Пакс впервые оказалась в этой комнате и с любопытством оглядела ее. В углу уютно потрескивал огонь в камине; несколько мягких кресел и невысокий столик находились в той же части помещения. Стены комнаты были почти целиком укрыты коврами и портьерами. За невысокой перегородкой в дальнем углу помещения была видна широкая двуспальная кровать — одна лишь деревянная рама, ни матраса, ни балдахина сверху. Узкая солдатская койка, заправленная шерстяным полосатым покрывалом, стояла у одной из боковых стен.
— Присаживайся, — сказал герцог, подталкивая Пакс к креслам у камина. Верховный Маршал уже выбрала себе место у огня и даже пододвинула под ноги невысокую обитую тканью скамеечку. Пакс поняла, что не сможет угадать, какое из оставшихся кресел герцог предпочел бы занять сам, и решила проблему просто, сев в ближайшее из них. Она успела отметить про себя искусную резьбу на подлокотниках, оканчивавшихся драконьими головами. От дальнейших наблюдений и размышлений ее отвлек герцог. Присев в кресло напротив Пакс и вытянув ноги, он вздохнул и печально сказал:
— Здесь все осталось, как тогда… Когда эта часть крепости была наконец достроена, именно здесь мы проводили заседания нашего совета. Тот кабинет, который я использую сейчас, был помещением для писцов и секретаря. Не один вечер провели мы здесь вместе с Тамар и маршалом Вреланом. — Герцог налил сиба из стоявшего на столике кувшина в три кружки, две из которых были предложены гостьям. Верховный Маршал внимательно посмотрела герцогу в глаза и осторожно спросила:
— Если мой вопрос не покажется вам нескромным, я хотела бы узнать, сколько вам лет, уважаемый герцог.
— Около пятидесяти. А что?
— Когда вы приехали в Фин-Пенир, мне показалось, что вы несколько моложе. Но когда вы вспомнили о своей погибшей супруге и детях и к тому же сказали, что вашей дочери было бы сейчас примерно столько же лет, сколько Паксенаррион, я поняла, что изрядно просчиталась.
Герцог усмехнулся.
— Я тогда был здорово рассержен, а гнев, по всей видимости, внешне молодит меня.
— Дело не только в этом. Большинство людей в этом возрасте успевает растерять энергию и жизненную силу, особенно после столь нелегкой жизни, как та, которая выпала вам. Насколько мне известно, вы сирота, но, судя по всему, замешали вас из крепкого теста.
— К сожалению, об этом я ничего не знаю, — мрачно произнес герцог, и Верховный Маршал тяжело вздохнула, услышав эти слова.
— Я не хотела вас расстроить… — сказала она.
— Расстроили меня не вы, уважаемая Верховный Маршал, а мои размышления. У меня ведь нет семьи; я действительно не знаю, кто я и откуда родом. Мне не известно ничего о моих родителях, какие черты я мог унаследовать от них, какие сильные стороны характера, какие слабости. Мое имя очень типично для южной Тсайи и ее западных границ. Когда во время первого похода в Ааренис я встретил первого в жизни человека по имени Кьери, я было подумал, что нашел родственника. Впрочем, вскоре мне пришлось удостовериться в том, что Киров и Кьери в этих краях — как собак нерезаных.
— А ваше родовое имя?
— Пелан? — переспросил герцог. — Нашел я одного Пелана в Плиуни, в винной лавке. Он сказал, что его родня вся сплошь малорослая и темноволосая. Еще один Пелан есть в Фосснире — портной. Да, еще один шерстобит в Амбеле. Вот и все. Ни на одного из них я абсолютно не похож внешне. Ни в одной из этих семей не было преданий о пропавших детях. Судя по тому, как я выгляжу, кто-то из моих родителей должен быть родом с севера. Сами знаете, в Восьми Королевствах полно высоких рыжих мужчин с серыми глазами. Так что можете выбирать любую версию моего происхождения. Самая простая и вероятная из них — это нежеланный внебрачный сын, подкинутый кому-то и забытый. — Пакс услышала горечь в голосе герцога. — А потом, много лет спустя, когда я наконец обзавелся собственной семьей и даже детьми, все рухнуло в один день. Я не знаю своих предков, а значит, до меня как бы ничего не было. Нет у меня и наследников, так что, по всей видимости, после меня тоже ничего не останется. Кому я все это оставлю? Клянусь, если бы не эти, только эти мысли, я бы никогда не попал под воздействие Арвис. Вот он я: мне пятьдесят лет или что-то около того — точно ведь я не знаю, — и у меня нет наследника. Я поклялся перекроить заново все свои владения, но ради чего?
Верховный Маршал кивнула:
— Вы действительно оказались в очень тяжелой ситуации, господин герцог. Любому человеку нелегко работать над чем-либо долгие годы, не зная, кому завещать плоды своих трудов.
— Вот именно, — подтвердил герцог. — Ведь все это пойдет прахом, как только я умру. Подумайте, сколько лет я еще смогу управлять всем этим? Лет двадцать, не больше, а скорее всего, гораздо меньше. По правде говоря, я даже не понимаю, зачем Ачрия так торопилась. Немного терпения, и время сделает за нее всю работу.
— Нет, мой господин! — воскликнула Пакс, сама не ожидавшая от себя такой дерзости. — Вы не правы. Вы найдете человека, который будет достоин того, чтобы завещать ему ваши владения. Я уверена в этом. И все, что вы уже сделали и сделаете в будущем, стоит затраченных усилий…
Герцог немного печально улыбнулся ей.
— Я рад слышать от тебя такие слова, Пакс. Нам остается только надеяться на то, что Великий Господин считает точно так же. Но… ты уж прости меня… когда я смотрю на тебя, то сразу вспоминаю Эстиль, мою дочь… Вы были бы с ней очень похожи.
Верховный Маршал прокашлялась и сказала:
— Уважаемый герцог Пелан, на досуге я подумала над тем, что вы мне рассказали, и, может быть, выскажу свои соображения на этот счет, которые мы впоследствии обсудим. Вы смогли создать этот оазис в пустыне и уже избавили многие города и поселения к югу от вашей крепости от ежегодных набегов с северных пустошей. Одно это, не считая всего остального, уже заслуживает величайшей похвалы. Уверяю вас, ваши труды не пойдут прахом, если только братству последователей Геда будут даны силы спасти и приумножить их.
— Благодарю вас, — сказал герцог, вздохнул и потянулся за кочергой, чтобы поворошить угли в камине. — Ну ладно, я предлагаю сменить тему. Что скажешь, Пакс? Если ты считаешь, что пришло время, мы будем рады выслушать твой рассказ о том, что с тобой было после того, как ты ушла из Фин-Пенира.
Пакс поставила кружку на стол и усилием воли заставила себя успокоиться.
— Ну, во-первых, вы, наверное, помните, что со мной творилось в последние дни пребывания в Фин-Пенире. — Герцог и Верховный Маршал кивнули. — Теперь-то я понимаю, — продолжала Пакс, — как глупо было уходить именно тогда, зимой, да еще в таком состоянии. Все пошло так ужасно, как вы и предполагали, госпожа Верховный Маршал, если даже не хуже.
— Я надеялась, что разосланное мною по нашим фермам предупреждение поможет тебе…
— Так бы оно и произошло, если бы я воспользовалась помощью собратьев по ордену Геда. — Заметив, как участилось ее дыхание, Пакс постаралась снова взять себя в руки. — Но получилось так, что, опасаясь насмешек, я старалась обходить наши храмы и фермы за версту.
— Насмешки? О чем ты? Я же предупредила всех…
— Госпожа, поверьте, никто в этом не виноват, — заверила слушателей Пакс. — Никто не хотел обижать меня, все стремились только помочь. Маршал, у которого я остановилась в первый раз, всячески пытался показать мне свое расположение. Дело в природе поразившей меня слабости. Понимаете, любой из наших собратьев прекрасно понял бы мою беду, если бы я, скажем, потеряла в бою ногу или руку. Даже если бы речь шла не о ратных ранах, а, например, о внезапной слепоте или чем-то подобном, меня окружили бы искренним сочувствием, без намека на насмешку или презрение. Но дело в том, что последователи Геда всегда уверяют в позорное™ любого проявления трусости. По нашему учению, трусость — это то, что исходит из глубины души человека и никак не может быть навязано ему извне.
Верховный Маршал, подумав, кивнула:
— Похоже, мы сами только усугубили твое положение. Пакс покачала головой:
— Я вовсе не обвиняю вас в этом. Так принято считать везде, не только среди последователей Геда. Я и сама так думала, даже после того, как со мной все это случилось. Я проклинала себя за свою слабость…
— Паксенаррион, мы же говорили тебе о том, что это ни в коей мере не слабость, не порок и не бесчестие. Ты виновата в том, что с тобой случилось, не больше, чем виноват в своем увечье солдат, которому вражеский клинок отсек руку.
— Да, именно так вы и говорили. Но мне было не заставить себя поверить в правоту этих слов. — Даже сейчас воспоминания о том унижении заставили слова комом застрять в горле Пакс. Она молча смотрела на свою правую руку, изо всех сил сжимавшую подлокотник кресла. — Мне… мне было очень тяжело в ту зиму.
Герцог и Верховный Маршал молча ждали, пока Пакс соберется с силами и продолжит рассказ.
— Мой господин, вы помните, как Арвис говорила, что мне не раз и не два в жизни приходилось убегать от опасности? Все это правда. — Коротко и предельно откровенно она рассказала своим слушателям об этих случаях: о том, как она бежала от овчарки и едва ли не от овец, и о том, как спутник-торговец бросил ее одну, не способную сопротивляться напавшим на них разбойникам. Страх перед всеми и перед всем превратил Пакс в то время в едва передвигавшуюся на ногах развалину.
— Сколько времени это все продолжалось? — осторожно, чтобы ненароком не обидеть Пакс резким словом, спросил герцог.
Обрадовавшись тому, что не придется в подробностях описывать все свои злоключения, Пакс поспешила ответить:
— До самого начала весны, мой господин. Она решила ничего не рассказывать о случае на постоялом дворе, как и о тех ночах, что ей довелось провести в сточных канавах. Она посмотрела в лицо герцогу, и ей вдруг показалось, что он уже сам обо всем догадался. В глазах его стояли слезы.
— Я вернулась в Бреверсбридж, — спокойно сказала Пакс и вдруг снова замолчала.
Ее слушатели ждали. Наконец она нашла в себе силы продолжать. По лицу Верховного Маршала было видно, что она предпочла бы услышать о том, что Пакс пошла за помощью в один из храмов Геда, а не в священную рощу киакдана. Тем не менее она слушала, не перебивая, рассказ Пакс о первых днях лечения, о долгих разговорах с колдуном, частично восстановивших ее душу. Пакс не без удивления заметила, как Верховный Маршал одобрительно закивала головой, услышав в пересказе Пакс рассуждения киакдана о природе храбрости. И герцог, и Верховный Маршал были просто поражены, когда Пакс поведала им о месяцах, проведенных в Лионии в отряде пограничников-рейнджеров. Впрочем, как она поняла, оба ее слушателя были куда лучше нее осведомлены о многом из того, с чем ей впервые довелось столкнуться прошлым летом. Они стали наперебой расспрашивать ее об отношениях эльфов и людей в Лионии и о многом другом, о чем Пакс имела весьма смутные представления. Наконец речь зашла и о встрече с камнезмеем, о том, как Пакс впервые почувствовала присутствие зла в непосредственной близости от себя. Верховный Маршал отставила кружку с недопитым сибом и подвинула свое кресло поближе к Пакс. Та, подумав, развела руками и сказала:
— Именно тогда я впервые поняла, что обладаю какими-то особыми способностями, обычно присущими лишь паладинам. Мои товарищи по отряду были поражены тем, что я почувствовала присутствие камнезмея раньше, чем они, и, более того, сумела угадать направление, в котором он находится. А затем они обратились ко мне с просьбой попытаться помочь одному из раненых товарищей…
— Видит Гед, я бы ни за что и не подумала… Не дослушав Верховного Маршала, Пакс выпалила:
— И моя попытка оказалась успешной! Уважаемая госпожа, я была изумлена этим не меньше, чем если бы вдруг обнаружила у себя за спиной выросшие крылья.
— Вот как, — одобрительно кивая, пробормотала Верховный Маршал, глядя на нее в упор. — Неудивительно.
— А потом, ближе к концу лета, я вдруг почувствовала — не сразу, постепенно, — что здесь, в нашей крепости, творится что-то не то. Мне показалось, что герцогу Пелану понадобится моя помощь. Вскоре я направилась сюда по дороге через Бреверсбридж. — Пакс в подробностях пересказала свою последнюю встречу с киакданом, ритуал, исполненный им, и свои ощущения. И герцог, и Верховный Маршал слушали ее, раскрыв рты.
— Видит Гед, ну конечно! — почти про себя прошептала Верховный Маршал. — Серебряный кубок, конь, цветы… Дитя мое, да ведь ты была настолько близка к богам в тот миг, насколько это вообще возможно для того, кому еще суждено вернуться на эту землю.
— А что было потом? — сдержанно спросил герцог.
— А потом, когда я наконец пришла в себя, я обнаружила, что ко мне вернулось былое ощущение радости жизни.
— Скажи, Паксенаррион, и ты не сожалеешь о времени потерь и боли? Не стали ли эти полгода временем, вычеркнутым из твоей жизни?
Пакс покачала головой и решительно ответила:
— Ни в коем случае, госпожа Верховный Маршал. Киакдан оказался абсолютно прав: я познала то, что было ведомо и самому Геду — каково приходится тем, кто не может защитить себя от опасности. А еще я поняла, что так хорошо известная нам, солдатам, ярость, которую мы зачастую принимаем за истинную храбрость, вовсе не так уж нужна даже для воина. Мне больше не требуется будить в себе гнев и злость. Я помню, как через мою собственную злобу ко мне в душу проникли злые чары Ачрии. Я поняла, что если будет на то милость богов, то, спросив у них совета, я сумею отличить добро от зла.
Верховный Маршал внимательно смотрела на Пакс еще несколько секунд, а затем сказала:
— Ну что ж. Амберрион рассказал мне, что ты по-прежнему считаешь себя верной обязательствам, данным ордену Геда. На это я могу сказать тебе, Паксенаррион, что больше не вправе называть тебя стрелой из своего колчана. Ты переросла это. Лишь Геду и Великому Господину ведомо, каково твое истинное предназначение. Я не могу больше направлять тебя, потому что любые мои советы будут лишь ограничивать и сдерживать твои порывы.
Пакс с искренней улыбкой на лице возразила:
— Я позволю себе еще раз выразить свое почтение перед вашей мудростью и опытом…
— Давай обойдемся без лести, дитя мое. Я уверена в том, что ты истинный паладин, призванный богами напрямую, как это бывало в древности. И именно богами, а не кем-либо из них в отдельности. Если тебе потребуется совет, если я смогу поделиться с тобой опытом — что ж, я всегда к твоим услугам. Но мне кажется, что ты сумеешь воспользоваться своим даром совершенно особенным образом, но как — я не могу даже предположить.
— Если это так, — удивленно заметил герцог, — то и появлением Пакс здесь, в крепости, мы обязаны воле богов?
Верховный Маршал не менее удивленно посмотрела на него:
— Разумеется. Неужели вы в этом еще сомневаетесь?
— Но почему? И зачем?..
— Во-первых, чтобы помочь вам исполнить задуманное. Я имею в виду ваш план превратить эти земли в процветающий край. Во-вторых… впрочем, остальное мне пока неведомо. И кроме того, я уверена в том, что миссия Пакс здесь еще не исполнена до конца. Что скажешь, Паксенаррион?
— По крайней мере, сейчас я не чувствую никакого зова, который гнал бы меня отсюда.
— Значит, ты останешься, если, конечно, захочешь? — произнес герцог. Пакс улыбнулась.
— Я останусь.
— Не забывай: в Фин-Пенире тебя по-прежнему ждут твое оружие, снаряжение и конь, — напомнила Верховный Маршал. — Они твои и будут дожидаться тебя столько, сколько потребуется. Или, если хочешь, я могу отдать распоряжение и их тебе перешлют туда, куда ты прикажешь. — С этими словами Верховный Маршал откинулась на спинку кресла и, вздохнув, сказала:
— Герцог Пелан, честно говоря, я не припомню более насыщенного дня в своей сознательной жизни, даже во время ученичества на звание маршала, когда я постоянно открывала для себя что-то новое.
— Для меня этот день стал, пожалуй, самым радостным с тех пор… — На этом герцог прервал свою мысль и замолчал, глядя в огонь. Заметив, что его собеседницы вопросительно смотрят на него, он покачал головой:
— Я думаю, на сегодня нам достаточно нелегкого и серьезного рассказа одного из нас. Если в двух словах, то однажды, очень давно, я неожиданно для самого себя сумел вырваться из опутавших меня сетей зла. Как и когда это случилось — об этом я предпочел бы сегодня не рассказывать.
— Как вы думаете, многие ли из ваших солдат покинут роту, узнав о том, что она переходит под покровительство Геда? — спросила Верховный Маршал, явно стараясь быть тактичной и сменить тему разговора.
— Надеюсь, что нет. Ни вы, ни ваш паладин не обнаружили среди моих солдат ни одного явного лазутчика, засланного к нам силами зла. Впрочем, некоторым, я полагаю, просто-напросто придутся не по нутру происходящие в роте перемены. Южные походы означают для многих солдат лихие приключения, возможность неожиданно разбогатеть при разграблении взятого города, встречи с другими наемниками — со старыми друзьями и новыми знакомыми…
Пакс вспомнила, как и сама считала Вальдайр, в котором одновременно останавливались на постой дюжина или больше различных подразделений, лучшим местом на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Присаживайся, — сказал герцог, подталкивая Пакс к креслам у камина. Верховный Маршал уже выбрала себе место у огня и даже пододвинула под ноги невысокую обитую тканью скамеечку. Пакс поняла, что не сможет угадать, какое из оставшихся кресел герцог предпочел бы занять сам, и решила проблему просто, сев в ближайшее из них. Она успела отметить про себя искусную резьбу на подлокотниках, оканчивавшихся драконьими головами. От дальнейших наблюдений и размышлений ее отвлек герцог. Присев в кресло напротив Пакс и вытянув ноги, он вздохнул и печально сказал:
— Здесь все осталось, как тогда… Когда эта часть крепости была наконец достроена, именно здесь мы проводили заседания нашего совета. Тот кабинет, который я использую сейчас, был помещением для писцов и секретаря. Не один вечер провели мы здесь вместе с Тамар и маршалом Вреланом. — Герцог налил сиба из стоявшего на столике кувшина в три кружки, две из которых были предложены гостьям. Верховный Маршал внимательно посмотрела герцогу в глаза и осторожно спросила:
— Если мой вопрос не покажется вам нескромным, я хотела бы узнать, сколько вам лет, уважаемый герцог.
— Около пятидесяти. А что?
— Когда вы приехали в Фин-Пенир, мне показалось, что вы несколько моложе. Но когда вы вспомнили о своей погибшей супруге и детях и к тому же сказали, что вашей дочери было бы сейчас примерно столько же лет, сколько Паксенаррион, я поняла, что изрядно просчиталась.
Герцог усмехнулся.
— Я тогда был здорово рассержен, а гнев, по всей видимости, внешне молодит меня.
— Дело не только в этом. Большинство людей в этом возрасте успевает растерять энергию и жизненную силу, особенно после столь нелегкой жизни, как та, которая выпала вам. Насколько мне известно, вы сирота, но, судя по всему, замешали вас из крепкого теста.
— К сожалению, об этом я ничего не знаю, — мрачно произнес герцог, и Верховный Маршал тяжело вздохнула, услышав эти слова.
— Я не хотела вас расстроить… — сказала она.
— Расстроили меня не вы, уважаемая Верховный Маршал, а мои размышления. У меня ведь нет семьи; я действительно не знаю, кто я и откуда родом. Мне не известно ничего о моих родителях, какие черты я мог унаследовать от них, какие сильные стороны характера, какие слабости. Мое имя очень типично для южной Тсайи и ее западных границ. Когда во время первого похода в Ааренис я встретил первого в жизни человека по имени Кьери, я было подумал, что нашел родственника. Впрочем, вскоре мне пришлось удостовериться в том, что Киров и Кьери в этих краях — как собак нерезаных.
— А ваше родовое имя?
— Пелан? — переспросил герцог. — Нашел я одного Пелана в Плиуни, в винной лавке. Он сказал, что его родня вся сплошь малорослая и темноволосая. Еще один Пелан есть в Фосснире — портной. Да, еще один шерстобит в Амбеле. Вот и все. Ни на одного из них я абсолютно не похож внешне. Ни в одной из этих семей не было преданий о пропавших детях. Судя по тому, как я выгляжу, кто-то из моих родителей должен быть родом с севера. Сами знаете, в Восьми Королевствах полно высоких рыжих мужчин с серыми глазами. Так что можете выбирать любую версию моего происхождения. Самая простая и вероятная из них — это нежеланный внебрачный сын, подкинутый кому-то и забытый. — Пакс услышала горечь в голосе герцога. — А потом, много лет спустя, когда я наконец обзавелся собственной семьей и даже детьми, все рухнуло в один день. Я не знаю своих предков, а значит, до меня как бы ничего не было. Нет у меня и наследников, так что, по всей видимости, после меня тоже ничего не останется. Кому я все это оставлю? Клянусь, если бы не эти, только эти мысли, я бы никогда не попал под воздействие Арвис. Вот он я: мне пятьдесят лет или что-то около того — точно ведь я не знаю, — и у меня нет наследника. Я поклялся перекроить заново все свои владения, но ради чего?
Верховный Маршал кивнула:
— Вы действительно оказались в очень тяжелой ситуации, господин герцог. Любому человеку нелегко работать над чем-либо долгие годы, не зная, кому завещать плоды своих трудов.
— Вот именно, — подтвердил герцог. — Ведь все это пойдет прахом, как только я умру. Подумайте, сколько лет я еще смогу управлять всем этим? Лет двадцать, не больше, а скорее всего, гораздо меньше. По правде говоря, я даже не понимаю, зачем Ачрия так торопилась. Немного терпения, и время сделает за нее всю работу.
— Нет, мой господин! — воскликнула Пакс, сама не ожидавшая от себя такой дерзости. — Вы не правы. Вы найдете человека, который будет достоин того, чтобы завещать ему ваши владения. Я уверена в этом. И все, что вы уже сделали и сделаете в будущем, стоит затраченных усилий…
Герцог немного печально улыбнулся ей.
— Я рад слышать от тебя такие слова, Пакс. Нам остается только надеяться на то, что Великий Господин считает точно так же. Но… ты уж прости меня… когда я смотрю на тебя, то сразу вспоминаю Эстиль, мою дочь… Вы были бы с ней очень похожи.
Верховный Маршал прокашлялась и сказала:
— Уважаемый герцог Пелан, на досуге я подумала над тем, что вы мне рассказали, и, может быть, выскажу свои соображения на этот счет, которые мы впоследствии обсудим. Вы смогли создать этот оазис в пустыне и уже избавили многие города и поселения к югу от вашей крепости от ежегодных набегов с северных пустошей. Одно это, не считая всего остального, уже заслуживает величайшей похвалы. Уверяю вас, ваши труды не пойдут прахом, если только братству последователей Геда будут даны силы спасти и приумножить их.
— Благодарю вас, — сказал герцог, вздохнул и потянулся за кочергой, чтобы поворошить угли в камине. — Ну ладно, я предлагаю сменить тему. Что скажешь, Пакс? Если ты считаешь, что пришло время, мы будем рады выслушать твой рассказ о том, что с тобой было после того, как ты ушла из Фин-Пенира.
Пакс поставила кружку на стол и усилием воли заставила себя успокоиться.
— Ну, во-первых, вы, наверное, помните, что со мной творилось в последние дни пребывания в Фин-Пенире. — Герцог и Верховный Маршал кивнули. — Теперь-то я понимаю, — продолжала Пакс, — как глупо было уходить именно тогда, зимой, да еще в таком состоянии. Все пошло так ужасно, как вы и предполагали, госпожа Верховный Маршал, если даже не хуже.
— Я надеялась, что разосланное мною по нашим фермам предупреждение поможет тебе…
— Так бы оно и произошло, если бы я воспользовалась помощью собратьев по ордену Геда. — Заметив, как участилось ее дыхание, Пакс постаралась снова взять себя в руки. — Но получилось так, что, опасаясь насмешек, я старалась обходить наши храмы и фермы за версту.
— Насмешки? О чем ты? Я же предупредила всех…
— Госпожа, поверьте, никто в этом не виноват, — заверила слушателей Пакс. — Никто не хотел обижать меня, все стремились только помочь. Маршал, у которого я остановилась в первый раз, всячески пытался показать мне свое расположение. Дело в природе поразившей меня слабости. Понимаете, любой из наших собратьев прекрасно понял бы мою беду, если бы я, скажем, потеряла в бою ногу или руку. Даже если бы речь шла не о ратных ранах, а, например, о внезапной слепоте или чем-то подобном, меня окружили бы искренним сочувствием, без намека на насмешку или презрение. Но дело в том, что последователи Геда всегда уверяют в позорное™ любого проявления трусости. По нашему учению, трусость — это то, что исходит из глубины души человека и никак не может быть навязано ему извне.
Верховный Маршал, подумав, кивнула:
— Похоже, мы сами только усугубили твое положение. Пакс покачала головой:
— Я вовсе не обвиняю вас в этом. Так принято считать везде, не только среди последователей Геда. Я и сама так думала, даже после того, как со мной все это случилось. Я проклинала себя за свою слабость…
— Паксенаррион, мы же говорили тебе о том, что это ни в коей мере не слабость, не порок и не бесчестие. Ты виновата в том, что с тобой случилось, не больше, чем виноват в своем увечье солдат, которому вражеский клинок отсек руку.
— Да, именно так вы и говорили. Но мне было не заставить себя поверить в правоту этих слов. — Даже сейчас воспоминания о том унижении заставили слова комом застрять в горле Пакс. Она молча смотрела на свою правую руку, изо всех сил сжимавшую подлокотник кресла. — Мне… мне было очень тяжело в ту зиму.
Герцог и Верховный Маршал молча ждали, пока Пакс соберется с силами и продолжит рассказ.
— Мой господин, вы помните, как Арвис говорила, что мне не раз и не два в жизни приходилось убегать от опасности? Все это правда. — Коротко и предельно откровенно она рассказала своим слушателям об этих случаях: о том, как она бежала от овчарки и едва ли не от овец, и о том, как спутник-торговец бросил ее одну, не способную сопротивляться напавшим на них разбойникам. Страх перед всеми и перед всем превратил Пакс в то время в едва передвигавшуюся на ногах развалину.
— Сколько времени это все продолжалось? — осторожно, чтобы ненароком не обидеть Пакс резким словом, спросил герцог.
Обрадовавшись тому, что не придется в подробностях описывать все свои злоключения, Пакс поспешила ответить:
— До самого начала весны, мой господин. Она решила ничего не рассказывать о случае на постоялом дворе, как и о тех ночах, что ей довелось провести в сточных канавах. Она посмотрела в лицо герцогу, и ей вдруг показалось, что он уже сам обо всем догадался. В глазах его стояли слезы.
— Я вернулась в Бреверсбридж, — спокойно сказала Пакс и вдруг снова замолчала.
Ее слушатели ждали. Наконец она нашла в себе силы продолжать. По лицу Верховного Маршала было видно, что она предпочла бы услышать о том, что Пакс пошла за помощью в один из храмов Геда, а не в священную рощу киакдана. Тем не менее она слушала, не перебивая, рассказ Пакс о первых днях лечения, о долгих разговорах с колдуном, частично восстановивших ее душу. Пакс не без удивления заметила, как Верховный Маршал одобрительно закивала головой, услышав в пересказе Пакс рассуждения киакдана о природе храбрости. И герцог, и Верховный Маршал были просто поражены, когда Пакс поведала им о месяцах, проведенных в Лионии в отряде пограничников-рейнджеров. Впрочем, как она поняла, оба ее слушателя были куда лучше нее осведомлены о многом из того, с чем ей впервые довелось столкнуться прошлым летом. Они стали наперебой расспрашивать ее об отношениях эльфов и людей в Лионии и о многом другом, о чем Пакс имела весьма смутные представления. Наконец речь зашла и о встрече с камнезмеем, о том, как Пакс впервые почувствовала присутствие зла в непосредственной близости от себя. Верховный Маршал отставила кружку с недопитым сибом и подвинула свое кресло поближе к Пакс. Та, подумав, развела руками и сказала:
— Именно тогда я впервые поняла, что обладаю какими-то особыми способностями, обычно присущими лишь паладинам. Мои товарищи по отряду были поражены тем, что я почувствовала присутствие камнезмея раньше, чем они, и, более того, сумела угадать направление, в котором он находится. А затем они обратились ко мне с просьбой попытаться помочь одному из раненых товарищей…
— Видит Гед, я бы ни за что и не подумала… Не дослушав Верховного Маршала, Пакс выпалила:
— И моя попытка оказалась успешной! Уважаемая госпожа, я была изумлена этим не меньше, чем если бы вдруг обнаружила у себя за спиной выросшие крылья.
— Вот как, — одобрительно кивая, пробормотала Верховный Маршал, глядя на нее в упор. — Неудивительно.
— А потом, ближе к концу лета, я вдруг почувствовала — не сразу, постепенно, — что здесь, в нашей крепости, творится что-то не то. Мне показалось, что герцогу Пелану понадобится моя помощь. Вскоре я направилась сюда по дороге через Бреверсбридж. — Пакс в подробностях пересказала свою последнюю встречу с киакданом, ритуал, исполненный им, и свои ощущения. И герцог, и Верховный Маршал слушали ее, раскрыв рты.
— Видит Гед, ну конечно! — почти про себя прошептала Верховный Маршал. — Серебряный кубок, конь, цветы… Дитя мое, да ведь ты была настолько близка к богам в тот миг, насколько это вообще возможно для того, кому еще суждено вернуться на эту землю.
— А что было потом? — сдержанно спросил герцог.
— А потом, когда я наконец пришла в себя, я обнаружила, что ко мне вернулось былое ощущение радости жизни.
— Скажи, Паксенаррион, и ты не сожалеешь о времени потерь и боли? Не стали ли эти полгода временем, вычеркнутым из твоей жизни?
Пакс покачала головой и решительно ответила:
— Ни в коем случае, госпожа Верховный Маршал. Киакдан оказался абсолютно прав: я познала то, что было ведомо и самому Геду — каково приходится тем, кто не может защитить себя от опасности. А еще я поняла, что так хорошо известная нам, солдатам, ярость, которую мы зачастую принимаем за истинную храбрость, вовсе не так уж нужна даже для воина. Мне больше не требуется будить в себе гнев и злость. Я помню, как через мою собственную злобу ко мне в душу проникли злые чары Ачрии. Я поняла, что если будет на то милость богов, то, спросив у них совета, я сумею отличить добро от зла.
Верховный Маршал внимательно смотрела на Пакс еще несколько секунд, а затем сказала:
— Ну что ж. Амберрион рассказал мне, что ты по-прежнему считаешь себя верной обязательствам, данным ордену Геда. На это я могу сказать тебе, Паксенаррион, что больше не вправе называть тебя стрелой из своего колчана. Ты переросла это. Лишь Геду и Великому Господину ведомо, каково твое истинное предназначение. Я не могу больше направлять тебя, потому что любые мои советы будут лишь ограничивать и сдерживать твои порывы.
Пакс с искренней улыбкой на лице возразила:
— Я позволю себе еще раз выразить свое почтение перед вашей мудростью и опытом…
— Давай обойдемся без лести, дитя мое. Я уверена в том, что ты истинный паладин, призванный богами напрямую, как это бывало в древности. И именно богами, а не кем-либо из них в отдельности. Если тебе потребуется совет, если я смогу поделиться с тобой опытом — что ж, я всегда к твоим услугам. Но мне кажется, что ты сумеешь воспользоваться своим даром совершенно особенным образом, но как — я не могу даже предположить.
— Если это так, — удивленно заметил герцог, — то и появлением Пакс здесь, в крепости, мы обязаны воле богов?
Верховный Маршал не менее удивленно посмотрела на него:
— Разумеется. Неужели вы в этом еще сомневаетесь?
— Но почему? И зачем?..
— Во-первых, чтобы помочь вам исполнить задуманное. Я имею в виду ваш план превратить эти земли в процветающий край. Во-вторых… впрочем, остальное мне пока неведомо. И кроме того, я уверена в том, что миссия Пакс здесь еще не исполнена до конца. Что скажешь, Паксенаррион?
— По крайней мере, сейчас я не чувствую никакого зова, который гнал бы меня отсюда.
— Значит, ты останешься, если, конечно, захочешь? — произнес герцог. Пакс улыбнулась.
— Я останусь.
— Не забывай: в Фин-Пенире тебя по-прежнему ждут твое оружие, снаряжение и конь, — напомнила Верховный Маршал. — Они твои и будут дожидаться тебя столько, сколько потребуется. Или, если хочешь, я могу отдать распоряжение и их тебе перешлют туда, куда ты прикажешь. — С этими словами Верховный Маршал откинулась на спинку кресла и, вздохнув, сказала:
— Герцог Пелан, честно говоря, я не припомню более насыщенного дня в своей сознательной жизни, даже во время ученичества на звание маршала, когда я постоянно открывала для себя что-то новое.
— Для меня этот день стал, пожалуй, самым радостным с тех пор… — На этом герцог прервал свою мысль и замолчал, глядя в огонь. Заметив, что его собеседницы вопросительно смотрят на него, он покачал головой:
— Я думаю, на сегодня нам достаточно нелегкого и серьезного рассказа одного из нас. Если в двух словах, то однажды, очень давно, я неожиданно для самого себя сумел вырваться из опутавших меня сетей зла. Как и когда это случилось — об этом я предпочел бы сегодня не рассказывать.
— Как вы думаете, многие ли из ваших солдат покинут роту, узнав о том, что она переходит под покровительство Геда? — спросила Верховный Маршал, явно стараясь быть тактичной и сменить тему разговора.
— Надеюсь, что нет. Ни вы, ни ваш паладин не обнаружили среди моих солдат ни одного явного лазутчика, засланного к нам силами зла. Впрочем, некоторым, я полагаю, просто-напросто придутся не по нутру происходящие в роте перемены. Южные походы означают для многих солдат лихие приключения, возможность неожиданно разбогатеть при разграблении взятого города, встречи с другими наемниками — со старыми друзьями и новыми знакомыми…
Пакс вспомнила, как и сама считала Вальдайр, в котором одновременно останавливались на постой дюжина или больше различных подразделений, лучшим местом на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89