Я вздрогнула, быстро сняла трубку.— Алло, я слушаю…— Здравствуйте, Оля, — послышался сквозь треск помех далекий мужской голос.— Это вы, Саша? — осторожно спросила я.В трубке коротко хохотнули.— Нет, Оля. Это не Саша, это — я. Станислав Андреевич.Я оцепенела от страха.— Что же вы молчите, Ольга Матвеевна?— А…а где Саша?.. — почему-то спросила я у него.— Номер третий?— Да…— Увы, — он вздохнул. — Видите ли, Ольга Матвеевна, с ним произошла маленькая неприятность. Он в больнице. Ничего такого страшного, отделался, можно сказать, легким испугом. Но полежать пару недель все же придется.Он замолчал. Молчала и я.— Вы меня слышите, Ольга Матвеевна?— Да, — пискнула я.— Ваш…ваш недруг Саша неаккуратно вел машину и… Словом, авария. Тормоза, что ли, отказали. Я и сам-то, честно говоря, толком не знаю подробностей, Ольга Матвеевна.Трясущейся рукой я попыталась вытащить из пачки сигарету. Удалось мне это сделать только с третьей попытки. Я щелкнула зажигалкой. В моей голове билась одна мысль — как, когда, от кого он мог узнать, что я на даче? И знает ли он, что здесь Андрей?..— Что же вы молчите, Ольга Матвеевна?— Я же… Я же просила вашего человека, там, в Гавани, не делать больше ничего. Ни с кем. Ни с кем, вы понимаете? Он вам это передал?Я старалась говорить спокойно, уверенно, но не убеждена, что это у меня получалось. А он молчал.— Я же отдала все деньги, какие должна была отдать и сказала — хватит! Все! Хватит двоих. А вы… Вы!..— Ольга Матвеевна, а я-то при чем? Вы что — забыли? Мы же заключили с вами сделку, которая обратного хода не имеет. И вы были с самого начала прекрасно об этом осведомлены, более того — вас это, как я понял, вполне устраивало.Вот он-то как раз говорил абсолютно спокойным тоном.— И потом я — только промежуточное звено. Так же впрочем, как и вы. Да, я действительно некиим образом завязан в этом деле, имею определенные обязательства, но… А вы твердо уверены, что сей печальный случай с номером третьим — это моих рук дело?Он снова явственно хохотнул.— Вы не смеете, — прошептала я. — Я…я вам еще заплачу.— Заплачу — это звучит приятно, — засмеялся он. — Но вот за что, Ольга Матвеевна?— За то, что вы больше никого никогда не тронете.— Никого! Ха! Один-то и остался. Всего один номер. Прячется, правда, скрывается наш приятель…где-то… Не без вашей ли помощи, любезная Ольга Матвеевна, а?— Нет! — отрезала я. — Хватит, хватит всего этого ужаса. И не морочьте мне голову, не юродствуйте! Вы слышите меня?— Мне нравится ваш императив, Ольга Матвеевна. И вообще вы мне нравитесь, учитывая то, что в этой жизни женщины меня мало интересуют. Но такие волевые, решительные женщины, как вы — ба-альшая редкость в наше слюнявое время. Вы, можно сказать, — раритет, уникум. И вы мне нужны, Ольга Матвеевна. Но об этом — чуть позже. А ваша несколько странная забота о номере четвертом…Он замолчал. Сигарета незаметно дотлела, обожгла мне пальцы. Я зашипела от боли, швырнула окурок в камин.— Что вы сказали? — услышала я его голос.— Ничего.— Вы меня слушаете?— Да.— Вообще-то мы конечно можем поговорить на эту тему…о досрочном прекращении нашего договора. Которую вы так близко принимаете к сердцу. Коль вы так настаиваете…Я затаила дыхание.— Ну, что ж, — я услышала, как он вздохнул. — Давайте встретимся, обсудим возникшую проблему. Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает. Вы уже на ногах, а я вообще человек на подъем легкий. Я сейчас подъеду к вам на дачу и…— Нет-нет! — воскликнула я. — Нет… Пожалуйста, не здесь, кругом соседи, знакомые… Здесь неудобно.Он не ответил. А я, вцепившись потными пальцами в трубку, смотрела на свитер, висевший на спинке дивана. Свитер моего отца, который я заставила надеть Андрея во время нашего стремительного бегства в укромное место. Укромное!.. Боже, какая наивность!— Тогда мы встретимся в другом месте. Вы сейчас приедете в больницу, — уже другим тоном, приказным, сказал он. — Адрес я скажу. Там вас встретят возле третьей хирургии.— Почему это я должна ехать в какую-то больницу? — растерялась я.— А вдруг вы решите, что я вас обманываю… Насчет номера третьего? Занимаюсь бессовестным вымогательством, придумываю предлоги… — Он тихо засмеялся. — Вот вы приедете, поговорите с ним, убедитесь, что я не лгун и не злодей, каковыми вы наверное, в глубине души меня считаете. Мы побеседуем и вполне возможно, — в зависимости от того, конечно, как сложится наш разговор, — я попробую что-нибудь сообразить… В отношении вашего четвертого номера. Ну, так как, Ольга Матвеевна?Я раздумывала недолго.— Хорошо, — сказала я. — Я выезжаю. Говорите адрес.Он продиктовал. Я мысленно повторила его и, не прощаясь, бросила трубку.Я зажмурилась. Обхватила голову руками, со всех сил стиснула ее. Я нутром чуяла, что не надо ехать, надо бежать. Но куда?.. И кто гарантирует, что его ублюдки не засели уже где-нибудь поблизости, не ждут меня и — главное, — Андрея?..Я открыла сумку. Вытащила и пересчитала все наличные деньги. Не считая рублей, чуть больше полутора тысяч долларов. Я положила их в отдельный кармашек. Для этого дьявола.— Я все слышал, — раздался голос Андрея.От неожиданности я вздрогнула.Он стоял на ступенях лестницы, завернувшись по пояс в простыню.— Что ты слышал, Андрюша? — пролепетала я.— Ну, почти все… Как эта гнида признавалась тебе в любви… Параллельный телефон.Он говорил безо всякой обиды, скорее даже весело. Я встала, не обращая внимания на свою наготу. Он подошел ко мне, обнял, простыня свалилась на пол и я прильнула к нему — теплому, живому, уже родному.— Я поеду с тобой, — дохнул он мне в ухо.Я молчала.— Ты меня слышишь? Я еду с тобой.Я отстранилась. Посмотрела ему в глаза и отрицательно качнула головой.— Но почему? Это мужское дело.— Нет, милый. Здесь даже Терминатор не поможет — ни первый, ни второй. Это — как раз женское дело. И не говори мне больше ничего, ладно?Я поднялась наверх, быстро натянула шмотки. Когда я вернулась обратно, он по-прежнему стоял посреди холла, правда, накинув простыню — стоял, похожий на грустного римского сенатора.— Ты умеешь обращаться с этим? — спросила я.В руках я держала принесенный сверху карабин.— Конечно, — с обидой в голосе сказал он.— Замечательно. К окнам не подходи, закройся после моего отъезда на все замки и засов. Никому не открывай. Я, когда вернусь, постучу и произнесу условную фразу, — я вымученно улыбнулась. — Ну, скажем: «Милый, пора вставать!» Это будет означать, что я одна…без нежеланных гостей. А если вдруг кто-то в мое отсутствие начнет… Сразу стреляй, без разговоров.— Они не придут, — сказал он.Я не стала его разубеждать.Он проводил меня до входной двери. Когда я распахнула ее, в глаза мне ударила белизна.За ночь выпал снег. Первый снег в этом году.— Это — к счастью, — сказал он, наклоняясь ко мне. — К счастью и удаче.— К черту, — сказала я и поцеловала его, что было сил. * * * «Третья хирургия» — трафаретом было напечатано возле неприметной двери, ведущей внутрь корпуса. Я вышла из машины, прихватив сумочку. Огляделась. И тут же из двери вышел высокий мужчина в белом врачебном халате. Лицо его скрывала марлевая хирургическая маска. В руке он нес что-то тоже белое.Он подошел ко мне и молча протянул это белое — точно такой же, как на нем, халат.— Надевайте, — сказал он.— А где Станислав Андреевич? — спросила я.Он не ответил. Махнул повелительно рукой и я вошла следом за ним в здание корпуса.Мы поднимались пешком по длинным маршам широкой пустынной лестницы. Никто не попался навстречу. Мы дошли до третьего этажа, свернули в полутемный коридор. Потом почему-то опять пошли вниз. Долго. Несколько поворотов по узкой лестнице. Еще несколько поворотов. И наконец он, шагнув вперед, открыл обшарпанную дверь без надписи. Остановился, пропуская меня вперед. Я посмотрела ему в лицо: глаза у него ничего не выражали. Я шагнула в дверной проем, дверь за мной закрылась. Мужчина остался снаружи.Комната — или палата? — была очень большой, без окон и в ней находился всего один предмет: больничная каталка, стоявшая под беспощадным светом бестеневой лампы. На каталке лежало что-то длинное, укрытое желтоватой нечистой простыней.Я уже догадывалась, что там лежит. Меня колотило. Но я все же подошла к каталке и двумя пальцами потянула за простыню.Номер третий. Завалишин Александр Андреевич.Я сразу же узнала его, не смотря на то, что практически вся нижняя половина лица у него была снесена и вместо нее темнело кровавое месиво, из которого торчали зазубрины костей. Он смотрел в низкий потолок широко открытыми тусклыми глазами. А я смотрела на него. И не испытывала по отношению к нему ничего, никаких чувств. Ни ненависти, ни жалости, ни раскаяния. Ничего. Хотя, наверное, именно я была его убийцей.Он был мертв и этим было все сказано.— Упокой, Господи, душу новопреставленного раба твоего Александра, — прошептала.Опустила простыню и твердо ступая, вышла из комнаты. Мужчины в халате с повязкой на лице нигде не было видно. Вообще никого не было. Холодно горели вдоль стен люминесцентные трубки.И тут я поняла — зачем меня вызывали.Андрей. На даче. Один.Я наобум кинулась бежать по коридору. Я натыкалась на запертые двери, нигде не было окон, — судя по всему, цокольный или подвальный этаж. Наконец, забежав за очередной угол, я увидела лестницу, идущую наверх. По ней я вылетела в большой зал с колоннами. Старушка в синей хламиде возила шваброй по мокрому кафелю.— Бабушка, где здесь выход?! — заорала я.— А вона, вона, — перепуганная моим воплем, старушка закивала на стеклянные двери, которые я сразу и не заметила.Я вылетела на улицу. Моя красная «хонда» стояла, как ни в чем ни бывало — метрах в тридцати, у торца больничного корпуса. Возле нее никого не было и в ней тоже. Я содрала халат, швырнула его на подтаявший снег и, оскальзываясь, побежала к машине.И первое, что я сделала, подбежав к ней — это открыла капот. Быстро все осмотрела — теперь я могла ожидать от него всего, чего угодно. На первый взгляд вроде бы все было на своих местах, вроде бы ничего не тронуто. Я быстро умнела, но не поздновато ли?..Надеюсь, что не слишком.Я захлопнула капот и через три минуты уже гнала машину по утреннему пустынному проспекту. Для пробы я нажала на газ, а потом резко дала по тормозам. Они сработали идеально — машину занесло, повело юзом, но я успела выровнять ее, при этом чуть не налетев на фонарный столб. И помчалась дальше. Скоро я была уже на Петергофском шоссе. Мимо мелькали голые деревья, унылые пустыри и со стороны залива — заросли высохшего тростника с метелками, покрытыми свежевыпавшим снегом. По фарватеру осторожно пробирался толстобрюхий паром с эмблемой финской компании на двух скошенных назад трубах.Стрелка спидометра, как сумасшедшая, плясала между отметками девяносто и сто десять. * * * Машину подбрасывало на выбоинах дорожки, что вела к нашей даче. На дорожке проглядывали только характерные отпечатки протекторов моей машины: это я уезжала, и на снегу они были видны очень четко.Ворота я в спешке отъезда оставила открытыми, поэтому я загнала машину на участок поближе к гаражу и на всякий случай развернула в сторону выезда. Посмотрела на тропинку, убегающую к входной двери. На ней тоже были отпечатки только моих ботинок. Я облегченно вздохнула. Я вылезла из машины и еще раз огляделась. Вокруг, в туманном воздухе, не было ни малейшего движения. Мертво стояли покинутые на зиму дачи. Скукожились вороны на старой березе. От недалекой станции донесся гудок электрички. А вот и она. Я увидела за силуэтами домиков и деревьев ее проскользнувшее в сторону Питера грязно-зеленое суставчатое тело.Я подошла к двери и нажала кнопку звонка. Прислушалась. За дверью послышался шорох.— Андрей, это я! — крикнула я.— Ты одна? — послышалось из-за двери.— Да, Андрюша, одна, одна…— Предупреди их, если они там, с тобой: попробуют войти — уложу на месте!— Да одна я, черт возьми, открывай!..С перепугу я забыла про наш импровизированный пароль и только сейчас с опозданием заорала:— Милый, пора вставать!Дверь толчком распахнулась и прямо мне в грудь уставился ствол карабина. Андрей, уже в джинсах и свитере, стоял в прихожей и лицо у него было…— Что ты сказала? — недоумевающе спросил он, глядя за мою спину. — Я уже встал.— Ничего, ничего, — я бросилась ему на шею.Мы замолчали. Обнимала — одна я, потому что в одной руке, здоровой, он держал уже ненужную железяку, а вторую из-за раны просто еще не мог поднять до конца.Я с трудом оторвалась от него, втянула в прихожую и захлопнула дверь.— Почему ты сидишь без света? — спросила я, нажимая кнопку выключателя.— Чтобы целиться было удобнее, — в голосе его я не услышала иронии.Мы прошли в холл.— Одевайся, милый, — сказала я.— Зачем, Оля?— Я тебе по дороге все расскажу. Нам опять надо ехать.Он вздохнул, посмотрел на меня, но больше ни о чем не стал расспрашивать. Я помогла ему натянуть куртку и поверх куртки повязала свой длинный ярко-желтый шарф.— Никого не было? — на всякий случай спросила я.— Вроде нет… Хотя… Нет.— Звонки?— Тоже нет.— Пошли.— А это? — он кивнул на карабин.Я взяла карабин, разрядила его и вытащила магазин. Сунула карабин в чехол и туда же побросала снаряженные магазины. И опустила карабин в чехле за спинку дивана.— Лучше сейчас без этого, — сказала я. * * * Я закрыла дверь дачи на ключ, сунула его в карман куртки. Мы залезли в машину. Андрей уселся рядом со мной, на переднее сиденье.— Ремешок накинь, — сказала я.Включила зажигание. Завыл стартер, но двигатель не завелся. Я попробовала еще и еще. Двигатель как умер.— Ч-черт, — процедила я сквозь зубы.— Вон, посмотри, — ткнул Андрей пальцем в приборный щиток. — Бензин-то тю-тю.Алым глазком горело маленькое табло.— Как это — тю-тю? — растерялась я. — Я же только что ехала… Был бензин, я что, с ума сошла?..— А в гараже есть? — спросил Андрей.Мы выскочили из машины. Мы перерыли весь гараж, нашли несколько канистр, но все они были пусты. И тогда нервы у меня не выдержали. Я, как истеричная барышня, шлепнулась на старые покрышки и зарыдала в голос.Я рыдала и вопила:— Боже, какая я дура! Всегда все забываю… Бензин!.. Идиотка непроходимая!.. Баба!.. Андрюша! Я дура, да? Дура?.. — я подняла зареванное лицо:— Ну, что ты молчишь? Обругай меня как следует! Матом! Андрюша!..А вместо этого он захохотал. Он стоял, опираясь рукой о поскрипывающую створку гаражных ворот и хохотал, как псих. Он буквально сгибался от смеха. Я перестала плакать.— Чего это ты? — пробормотала я обиженно.— А ты…ты попробуй нормально посмотреть на все это со стороны, — прервав смех, еле выговорил он. — Мы что — в пустыне? На необитаемом острове?.. Только машина — и все? А на электричке тебе после «хонды» зазорно будет поехать?..Я шустро вскочила с покрышек и шмыгая носом, уткнулась ему в грудь.— Не надо было тебе, Андрюша, связываться с такой дурищей-бабой, — сказала я.— Ну, что теперь поделаешь, — улыбнулся он, обнимая меня. — Уже поздно.Я тоже улыбнулась и в этот момент через его плечо я увидела нечто, заставившее меня похолодеть.Это были следы. Четкие темные следы, много следов: кто-то топтался возле дачи со стороны, обратной входу. Со стороны окон холла, прикрытых ставнями. Цепочка следов уходила через сад и терялась за штакетником.Но я ничего не сказала про это Андрею. * * * Мы вышли из подземного перехода под железнодорожными путями и прошли ближе к середине платформы. Платформа под легким металлическим навесом была черна от народа. Люди топтались по превратившемуся в грязную кашицу снежку.— Электричка через семь минут, — сказала я Андрею, посмотрев на механическое табло. — Я сбегаю, куплю билеты. Не замерзни тут без меня.Я поправила у него на шее свой желтый шарф и припустилась, огибая людей, к высокому псевдоготическому зданию станции с башенками, шпилями и стеклянной угловатой кровлей.В огромном пустом зале я подлетела к кассе. Выгребла из кармана смятые деньги и сунула в окошко.— До города, два, — сказала я кассирше.Она мучительно долго стала отсчитывать мне сдачу. Наконец на блюдечко упали два билета.— Ко второй платформе прибывает электропоезд на Санкт-Петербург, — донесся с перрона усиленный динамиками голос. — Будьте осторожны… Ко второй платформе…Я сгребла билеты и, забыв про сдачу, выскочила из зала ожидания, с трудом открыв тяжеленную дверь. Побежала по перрону вперед, расталкивая встречных людей. Сзади меня раздался пронзительный свист влетающей на станцию электрички. И в стрельчатую арку вокзала ворвалась, промелькнула мимо, обгоняя меня тупая морда, украшенная малиновыми полосами; поднялась мелкая снежная пыль.Я бежала.Электричка вопила, не переставая.И вдруг впереди, там, впереди, куда уже подлетела морда первого вагона, где стоял Андрей, где чернела плотная масса людей, готовящихся к посадке, что-то произошло.Я не поняла только сразу — что.Внезапно воздух разорвал истошный скрип тормозов, — они визжали, покрывая все звуки — гудок электрички, чьи-то крики, топот отшатнувшихся от края платформы и суматошно бегущих куда-то людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26