали – выпросила-таки у старика оружие и попробовала, следуя его, Степанову, совету, пристрелить наслажденца!
Глаза Бяксы полыхнули. Не задумываясь о последствиях, действуя, что очевидно, спонтанно, она замахнулась на него рукой, сжимавшей тот самый бластер, с помощью которого только что безуспешно пыталась его спасти, расстреливая проглота. Вполне возможно, что на взмахе ее хватил бы паралич или прострел, если бы ее рука не оказалась в тот же миг схвачена, заломлена назад и лишена оружия. Проделал все это, разумеется, не Степан – он лишь наблюдал за обезвреживанием Бяксы, одновременно, можно сказать, встречая нового гостя.
Перед ним стоял собственной персоной Экселенц с четырьмя сопровождающими: один из них только что обезоружил Бяксу и продолжал держать ее в полусогнутом состоянии, двое, шагнув вперед, аккуратно взяли за локти самого Степана, последний остался возле босса. За их спинами зияла пространственная дверь, откуда они все только что явились и куда, без сомнения, собирались препроводить Степана – с его согласия или без.
– Ну что же вы, Степан… – укоризненно начал Экселенц и замолчал, стоило его взгляду упасть на идущую к берегу отвесную стену воды высотой до неба.
– Словом, так! – торопливо сказал Степан. – Вы сейчас в темпе спасаете отсюда людей, иначе на мое содействие можете не рассчитывать!
Экселенц словно только теперь заметил толпившийся вокруг народ.
– Но все эти люди вне опасности, – сказал он. – Они только созерцают катастрофу, имея возможность в последнюю секунду…
– Не все, – перебил Степан. – Спасайте девушек без браслетов, прихватите вот этого старика. Все, время пошло! – и дернулся, вырываясь.
Экселенц лишь кивнул, и Степан оказался свободен: его охрана снялась с места и, повинуясь жесту хозяина, побежала загонять танцовщиц в спасительную дверь. Большинство из них толпились тут же – кстати, именно их совместными усилиями Степан и был поднят «со дна». Канители с ними не возникло: едва уразумев, что их, уже утративших последнюю надежду, все-таки спасают, девушки сами поспешно устремились «на выход».
Человек, державший Бяксу, вопросительно посмотрел на Степана.
– Да, да, – махнул рукой тот, – и эту туда же.
Неосмотрительно отпустив Бяксу, охранник дал ей шлепка по направлению к двери, уверенный, наверное, что она, как и другие, побежит со всех ног спасаться. Не тут-то было! В следующую же секунду он получил звонкую затрещину. Смерив презрительным взглядом своего опешившего оскорбителя, Бякса, независимо подрагивая грудками, прошествовала к Степану и встала от него по правую руку – попробуй, мол, тронь!
Он только усмехнулся, окидывая взглядом толпу наслажденцев, игнорировавших происходящую у них под носом спасательную операцию, даже не помышляя к ней присоединиться и кого-то спасти. С выпученными восторженно глазами, открыв рты, дергаясь фанатично и что-то бормоча, они СОЗЕРЦАЛИ. Лишь одна из них, стоявшая поблизости, выпадала из общей клинической картины: та самая, «узкая», благородная дама, чей взгляд был неотрывно устремлен на Степана. Недавно он мысленно ее имел и, похоже, все еще продолжал заниматься этим, уже в ее мыслях.
Он усмехнулся про себя: «Никак присохла? Или, может, желает соития в самый кульминационный момент?» Жаль, что ему теперь было не до нее. В Москве, пожалуй, взял бы телефончик. А может, и не взял бы – ее тут, может быть, уже всем миром поимели – лысые, толстые, все! Ведь отчасти затем они сюда и являлись, как там старик говорил – кто на ком… Наслажденцы – одно слово.
Степан едва сдержался, чтобы не усмехнуться открыто ей в лицо. Зачем обижать благородную даму? Но она, кажется, поняла – вспыхнула всей своей белоснежной кожей, словно услышала его мысли, отступила назад – почти отшатнулась, а в следующее мгновение исчезла. Что удивительно – даже не досмотрев редкостного зрелища. Возможно, он был насчет нее и не прав – они здесь ощущали себя полностью защищенными, и каждый делал лишь то, что сам хотел. Но угрызений совести Степан не испытывал: слабо, что ли, ей было, сладенькой, исчезнув, захватить с собой хоть пару девочек? Те, спотыкаясь, бежали со всех сторон в дверь, в то время как воздух уже содрогался от рева волны, захватившей полнеба, вздергивавшей, словно мелкие камешки, туши усыпавших ее путь проглотов.
Но вот и последняя пташка ныряет в дверь – старик, пропустивший всех, подталкивает ее и оборачивается: Степан с Туазой уже рядом, а вот Экселенц с охраной, как ни странно, стоят в стороне, словно отмороженные, слившись с толпой созерцателей, в точности их повторяя. Впрочем, чему удивляться – и у этих наверняка есть трансверсоры, которые они медлят использовать до последней секунды.
– Давай! – Степан толкает через порог Туазу. – И вы! – Старик делает шаг, и в этот миг набережная содрогается, уходя из-под ног. Степан видит, как начинает рушиться, проваливаясь, лестница, как летят сверху мраморные глыбы, и резко надвинувшаяся водная толща успевает оросить лицо первыми брызгами.
Вот о какой гибели он мечтал.
Но в этот миг его хватают и выдергивают вовне.
Глава 7
СМЕРТЬ В ТРАНСВЕРСИИ
Упав ничком на ровный пол, Степан резко обернулся, уверенный, что вслед за ним в дверь хлынет бешеный поток.
И словно очнулся: никакой двери позади не было. Он лежал в центре небольшого роскошного зала, кругом толпился спасенный народ – и ведь поди ж ты, довольно много! Была здесь и Туаза, и старик – надо же, и он успел! Но выдернули его из-под самого носа у ревущего хаоса не они: рядом стояли все те же два ординарца, только что его отпустившие. Сам Экселенц находился тут же, напротив Степана, и смотрел на своего беглого агента без малого по-отцовски.
– Как вы успели и меня вытянуть?.. – только и спросил Степан. Он же видел их на набережной за несколько секунд до конца, застывшими в состоянии, наподобие шокового.
– Ну не мог же я позволить вам вновь ускользнуть! Пришлось удалиться чуть раньше, чтобы успеть вас сцапать, – он улыбнулся, затем глубоко, удовлетворенно вздохнул: – Д-а, признаться, редкостное было зрелище!
– И куда же я, по-вашему, мог ускользнуть? – поинтересовался Степан, поднявшись с пола. – На тот свет, что ли?
– Не прибедняйтесь, дорогой мой Степан, не прибедняйтесь! Какой там «тот свет»! Кого-кого, а уж вас бы выкинуло на поверхность. Если бы мне сообщили, что на Ольвьере после катастрофы выжил лишь один человек, я бы ни на секунду не усомнился, кто он. – Говоря это, Экселенц с улыбкой оглядывал толпу спасенных. – Женщины, женщины, – сказал он чуть нараспев, скользя взглядом по гибким телам танцовщиц, потом с интересом взглянул на Степана: – Ваша слабость?
– Как это вы догадались?
– Сначала на Морре, – стал объяснять Экселенц, словно не уловив сарказма, – они же вас там убивали, признайтесь, ну, ведь пытались! Из кожи лезли, чтобы вас прикончить! А вы им взамен дали возможность ускользнуть, передислоцироваться куда-то в другое место, еще порядком поморочив нам головы. И теперь – мог ли я подумать, что заполучу на Ольвьере вместе с вами целый гарем! Надеюсь, вы не намерены оставить их всех при себе?
– Ну, хватит! – сказала вдруг Туаза, выступив вперед. Глаза ее полыхали смурным, нехорошим огнем, но, господь свидетель, какой беззащитной выглядела она в нагом виде! Обманчивое ощущение. – Потрудитесь выдать мне одежду! – сказала, нет, приказала Туаза. – И будте добры учесть, что я не пострадавшая с Ольвьера. Мы попали туда со Степаном после совместной операции по освобождению заложников.
У Экселенца тихо отвисла челюсть.
– Так это что, выходит, – обратил он к Степану округлившиеся глаза, – ваша напарница?.. – И вдруг, перхнув, зашелся неудержимым гомерическим хохотом, который Туаза пережидала молча, играя скулами.
– Ну, будет вам, будет, – сказал Степан, понимавший, с одной стороны, Экселенца: его озабоченный сотрудник берет себе в напарницы такую кралю да заранее раздетую – для удобства, значит, чтобы попутно, так сказать, без отрыва – где приспичит, там и вставил. А с другой – начиная догадываться, откуда берет начало женская ненависть ко всему мужскому роду.
Но Экселенц так и не смог остановиться: продолжая хохотать, он слабо махнул рукой своим людям – мол, дайте ей, чего просит, и вообще разберитесь тут, а сам пошел из зала сквозь расступающихся танцовщиц, сгибаясь по пути от смеха чуть ли не пополам. Так несерьезно повел себя этот гениальный политик, бывший таковым до тех пор, пока дело не касалось женщин. Глядя, как он удаляется, Степан вспомнил их предыдущий, казавшийся теперь таким давним разговор о проблемах с Моррой: «Сами понимаете, сколько смеха вызвало их заявление!..» Неужели он забыл, каким боком вышел ему потом этот смех?
Однако, встретившись уже немного позднее с Экселенцем в его кабинете, он не стал выкладывать ему свои соображения по данному вопросу: у каждого человека есть свой пунктик, по поводу которого его не имеет смысла переубеждать. У Степана это, допустим, была любовь к женщинам, у Экселенца же, наоборот, – их уничижение. Вот и теперь, пригласив его для разговора о предстоящем деле, Экселенц и не подумал позвать Туазу, хотя та представилась ему напарницей, чего Степан, кстати говоря, не отрицал. Не то чтобы он мечтал вновь иметь ее под боком, тем не менее отдавал должное ее бесспорным талантам, в отличие от Экселенца, воспринимающего подобного партнера весьма узконаправленно. Однако, хоть Степан и решил не поднимать этого вопроса, Экселенц сам с него начал.
– Куда мне прикажете девать эту вашу так называемую напарницу? – с места в карьер спросил он именно о Туазе, хотя существовала еще проблема с куда большим количеством танцовщиц. И Степан не преминул о них напомнить, добавив от себя, что девушки многое пережили и ему не хотелось бы, чтобы они были выброшены куда попало на произвол судьбы.
– Вы, похоже, принимаете участие в судьбе всех женщин, встречающихся на вашем пути, – криво усмехнулся Экселенц. – Но не волнуйтесь – предвидя вашу заботу, я уже отдал соответствующее распоряжение, в обход, кстати говоря, Межпланетной Эммиграционной Службы: ваши красотки и их престарелый спутник в данную минуту отправляются на Тмиин – это курортная планета, где им будут предоставлены все условия – жилье, работа, подъемные. Вы довольны?
– Я могу это проверить?
– Хоть сейчас!
– Давайте попозже.
Он не договаривался с Экселенцем об оплате за свои услуги. Псифы, например, заплатили ему поистине в астрономических масштабах. Что, по сравнению с этим, устройство горстки людей на приличную планету? Гроши? Степан прикинул и решил: «Нет, это даже не три корочки хлеба».
– А теперь скажите, – продолжал Экселенц, – что я должен делать с вашей подругой, которая хоть и оделась, но все равно заявляет довольно откровенно, что вы просто не в состоянии без нее обойтись?
«Ой-ой-ой, как все запущено», – вздохнул мысленно Степан. Если бы Экселенц знал еще, что это – та самая женщина, что руководила операцией по его истреблению на Морре. А ныне, по мнению Экселенца, она спит и видит Степана у себя между ног. Сопровождает его голышом! Можно себе представить, какие бы он сделал далеко идущие выводы о многогранности его талантов! Имидж полового маньяка Степану, конечно, льстил, жаль только, что Туаза со всею своей привлекательностью была совершенно непредставима в подобной роли, и он вообще до сих пор не очень понимал, почему эта мужененавистница так крепко, ну прямо-таки намертво к нему прицепилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29