Сходи и посмотри, что с ним.
— Где он?
— В своей комнате. Второй этаж, второй коридор направо, вторая дверь налево. Я тебя подожду.
Спальня Португи была обставлена аскетически. Единственной мебелью были золотое стоячее распятие шестнадцатого века и односпальная кровать, пригодная разве что для монаха. Кафельный пол поражал блеском. Уилсон смотрел, как его отражение движется в сторону ванной.
Тело дона Луиса плавало лицом вверх в мраморной ванне. Кровавая баня еще источала пар. Все случилось недавно для Уилсона и поздно для идальго.
Уилсон тихо прочитал молитву по душе усопшего, вышел из ванной и закрыл за собой дверь.
Крикет по-прежнему пребывала под столом. Пульс у нее, Уилсон проверил, был нормальный, просто она отключилась. Уилсон с трудом вытащил ее и перекинул через плечо. Он пронес бесчувственное тело по коридору, вынес во внутренний двор, сбросил на заднее сиденье машины Крикет, завел мотор и выехал за пределы поместья. Здесь он встретил лейтенанта Пиви и колонну морских пехотинцев. Уилсон затормозил и вышел из машины. Крикет зашевелилась, но не проснулась. Пиви предложил Уилсону «Нейви кат», и они, покуривая, принялись созерцать виллу «Реал» в лучах заходящего солнца.
— Смотрится как Букингемский дворец, черт побери, — заметил Пиви.
— Но это, увы, не он. Как развивается операция?
— Неплохо. Кое-где встретились очаги сопротивления. Они подавлены к полудню. Теперь мы распределяем продовольствие среди туземцев. Похоже, они очень рады нашему появлению.
Уилсон на минутку задумался:
— Местная экономика наверняка полетит к чертям.
— Это не наша забота.
— Как сказать, — усомнился Уилсон. В этот момент Крикет застонала.
— Ваша жена?
— Она самая.
— С ней все в порядке?
— Более или менее.
Морские пехотинцы топтались на месте, скрипели ботинками. Над джунглями повисла долгая тропическая мгла, а закат стал кровавым — багрово-красным. Пиви отшвырнул окурок и перевел взгляд голубых, как у Питера О'Тула, глаз с заката на Уилсона.
— Там кто-нибудь еще остался? — Лейтенант кивнул на усадьбу Португи.
— Никого.
— Так, ради любопытства, что бы вы предложили сделать?
Уилсон глянул на виллу «Реал», мирно стоявшую в тени, и задумался о четырехсотлетней истории обработанных камней, мортир, садов со скульптурами, культивированных земель, — всего того, что возникло здесь за счет работорговли, пиратства и убийств. Вспомнил о комнатах, когда-то увешанных картинами, о предках дона Луиса, которые стали рабовладельцами, убийцами и пиратами ради того, чтобы носить высокие круглые плоеные жесткие воротники, бархатные камзолы или элегантные напудренные парики и треуголки и читать при этом томики Вольтера. Увидел внутренним взором идальго, плававшего в собственной крови, как эмбрион в формальдегиде, вздрогнул и отвернулся. Четыреста лет — не так уж много по сравнению с вечностью. Пришла пора положить этому конец.
— Я бы устроил воздушный налет.
— Вроде как жалко, — возразил Пиви.
— Нет! — отрезал Уилсон. — Это будет скорее акт справедливости, чем вандализма. Здесь ничего не должно остаться.
Он снова сел в машину, включил сцепление и задребезжал по меловой дороге в сторону города. Когда они достигли опушки леса, над ними пролетели «Си Харри-еры». Уилсон включил фары и назад смотреть не стал. Взрывы достигли его ушей, уже приглушенные густой листвой и замшелым молчанием джунглей.
15
Крикет высадили на необитаемый остров. В поперечнике он едва ли достигал двухсот ярдов, а при приливе вообще сокращался до тридцати. На берегу валялись деревянные обломки, ржавые банки из-под консервов, вот, пожалуй, и все. В прибое копошились пестрые крабы размером с ладонь.
Крикет ступила на мокрый песок с брезгливостью кошки.
— Это не честно, — заявила она.
— Приказ капитана, мадам, — ответил лейтенант Пиви.
Крикет посмотрела вверх — на небо, на кружащих чаек.
— Позвольте нам попрощаться, — попросил Уилсон. — Она пока еще моя жена.
Пиви согласно кивнул:
— У вас пятнадцать минут, не больше. Нас ждут на «Оводе».
Уилсон помог Крикет перетащить лодку на ту часть острова, что была обращена к континенту. Они постояли рядом, испытывая некоторую неловкость, посмотрели на темную полоску на горизонте, которая обозначала Бенин.
— Это будет не так трудно, — заговорил Уилсон. — Африка в десяти милях к востоку отсюда. Плавание займет всего несколько часов. На всякий случай у тебя есть с собой трехдневный запас продуктов и воды, а также прибор для ее очистки. Когда достигнешь берега, тебе останется преодолеть каких-то восемь миль до Порто-Ново, я проверил по карте. У тебя ведь там друзья, правда?
Крикет опустилась на песок и положила голову на колени. Уилсон взглянул на ее волосы, отливающие медью, и присел на корточки.
— Так должно быть, Крикет, — сказал он мягко. — Они хотели отдать тебя в распоряжение ООН для предания суду наравне с уцелевшими пиратами. Мне пришлось долго убеждать их не делать этого… — Он замолк.
— К черту все это. Я хочу, чтобы ты остался со мной. — Крикет подняла голову.
— Не могу, — ответил Уилсон, но глаза отвел в сторону.
— Почему?
Уилсон устало махнул рукой:
— Крикет, это мучительно.
— Нет, ты объясни мне.
— Вспомни о Вебстере. Со мной то же самое чуть не случилось. С меня хотели содрать кожу и насадить на кол, как кусок говядины.
— Но ведь ты застрелил папу. Ты убил моего отца. Мы оба должны кое-что друг другу простить. Я тогда не знала, насколько ты мне нужен.
— Что я должен сделать, чтобы получить пиратский развод? — перебил он ее.
— Высадить меня на необитаемый остров.
Уилсону захотелось встать и уйти к лейтенанту Пиви и его людям, но последний порыв сердца удерживал его. Он схватил твердую, покрытую ссадинами руку и нагнулся было, чтобы поцеловать.
— Ты любишь меня, — сказала Крикет. — Я чувствую это.
Уилсон сжал челюсти, отпустил ее руку и посмотрел на море.
— Ты права, — признался он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как мужчины любят войну, пьянство и все прочее, и это для них плохо.
Крикет ничего не ответила.
Волны перекатывались, как мускулы под кожей Африки.
Уилсон вновь посмотрел на Крикет, она, сбросив шорты и майку, лежала на песке, голая и теплая.
— Поступай как знаешь, но я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Мне хочется запомнить то, чего тебе будет недоставать.
— Нет, — ответил Уилсон.
Но глаза у нее были сине-зеленые, волосы отливали медью, а грудь покрылась гусиной кожей от холода. И Уилсон сделал то, что она просила. Когда все закончилось, они оба почувствовали себя ужасно и зарыдали в объятиях друг друга.
«Овод», стоявший на якоре, подал длинный гудок.
— Нам пора отплывать, мистер Лэндер! — крикнул лейтенант Пиви.
Уилсон встал, надел штаны и солнцезащитные очки и пригладил ладонью волосы:
— Я должен идти.
Крикет бросила на него быстрый взгляд. К ее голому телу пристал песок.
— Я должен идти, — повторил он.
— Иди, — сказала Крикет.
— Береги себя.
— Ладно.
Уходя, он ощущал спиной ее взгляд, ощущал все время, пока поднимался на дюну и шел к морякам.
Большой стальной нос «Овода» развернулся, и корабль двинулся на север, к Англии. Уилсон пришел на шканцы, закурил «Нейви кат» и попытался осмыслить все то, что произошло с ним с тех пор, как он, много месяцев назад, отплыл на «Компаунд интерест». Недавнее прошлое представлялось как ряд драматических образов, как набор слайдов из жизни другого человека, значительно интереснее, чем Уилсон Лэндер. Он пропускал сквозь память картинки и, наконец, добрался до последней, печально-эротической композиции: голая Крикет, лежащая на песке островка, с загадочным выражением на лице, которое Уилсону так никогда и не удалось разгадать.
Эпилог
СНОВА ДОМА
1
Город ничуть не изменился за время отсутствия Уилсона. То же самое уличное движение, те же самые краски неба после полудня. Та же самая богема слонялась по Бенду в поисках радости. Те же самые проржавевшие танкеры тащились по каналу Харви. Те же самые холмы голубели в туманной дали округа Варинокко.
Уилсон устроился в дешевой гостинице «Риальто» в конце Коммерс-авеню, неподалеку от Буптауна. Он заказал в номер бутерброд с сыром и беконом, поел, завалился на кровать и проспал четырнадцать часов подряд. Проснулся Уилсон рано утром в субботу. Он оделся, вышел на улицу и бесцельно побродил среди равнодушной толпы. В десять тридцать позавтракал в кафе, куда захаживал и раньше, но знакомых не приметил. Потом он зашел в книжный магазин и купил «вечный» календарь — пластиковую карточку с пластиковым колесиком. Произведя нехитрые вычисления, он обнаружил, что не был в городе два года, два месяца, шесть дней и несколько часов. Он опять побродил, чувствуя себя потерянным, никому не нужным, как солдат, вернувшийся с войны. Он собрался позвонить Андреа, но передумал. Она, возможно, уже замужем, имеет детей и полностью погружена в ту жизнь, которую они могли бы провести вместе. И все же у Уилсона болела душа при мысли, что он будет жить в этом городе без нее.
Неожиданно он оказался в районе складских помещений, где находился магазин, в котором работала Крикет. У него учащенно забилось сердце. Он без труда нашел улицу и магазин около французского ресторана, который теперь превратился в китайско-креольский и назывался «Суши Новый Орлеан». Чучело обезьяны из витрины исчезло, и с оранжевыми глазами кот не сидел на розовой подушке у входа. Впрочем, стены по-прежнему украшали унылые книги, чугунные котелки и связки кореньев.
За прилавком сидела неприятного вида женщина лет сорока с прямыми крашеными черными волосами. Посетитель, старый мужчина в синем тренировочном костюме, ушел при появлении Уилсона.
— Что вам угодно? — спросила женщина.
— Вы Нэнси?
— Да. — Она смерила его подозрительным взглядом.
— Я хочу получить обратно свою квартиру.
— Кто вы такой, черт побери? — возмутилась женщина.
Уилсон объяснил.
— А где Крикет сейчас?
— Наверное, в Африке.
Нэнси щелкнула пальцами.
— И вы думаете, я вам отдам квартиру?
— Такое происходит в городе постоянно. Считайте это возвращением законного обитателя.
— Сейчас там живет подруга подруги, — буркнула Нэнси. — Она прибыла с шабаша ведьм. Хорошо бы избавиться от нее.
Уилсон сел в автобус, идущий на улицу Оверлук, и пересек мост. Привычный промышленно-медицинский запах, привычная меланхолия…
Подойдя к дому номер 72, Уилсон поднял глаза и увидел в окнах своей квартиры чужие выцветшие шторы. В ответ на его звонок вышла босая худосочная девица лет двадцати, одетая в длинную крестьянскую юбку и ядовито-зеленую блузку, в ушах блестели круглые серьги. Похоже, она следовала инструкции, как должна выглядеть ведьма.
— Да? — Глаза девицы, как и Нэнси, излучали подозрительность.
— Надо думать, вы удивитесь, но это моя квартира…
— С чего бы вдруг?
Уилсон сообщил, что является изначальным квартиросъемщиком, что договор об аренде составлен на его имя, что он уходил на время в море, а теперь вернулся.
— Не беспокойтесь, я дам вам время на то, чтобы подыскать другую квартиру. Месяц, а то и два. До ноября.
Уилсону казалось, что это вполне приемлемое предложение. Но когда он закончил, ведьма захлопнула дверь у него перед носом. Он услышал, как с грохотом задвигается засов.
— Пошел на хрен отсюда, пока я не вызвала легавых!
Уилсон снова позвонил, но на сей раз безрезультатно. Тогда он перешел на противоположную сторону улицы, спрятался за мусорным баком и просидел на корточках в зловонной темноте несколько часов.
Около половины восьмого над районом Рубикон взошла полная луна. За выцветшими шторами зажгли свет. Час спустя из дома вышла молодая блондинка с черным шарфом на голове и с черным кожаным рюкзаком за спиной. Уилсон подождал, пока она удалится подальше, и пересек улицу.
В вестибюле он сосчитал плитки на полу и под третьей от стены нашел связку ключей в мешочке с застежкой молния, которые он оставил здесь два года, два месяца, шесть дней и несколько часов назад.
Следующий час он потратил на то, чтобы вынести пожитки молодой ведьмы на тротуар у дома. Длинные цыганские платья и мантии с капюшонами, кружевные жилетки, две садомазохистские кожаные сбруи, а также косметику, и колоду карт Таро, плакат, изображающий сатану, и плакат семидесятых годов, на котором котенок висел вниз головой на перекладине с надписью: «Отдохни, малыш».
В холодильнике Уилсон нашел достаточно ингредиентов для пирога с сыром и салата. Поужинав, он немного попялился в телевизор, поменял постель и лег спать.
Утром, почесываясь, позевывая, он подошел к окну и высунулся наружу, дабы глотнуть теоретически свежего воздуха. На тротуаре подле своих пожитков стояла девушка в черном.
— Я давал вам шанс! — крикнул Уилсон. — Два месяца — вполне великодушное предложение, но вас оно не устроило. Теперь вам будет трудновато.
Девичий лик налился кровью от гнева, ночную темноту прорезал визг:
— Ты… твою мать! Мерзкий подонок! Я ведьма, тебе это известно? Я наведу на тебя порчу, так что твой паршивый инструмент отвалится, к чертовой матери. Вали отсюда, пока не поздно!
Уилсон захохотал и упал, скорчившись, на пол, как десятилетний мальчишка, который сунул в кровать своей сестренке лягушку. Когда ему наконец удалось унять радостное возбуждение, он вытер глаза, встал, закрыл окно. Пошел на кухню, сварил кофе и поджарил два тоста с корицей. Позавтракав, он переоделся в джинсы и майку и занялся поисками зимней одежды, книг и картин. Все это он в итоге нашел сваленным в гниющую кучу в подвале. Остальную часть дня он провел, занимаясь приведением квартиры в порядок.
Вечером Уилсон, посмотрев телевизор, замочил заплесневевшую одежду в отбеливающем растворе в ванне.
На следующий день, постирав, он вызвал слесаря, который поменял ему все замки, и Уилсон с легкой душой отправился на поиски работы. Он вернулся, он был дома.
2
Два месяца спустя теплым сентябрьским вечером неотступное чувство ностальгии доставило Уилсона с помощью парома на остров Блэкпул. Он бродил по широкой набережной вместе с толпой, которая здесь обычно появлялась в конце недели. Это были крутые парни из испанского Бенда со своими не менее крутыми сеньоритами. Мужчины постарше с объемом грудных клеток один баррель, в шортах и сандалиях, читали спортивные страницы газет на скамейках, с которых было видно море. Тихие ребята с окраин города стояли в очереди на карусель. К десяти часам Уилсон очутился в ресторане «Баззано».
Он занял столик на веранде, заказал чашечку кофе и порцию виски и начал слушать свист ветра, летевший с океана, и шум волн, разбивавшихся о набережную. К горлу подкатился комок тоски по чему-то такому, чему Уилсон не мог придумать названия.
Представители богемы со своими изящно гибкими женщинами-красавицами фланировали по набережной. Легкий запах иностранных сигарет, смех, певучие голоса поднимались в небо, к бледным звездам. Наблюдая за богемной молодежью, Уилсон завидовал ее жизни, такой свободной от условностей и обыденщины. У этих художников, музыкантов не было денег, зато были талант, прекрасные женщины и друзья. Уилсон взглянул на часы: полночь. Он попросил счет. Подождав некоторое время, он в раздражении повернулся к раздаточной. Его официантка, длинноногая блондинка с кольцом в носу, деловито беседовала с черноволосой товаркой.
— Чем-то эта спина мне знакома, — пробормотал Уилсон. Тут черноволосая повернулась, подошла к его столику и села напротив.
Уилсон онемел от неожиданности.
Андреа выглядела совсем не так, как вечно спешащая, вечно ввязывающаяся в ссору деловая женщина, которую он знал. Теперь Андреа было около тридцати двух лет, и она чрезвычайно похорошела. Большие глаза влажны и выразительны. Черные волосы уложены в сексуальном стиле 1920-х годов, локоны аккуратно обвивают уши. Официантки «Баззано» не носили униформу. На Андреа была плотно облегающая белая блуза, расстегнутые верхние пуговицы позволяли видеть часть черного кружевного бюстгальтера. Впечатление дополняли черная мини-юбка, черные гольфы и мерцающая губная помада.
— Ты вернулся, — сказала Андреа.
Уилсон посмотрел на нее исподлобья, и перед ним вспышками воспоминаний прошла их совместная жизнь.
— Так и будешь молчать? — спросила Андреа.
— Как поживаешь, Андреа? — откликнулся Уилсон.
— Неплохо. А ты?
— Ты здесь работаешь?
Андреа кивнула.
— Что случилось с «Чайной биржей»?
— Я уволилась.
— Ты же была вице-президентом. Почему?
Андреа заколебалась, взглянула на представителей богемы, сидящих у ресторанного бара. Как раз в это время молодой человек с прической «лошадиный хвост» залез на столик. Кто-то подал ему саксофон. Зазвучала медленная, меланхоличная мелодия.
— Я выдохлась, — заговорила Андреа таким голосом, что Уилсону пришлось наклониться, чтобы расслышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Где он?
— В своей комнате. Второй этаж, второй коридор направо, вторая дверь налево. Я тебя подожду.
Спальня Португи была обставлена аскетически. Единственной мебелью были золотое стоячее распятие шестнадцатого века и односпальная кровать, пригодная разве что для монаха. Кафельный пол поражал блеском. Уилсон смотрел, как его отражение движется в сторону ванной.
Тело дона Луиса плавало лицом вверх в мраморной ванне. Кровавая баня еще источала пар. Все случилось недавно для Уилсона и поздно для идальго.
Уилсон тихо прочитал молитву по душе усопшего, вышел из ванной и закрыл за собой дверь.
Крикет по-прежнему пребывала под столом. Пульс у нее, Уилсон проверил, был нормальный, просто она отключилась. Уилсон с трудом вытащил ее и перекинул через плечо. Он пронес бесчувственное тело по коридору, вынес во внутренний двор, сбросил на заднее сиденье машины Крикет, завел мотор и выехал за пределы поместья. Здесь он встретил лейтенанта Пиви и колонну морских пехотинцев. Уилсон затормозил и вышел из машины. Крикет зашевелилась, но не проснулась. Пиви предложил Уилсону «Нейви кат», и они, покуривая, принялись созерцать виллу «Реал» в лучах заходящего солнца.
— Смотрится как Букингемский дворец, черт побери, — заметил Пиви.
— Но это, увы, не он. Как развивается операция?
— Неплохо. Кое-где встретились очаги сопротивления. Они подавлены к полудню. Теперь мы распределяем продовольствие среди туземцев. Похоже, они очень рады нашему появлению.
Уилсон на минутку задумался:
— Местная экономика наверняка полетит к чертям.
— Это не наша забота.
— Как сказать, — усомнился Уилсон. В этот момент Крикет застонала.
— Ваша жена?
— Она самая.
— С ней все в порядке?
— Более или менее.
Морские пехотинцы топтались на месте, скрипели ботинками. Над джунглями повисла долгая тропическая мгла, а закат стал кровавым — багрово-красным. Пиви отшвырнул окурок и перевел взгляд голубых, как у Питера О'Тула, глаз с заката на Уилсона.
— Там кто-нибудь еще остался? — Лейтенант кивнул на усадьбу Португи.
— Никого.
— Так, ради любопытства, что бы вы предложили сделать?
Уилсон глянул на виллу «Реал», мирно стоявшую в тени, и задумался о четырехсотлетней истории обработанных камней, мортир, садов со скульптурами, культивированных земель, — всего того, что возникло здесь за счет работорговли, пиратства и убийств. Вспомнил о комнатах, когда-то увешанных картинами, о предках дона Луиса, которые стали рабовладельцами, убийцами и пиратами ради того, чтобы носить высокие круглые плоеные жесткие воротники, бархатные камзолы или элегантные напудренные парики и треуголки и читать при этом томики Вольтера. Увидел внутренним взором идальго, плававшего в собственной крови, как эмбрион в формальдегиде, вздрогнул и отвернулся. Четыреста лет — не так уж много по сравнению с вечностью. Пришла пора положить этому конец.
— Я бы устроил воздушный налет.
— Вроде как жалко, — возразил Пиви.
— Нет! — отрезал Уилсон. — Это будет скорее акт справедливости, чем вандализма. Здесь ничего не должно остаться.
Он снова сел в машину, включил сцепление и задребезжал по меловой дороге в сторону города. Когда они достигли опушки леса, над ними пролетели «Си Харри-еры». Уилсон включил фары и назад смотреть не стал. Взрывы достигли его ушей, уже приглушенные густой листвой и замшелым молчанием джунглей.
15
Крикет высадили на необитаемый остров. В поперечнике он едва ли достигал двухсот ярдов, а при приливе вообще сокращался до тридцати. На берегу валялись деревянные обломки, ржавые банки из-под консервов, вот, пожалуй, и все. В прибое копошились пестрые крабы размером с ладонь.
Крикет ступила на мокрый песок с брезгливостью кошки.
— Это не честно, — заявила она.
— Приказ капитана, мадам, — ответил лейтенант Пиви.
Крикет посмотрела вверх — на небо, на кружащих чаек.
— Позвольте нам попрощаться, — попросил Уилсон. — Она пока еще моя жена.
Пиви согласно кивнул:
— У вас пятнадцать минут, не больше. Нас ждут на «Оводе».
Уилсон помог Крикет перетащить лодку на ту часть острова, что была обращена к континенту. Они постояли рядом, испытывая некоторую неловкость, посмотрели на темную полоску на горизонте, которая обозначала Бенин.
— Это будет не так трудно, — заговорил Уилсон. — Африка в десяти милях к востоку отсюда. Плавание займет всего несколько часов. На всякий случай у тебя есть с собой трехдневный запас продуктов и воды, а также прибор для ее очистки. Когда достигнешь берега, тебе останется преодолеть каких-то восемь миль до Порто-Ново, я проверил по карте. У тебя ведь там друзья, правда?
Крикет опустилась на песок и положила голову на колени. Уилсон взглянул на ее волосы, отливающие медью, и присел на корточки.
— Так должно быть, Крикет, — сказал он мягко. — Они хотели отдать тебя в распоряжение ООН для предания суду наравне с уцелевшими пиратами. Мне пришлось долго убеждать их не делать этого… — Он замолк.
— К черту все это. Я хочу, чтобы ты остался со мной. — Крикет подняла голову.
— Не могу, — ответил Уилсон, но глаза отвел в сторону.
— Почему?
Уилсон устало махнул рукой:
— Крикет, это мучительно.
— Нет, ты объясни мне.
— Вспомни о Вебстере. Со мной то же самое чуть не случилось. С меня хотели содрать кожу и насадить на кол, как кусок говядины.
— Но ведь ты застрелил папу. Ты убил моего отца. Мы оба должны кое-что друг другу простить. Я тогда не знала, насколько ты мне нужен.
— Что я должен сделать, чтобы получить пиратский развод? — перебил он ее.
— Высадить меня на необитаемый остров.
Уилсону захотелось встать и уйти к лейтенанту Пиви и его людям, но последний порыв сердца удерживал его. Он схватил твердую, покрытую ссадинами руку и нагнулся было, чтобы поцеловать.
— Ты любишь меня, — сказала Крикет. — Я чувствую это.
Уилсон сжал челюсти, отпустил ее руку и посмотрел на море.
— Ты права, — признался он. — Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как мужчины любят войну, пьянство и все прочее, и это для них плохо.
Крикет ничего не ответила.
Волны перекатывались, как мускулы под кожей Африки.
Уилсон вновь посмотрел на Крикет, она, сбросив шорты и майку, лежала на песке, голая и теплая.
— Поступай как знаешь, но я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Мне хочется запомнить то, чего тебе будет недоставать.
— Нет, — ответил Уилсон.
Но глаза у нее были сине-зеленые, волосы отливали медью, а грудь покрылась гусиной кожей от холода. И Уилсон сделал то, что она просила. Когда все закончилось, они оба почувствовали себя ужасно и зарыдали в объятиях друг друга.
«Овод», стоявший на якоре, подал длинный гудок.
— Нам пора отплывать, мистер Лэндер! — крикнул лейтенант Пиви.
Уилсон встал, надел штаны и солнцезащитные очки и пригладил ладонью волосы:
— Я должен идти.
Крикет бросила на него быстрый взгляд. К ее голому телу пристал песок.
— Я должен идти, — повторил он.
— Иди, — сказала Крикет.
— Береги себя.
— Ладно.
Уходя, он ощущал спиной ее взгляд, ощущал все время, пока поднимался на дюну и шел к морякам.
Большой стальной нос «Овода» развернулся, и корабль двинулся на север, к Англии. Уилсон пришел на шканцы, закурил «Нейви кат» и попытался осмыслить все то, что произошло с ним с тех пор, как он, много месяцев назад, отплыл на «Компаунд интерест». Недавнее прошлое представлялось как ряд драматических образов, как набор слайдов из жизни другого человека, значительно интереснее, чем Уилсон Лэндер. Он пропускал сквозь память картинки и, наконец, добрался до последней, печально-эротической композиции: голая Крикет, лежащая на песке островка, с загадочным выражением на лице, которое Уилсону так никогда и не удалось разгадать.
Эпилог
СНОВА ДОМА
1
Город ничуть не изменился за время отсутствия Уилсона. То же самое уличное движение, те же самые краски неба после полудня. Та же самая богема слонялась по Бенду в поисках радости. Те же самые проржавевшие танкеры тащились по каналу Харви. Те же самые холмы голубели в туманной дали округа Варинокко.
Уилсон устроился в дешевой гостинице «Риальто» в конце Коммерс-авеню, неподалеку от Буптауна. Он заказал в номер бутерброд с сыром и беконом, поел, завалился на кровать и проспал четырнадцать часов подряд. Проснулся Уилсон рано утром в субботу. Он оделся, вышел на улицу и бесцельно побродил среди равнодушной толпы. В десять тридцать позавтракал в кафе, куда захаживал и раньше, но знакомых не приметил. Потом он зашел в книжный магазин и купил «вечный» календарь — пластиковую карточку с пластиковым колесиком. Произведя нехитрые вычисления, он обнаружил, что не был в городе два года, два месяца, шесть дней и несколько часов. Он опять побродил, чувствуя себя потерянным, никому не нужным, как солдат, вернувшийся с войны. Он собрался позвонить Андреа, но передумал. Она, возможно, уже замужем, имеет детей и полностью погружена в ту жизнь, которую они могли бы провести вместе. И все же у Уилсона болела душа при мысли, что он будет жить в этом городе без нее.
Неожиданно он оказался в районе складских помещений, где находился магазин, в котором работала Крикет. У него учащенно забилось сердце. Он без труда нашел улицу и магазин около французского ресторана, который теперь превратился в китайско-креольский и назывался «Суши Новый Орлеан». Чучело обезьяны из витрины исчезло, и с оранжевыми глазами кот не сидел на розовой подушке у входа. Впрочем, стены по-прежнему украшали унылые книги, чугунные котелки и связки кореньев.
За прилавком сидела неприятного вида женщина лет сорока с прямыми крашеными черными волосами. Посетитель, старый мужчина в синем тренировочном костюме, ушел при появлении Уилсона.
— Что вам угодно? — спросила женщина.
— Вы Нэнси?
— Да. — Она смерила его подозрительным взглядом.
— Я хочу получить обратно свою квартиру.
— Кто вы такой, черт побери? — возмутилась женщина.
Уилсон объяснил.
— А где Крикет сейчас?
— Наверное, в Африке.
Нэнси щелкнула пальцами.
— И вы думаете, я вам отдам квартиру?
— Такое происходит в городе постоянно. Считайте это возвращением законного обитателя.
— Сейчас там живет подруга подруги, — буркнула Нэнси. — Она прибыла с шабаша ведьм. Хорошо бы избавиться от нее.
Уилсон сел в автобус, идущий на улицу Оверлук, и пересек мост. Привычный промышленно-медицинский запах, привычная меланхолия…
Подойдя к дому номер 72, Уилсон поднял глаза и увидел в окнах своей квартиры чужие выцветшие шторы. В ответ на его звонок вышла босая худосочная девица лет двадцати, одетая в длинную крестьянскую юбку и ядовито-зеленую блузку, в ушах блестели круглые серьги. Похоже, она следовала инструкции, как должна выглядеть ведьма.
— Да? — Глаза девицы, как и Нэнси, излучали подозрительность.
— Надо думать, вы удивитесь, но это моя квартира…
— С чего бы вдруг?
Уилсон сообщил, что является изначальным квартиросъемщиком, что договор об аренде составлен на его имя, что он уходил на время в море, а теперь вернулся.
— Не беспокойтесь, я дам вам время на то, чтобы подыскать другую квартиру. Месяц, а то и два. До ноября.
Уилсону казалось, что это вполне приемлемое предложение. Но когда он закончил, ведьма захлопнула дверь у него перед носом. Он услышал, как с грохотом задвигается засов.
— Пошел на хрен отсюда, пока я не вызвала легавых!
Уилсон снова позвонил, но на сей раз безрезультатно. Тогда он перешел на противоположную сторону улицы, спрятался за мусорным баком и просидел на корточках в зловонной темноте несколько часов.
Около половины восьмого над районом Рубикон взошла полная луна. За выцветшими шторами зажгли свет. Час спустя из дома вышла молодая блондинка с черным шарфом на голове и с черным кожаным рюкзаком за спиной. Уилсон подождал, пока она удалится подальше, и пересек улицу.
В вестибюле он сосчитал плитки на полу и под третьей от стены нашел связку ключей в мешочке с застежкой молния, которые он оставил здесь два года, два месяца, шесть дней и несколько часов назад.
Следующий час он потратил на то, чтобы вынести пожитки молодой ведьмы на тротуар у дома. Длинные цыганские платья и мантии с капюшонами, кружевные жилетки, две садомазохистские кожаные сбруи, а также косметику, и колоду карт Таро, плакат, изображающий сатану, и плакат семидесятых годов, на котором котенок висел вниз головой на перекладине с надписью: «Отдохни, малыш».
В холодильнике Уилсон нашел достаточно ингредиентов для пирога с сыром и салата. Поужинав, он немного попялился в телевизор, поменял постель и лег спать.
Утром, почесываясь, позевывая, он подошел к окну и высунулся наружу, дабы глотнуть теоретически свежего воздуха. На тротуаре подле своих пожитков стояла девушка в черном.
— Я давал вам шанс! — крикнул Уилсон. — Два месяца — вполне великодушное предложение, но вас оно не устроило. Теперь вам будет трудновато.
Девичий лик налился кровью от гнева, ночную темноту прорезал визг:
— Ты… твою мать! Мерзкий подонок! Я ведьма, тебе это известно? Я наведу на тебя порчу, так что твой паршивый инструмент отвалится, к чертовой матери. Вали отсюда, пока не поздно!
Уилсон захохотал и упал, скорчившись, на пол, как десятилетний мальчишка, который сунул в кровать своей сестренке лягушку. Когда ему наконец удалось унять радостное возбуждение, он вытер глаза, встал, закрыл окно. Пошел на кухню, сварил кофе и поджарил два тоста с корицей. Позавтракав, он переоделся в джинсы и майку и занялся поисками зимней одежды, книг и картин. Все это он в итоге нашел сваленным в гниющую кучу в подвале. Остальную часть дня он провел, занимаясь приведением квартиры в порядок.
Вечером Уилсон, посмотрев телевизор, замочил заплесневевшую одежду в отбеливающем растворе в ванне.
На следующий день, постирав, он вызвал слесаря, который поменял ему все замки, и Уилсон с легкой душой отправился на поиски работы. Он вернулся, он был дома.
2
Два месяца спустя теплым сентябрьским вечером неотступное чувство ностальгии доставило Уилсона с помощью парома на остров Блэкпул. Он бродил по широкой набережной вместе с толпой, которая здесь обычно появлялась в конце недели. Это были крутые парни из испанского Бенда со своими не менее крутыми сеньоритами. Мужчины постарше с объемом грудных клеток один баррель, в шортах и сандалиях, читали спортивные страницы газет на скамейках, с которых было видно море. Тихие ребята с окраин города стояли в очереди на карусель. К десяти часам Уилсон очутился в ресторане «Баззано».
Он занял столик на веранде, заказал чашечку кофе и порцию виски и начал слушать свист ветра, летевший с океана, и шум волн, разбивавшихся о набережную. К горлу подкатился комок тоски по чему-то такому, чему Уилсон не мог придумать названия.
Представители богемы со своими изящно гибкими женщинами-красавицами фланировали по набережной. Легкий запах иностранных сигарет, смех, певучие голоса поднимались в небо, к бледным звездам. Наблюдая за богемной молодежью, Уилсон завидовал ее жизни, такой свободной от условностей и обыденщины. У этих художников, музыкантов не было денег, зато были талант, прекрасные женщины и друзья. Уилсон взглянул на часы: полночь. Он попросил счет. Подождав некоторое время, он в раздражении повернулся к раздаточной. Его официантка, длинноногая блондинка с кольцом в носу, деловито беседовала с черноволосой товаркой.
— Чем-то эта спина мне знакома, — пробормотал Уилсон. Тут черноволосая повернулась, подошла к его столику и села напротив.
Уилсон онемел от неожиданности.
Андреа выглядела совсем не так, как вечно спешащая, вечно ввязывающаяся в ссору деловая женщина, которую он знал. Теперь Андреа было около тридцати двух лет, и она чрезвычайно похорошела. Большие глаза влажны и выразительны. Черные волосы уложены в сексуальном стиле 1920-х годов, локоны аккуратно обвивают уши. Официантки «Баззано» не носили униформу. На Андреа была плотно облегающая белая блуза, расстегнутые верхние пуговицы позволяли видеть часть черного кружевного бюстгальтера. Впечатление дополняли черная мини-юбка, черные гольфы и мерцающая губная помада.
— Ты вернулся, — сказала Андреа.
Уилсон посмотрел на нее исподлобья, и перед ним вспышками воспоминаний прошла их совместная жизнь.
— Так и будешь молчать? — спросила Андреа.
— Как поживаешь, Андреа? — откликнулся Уилсон.
— Неплохо. А ты?
— Ты здесь работаешь?
Андреа кивнула.
— Что случилось с «Чайной биржей»?
— Я уволилась.
— Ты же была вице-президентом. Почему?
Андреа заколебалась, взглянула на представителей богемы, сидящих у ресторанного бара. Как раз в это время молодой человек с прической «лошадиный хвост» залез на столик. Кто-то подал ему саксофон. Зазвучала медленная, меланхоличная мелодия.
— Я выдохлась, — заговорила Андреа таким голосом, что Уилсону пришлось наклониться, чтобы расслышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31