Как только вы уловите ритм, все будет просто.Кларисса уже поняла это, и теперь ей страстно хотелось, чтобы он ушел. Нелегко было сохранить с таким трудом обретенное самообладание при виде этого мощного полуобнаженного тела. Его низкий голос, повторявший одни и те же слова, действовал на нее гипнотическим образом. Она заметила, что глаза у него смеются. Хуже того – ей показалось, будто он смотрит на нее с чисто мужским, эротическим интересом.– Вверх и вниз, – произнес он. – Вверх и вниз.– Мне все ясно! – крикнула она в раздражении. – Я справлюсь сама.– Разумеется, справитесь. Только не останавливайтесь. Вверх и вниз.– Перестаньте это повторять!– Пошла! – сказал он почти с нежностью, когда вода полилась сначала тонкой, а затем сильной струей. – Так всегда бывает. Надо только качать, и дело сделано.– Не сомневаюсь!Кларисса неистово дернула рычаг вниз, и вода перелилась через край кувшина.– У вас получилось, – промолвил он с той же нежностью в голосе. – Вы быстро учитесь, мисс Каммингс.Кларисса не знала, увидит ли и сейчас прежний опасный огонек в его глазах. Облизнув губы, она выпрямилась и бросила, стараясь не смотреть на него:– Спасибо за помощь.Схватив кувшин за ручку, она попыталась поднять его одной рукой, но это оказалось невозможно – он и пустым был тяжеловат для нее. Опустив приподнятый подол платья, Кларисса нагнулась, чтобы взять кувшин обеими руками.– Когда несешь на весу, он только тяжелее становится, – сказал Джек Мартин, продолжая наблюдать за ней.– Если я прижму его к себе, то вымочу все платье, – огрызнулась Кларисса. – Подол у меня и так уже хоть выжми, а туфли хлюпают от воды.Она осеклась, услышав свой плаксивый голос – так могла бы жаловаться капризная, избалованная девчонка.– Простите меня, я что-то совсем разнылась.– Я помогу вам, но только на этот раз. Взяв у нее кувшин, он отнес его в гостевую комнату и вылил воду в тазик.– Надеюсь, порожняком он вам покажется легче.– Благодарю вас.Она произнесла эти слова очень тихо, в сильном смущении. Когда он шел впереди, его обнаженная спина словно бы ослепила ее. Какой-то лукавый бес попутал ее, и, когда он на секунду отвернулся, она бросила быстрый оценивающий взгляд на выпуклость в паху. Она могла бы поклясться, что Джек Мартин заметил это.– Поскорее умывайтесь, – сказал он. – У Сары уже все готово, не заставляйте ее ждать.Кларисса с трудом удержалась от искушения поднять кувшин и выплеснуть воду в эту улыбающуюся физиономию. Интересно, как удавалось женщинам в девятнадцатом веке сохранять хладнокровие, если они имели до с такими мужчинами, как этот Джек Мартин. Впрочем, и она, к немалому своему удивлению, сумела справиться с собой и ответила почти спокойно:– Я постараюсь управиться побыстрее.– Даю вам полчаса, – произнес он с прежним бесстрастным выражением лица.Когда он вышел из комнаты, Кларисса спросила себя, уж не почудился ли ей какой-то особый интерес с его стороны. Возможно, ничего такого и не было – просто Джек Мартин как настоящий джентльмен помог своей гостье, оказавшейся в трудной ситуации. В конце концов, она не возбуждала желания даже в собственном муже – после медового месяца тот, можно сказать, избегал близости с ней. Да и другие мужчины никогда ей не досаждали, тогда как многие знакомые женщины постоянно жаловались на сексуальные домогательства. Примерно через год после свадьбы Кларисса полностью уверилась, что неспособна вызвать интерес в эротическом плане. Конечно, муж совершил подлое предательство по отношению к ней, но с себя она вины тоже не снимала – быть может, Рич не стал бы глядеть по сторонам, если бы она была более привлекательной и искушенной.Если бы он… если бы она… крах… полный крах…Это слово постоянно звучало в ее ушах, когда она думала о Риче и заново переживала увиденную в спальне сцену. Мерное движение рычага водокачки, перелившаяся через край кувшина вода и, главное, ласковый голос Джека Мартина освежили эту позорную сцену в ее памяти, а вместе с воспоминанием вернулось и мучительное чувство вины.Упрекать за это Джека Мартина она не могла. Он ничего не знал о Риче. Он не знал даже, что она замужем – то есть, была замужем. В этом времени о ее замужестве было известно лишь одной мадам Розе, и Кларисса не сомневалась в том, что хозяйка публичного дома будет держать язык за зубами. В любом случае, детали и ей были неведомы.В этом времени. Кларисса с облегчением умылась холодной водой, а затем посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене. В этом времени ее семейные проблемы просто не существовали. И разве была она замужем? Как можно считать себя женой человека, который родится лишь сто тридцать четыре года спустя?– Всего этого нет, – произнесла она, улыбнувшись своему отражению. – Все это исчезло, ушло. Испарилось, как дым. Пока я живу в этом времени, мне нет нужды терзать себя и обвинять.Не желая вслушиваться во внутренний голос, тихо предупреждавший ее, что сердечные раны никогда не затягиваются так быстро и легко, она вытерлась холщовым полотенцем, поправила волосы и вышла из спальни, предвкушая ужин в обществе Джека Мартина.Сара оказалась красивой негритянкой в темно-синем ситцевом платье и белоснежном переднике. Голова у нее была повязана оранжево-желтым тюрбаном, полностью скрывавшим волосы. Она вплыла в столовую через минуту после появления Клариссы.– Боже мой, – воскликнула Кларисса, уставившись на подносы в руках Сары и стройного подростка, настолько похожего на негритянку, что в нем нельзя было не узнать ее сына. – Господи, неужели это все предстоит съесть нам двоим?– Как только вы попробуете стряпню нашей Сары, вам захочется добавки, – сказал Джек Мартин. – Мне повезло, что я встретил такое сокровище.Ответив на комплимент воркующим смешком, Сара поставила поднос на полированный буфет красного дерева, очень напоминающего по оттенку цвет волос Джека Мартина.– Некоторые мужчины думают только о своем желудке, – промолвила кухарка добродушно.– Чревоугодие – главный мой грех, а ты, Сара, моя постоянная искусительница, – сказал Джек Мартин, с наслаждением понюхав жареного цыпленка и присвистнув в знак одобрения.– Стыдитесь, мистер Джек. С грехом шутить нельзя! – ответила заметно польщенная Сара.– Сара, Люк, познакомьтесь… это мисс Кларисса Каммингс. Она поживет у нас некоторое время. Жизнь на ферме ей непривычна, поэтому вам придется помочь ей.– Конечно, мэм, мы вам все объясним, – сказала Сара, окинув Клариссу долгим взглядом и кивнув с явным одобрением.– Мама? – подал голос Люк, который по-прежнему держал в руках поднос.– Поставь пирог на буфет, – распорядилась Сара. – Мистер Джек, я принесу кипяток для чая, как только вы поедите.– Спасибо, Сара. Идите ужинать.По знаку Джека Мартина мать с сыном удалились.– Мисс Каммингс, прошу к столу. Кларисса с удивлением увидела, что он придерживает за спинку предназначенный для нее стул. Во главе пустого, блестящего стола стояло кресло хозяина дома. Справа находилось почетное место для гостя, и именно здесь торжественно застыл Джек Мартин, приглашая ее сесть.Кларисса вспомнила, как в детстве обедала по воскресеньям в доме дедушки и бабушки – мужчинам и мальчикам неукоснительно полагалось придерживать стулья для женщин и девочек. Впрочем, однажды двоюродный брат решил подшутить над ней и так резко отдернул стул, что она упала. С тех пор как ей исполнилось одиннадцать лет, ни один мужчина не придерживал для нее стул. Она боязливо села, но, в отличие от злокозненного кузена, Джек Мартин проявил себя истинным джентльменом.– Вы предпочитаете ножку или крылышко? – спросил он.Кларисса пристально разглядывала тарелки из тонкого фарфора и изящный столовый прибор из серебра, а потому ответила не сразу.– Мисс Каммингс?– Грудку, пожалуйста, только давайте я положу себе сама.Она сделала движение, чтобы встать, но он остановил ее, положив ей руку на плечо.– Вам надо привыкать к нашим обычаям. Я поухаживаю за вами.Она хотела возразить, что ей нравится белое куриное мясо, но только без кожицы, а гарнир из риса и овощей с очень аппетитной на вид подливкой привлекает ее куда больше, чем сама курица, однако промолчала и покорно откинулась на спинку стула, пока он накладывал тарелку. Впрочем, тут ей вспомнилось еще одно бабушкино правило, и она села ровно, расправив плечи, чтобы не сутулиться.– Прошу вас.На тарелке лежало безупречно нарезанное и пахнущее розмарином белое куриное мясо без кожицы, обложенное янтарным рисом, маисовыми зернами и зеленым бобами. Гарнир был щедро полит восхитительной подливкой. Себе Джек Мартин положил гораздо больше, чем Клариссе, однако расправился со своей тарелкой куда быстрее и съел вторую порцию с не меньшим аппетитом, чем первую.Хотя им обоим нужно было многое обсудить, разговор за ужином не выходил за рамки обычных условностей – Кларисса нахваливала прекрасный ужин и расспрашивала о ферме, а Джек Мартин довольно лаконично отвечал.На десерт были поданы необыкновенно вкусные коржики со свежим маслом и горячий пирог с вареньем из персиков.– Вы устроили это пиршество в мою честь? – спросила Кларисса.– Сара любит готовить, – сказал Джек Мартин.– Просто поразительно. У меня давно не был такого замечательного ужина.– Сара, у тебя появилась еще одна восторженная поклонница.Кларисса не слышала, как негритянка вошла в столовую. Поставив на буфет фарфоровый чайник, Сара ответила:– Приготовлено все очень просто, но зато из свежих продуктов.– В этом вся соль, – кивнула Кларисса. – Некоторые пытаются придумывать всякие хитрые соусы, чтобы скрыть скверное качество пищи. Свежие продукты – это главное. Так говорила моя бабушка. Вы не поверите, какую дрянь мне приходилось есть под видом так называемых изысканных блюд.– Не знаю, что это означает, мисс Каммингс, но ваша бабушка верно подметила – нет ничего лучше свежих продуктов.С этими словами Сара вновь вышла, а Джек Мартин встал и достал из буфета деревянную шкатулку с металлическими пластинками, где хранился чай. Взяв щепотку чайных листьев, он бросил их в фарфоровый чайник и убрал шкатулку в буфет.– Когда я впервые приехал сюда, то обнаружил, что в доме поселилось семейство мышей-полевок, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд гостьи. – У них оказался отменный вкус. Они уничтожили почти весь запас чая, прежде чем я спохватился. Пришлось завести шкатулку, которая предохраняет листья и от мышей, и от влажности. Я забыл спросить, не желаете ли вы сливок или сахара. Вы любите чай?Он поставил перед Клариссой серебряный поднос с двумя элегантными фарфоровыми чашками.– Да, люблю. И пью часто.Он явно ожидал от нее, чтобы она разлила чай. Кларисса, чувствуя себя настоящей леди, взяла заварочный чайник.– Мадам Роза сочла меня слишком худой, – сказала она. – Но если я буду так наедаться каждый день, мне все-таки понадобится корсет. Господи, кажется, благовоспитанным женщинам этой эпохи не следует говорить за столом о корсетах?– Да, не следует, – ответил он, стараясь подавить невольную улыбку. – Но вы можете говорить о чем угодно, мисс Каммингс. Я нахожу ваше общество чрезвычайно приятным. Обычно я ужинаю в одиночестве, и даже великолепная стряпня Сары не может скрасить этого.– Значит, вы здесь живете один? – спросила Кларисса с нескрываемым удовольствием.– Да, если не считать моих слуг и случайных гостей. Как насчет глоточка мадеры после чая?– Я даже не знаю, что это за вино.– Тогда нужно попробовать. Даже самые щепетильные пожилые леди иногда позволяют себе выпить бокал.Взяв хрустальный графин, он разлил желтоватое вино в рюмки на тонких ножках, показавшиеся Клариссе ужасно маленькими.– Не хотите ли выйти на веранду?Он вновь придержал для нее стул, а затем направился с рюмками в руках через центральный холл к главному выходу.– Как же здесь тихо, – сказала Кларисса, приняв предложенную им рюмку и сделав маленький глоток. – О, на вкус это очень приятно.Она спустилась с веранды на дорожку, посыпанную гравием. На западе небо еще слегка светилось, но уже выглянули первые звезды и завели свою ночную песню цикады. Под порывами прохладного ветерка шелестели листья, бабочки и стрекозы пролетали почти беззвучно, на реке квакали лягушки.– Ничто не гремит, не ревет, не взрывается, – прошептала она, отпивая крохотный, как и подобает леди, глоток. – Ни поездов, ни машин. Тишина и спокойствие. Просто отдыхаешь душой. Если мне придется задержаться на Эфон-Фарм надолго, я научусь любить все это.– Мисс Каммингс, – проговорил он.– Нет, нет, – перебила она. – Быть может, вам это покажется неприличным, но я не желаю, чтобы вы называли меня мисс Каммингс. И сама не стану именовать вас мистером Мартином.– Я знаком с женщинами, которые обращаются к мужу «мистер» после многих лет супружества, – сказал он, придвигаясь к ней ближе. – Как же вы собираетесь называть меня?– Мне хотелось бы называть вас настоящим именем.Кларисса сошла с дорожки в густую траву, чтобы оказаться немного подальше от него.– В таком случае, прекрасно подойдет Джек.И он тоже сошел с дорожки в траву.– Мы оба знаем, что Джек Мартин не настоящее ваше имя.Он стоял за ее плечом, и она кожей ощущала внезапно возникшее между ними напряжение.– Что вы хотите этим сказать? – спросил он после долгой паузы.Нарочитое спокойствие его голоса не обмануло Клариссу. Ее догадка была верна – он скрывал свое подлинное имя.– Джеком обычно зовут слесаря, водопроводчика или механика. Человека, который работает руками.И она мысленно добавила: а не того, кто привык к фарфоровому сервизу и серебряному прибору… кто предлагает выпить после ужина рюмку мадеры.– Я и есть такой простой человек, – сказал он. – Сверх того, я еще и фермер, и подрядчик на канале, и плотник, и охотник, и даже ветеринар, если понадобится. Я работаю руками и, стало быть, имя Джек мне подходит.– Вы не хотите признаться?– Меня зовут Джек Мартин.Будучи твердо убеждена, что это не правда, она едва не обозвала его лжецом, но вовремя спохватилась, вспомнив, как он вспыхнул от гнева, когда она посмела поставить под сомнение слово чести, данное им в заведении мадам Розы. Всматриваясь в его точеный профиль, она инстинктивно поняла, что никакие женские уловки здесь не помогут – этот человек будет поступать только так, как сочтет нужным. Он не раскроет свою тайну, пока сам этого не захочет.– Будь по-вашему, – сказала она. – Я стану называть вас Джеком. Вы можете звать меня Клариссой.И добавила, стараясь говорить небрежно:– Я разрешаю вам, сэр.– Имя Кларисса кажется мне слишком высокопарным и торжественным для такой вольнолюбивой и необычной леди, как вы, – произнес он, явно подтрунивая над ней. – Я буду звать вас Клари.– Клари, – повторила она, словно бы примериваясь к этому имени, и отхлебнула вина. – Клари. Да, пожалуй. Мне нравится.– Вам подходит это имя, – сказал он. – Оно нежное, ясное, звучное. И совсем не высокопарное.– Иными словами, подходит для женщины, которая не умеет себя вести?– Скажем лучше, которая не вполне знакома с нашими обычаями. Если вы поживете здесь, все изменится. Вы умны и быстро все схватываете.– Никто еще не называл меня умной, – удивленно произнесла она, допив мадеру. – В такую ночь, как эта, мысль о том, чтобы пожить здесь, вовсе не кажется ужасной. Просто хотелось бы узнать наверняка, останусь ли я в этом времени или вернусь в свое.Он обнял ее за плечи, и она умолкла.– А вы не задумывались о том, что в другом времени, в будущем, вас уже считают мертвой? Если ваша повозка, как вы утверждаете, упала в канал, вы должны были разбиться.– Не повозка, а машина, – поправила она, с ужасом отвергая мысль о своей гибели. – Машина с двигателем внутреннего сгорания. Не спрашивайте меня, что это такое, я все равно не смогу объяснить. В двадцатом веке есть множество хитрых приспособлений, устройство которых мне совершенно непонятно.– Клари…– Я не мертвая, – прошептала она испуганно. – Я здесь. Я дышу и разговариваю с вами. Я чувствую вашу руку на своем плече.– Да, – тихо произнес он, ласково проведя пальцами по ее шее. – Вы здесь и на привидение совершенно не похожи. Впрочем, мне надо испытать вас, чтобы окончательно убедиться в реальности вашего существования.Прежде чем Кларисса успела оттолкнуть его, он приник к ее губам.– Нет, – пробормотала она.– Да, – прошептал он. – Только один раз, чтобы удостовериться.Но этот второй поцелуй был самым настоящим. Рюмка, которую она по-прежнему держала в руке, хрустнула, когда он прижал ее к себе, однако Кларисса даже не заметила этого. С ней происходило что-то необыкновенное, и она сама себе поражалась. Его язык раздвинул ее губы и проник в рот. Только тут она попыталась отстраниться, и он сразу же отпустил ее.– Да как вы смеете? – вскрикнула она. – Я не позволю ни одному мужчине обнимать меня и целовать.– Вот теперь вы говорите, как женщина моей эпохи, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32