Мыть посуду второй раз в течение суток — это мне не под силу. Оставалось только одно — расхаживать взад-вперед по комнате.К половине второго ночи мне показалось, что стены комнаты начинают сдвигаться. Я оделась, вынула из запертого ящика стола одну из бриллиантовых сережек, некогда принадлежавших моей матери, и спустилась на улицу. Холстед в этот час была пустынна, если не считать немногочисленных ночных выпивох. Села в машину и направилась к Лейк-Шор-Драйв. Я проехала несколько миль на юг, миновала центр и свернула к Мейгс-Филд, маленькому аэродрому для спортивных самолетов.Голубые посадочные огни, едва пробивающие густой мрак, казались бессмысленными точками света, которые существуют сами по себе и никакого отношения к человечеству не имеют. За спиной темнели воды озера Мичиган. Я чувствовала себя одинокой и заброшенной. Ничто не связывало меня с остальным миром, даже биппер.Спотыкаясь о камни, я вышла на заросший травой берег. Черные воды таили в себе безымянную угрозу, и я передернулась. Волны плескались у самых ног, как бы заманивая и подзывая: иди к нам, мы унесем тебя в таинственный мир глубин; все, чего ты так боишься, превратится в наслаждение; не бойся утонуть, не думай о том, как Бум-Бум захлебывался и бился в предсмертных мучениях; думай о вечном покое, никаких забот, никакого напряжения — лишь абсолютный отдых.Раздался рев моторов, и я пришла в себя. На взлетную полосу садился двухместный самолет, похожий на живое существо: на нем помигивали какие-то огоньки, подрагивали крылья. Самолетик был похож на деловитого жука, присевшего на землю отдохнуть.Я направилась к маленькому зданию аэропорта. В зале ожидания не было ни души. Тогда я вышла наружу и подождала, пока из приземлившегося самолета вылезут двое. Они вошли через служебный вход, и я последовала за ними. В диспетчерской сидел тощий молодой человек с волосами соломенного цвета и длинным острым носом. Вместе с пилотами он занялся изучением каких-то карт. Речь шла о направлении ветра, о потоке, подхватившем самолет в районе Галена. Происхождение ветра вызвало у присутствующих оживленную дискуссию, продолжавшуюся минут десять. Я разгуливала по кабинету, любуясь аэрофотоснимками города и окрестностей.В конце концов тощий молодой человек неохотно оторвался от карты погоды и спросил, не может ли он мне чем-нибудь помочь.Я использовала самую обворожительную из своих улыбок: роковая обольстительница разбивает мужские сердца.— Понимаете, в пятницу вечером я прилетела сюда на самолете мистера Бледсоу. И, должно быть, потеряла во время полета сережку. — Я достала из кармана мамину бриллиантовую серьгу. — Вот такую. Скорее всего она так и осталась в кабине.Молодой человек нахмурился:— Когда вы прилетели?— В пятницу. Часов в пять вечера.— А какой самолет у мистера Бледсоу?Я беспомощно, чисто по-женски развела руками:— Понятия не имею. Я думаю, в него может влезть человек шесть. Новенький такой, — с надеждой добавила я.Диспетчер и летчики снисходительно переглянулись. Бабы такие дуры. Потом молодой человек достал из ящика какую-то книгу и стал водить пальцем по странице.— Бледсоу. Так-так. Самолет «пайпер-каб». Прилетел в пятницу в семнадцать двадцать. На борту был один пассажир. О женщине тут ничего не сказано.— Верно. Я специально попросила Кэппи не записывать меня. Не хотела, чтобы знали о моем прилете. Но сейчас... я потеряла сережку и не знаю, что делать. Кэппи будет здесь утром? Не могли бы вы попросить его, чтобы он как следует посмотрел на полу кабины?— Он появляется здесь лишь тогда, когда мистер Бледсоу отправляется куда-нибудь на своем самолете.— А может, вы дадите мне его номер телефона?Немного поломавшись, молодой человек все-таки смилостивился и дал мне телефон Кэппи. При этом двое летчиков иронически поглядывали на меня и подмигивали друг другу. Я от души поблагодарила молодого человека и вышла. Как бы там ни было — дело сделано.Вернувшись домой, я вспомнила про трофеи, взятые из квартиры Бум-Бума, и достала их из чемодана. Невзирая на постоянные повышенные нагрузки, левое плечо благополучно заживало, и я справилась с чемоданом без особых проблем: зажала добычу правым локтем, а левой рукой запросто закрыла крышку и защелкнула замки. Новогвинейский тотем выскользнул и полетел на пол. Я попыталась его поймать, но в результате на пол упали фотографии. Выругавшись, я опустила все на пол, обеими руками открыла крышку, подперла ее ногой и побросала все в чемодан.Тотем уцелел, но стекло на фотографиях разлетелось вдребезги. Я сложила снимки на кофейный столик, а осколки аккуратно сняла и выбросила в корзинку.Снимок, на котором был запечатлен момент получения мной диплома, никак не желал вылезать из рамки. Должно быть, Бум-Бум проложил сзади слишком толстый слой картона.— Мог бы найти для сестры рамку и подороже, — сердито пробормотала я.Чтобы не порезаться, сходила на кухню и надела кухонные рукавички. Потом решительно рванула фотографию из рамки, просыпав на пол мелкую стеклянную крошку.Между фотографией и картоном лежали сложенные в несколько раз листки белой бумаги. Не удивительно, что снимок никак не желал вылезать из рамки.Листков оказалось два. Один из них: счет-фактура, представленный пароходству «Юдора Грэйн» за выполненный контракт. Продолжительность фрахта — десять дней, ставка два процента; продолжительность контракта тридцать дней, шестьдесят дней — при ставке восемнадцать процентов. В документе были расписаны все грузы, все даты и расценки. На втором листке аккуратным почерком Бум-Бума были перечислены шесть контрактов, которые «Полярная звезда» уступила Грэфалку.Кроме того, Бум-Бум выписал расценки. Оказалось, что в четырех случаях из шести «Полярная звезда» предлагала меньшие цены за перевозку, чем компания Грэфалка. Я подумала, что неплохо было бы сравнить эти данные с ксерокопиями контрактов, но документы остались на квартире у Лотти. Не могла же я будить подругу в три часа ночи из-за каких-то бумажек.Я налила себе побольше виски, встала у окна и начала отхлебывать, глядя на ночную улицу. Выходит, Бум-Бум звонил, чтобы посоветоваться со мной по поводу своих подозрений. Когда меня не оказалось дома, он спрятал документы за мой портрет. Не для того, чтобы я впоследствии их отыскала, а желая скрыть от посторонних глаз. Бум-Бум был уверен, что сможет сам воспользоваться этими документами, поэтому не оставил мне никакой записки. У меня защемило сердце. Стало безумно жаль Бум-Бума. Я хотела заплакать, но слез не было.В конце концов я легла в постель, но толком так и не уснула. Мне все казалось, что Бум-Бум тянет ко мне руки из холодной, черной воды, а я стою рядом и ничем не могу ему помочь. В семь утра я встала и приняла ванну. Пилоту Мартина Бледсоу я позвонила в восемь. Трубку сняла жена, потому что Кэппи возился в саду с петуниями.— Мистер Кэппи? — спросила я.— Меня зовут Кэпстоун. Кэппи — это прозвище.— Понятно. Мистер Кэпстоун, меня зовут Варшавски. Я детектив и расследую обстоятельства гибели Говарда Мэттингли.— Впервые слышу это имя.— Разве не его вы привезли из Солт-Сент-Мари в пятницу вечером?— Нет, не его.— Рыжеволосый мужчина со шрамом на левой щеке. Плотного сложения.Кэпстоун признал, что привез именно этого человека.— Мы считаем, он путешествовал под вымышленным именем, — сказала я. — В ту же ночь Мэттингли погиб. Я пытаюсь выяснить, куда он отправился из аэропорта.— Понятия не имею. Помню лишь одно — в аэропорту его ждала машина. Этот парень сел в нее, и машина уехала. А мне надо было заполнять всякие бумажки, поэтому я особо не приглядывался.Нет, водителя он не видел. Марку машины тоже не запомнил. Большой такой автомобиль, не лимузин, но, возможно, «кадиллак» или «олдсмобил».— А как получилось, что вы привезли этого человека в Чикаго? Насколько мне известно, вы должны были доставить в город мистера Бледсоу, но почему-то улетели еще до того, как «Люселла» вошла в шлюз.— Дело в том, что мистер Бледсоу позвонил и сказал, что самолет ему не понадобится. И велел взять этого парня. Сказал, что его фамилия Ольсон, так я и записал в журнале.— Когда вам звонил Бледсоу? Весь день в пятницу он находился на корабле.Пилот сказал, что Бледсоу позвонил в четверг, во второй половине дня. Нет, он не может поручиться, что это был Бледсоу. Вообще-то мистер Бледсоу недавно звонил ему и задавал такие же вопросы, как я. С другой стороны, кто, кроме Бледсоу, мог позвонить собственному пилоту?Последнее замечание показалось мне довольно дурацким. Я спросила, кого еще, кроме Бледсоу, обслуживает Кэпстоун, но он заявил, что эта информация конфиденциальная.Повесив трубку, я стала размышлять, следует ли поделиться информацией о Мэттингли с Бобби Мэллори. Полиция может задействовать свой мощный механизм расследования. Им ничего не стоит опросить всех, кто был в Мейгс-Филд в пятницу вечером, и, возможно, кто-нибудь сможет назвать марку автомобиля. Я взглянула на документы Бум-Бума, лежавшие на столе возле телефонного аппарата. Настоящий ответ содержался в них. Я решила, что подожду еще двадцать четыре часа, а потом отдам бумаги полиции.Попробовала связаться с «Полярной звездой», но там было все время занято. Позвонила в «Юдору Грэйн». Мне сказали, что мистер Филлипс на работе еще не появлялся. Должен ли он прийти? Судя по всему, да. Тогда я позвонила в Лейк-Блафф. Миссис Филлипс сухо сказала мне, что муж выехал на работу. Ночевал ли он? Вместо ответа она повесила трубку.Я сварила кофе, поджарила тост и оделась по-боевому: кроссовки, голубые джинсы, серая хлопчатобумажная рубашка и джинсовая куртка. К сожалению, мой «смит-и-вессон» покоился на дне шлюза «По». Может быть, когда «Люселлу» вытащат оттуда и пороются в мокром ячмене, мой револьвер отыщется.Я уже собиралась уходить, когда в дверь позвонили. Оказалось, что это повестка из суда; ее доставил рассыльный — студент, подрабатывающий в свободное от занятий время. В следующий понедельник меня вызывали для дачи свидетельских показаний в суд города Солт-Сент-Мари. Студент вздохнул с облегчением, когда я без всяких вопросов расписалась и сунула повестку в сумку. Отлично его понимаю — мне самой часто приходится доставлять повестки, и я знаю, какую реакцию это вызывает у получателя.На углу я купила для Лотти букет ирисов и хризантем, села в машину и поехала к своей подруге. Моя дорожная сумка утонула вместе с пятьюдесятью тысячами тонн ячменя, поэтому свои пожитки я запихнула в полиэтиленовый пакет. На кухне положила букет на стол, написала записку."Дорогая Лотти,спасибо, что ухаживала за мной. Иду по следу. Ключи верну вечером или завтра. Вик". Ключи придется взять с собой, потому что без них я не смогу запереть дверь.Я уселась за кухонный стол, разложила перед собой ксерокопии контрактов и отыскала один из них, к которому относился счет, найденный в тайнике. Контракт был заключен на доставку трех миллионов бушелей соевых бобов из Чикаго в Буффало 24 июня 1981 года. В контракте была проставлена цена — тридцать три цента за бушель. Счет был выплачен из расчета тридцать пять центов за бушель. Два цента на три миллиона бушелей — получается шестьдесят тысяч долларов.Самую низкую ставку на перевозку предложил Грэфалк. Другая компания предлагала тридцать три с половиной цента, третья — тридцать четыре цента. Грэфалк подписал контракт, проставив цену тридцать три цента, а фактически получил по тридцать пять центов за бушель.Еще интереснее оказались те контракты, которые «Полярная звезда» была вынуждена уступить Грэфалку. В официальных контрактах всюду было обозначено, что Грэфалк предложил более низкую цену, однако из записей Бум-Бума следовало, что на самом деле самую низкую цену предлагала «Полярная звезда». Одно из двух: или Филлипс внес в контракт неверные сведения, или счета не соответствовали действительности.Пора было призвать этих шутников к ответу. Мне надоело, что они играют со мной в наперсток. Мне требовалась подлинная информация. Я сунула документы в сумку и отправилась в порт.Был уже почти полдень, когда я свернула с 94-го шоссе на Сто тридцатую улицу. Дружелюбная секретарша в «Юдоре Грэйн» разговаривала по телефону и пропустила меня в офис без проблем, даже приветливо кивнула. Торговые агенты тоже висели на телефонах, но, судя по тому, что они затягивали галстуки, обеденный перерыв должен был вот-вот начаться. Перед дверью в кабинет Филлипса сидела грозная Луиза со своей пышной, насмерть залакированной прической. Она делала вид, что изучает какие-то бумаги, и одновременно разговаривала по телефону. Но меня не проведешь — я сразу поняла, что разговор не деловой, а частный. Слишком уж официально звучал голос Луизы.Она взглянула на меня, но от трубки не оторвалась.— Где Филлипс? — спросила я.Луиза пробормотала что-то в телефонную трубку и спросила:— Вам назначено?Я усмехнулась:— А что, разве его нет? Дома мне сказали, что Филлипс на работе.— Он вышел по делам. Если хотите, я запишу вас на прием.— Нет, спасибо. Я приду попозже.Я обошла ее и заглянула в кабинет Филлипса. По-моему, с субботы здесь никто не был: ни портфеля, ни пиджака, ни окурков в пепельнице. Я не думала, что он скрывается в засаде у окна, выходящего на автостоянку, но все-таки подошла и заглянула за драпировки.Возмущенная моим вторжением, Луиза хищной птицей кинулась следом за мной. Я ухмыльнулась:— Извините, что прерываю ваш деловой разговор. Скажите мамочке, что это не повторится. Или это ваша сестричка?Луиза вспыхнула и вернулась на рабочее место, а я, очень довольная собой, пошла своей дорогой.Первым делом я наведалась в компанию Грэфалка, расположенную в центральной части порта. Секретарша сказала, что мистера Грэфалка на месте нет — он вообще приходит на работу не каждый день. Я подумала, не стоит ли потолковать с диспетчером Перси Мак-Келви, но решила, что лучше все-таки поговорить с самим владельцем.Затем я зашла в маленький офис «Полярной звезды». Женщина, выполнявшая обязанности менеджера, изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие, хотя ее донимали со всех сторон. При мне ей позвонили сначала из торонтской газеты «Сан», потом с канзасского радио. Все хотели знать подробности о взрыве «Люселлы».— И так все утро, — пожаловалась она мне. — Хотела отключить телефон, но нужно поддерживать связь с адвокатами, да и остальные наши корабли продолжают рейсы. Мы не можем пренебрегать существующими контрактами.— А я думала, что «Люселла» — ваш единственный корабль.— Единственный большой, — объяснила она. — Но мы фрахтуем еще несколько судов. Мартин так устал от газетчиков, что отправился на причал сталелитейного завода «Плимут» смотреть, как разгружают уголь с «Гертруды Раттан». Это семисотфутовый корабль с саморазгружающим устройством. Мы фрахтуем его у «Трайэдж». Это большая судостроительная компания, нечто вроде «Фрухофа», выпускающего грузовые автомобили. Но сама она грузоперевозками практически не занимается — лишь сдает в лизинг свои корабли.Я спросила, как доехать до пирса «Плимута», и менеджер охотно объяснила мне дорогу: еще десять миль по берегу в восточном направлении. Любезная молодая особа даже выписала мне пропуск, чтобы я без проблем попала на территорию завода.Середина мая, но по-прежнему холодно. Уж не угрожает ли нам новый ледниковый период, подумала я. Главная напасть — не холодные зимы, а холодное лето. Такое ощущение, что даже летом снег не тает. Я застегнула жакет до самого горла и наглухо задвинула дверные стекла автомобиля.Чем дальше я углублялась в промышленную зону, тем сумрачнее становилось вокруг. Мне казалось, что я возвращаюсь в пропахшие копотью кварталы южного Чикаго, где прошло мое детство. По улицам ходили женщины с маленькими детишками. Лица у женщин были усталые, покрытые морщинами. На углу я увидела бакалейную лавку, как две капли воды похожую на ту, где по дороге в школу я покупала черствые булочки — на пересечении Девяносто первой и Торговой. Я решила остановиться и немного перекусить. Не удивилась бы, если бы за прилавком вдруг оказался старый мистер Ковальский, но вместо него там стоял энергичный молодой мексиканец. Он взвесил мне яблоко и ловко завернул картонку черничного йогурта.Кроме того, я получила от него подробнейшие инструкции, как доехать до ворот «Плимута». Мексиканец разглядывал меня с явным, но совершенно бескорыстным восхищением. Это изрядно улучшило мое настроение. Я не спеша поехала в нужном направлении, держась за руль правой рукой, а левой поднося ко рту йогурт.Было всего два часа. На заводе как раз менялись смены, и у ворот было пусто. Толстый молодой охранник взглянул на пропуск, который мне выдали в «Полярной звезде», и спросил:— Вы знаете, где стоит «Гертруда»?Я отрицательно покачала головой.— Поворачиваете налево, проезжаете сначала доменный цех, потом террикон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31