Library of the Huron: gurongl@rambler.ru
«Бунт на «Баунти»»: Лицей; Москва; 1993
ISBN 5-8452-0108-Х
Аннотация
Классический морской приключенческий роман, в основу которого легли действительные исторические события, плавание корабля «Баунти» к берегам Таити, бунт команды против своего капитана, последствия этого бунта для всех членов экипажа «Баунти».
Действие романа разворачивается на рубеже XVIII и XIX веков.
Чарльз Нордхоф, Норман Холл
Бунт на «Баунти»
Глава I. Лейтенант Блай
Представители других нации часто корят нас, англичан, за нелюбовь к, переменам, и справедливо – ведь нам и в самом деле нравится Англия как раз за те черты ее природы и жизни, которые менее всего подвержены изменениям. Здесь на западе, где я родился, мужчины немногословны, упрямы в своих суждениях и менее чем где-либо расположены к новшествам. Дома моих соседей, жилища арендаторов, даже рыболовные суденышки, бороздящие Бристольский залив, старомодны и безыскусны. И мне, семидесятилетнему старику, сорок лет проведшему в море, вполне простительны и нежность, с какою я вспоминаю картины моей молодости, и удовлетворение оттого, что картины эти так мало меняются с течением времени.
Нет более консервативных людей, чем создатели кораблей, – за исключением разве что тех, кто на этих кораблях плавает; и хотя штормы в море вовсе не так часты, как полагает кое-кто на суше, жизнь моряка складывается по преимуществу из ежедневного выполнения определенных обязанностей в определенное время и определенным образом. Сорок лет такой жизни превратили меня в невольника, и я, чуть ли не вопреки своему желанию, продолжаю жить по часам.
Привычка эта пустила во мне слишком глубокие корни и к тому же нашла могущественного союзника в лице моей экономки миссис Текер, которая не может отказать себе в удовольствии быть весьма пунктуальной. О пенсии с нею лучше и не заговаривать. Несмотря на свои годы – ей уже под восемьдесят, – она двигается все еще довольно проворно, и порою в глазах у нее, как и прежде, вспыхивают злобные искорки. Я с наслаждением поболтал бы с нею о тех временах, когда еще была жива моя матушка, но стоит мне завязать беседу, как она незамедлительно ставит меня на место. Ведь и служанка и господин – оба стоят одной ногой в могиле!
Семь поколений Байэмов жили и умерли в Уитикоме; фамилия наша известна в окрестностях Куэнтокских холмов более пятисот лет. Я – последний ее представитель; мне странно думать, что, когда я умру, кровь Байэмов будет еще течь в жилах далекой таитянки.
Мой кабинет помещается в северном крыле дома, под самой крышей, откуда открывается вид на Бристольский залив и далекий зеленоватый берег Уэльса; из этого кабинета я и отправляюсь в свои путешествия по прошлому. Дневник, который я начал вести с 1787 года, когда еще мичманом вышел в море, лежит у меня под рукой в шкатулке из камфорного дерева; достаточно перелистать его страницы, и я вновь ощущаю запах порохового дыма, острые иглы снежной бури в Северном море или наслаждаюсь спокойной красотой тропической ночи, мерцающей созвездиями Южного полушария.
Вечером, когда все мои мелкие стариковские дела уже сделаны и закончен одинокий молчаливый ужин, я начинаю испытывать те же чувства, что и человек, который только что приехал в город и который первые свои полчаса пребывания в нем посвящает приятным размышлениям о том, в какой театр ему пойти. Чаще всего я возвращаюсь ближе к началу дневника, главным образом к истрепанным и перепачканным страницам, написанными рукою мичмана, – к истории, которую я давно пытаюсь забыть. Незначительная для флота и тем более для ученых эта история – самая странная, самая живописная и самая трагичная во всей моей жизни.
Я давно уже хотел последовать примеру других отставных офицеров и посвятить свой обширный досуг тому, чтобы с помощью дневника как можно подробнее изложить на бумаге один из эпизодов моей службы на море. Вчера вечером решение было принято: я напишу о своем первом корабле, о «Баунти», о бунте на его борту, о моем долгом пребывании на острове Таити, о том, как меня доставили на родину в кандалах, судили военным судом и приговорили к смерти. В этой давней драме столкнулись две личности, два, на мой взгляд, необычайно сильных и загадочных человека – Флетчер Кристиан и Уильям Блай.
Когда ранней весной 1787 года мой отец скончался от плеврита, мать внешне почти никак не проявила своего горя, хотя жили они очень счастливо. Разделяя пристрастие отца к естественным наукам, благодаря которому он имел честь быть принятым в Королевское общество, моя матушка всем сердцем любила деревню; ее гораздо более устраивала жизнь в Уитикоме, нежели надуманные городские развлечения.
Осенью мне предстояло уехать в Оксфорд, в колледж Магдалины, в котором учился мой отец, и за последнее лето, проведенное дома, я нашел в матушке прекрасного товарища, чье общество меня никогда не утомляло. Женщины ее поколения были приучены скрывать слезы от посторонних и встречать улыбкой любые напасти. Благодаря доброму сердцу и пытливому уму, она, смотря по обстоятельствам, умела вести и занимательные и философские беседы; при этом в отличие от нынешних молодых леди она знала, что если нечего сказать, то и молчание не порок.
В то памятное утро мы гуляли с нею по саду и неспешно о чем-то беседовали, когда к нам подбежала новая служанка – черноглазая девонширская девушка по фамилии Текер. Она сделала реверанс и подала на серебряном подносе письмо. Матушка взяла его, бросила мне извиняющийся взгляд и, усевшись на грубо сколоченную скамью, принялась читать.
– Это от сэра Джозефа, – произнесла она, пробежав письмо. – Ты когда-нибудь слышал о лейтенанте Блае – он участвовал в последней экспедиции капитана Кука? Сэр Джозеф пишет, что лейтенант сейчас в отпуске, остановился с друзьями неподалеку от Таунтона и был бы рад провести с нами вечер. Твой отец ценил его весьма высоко.
Я был в ту пору угловатым семнадцатилетним юнцом, ленивым душой и телом, однако эти слова поразили меня.
– Плавал вместе с капитаном Куком! – воскликнул я. – Пригласи его непременно!
– Я так и думала, что ты будешь рад, – улыбнувшись, ответила матушка.
Немедленно за мистером Блаем была послана карета и вместе с нею записка с приглашением отобедать у нас сегодня вечером, если это ему удобно. Я не мог найти себе места: мысли мои были заняты гостем, время тянулось невыносимо. В ту пору я любил читать, пожалуй, больше, чем большинство моих сверстников; старинные книга об открытиях в южных морях, об обычаях островитян возбуждали тогда интерес, совершенно непонятный сегодня. Дело в том, что незадолго до этого французский философ Жан-Жак Руссо высказал в своих трудах мысль, которая нашла приверженцев даже среди влиятельных особ. Она заключалась в том, что только у людей, живших естественной жизнью, свободных от каких-либо ограничений, можно найти подлинные добродетель и счастье. И когда Уоллис, Байрон, Бугенвиль и Кук вернулись из своих плаваний с заманчивыми рассказами об островах южных морей, чьи обитатели проводили свои дни в песнях и танцах, идеи Руссо получили новый толчок. Даже мой отец, настолько погруженный в свои астрономические занятия, что совсем оторвался от жизни, жадно слушал рассказы своего приятеля сэра Джозефа Банкса и часто обсуждал с моей матерью, разделявшей его интерес» вопрос о «естественной жизни».
Мой собственный интерес был вызван скорее тягой к приключениям, нежели к философии: как любой юнец, я страстно желал плавать по неизведанным морям, открывать новые острова и торговать с добрыми туземцами, считавшими белых людей богами. Мысль о том, что я скоро увижу офицера – соратника капитана Кука, моряка, а не ученого, как сэр Джозеф, – эта мысль погрузила меня в мечтательное настроение на целый день, и я обрадовался, когда наконец подъехала карета и из нее вылез мистер Блай.
Лейтенант Блай находился тогда в расцвете сил. Он был невысок, коренаст и склонен к полноте, но держался очень прямо. На его широком обветренном лице выделялись упрямый рот и пронзительные темные глаза; над благородным лбом возвышалась шапка густо напудренных волос, на которой сидела черная треуголка. Камзол из голубого сукна с белой каймой был застегнут на золотые пуговицы с якорями и снабжен длинными фалдами, какие носили в то время; белыми были также жилет, штаны и чулки.
Голос Блая – сильный и чуть хрипловатый – выдавал необычайную жизненную силу этого человека, в манерах его сквозили решительность в отвага, а взгляд свидетельствовал о редкой уверенности в себе. Эти признаки властной и напористой натуры смягчались высоким умным лбом и скромностью, с которой он держался на берегу.
Итак, карета остановилась, с запяток спрыгнул лакей, и мистер Блай вышел. Я представился, он пожал мне руку и улыбнулся.
– Вот, значит, какой у мистера Байэма вырос сын, – сказал он. – Смерть вашего отца – большая потеря; его ведь знали, во всяком случае по имени, все, кто имеет отношение к навигации.
В это время появилась матушка, и мы прошли в столовую.
Блай весьма высоко отозвался о работах моего отца по определению долготы; постепенно разговор перешел к островам южных морей.
– Действительно ли жители Таити счастливы так, как полагал капитан Кук? – полюбопытствовала матушка.
– Ах, сударыня, счастье – понятие растяжимое, – ответил гость. – Трудятся они в самом деле немного, почти все свои несложные обязанности придумывают себе сами; свободные от страха перед бедностью и от дисциплины, они ничего не принимают всерьез. – Он помолчал и повернулся ко мне; – Ты знаешь по-французски? – спросил он, втягивая меня в разговор.
– Да, сэр, – ответил я.
– Должна отдать ему справедливость, мистер Блай, – вмешалась матушка, – что у него способности к языкам. Он уже может сойти за француза или итальянца, а сейчас учит немецкий. В прошлом году получил награду за латынь.
– Боже, мне бы такие способности! – рассмеялся Блай. – Сейчас мне проще пройти сквозь шторм, чем перевести страницу из Цезаря. А задание сэра Джозефа и того трудней! Могу вам сказать, что я скоро отплываю в южные моря, – сообщил он и, заметив наш интерес, продолжал: – Четыре года назад, когда закончилась война, я перешел на торговое судно. Купец Вест-Индской компании мистер Кэмпбелл отдал под мое командование свою «Британию»; пассажирами у меня перебывали многие влиятельные колонисты, и все они расспрашивали меня о хлебном дереве, которое растет на Таити. Решив, что плоды хлебного дерева – это дешевая и здоровая пища для чернокожих рабов, несколько вест-индских купцов и плантаторов обратились к королю с петицией выделить специально оснащенное судно, на котором можно было бы вывезти саженцы хлебного дерева с Таити на острова Вест-Индии. Сэр Джозеф Банкс обдумал и поддержал эту мысль. Главным образом благодаря ему Адмиралтейство снаряжает сейчас для этой цели небольшой корабль, а меня вновь призвали на службу и собираются назначить его командиром. Мы отплываем в конце года.
– Будь я мужчиной, – сказала матушка, – я упросила бы вас взять меня с собой – вам ведь понадобятся садовники, а я умею ухаживать за саженцами.
– О лучшем садовнике я не мог бы и мечтать, – улыбнувшись, галантно ответил Блай, – хотя со мной едет ботаник Дэвид Нельсон, исполнявший те же обязанности во время последней экспедиции капитана Кука. Мой корабль «Баунти» будет настоящим плавучим садом, его оснастят всем необходимым для ухода за растениями, поэтому я не боюсь, что не справлюсь с задачей. Но сэр Джозеф дал мне еще одно задание – потруднее этого. Он настоятельно просил, чтобы за время моего пребывания на Таити я собрал как можно больше сведений о туземцах и их обычаях и составил более или менее полный словарь и грамматику их языка. Он полагает, что грамматика может сослужить хорошую службу морякам, отправляющимся в южные моря. Однако в словарях я разбираюсь не лучше, чем в китайской грамоте, а на борту у меня не будет никого, кто смог бы выполнить это задание.
– Каким путем вы пойдете, сэр? – спросил я. – Через мыс Горн?
– Попробую, хотя восточные ветры задуют позднее. Обратно же мы пойдем через Восточную Индию и мыс Доброй Надежды.
Матушка взглянула на меня и направилась к двери; мы встали. Грызя каштаны и запивая их мадерой из отцовского погреба, Блай стал весьма подробно расспрашивать меня об успехах в изучении языков. Удовлетворившись моими ответами, он допил стакан и отрицательно покачал головой слуге, который собирался наполнить его снова. Наконец он заговорил:
– Молодой человек, как вы смотрите на то, чтобы отправиться со мною в плавание?
С той минуты, как он впервые заговорил о путешествии, я непрерывно думал, что ничего лучшего мне не надо, и все-таки слова его застали меня врасплох.
– Вы не шутите, сэр? Неужели это возможно? – запинаясь, пробормотал я.
Решение остается за вами и миссис Байэм. Я же буду только рад включить вас в экипаж.
Теплый летний вечер был чудесен; мы вышли в сад, и Блай принялся обсуждать с матушкой предстоящее путешествие. Я знал, что он ждет, когда я скажу ей о его предложении; наконец во время одной из пауз в разговоре я набрался смелости:
– Матушка, лейтенант Блай был так добр, что предложил мне присоединиться к его экспедиции.
Если она и удивилась, то ничем этого не показала, а просто повернулась к гостю:
– Вы делаете Роджеру честь. Разве может неопытный юнец оказаться вам чем-нибудь полезным?
– Не беспокойтесь, сударыня, он станет моряком. Он мне приглянулся, да и к тому же я употреблю в дело его способности к языкам.
– На сколько вы уходите?
– Года на два.
– Он должен был поступить в Оксфорд, но я думаю, с этим можно подождать, – произнесла матушка и шутливо обратилась ко мне: – Ну, сэр, что скажете?
– Дело только в твоем разрешении.
– Тогда считай, что ты его получил, – улыбнулась она и похлопала меня по руке. – Разве я могу препятствовать? Путешествие в южные моря! Если бы я была парнем и мистер Блай пригласил бы меня, я сломя голову полетела бы к нему на корабль!
Блай хрипло рассмеялся и посмотрел на матушку с восхищением:
– Из вас вышел бы моряк каких мало, сударыня. И, готов поспорить, совершенно бесстрашный.
Мы договорились, что я явлюсь на «Баунти», когда тот придет в Спитхед, однако снаряжение корабля так затянулось, что он был готов к отплытию лишь осенью. В октябре я распрощался с матушкой и поехал в Лондон, чтобы заказать мундир, навестить нашего старого адвоката мистера Эрскина и нанести визит сэру Джозефу Банксу,
Из всех этих событий больше всего мне запомнился вечер у сэра Джозефа. В моих глазах этот человек был воплощением романтики: красивый, цветущий сорокапятилетний мужчина, президент Королевского общества, соратник бессмертного капитана Кука, друг таитянских принцесс, исследователь Лабрадора, Исландии и южных морей.
После обеда он увел меня в свой кабинет, увешанный диковинным оружием и украшениями. Из бумаг, лежавших на столе, он выбрал пачку рукописных листов.
– Мой словарь таитянского языка, – объяснил сэр Джозеф. – Он весьма краток и несовершенен, но может оказаться вам полезным. Полагаю, что принятый капитаном Куком и мною принцип написания слов следует изменить. Я подумал и пришел к выводу – да и Блай согласен со мной, – что удобнее и проще записывать слова так, как записывали бы их итальянцы; в особенности это касается гласных. Вы ведь знаете итальянский?
– Да, сэр.
– Тем лучше. На Таити вы проведете несколько месяцев, пока будут собирать молодые растения хлебного дерева. Блай позаботится, чтобы у вас было свободное время, а вы посвятите его словарю, который я надеюсь издать после вашего возвращения. Таитянские диалекты чрезвычайно распространены в южных морях, поэтому словарь наиболее употребительных слов с краткими сведениями по грамматике понадобится морякам довольно скоро. Сейчас южные моря почти так же далеки от нас, как луна, но уверяю вас, что места, где водится много китов, равно как и новые земли для поселений привлекут внимание, особенно теперь, когда мы потеряли колонии в Америке.
Многое на Таити покажется вам занимательным, – продолжал он, немного помолчав, – но постарайтесь не терять времени даром. И главное, будьте осторожны в выборе друзей туземцев. Когда корабль бросит якорь в бухте Матаваи, туземцы толпами выйдут на берег и каждый будет стремиться выбрать себе из членов экипажа друга – на их языке «тайо». Дождитесь благоприятного случая, разузнайте о взаимоотношениях на берегу и выберите своим тайо человека почтенного и влиятельного. Такой человек может принести вам большую пользу; за несколько топоров, ножей, рыболовных крючков и женских безделушек он будет снабжать вас свежей едой, принимать в своем доме и вообще делать все возможное, чтобы быть вам полезным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24