К этому времени относится и начало дружбы Франи с поэтом Станиславом Лексой. Сперва казалось, что они понимают друг друга. Положение Станислава было, пожалуй, лучше, чем у Франи: кроме писания стихов, он принимал участие в трудовом процессе. Станислав был поэтом облаков. Правда, он никогда не видел их вблизи. Он боялся летать, страдал головокружением, и никто не смог бы заставить его сесть даже в аэробус. Он любовался облаками, стоя на земле, и грезил о них как о чемто недосягаемом. Никого особенно не интересовала эта облачная поэзия, но Станислав упорно держался любимой темы, раз и навсегда очарованный плывущими облаками. Он издал огромное количество тоненьких книжечек, в которых нередко повторялся.
Самым интересным в этих книжечках были цветные иллюстрации, изображавшие фантастические нагромождения облаков.
Станислав охотно выслушивал Франины жалобы, но требовал того же и от Франи. Только одного он никак не мог понять - как это Франя, кроме сочинения своих стихов, ничего не делает.
- Работу ты найдешь, - говорил ему Станислав. - Хотя это и не так просто. Работа не растет на дереве, ее нельзя сорвать, как грушу. Ее и не придумаешь, как стихотворение. Но нельзя же все время только ходить, сидеть, лежать и смотреть на облака. Работать необходимо так же, как и дышать, без работы засохнешь, точно подрубленное дерево!
- А я не ищу никакой работы! Пойми, я ни к чему не приспособлен!
- Жить просто так? Бесплодно и впустую? Но ведь это бессмысленно!
- Я же поэт! - протестовал Франя обиженно.
- И я поэт! - сказал Станислав. - Что может быть прекраснее стада барашков на небе! - произнес он мечтательно. - Но это совсем разные вещи! Работа связывает человека с землей! Руки, - Станислав с признательностью посмотрел на свои большие ладони, - это часть земли! Стихи - это мечта, грезы об облаках, а работа - это подтверждение того, что я живу на земле. Писать стихи - это для меня развлечение, счастливая минута, а без работы я бы умер. Так-то! Все прекрасное на свете создано руками человека...
- И твои облака тоже? - насмешливо заметил Франя.
- Ничего ты не понимаешь, - опечалился Станислав.
- Я все понимаю. Но благодарю тебя, я обойдусь и без этого удовольствия!
- Делай как знаешь. Только не думай, что работа ждет тебя, как постель или еда. Придет и твоя пора, ты станешь искать работу... А потом, не находя ничего, ты будешь метаться как одержимый. Но ты не бойся. Когда тебе будет совсем плохо, когда ты не будешь видеть выхода, люди тебе помогут, как помогли и мне.
- А ты что делаешь? Что у тебя за работа? Похвастайся своей избранницей!
Станислав порылся в своей записной книжке и подал Фране визитную карточку-рекламу. На ней было напечатано:
НОСИТЕ ИНДИВИДУАЛЬНУЮ ОБУВЬ!
НАШ МАСТЕР ПРИДЕТ К ВАМ НА ДОМ И ВОЗЬМЕТ СЛЕПОК С ВАШЕЙ НОГИ! ПРИМЕРКА НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ. А ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДЕНЬ МЫ ДОСТАВИМ ВАМ ГОТОВУЮ ОБУВЬ! НАШ ТЕЛЕФОН № 7,9...
На обратной стороне карточки было много леcтных отзывов и перечислялись преимущества обуви, сделанной на заказ. Франя вернул карточку, в душе презирая Станислава.
- Спасибо! Я ношу фабричную обувь и вполне доволен.
- Я к тебе не приду, не бойся,- рассердился Станислав.- Ты же хотел знать, что я делаю...
- Когда-то это называлось сапожничать...
- Мы хотим восстановить это архаическое слово и употребить его в нашей рекламе. Мы работаем полных четыре часа, продогавь себе!
- Хвала и честь труу! - поклонился Франя.Однако давай лучше поговорим о поэзии...
Но у Станислава уже пропало желание говорить о поэзии. Франя почувствовал, что облачный поэт, шьющий ботинки, заметно охладел к нему. Они распрощались очень вежливо, долго пожимали друг другу руки, славно взаимно просили прощения или про щали друг другу что-то, но, несмотря па это, Франя понял, что они больше не встретятся.
Прошел год, и Франя выпустил новую, третью книгу стихов. И снова зловещее молчание- ни одного звука в ответ! Пусть бы уж осуждали его, поносили, смешивали с грязью - все это было бы лучше, чем такое равнодушие, такое полнейшее молчание!
Весь мир как будто замкнулся в себе.
Франя разослал свои книжки множеству людей, но - о ужас! - книжки понемногу стали возвращаться к нему обратно. "Благодарю!" - писали одни. "Это плохие стихи!" - писали другие. Кто-то даже рассердился: "Бросьте вы это дело!" В большинстве же случаев книжки возвращались без всякого ответа. Но еще более жестокими оказались те, кто выражал сочувствие и сострадание. Эти добрые души утешали и подбадривали его, советовали не падать духом, ведь на свете так много прекрасных вещей, которые могут дать человеку радость и счастье.
В конце концов у него выбили перо из рук, заставили его замолчать!
В общем ничего не изменилось. Франя продолжал вести беспечный образ жизни и чувствовал себя ничуть не хуже и не лучше, чем остальные граждане. Он смирился со своей судьбой, с тем, что никогда не будет поэтом, с легким сердцем перескочил через этот факт. Оказалось, что и без лавров можно хорошо и легко жить; Франя быстро разделался с честолюбием. Утешители действительно правы: жизнь так интересна, так увлекательна, так щедра и заботлива и, к сожалению, так коротка! Зачем же ее отравлять? "Я не призван,- успокаивал себя Франя,- раздавать красоту, но я согласен ее принимать! Буду наслаждаться своей молодостью и всеми дарами, которыми в таком изобилии осыпает .меня жизнь, что даже не хватает времени на все: дни слишком коротки, чтобы вместить все удовольствия, глаза слишком малы, а сердце слишком тесно - всего не охватишь,- и не стоит вспоминать об одной жизненной неудаче..."
Так представлял себе Франя жизнь, так он и жил, по-прежнему беспорядочно и легкомысленно.
Жил и наслаждался...
Однако, как ни странно, не все шло так гладко, как хотелось бы Фране. Иногда его планы и намерения натыкались на препятствия, которых он не ожидал и которые вызывали у пего недоумение Его словно преследовал по пятам какой-то злой дух. Он словно дразнил Франю и выдумывал всевозможные неприятные неожиданности. Он словно заигрывал с его хорошим настроением, а потом старался испортить его. И количество этих неприятностей со временем, пожалуй, увеличивалось, а но уменьшалось. В чем дело?
Иногда Фране казалось - правда, он не мог этого с достоверностью утверждать,- что знакомые по дому избегают его. При встрече с ним они хоть и разговаривают, но как-то неохотно и скупо, вечно куда-то торопятся, извиняются, что их ждет очень важная работа, и уходят. Теперь только Ф|раня радовался этим встречам, во время разговоров только он сохранял прежнюю сердечность...
Франя тянулся к своим знакомым, хотел вместе с ними развлекаться, готовиться к вечерам, запoлненным пением и танцами, играми и другими видами развлечений, импровизированных или подготовленных заранее; эти вечера устраивались или для жителей дома, или для более широкой публики.
А знакомые не могли придумать ничего лучше, как говорить с ним о работе, словно хотели подразнить его. Они делали удивленный вид, жалели его и качали головами, когда Франя отговаривался тем,что пока не может найти для себя ничего подходящего, что его всюду преследует неудача.
Друзья по спорту тоже охладели к нему. Франя не сразу заметил, что происходит процесс постепенного охлаждения; он даже не мог точно сказать, когда это началось. Но он все-таки продолжал ходить в клуб "Белых мячей", делая вид, что ничего не замечает. Даже Милош, его старинный противник в одиночной игре, с которым они обменялись не одной тысячью мячей, вдруг изменил ему. Если они должны были играть с Франей, он вдруг отказывался в последнюю минуту или же выяснялось, что он уже занят в игре с другим. И для парной игры пары подбирались без него - он как будто всюду опаздывал. Но Франя продолжал верить, что все это пройдет так же внезапно, как и началось.
Неважно обстояло дело и в футбольном клубе.
Франя был замечательным спринтером, и поэтому цвета своего клуба он обычно защищал на левом краю. И вот он стал замечать, что во время тренировки ему перестали подавать мяч, о нем словнэ забывали. Франя получал мяч только случайно или когда сам отвоевывал его. Даже в решающем матче на первенство бульвара "Дружба народов" Франя не участвовал. На его место был поставлен другой игрок, гораздо более слабый,- и два очка были потеряны! Так им и надо!
Вначале Франя считал, что причиной всех этих обид и несправедливостей является его неудачное путешествие на крылатом коне в созвездие Лиры, его взлет и падение. Но почему нужно до сих пор наказывать его за старую ошибку? Почему ему не дают жить тихо, мирно и спокойно и пользоваться всеми благами жизни? Он давно смирился со своей участью, забыл о своих поэтических мечтаниях, как о вишневом саде, который отцвел три года назад.
Он готов был поклясться каждому, что не только пером, но и мысленно не прикоснется ни к чему, что хотя бы отдаленно напоминало стихи. Ведь ему до глубины души опротивело не только писать стихи, но и читать их! Уже с самой своей стихотворной катастрофы он не брал в руки ни одной книги стихов. А все поэтические новинки, которые до сих пор автоматически посылают ему, он, не раскрывая, бросает в корзину для мусора!
И, ко всему этому, Франины друзья еще стараются внушить ему, что имеется другая причина, почему все его избегают, почему почти весь мир отвернулся от него. Они ни в чем не обвиняют его, настолько они вежливы, однако всячески намекают ему, что пора бы начать что-нибудь делать. Словно для них это так уж важно! Словно все его будущее зависит от того, станет ли он четыре часа где-то с чем-то возиться - что они называют "включиться в работу". Франя понимает, что без работы человеку скучно. Но ведь он по-своему трудится и, может быть, напрягает свой мозг и руки больше, чем четыре часа в день! Разве это не умственная работа - слушать симфонию, исполняемую множеством различных музыкальных инструментов, которые требуют его напряженного внимания и атакуют со всех сторон его органы чувств? А прочесть в один присест от начала до конца исторический роман, читать до рези в глазах? А сыграть в шахматы, и не одну, а, например, десять партий подряд? Во время игры мозг напряжен, как тетива лука, перед тем как послать стрелу,- стрелы-мысли летят одна за другой; такое истязание мозговых клеток - разве это не работа?
Франя занимается и физическим трудом. Фехтование и теннис требуют прекрасной работы рук.
Мускулатура разливается не от хорошей еды, а от постоянных упражнений пусть придут и пощупают, какие у него мускулы! Франя работает не только руками, но и всем телом! Когда он возвращается с футбольного состязания, удачного или неудачного, ноги у него подгибаются от усталости, а устать можно только от работы, не так ли, голубчики?
1Больше всего огорчает Франю, что и Маргаритка дуется на него, не желает больше кататься в его машине! Она вторит всем остальным - совсем его не понимает. Последний раз они ездили вместе к влтавским каскадам. Машина быстро примчала их к первой плотине. Потом они проехали мимо ряда озер озера Уток, Аистов, Карпов, озера Чаек и Вальдшнепов; все озера были живописно расположены среди зеленых склонов и скал, причем каждое отличалось своей особой прелестью. Они объехали последнее озеро - Лебединое, окаймленное широким пляжем. Горячее солнце было затенено белым искусственным облаком, края которого отливали золотом. Песок блестел, цветистые флаги трепетали от легкого ветерка, звали и манили в воду, но Маргаритке не хотелось греться на солнце.
В клетчатых трусиках и белой блузке из холодящей материи она задумчиво сидела рядом с Франей и с наслаждением вдыхала аромат чуть распустившихся роз, которые он принес ей. Казалось, она вообще не слушала его. А он, начав издалека, опутывал ее замысловатыми фразами и словами, очень осторожно приближался к цели своего разговора. Он не собирался рассказывать ей, какие неприятности приходится ему терпеть от людей, так низко он не пал, чтобы плакаться перед ней, жаловаться на своих знакомых,-никогда она не узнает, как старое вино дружбы превращается в уксус.
Но теперь настала удобная минута, чтобы выяснить, почему эта девушка, которую он любит, вдруг стала с ним так холодна, словно она заодно со всеми теми, кто против него.
- Маргаритка! - произнес он наконец, видя, что своими речами он уже ничего не может ни поправить, ни испортить.- Слышишь! Я не поэт! Я никогда им не был и не буду! Клянусь всеми небесными светилами, тогда это было недоразумение, роковая ошибка. Не буду! Никогда не буду!
Она удивленно посмотрела на него, продолжая молчать.
- Я хочу знать правду! Пусть у нее будет привкус соли, уксуса или мыльной пены, но пусть это будет правда! Почему ты от меня отворачиваешься? Я давно уже замечаю, что ты не такая, какой была раньше. Или, может быть, я изменился? Ты мечтала о поэте, а я не поэт! И не буду поэтом! Я хочу наконец услышать от тебя: в этом ли кроется причина, почему, почему... Скажи, и я сейчас же уеду...
Маргаритка покачала головой. Франя не понимает сам себя, ходит по лесу и не видит деревьев!
У нее не было желания объяснять, что существуют вопросы второстепенные и главные, серьезные и незначительные. Есть вещи, о которых можно говорить когда угодно, а есть такие, о которых не говорят. Маргаритка продолжала молчать и думать.
У нее было много оснований для того, чтобы поразмыслить над поведением Франи. Оно вызывало в ней недоумение, неодобрение и гнев. Франя - эгоист, живег только для себя, как бабочка, порхает с цветка на цветок. Словно одним своим существованием он приносит пользу, делает кому-то добро, словно он не человек, а какое-то чудо природы.
Разве не является первой обязанностью каждого, кто выпал из трудового процесса, не откладывая и не теряя времени на лишние разговоры, снова включиться в бесконечные ряды трудящихся, покончить со своим безрадостным состоянием "безработности"?
Это состояние неблагоприятно отражается на здоровье, противоречит правилам гигиены и, кроме всего прочего, свидетельствует о недостаточно развитом внутреннем такте. И эту простую истину, этот великий, хотя и неписаный закон человеческого общества Франя как будто не понимает. Как поэт, он был важным звеном в трудовой цепи, но после своего крушения он должен был немедленно переключиться на другую работу. Если бы она могла преподнести ему все это на тарелке, вместе с ножом и вилкой! Крикнуть ему в лицо: ты лентяй, ты не заслуживаешь снисхождения!
Но сказать этого нельзя, она смертельно обидела бы его! Слово "лентяй" является самым оскорбительным ругательством, даже подозрение в лености - и то надо высказывать с большой осторожностью! Каждый раз при встрече с Франей Маргаритка прежде всего спрашивает его о работе. И, хотя этот вопрос является простой формой вежливости, Маргаритка задает его всегда таким настойчивым тоном и при этом так многозначительно смотрит на Франю, что он волей-неволей должен понять смысл ее слов. В замешательстве Франя ворчливо отвечает на ее вопрос. Но что он может сказать? Всякий раз он затягивает одну и ту же песенку: пока он "без", нет ничего подходящего, но кое-что уже наклевывается, уже очень скоро, может, через неделю, а, может, даже еще раньше, завтра... Маргаритка была готова усадить его за машинку в канцелярии буфета, но стоило ей только упомянуть об этом, как у Франи появилось множество других планов и возможностей устройства. Как будто работа - это вино, которое разлито по бутылкам и нужно только откупорить одну из них...
Маргаритке было тягостно напоминать Фране о работе, ее удерживало не только чувство такта, но и уважение к груду вообще. Поэтому, не обращая внимания на вопрос Франи, она стала говорить о том, что ей было дороже всего на свете. Может быть, он сам .догадается...
- Вчера у меня была сверхурочная работа. Я придумывала совершенно новую начинку для тетерева. Мы готовимся к соревнованию в приготовлении самого вкусного кушанья из дичи. Осенью будет проводиться гастрономическая олимпиада.
Блюда, признанные лучшими на зональных соревнованиях, будут пробовать тысячи людей. Победителькулинар получит звание инженера гастрономии. А почему бы и нет? Ведь это же химики, изобретатели, творцы человеческого наслаждения. Повара, несомненно, заслуживают самого глубокого уважения, они занимаются одновременно физическим и умственным трудом, который никогда не удастся механизировать, потому что это - творческий труд, Маргаритка с увлечением рассказывала, как она из крема и орехового теста построила на хрустальном блюде точную копию "Дворца звезд". Потом она стала объяснять, как делается пирожное с кувшинками из желтков и хризантемами из масла. Теперь уныло молчал Франя. Оы был сыт, желудок не требовал пищи. Даже слушать о еде было неинтересно. Франя с тоской смотрел на копошившиеся массы загорелых людей, отдыхающих на пляже последнего влтавского озера, мимо которого они в этот момент проезжали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36