Мы старались не подходить близко к машинам, чтобы случайно не попасть под удар. Других забот, кроме как беречься от триффидов, у нас не было. Мы разговаривали, поглощали сухие пайки, а время от времени, оставляя безопасный лагерь, отправлялись пополнять запасы дров. По этому случаю те, кто уходил, влезали в плотные костюмы вроде скафандров, а на голову напяливали прозрачные пластиковые шлемы цилиндрической формы.Сэм Даймс первые два дня ходил отрешенный, погруженный в свои мысли. Его постоянно терзали сомнения, и говорить он стал крайне неуверенно. Но на третий день Сэм снова стал самим собой — таким, каким все его привыкли видеть. Хотя неуверенная манера речи пока еще сохранялась. Все эти «ум...», «ам...» и «хм-м...» слышались даже чаще, чем раньше. Но когда вам казалось, что он вот-вот умолкнет, дар речи к нему возвращался, и слова начинали сыпаться одно за другим без всяких пауз. Присущая ему жизненная энергия постепенно возвращалась. Когда Сэм оживлялся, он начинал расхаживать взад— вперед, постоянно жестикулируя. И тогда слова срывались с его языка, как у прирожденного оратора.Один вездеход он отправил для тайного наблюдения за нашей бывшей базой. Экипажу было приказано вернуться сразу, как только мародеры Торренса уйдут из лагеря.На третий день у нас появились, если можно так выразиться, гости. Вначале мы увидели трех шагающих по равнине мужчин. Ритм их движения говорил о том, что эти люди привычны к долгим переходам. «Лесовики», опасаясь нападения, приготовились к бою, но таинственные путники предпочитали держаться подальше от нашей линии обороны.Я сумел рассмотреть, что группа состоит из двух молодых людей и одного старика. Длинные волосы были связаны на затылке в хвост и ниспадали на спины. Одежда была сшита из яркой ткани, на спинах — набитые под завязку вещевые мешки. В мешках, как мне казалось, должны были находиться шкурки пушных зверей. На плечах у каждого с одной стороны висел лук, с другой — колчан со стрелами.И эти люди (такие сцены мне уже приходилось наблюдать) шагали между триффидами так, словно это были не растения-убийцы, а обыкновенные яблони.Охотники-алгонкины задержались на несколько мгновений, чтобы проверить, не представляем ли мы для них опасности. Видимо, решив, что мы не станем творить никаких безобразий, они продолжили путь, даже не оглянувшись. Все трое легко и привычно шагали сквозь заросли триффидов.Триффиды знали об их присутствии — я видел, что чашечки на их верхушках обратились раструбом в сторону индейцев, — однако не делали никаких попыток нанести удар. Сэм Даймс внимательно смотрел вслед уходящим индейцам, а затем, повернувшись ко мне, сказал:— Насколько бы наша жизнь стала веселее, если бы мы смогли овладеть подобным фокусом.Примерно через час после того как «гости» скрылись за горизонтом, вернулся посланный на рекогносцировку вездеход. Перебросившись несколькими словами с командиром экипажа, Сэм подошел к нам.— Люди Торренса ушли, — сказал он с каменным лицом. — Пора возвращаться.Я понял, что дело плохо.Сэм знаком дал команду разместиться по машинам, и мы без промедления двинулись на север. Я не питал ни малейшей надежды на то, что увижу по возвращении что-нибудь хорошее. Глава 27Возвращение Возвращение в лагерь проходило в атмосфере мрачного ожидания. Но то, что мы там увидели, превзошло худшие прогнозы.Силы вторжения Торренса покинули лагерь, и сейчас, видимо, все оставшиеся корабли полным ходом шли на север, в Нью-Йорк. Нашему взору открылась картина чудовищных разрушений. Некоторые следы боя до сих пор вызывали содрогание. Вездеходы вошли в лагерь через проломы в изгороди. Вся территория была заполнена триффидами. Они почти не обратили на нас внимания, поскольку были увлечены трапезой. Берег реки был усеян обломками разбитых артиллерией десантных судов. Чуть выше по течению мы увидели полузатопленные остовы летающих лодок. Перед уходом захватчики изувечили самолеты. Они сделали все возможное, чтобы максимально осложнить нам жизнь. Разграбили хранилища топлива и склады провианта. От домов остались лишь головешки, уголья да пятна золы на земле. Чуть позже, когда участок земли в одном из углов лагеря был очищен от триффидов и надежно огорожен вездеходами, Сэм Даймс, взобравшись на броневик, произнес речь.Сказал, что впереди нас ждет каторжный труд, но мы должны заменить тех, кто пал, защищая лагерь. «Мы похороним их со всеми почестями и воздвигнем на месте их упокоения величественный монумент», — сказал он. И только в этот момент мы — те, кто выжил, — до конца осознали всю чудовищность потери. Многие преклонили колени. Завершая свою речь, Сэм сказал:— Да, Торренс расквасил нам нос. Но он нас не победил. И этим... варварским нападением на наш лагерь он своей цели не добился. Он послал сюда своих головорезов, чтобы те захватили и доставили в Нью-Йорк Дэвида Мэйсена. Им это не удалось. Это, в свою очередь, означает, что реализация самых зловещих стратегических планов Торренса остановлена. По крайней мере на время. Без Мэйсена он не может осуществить вторжение на остров Уайт, потому что знает — у островитян имеется воздушный флот, способный разбомбить корабли Торренса. Без Дэвида Мэйсена Торренс не сможет захватить машину, преобразующую триффидное масло в топливо. А без топлива не сумеет создать сколько-нибудь боеспособные военно-воздушные силы. Ты... — Сэм неожиданно повернулся лицом на север и в порыве ярости воздел кулак к небесам. — Ты можешь оставаться в своем дворце-небоскребе, Торренс! Ты можешь там сгнить заживо! Нам плевать! Несмотря на всю свою жестокость и беспредельное вероломство, ты преуспел лишь в том, что создал себе тюрьму. И ты ничего не способен сделать, чтобы увеличить хотя бы на один квадратный ярд площадь своей вонючей, грязной, потешной, презренной империи!На какую-то долю секунду мне показалось, что Сэм выхватит из кобуры пистолет и выпустит всю обойму в направлении далекого Нью-Йорка. Но его гнев исчез так же внезапно, как и появился. Повернувшись к слушателям, он самым обыденным тоном произнес:— Всё. Нас ждет работа.Во все концы лагеря двинулись очистные отряды. Бойцы были в противотриффидных костюмах из плотной парусины, на головах у них поблескивали похожие на аквариумы пластиковые шлемы. «Лесовики» отстреливали у триффидов верхушки вместе со стрекалами и валили растения на землю. Вскоре воздух наполнился воем цепных пил. Похоронные команды собирали мертвецов, идентифицировали их и вешали на ногу бирку. Бойцов Торренса мы хоронили так же, как своих, только установить личности, разумеется, не могли. Когда появился Гэбриэл, я натягивал парусиновый комбинезон, чтобы отправиться ремонтировать ограду. Он показал мне ведерко, до краев заполненное стеклянными шприцами.— Мы нашли это у солдат Торренса, — пояснил он, высыпая содержимое ведерка в металлический мусорный бак. — Морфин?— Нет, амфетамин. Сильнейший стимулятор. — Он покачал головой. — Перед атакой они до ушей накачались допингом, потому и мчались на пулеметы, как безумные. — Он брезгливо вытер руки и добавил: — Бедняги были в таком кайфе, что уже не чувствовали, когда в них попадала пуля. Вот это Торренс! Таким парнем нельзя не восхищаться, а?Ограждения являли собой жалкое зрелище. Обливаясь потом в своем парусиновом скафандре, я для начала пустил в ход кусачки, чтобы расчистить землю от спутавшихся обрывков проволочной сетки. После меня на это место должна была прийти команда, которая поставит столбы и навесит на них новую сетку. Ярдах в ста справа еще одна фигура с аквариумом на голове исправно щелкала кусачками. Итак, я разгребал спагетти из проволоки, а мимо меня в лагерь шествовали триффиды. Некоторые задерживались, чтобы хлестнуть по моему шлему стрекалом. Вреда эти удары мне не причиняли, но раздражали здорово. В лагере триффидов встречала спецкоманда истребителей.Я трудился изо всех сил, резал проволоку, освобождал ее от останков триффидов, раздавленных вездеходами. «Интересно, — думал я, — знают ли в штабе „лесовиков“ о нападении Торренса на их передовой военный лагерь?» Штаб располагался в нескольких сотнях миль к югу и был в зоне досягаемости радиопередатчиков. Отдельные поселения, стараясь всеми силами скрыть свое местонахождение, крайне неохотно выходили на связь, а некоторые вообще отказались от передатчиков, предпочитая почтовую службу на перекладных — то, что в свое время именовалось в США «пони-экспресс». Сообщения писались от руки и вручались, как правило, лично адресату. Подобная подозрительность часто граничила с паранойей, и я не представлял, как разбросанные по всему миру поселения смогут вступить друг с другом в простой контакт, не говоря уже о торговых союзах или пактах о взаимопомощи. Неужели мой отец был прав, когда говорил, что человечество, расколовшись на мелкие сообщества, обрекло себя на вымирание?Стояли теплые дни, и легионы бактерий без устали трудились, разрушая трупы. Несмотря на то что преступная деятельность Торренса не только бросалась мне в глаза, но и шибала в нос, я не переставал размышлять об этом человеке. Да, он был крайне жесток. Да, он разжигал войну. Да, он правил, вне всякого сомнения, драконовскими методами... Но в то же время... Да, в то же время ему нельзя отказать в способности видеть перспективу. И эта перспектива целиком завладела его сознанием. Цель была верной, только вот средства никуда не годились.Машинально щелкая кусачками, я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как появились эти люди.Секунду назад перед моим взором были одни только стволы и мясистые листья триффидов — и вдруг я увидел четырех внимательно разглядывающих меня типов.Я инстинктивно оглянулся на стоявший у столба карабин, но в тот же момент одна из четверки — молодая женщина с волосами цвета воронова крыла — натянула тетиву и пустила стрелу. Стрела просвистела мимо и, ударив в приклад карабина, расколола его надвое.Я замер, глядя через пластик шлема на четверку пришельцев. Дефекты прозрачного пластика и капли триффидного яда искажали перспективу — гости казались скорее призраками, нежели людьми из плоти и крови. Тем не менее я с ужасающей ясностью увидел, как девушка положила стрелу на тетиву и подняла лук так, что острый наконечник смотрел прямо в мою грудь. Она медленно натянула тетиву. Глава 28К нам гости Как однажды написал мой отец, «против подобных доводов у меня нет аргументов». Очень мудрые слова. Я вспомнил их, ожидая, что в грудь вот-вот вонзится стрела. В знак полной капитуляции я поднял руки. Некоторое время мы с подозрением взирали друг на друга. Со стороны все это выглядело, наверное, довольно комично. Человек в прозрачном шлеме и похожем на космический скафандр костюме, напротив него — четверка вооруженных луками и стрелами краснокожих в ярких цветных накидках из домотканого материала. Индейцы стояли плечом к плечу в гуще триффидов. Один из них поднял руку, чтобы отвести в сторону толстую ветку смертельно ядовитого растения, заслоняющего перспективу. Трое индейцев были почти дети, но четвертому, по моей оценке, было где-то между пятьюдесятью и семьюдесятью. Старик сверлил меня изучающим и — как мне почему-то показалось — веселым взглядом. Видимо, разобравшись в моей сущности, он сказал:— Наоме, можешь опустить лук. Мы здесь не для того, чтобы чинить неприятности.Я молча смотрел на них.— Успокойтесь, молодой человек, — улыбнулся старик. — Или вы ожидаете услышать слова: «Я прийти брать твой скальп, бледнолицый»?Он склонил голову в легком поклоне, который мог бы вызвать зависть у профессионального дипломата, и сказал:— Добрый день. Разрешите представиться. Меня зовут Райдер Чи. Это моя дочь Наоме и мои сыновья Айза и Тео. — Все это было произнесено с интонацией высокообразованного человека.— А меня зовут Дэвид Мэйсен. — Я так вспотел, что на пластике шлема изнутри конденсировались капли влаги. — Вы не станете возражать, если я опущу руки?— Разумеется, не буду, Дэвид Мэйсен. Прошу извинить, что мы повредили ваш карабин, но мы не могли допустить того, чтобы вы вначале выстрелили, а уж потом стали задавать вопросы.Немного придя в себя, я вежливо поинтересовался, чем могу быть полезен.— Мы пришли сюда, чтобы в некотором роде оказать вам помощь, мистер Мэйсен, — улыбнулся Чи. — Ведь вы как-никак наши ближайшие соседи.Я поблагодарил его и попросил проследовать за мной в лагерь, где нашел Сэма, излагавшего Гэбриэлу поспешно составленный план дальнейших работ.Оказавшись в свободном от триффидов углу, я первым делом освободился от защитного костюма. Воздух был напоен дивными ароматами. Набрав полную грудь этого упоительного воздуха, я представил Сэму и Гэбриэлу наших гостей.— Вы, как я понимаю, здешний вождь? — сказал Чи, обращаясь к Сэму, и его слова прозвучали скорее как утверждение. — Простите нас за вторжение в столь напряженное для вас время. Но, как мы понимаем, некоторые из ваших людей ранены.— Да, это так, — резко бросил Сэм. — Вам, видимо, известно, что несколько дней назад нам пришлось пережить некоторые неприятности.— Да, мы видели сражение, — сказал старик и негромко подозвал детей. Те быстро сняли заплечные мешки и сложили их на землю. — Мы обсудили вашу беду, — продолжил он, — и решили, что после таких разрушений вы можете испытывать острую нехватку медикаментов. В связи с этим мы доставили вам стерильные перевязочные средства, антисептики, мыло и пенициллин.— Пенициллин?— Да. Но только в форме таблеток, шприцев у нас нет. Кроме того, мы принесли кое-какие обезболивающие. Сэм был заметно тронут и от избытка внезапно нахлынувших чувств некоторое время не мог произнести ни слова.— Но... — наконец пробормотал он и, собравшись, тут же продолжил: — Миллион благодарностей. Вы не представляете, что это для нас значит. Мы исчерпали запасы пакетов первой помощи, а все медикаменты сгорели вместе с госпиталем. — Он с энтузиазмом потряс руки всем четверым. — Тысячи и тысячи благодарностей. Я готов повторять эти слова снова и снова, до тех пор, пока они совсем не износятся... Вы спасли сегодня немало жизней. Впрочем, это вы и без меня знаете. Бог мой! Я готов еще раз повторить, что наша благодарность безгранична. Я так счастлив, что вы нас навестили...— Мы ваши соседи. И мы увидели, что вы нуждаетесь в помощи. — Чи повторил Сэму слова, которые уже сказал мне.— Вы поступили по-христиански... Если вы ничего не имеете против этой фразы... Но что со мной? Умоляю вас извинить меня за дурные манеры! Присядьте, пожалуйста...Да... да. На эти сиденья, снятые с вездеходов. Никакого протокола. Как вы понимаете, в силу обстоятельств мы вынуждены... Вы должны выпить с нами кофе. Кроме того, у нас есть свежий хлеб. Печи хлебопекарни, по счастью, уцелели. Благодарю Небо за эти маленькие чудеса.— Кофе — это прекрасно, — светски произнес Чи. — Я с удовольствием его выпью, но, если возможно, я предпочел бы чай.— Чай. Скажи, Гэбриэл, у нас есть чай? Не думаю... впрочем, простите... Не банку ли чая я видел в вездеходе, на котором сюда прибыл?— Хорошо, — улыбнулся Гэбриэл, — я командирую кое-кого за чаем. — Он перекинулся парой слов с юношей-индейцем, и тот, весело кивнув, куда-то двинулся. — Кофе и чай скоро прибудут, — сказал гигант, — а медики тем временем подыщут подходящее место для лекарств и перевязочных материалов. — Он кивнул в сторону вещмешков.Мы с Гэбриэлем устроились рядом с уже сидевшими Сэмом и стариком индейцем. Старик, не скрывая печали, долго разглядывал из-под тяжелых век следы разгрома.— Неужели не было способа разрешить ваши разногласия мирным путем? — наконец спросил он.— Наступит день, когда мы попытаемся что-то предпринять в этом направлении, — печально вздохнул Сэм. — Но пока противная сторона не склонна вступать с нами в переговоры.— А вы, видимо, владеете высокими технологиями, если способны производить лекарства, — вступил в беседу Гэбриэл.— Да, мы производим их в небольших количествах, чего, впрочем, вполне достаточно, чтобы удовлетворить наши насущные потребности. А... — понимающе улыбнулся Чи, — вас интересуют не столько лекарства, сколько наши технические возможности. Таким образом вы пытаетесь выудить из меня информацию.— Вы правы, — кивнул Сэм. — Вы вызываете у нас любопытство. Страшное любопытство. Наша любознательность нисколько не встревожила Чи.— И это вполне естественно, — сказал он. — Что же... Я выходец из племени алгонкинов. Первоначально обучался медицине, а затем, прослушав блестящую лекцию швейцарского психолога, переключился на психиатрию. Несколько месяцев я состоял с ним в переписке, а потом он пригласил меня и еще нескольких столь же юных учеников поработать в его доме в Базеле. В Швейцарии я провел целую зиму. Это был период вдохновения. — Постойте-постойте! — Гэбриэл удивленно вскинул брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40