Через несколько минут работа кипела. Дик отвернул колпачки, установил подъемник и стал жать на педаль, пока колесо не оторвалось от земли. Кивнув на железный ящик в фургоне, он спросил:
– Запаска там?
– Запаска? – Лицо Долли приняло задумчивое выражение, будто она пыталась что-то вспомнить. – Ах, запаска! Сейчас достану.
– Мама, ты что, забыла? – сухо произнес Клод. – Запаска застряла в гараже. Ты собиралась освободить ее, когда у тебя появится время.
Золотистые глаза Долли расширились. Она вспомнила.
– Я ее приготовила, но забыла положить в машину!
Дик преувеличенно вздохнул и понимающе закивал головой. Но женщине было уже не до него. А тут еще Китти, сцепив руки, запричитала:
– Что же нам теперь делать?!
На Флеминга ее слова подействовали как последний крик о помощи. Забыв о своей южной галантности, он заорал во все горло:
– Живо полезайте в мой джип, и поехали в вашу школу!
– Не стоит беспокоиться, – быстро заговорила Долли, – я возьму такси...
Сын закатил глаза и раздраженно застонал:
– Мама, тебе не надоело спорить с Диком? Мы пропустим все собрание!
– Верно! – сказал сосед, хлопнув паренька по плечу. – С водителем спорить не стоит!
– Вы все против меня, – проворчала Долли, но глаза ее смеялись.
Дик в сопровождении родительницы и ее детей направился к джипу. Долли с ребятами пришлось почти бежать, чтобы поспеть за его широкими шагами. Наконец все уселись, и водитель погнал, будто спешил кому-то на помощь. Всего через десять минут он притормозил возле одноэтажного кирпичного здания школы.
Пока семейство выбиралось из джипа, Дик взглянул на часы. Пятнадцать минут девятого. Может, еще не все потеряно? Как и полагается доброму самаритянину, он доставил их на место, и теперь у него есть привилегия отвезти соседей обратно.
Дети лягут спать, и они смогут... отпраздновать их соглашение о чистой, платонической дружбе!
Дик откинулся на сиденье и бросил вслед:
– Во сколько вы освободитесь?
Долли остановилась, оглянулась на него, затем посмотрела на своих отпрысков.
– Я думаю, скоро. Особых проблем с детьми быть не должно. Я посмотрю на выставку детских работ, перекинусь парой слов с учителями – и все. Думаю, мы не задержимся больше, чем на полчаса.
– Я буду в классе! – бросил на бегу Клод.
Дик кивнул.
– Я подожду здесь. Нет смысла возвращаться домой, чтобы сразу же ехать за вами.
Долли замялась. Ее смущало, что Дику придется томиться в душной машине; но звать его с собой...
– Здесь очень жарко, Дик. Почему бы тебе не пойти с нами? Там все-таки кондиционеры... – сказала она нерешительно.
И вдруг, к удивлению Флеминга, Китти изо всех сил закричала:
– Не надо идти с нами! Я не хочу, чтобы ты заходил!
Мать засмеялась:
– Скоро стемнеет. А вдруг Дик боится темноты?
– Он не боится темноты! Он вообще ничего не боится! – Девочка схватила Долли за руку и потащила к входу. – Быстрее, мама! Мисс Торнтон не любит, когда опаздывают.
Долли не знала, как поступить.
– Китти, давай подождем Дика еще минутку и покажем ему, где можно посидеть.
Но дочь повисла на руке матери.
– Мама, пойдем!
– Доченька, неужели тебе не жалко Дика? Он же зажарится, и в добавок его съедят москиты!
Флеминг оказался в затруднительном положении. Ему не хотелось расстраивать девочку. С другой стороны, Долли будет чувствовать себя виноватой, если он просидит эти полчаса на жаре, да еще в компании голодных москитов. Но главное – ему стало интересно, что стоит за бурными протестами Китти: он не сомневался в том, что нравится девочке; она так трогательно продемонстрировала это утром... Выбирай, сказал он себе, кого ты предпочтешь поставить в неловкое положение: Китти или Долли? Любопытство все-таки пересилило. Глубоко вздохнув, Дик выбрался из джипа.
Китти едва не плакала, когда, держась за мамину руку, входила в школу. Дик и Долли переглянулись. Долли беспомощно пожала плечами. Дик положил на плечо ребенка свою сильную руку.
– Не огорчайся, Китти. Я сейчас сяду где-нибудь в уголке в вестибюле.
– Там нет стульев, – прошептала девочка и остановилась возле раскрытой двери, – и потом, мы уже пришли. Вот мой класс.
Они заглянули в большую комнату, пахнущую мелом и красками. Два хомячка в клетке крутили колесо; родители и дети общались между собой и друг с другом. Молодая и строгая на вид мисс Торнтон сидела за учительским столом и разговаривала с одной из мамаш. На каждой парте лежали свернутые в трубку листы бумаги, перевязанные ленточкой. Китти быстро подвела их к своей парте.
– Мисс Торнтон просила показать вам эти работы; она сказала, что я нарисовала лучше всех!
Когда они вдоволь налюбовались рисунками Китти, Долли заметила, что одна из стен класса тоже увешана рисунками детей.
– А здесь есть твои работы? Можно посмотреть? – спросила Долли.
– Не надо смотреть! Эти рисунки мы только сегодня нарисовали, они не считаются! – настаивала Китти.
– Дорогая моя, что случилось? Я хочу посмотреть на все твои работы!
Они с Диком протиснулись к импровизированной выставке и принялись искать рисунки Китти. Так вот в чем дело! Словно по сигналу взрослые остановились, раскрыв рот. Работа называлась «Моя семья». Не надо было искать имя автора, все было ясно и так, и все-таки Дик не верил своим глазам. Юная художница изобразила свою семью за кухонным столом, застеленным газетами и заваленным крабовыми очистками. В самом центре композиции находился крупный мужчина. Лицо его сияло белозубой улыбкой, словно на рекламе зубной пасты, а волосы красного цвета стояли дыбом, будто их обладатель засунул пальцы в розетку. Пусть нос вышел немного длинноватым, а глаза чересчур большими, сходство не вызывало сомнений.
– Вылитый Дик! – ахнула мать.
Мужчина деликатно кашлянул. Китти, красная как рак, не решалась поднять на них глаза. Долли слегка подтолкнула Дика, чтобы он как-нибудь прокомментировал рисунок, но в этот момент за его спиной раздался приятный мелодичный голос:
– Меня зовут мисс Торнтон, я учительница Китти. Приятно наконец встретиться с отцом девочки. – Она улыбнулась всем троим. – Китти говорила мне, что папа уехал. Вас, наверное, долго не было?
Долли почувствовала, что краснеет. При прошлой встрече она хотела было рассказать учительнице об отце ее дочери, но кто-то из родителей вмешался в разговор и пришлось отложить его до лучших времен. Ну, ничего, сейчас Дик все объяснит.
– Ну... в общем, да. – Флеминг постарался изобразить отеческую улыбку. – Моя работа связана с постоянными командировками, большую часть времени я провожу в пути.
Долли изумленно вскинула брови. Мисс Торнтон понимающе кивнула.
– Я рада, что вы наконец дома. Хорошо, когда у детей, особенно таких, как Китти, оба родителя рядом. Ведь дети нуждаются не только в опеке, которую им дает мать; им необходим и сильный, строгий отец – такой, как вы, например.
Какое наивное создание эта мисс Торнтон! – подумала Долли. Если бы она только знала, кто перед ней! В какой-то миг Долли захотелось закричать: «Неправда! Он бродячий разбойник, беззаботный эгоист, самовлюбленный франт!» Но она сдержалась. Бывают случаи, когда самая нелепая ложь воспринимается лучше, чем истина, и сейчас, похоже, был именно такой случай...
Взглянув на Дика, Долли поняла, что тот думает так же, как она. «Бродячий разбойник» неуверенно обнял Китти за плечи и, вместо того чтобы вдаваться в объяснения по поводу заблуждений на его счет, широко улыбнулся и как можно приветливее ответил:
– Да, я очень рад, что теперь могу проводить больше времени с моей... Китти.
Классная дама одарила его еще одной улыбкой и, оглянувшись на толпу жаждущих пообщаться с ней родителей, пробормотала несколько коротких фраз о том, какая Китти талантливая, и как ее радуют успехи девочки.
На обратном пути Дик посматривал на Китти в зеркало заднего вида. Девочка сидела на краю сиденья необычно тихо, словно пристыженная. Вид у нее был самый несчастный. Боже мой, она сейчас заплачет! – испугался Флеминг.
– Мне очень понравился твой рисунок, Китти, – произнес он как можно ласковее.
Тишина. Может, она его не услышала?
– Нет, правда! Твоя картина – просто класс! Мы получились точь-в-точь как вчера, когда ели крабов.
Сглотнув слезы, Китти робко сказала:
– Но ведь я солгала! А врать стыдно. Теперь моя учительница будет думать, что вы мой папа...
– Мы же не виноваты в том, что она поторопилась с выводами. И потом, я действительно сидел с вами за одним столом! Художник рисует то, что есть на самом деле. Когда-нибудь ты расскажешь ей, как все обстоит в действительности.
– Так вы не обижаетесь на меня? – недоверчиво спросила Китти. – За то, что я нарисовала вас вместе с нашей семьей?..
Сердце холостяка вдруг заныло. Своей последней фразой Китти так ясно дала ему понять, что он для них чужой! А для того чтобы честно ответить на ее вопрос, нужно сначала ответить на него самому себе... Помолчав немного, он тихо сказал:
– Нет, Китти, я не обиделся. Не стоит расстраиваться из-за таких пустяков.
Не успел Дик остановить машину возле большого старинного дома, где жили его пассажиры, как им навстречу выбежала Кэрол. Долли усмехнулась.
– Похоже, девочка только тебя и ждала. Она и джип твой узнала по звуку мотора!
Кэрол подлетела к Дику. Хлопая накрашенными ресницами, она ласковым медовым голоском спросила:
– Как вы провели время?
Мать покачала головой. Ей дочь вела себя так, будто рядом с гостем никого не было. А у Дика был такой вид, словно он оказался в лодке посреди океана без весел и паруса. Бросаясь ему на помощь, Долли скомандовала:
– Клод и Китти – быстро спать! Кэрол, можешь почитать до десяти, а потом выключай свет и в постель. Ну-ка, живо домой!
Вскоре шум детских шагов умолк, и они наконец остались одни. Долли присела на перила веранды, а Дик облокотился на перила рядом с ней. Оба смотрели на море. Луна проложила по морской глади серебристую дорожку. Звенели цикады, пела серенаду одинокая цапля. Ночной воздух благоухал ароматом жимолости.
– Дик, – разорвал бархатную тишину женский голос.
Он ответил, как солдат на перекличке:
– Здесь!
– Почему ты так долго думал, прежде чем ответить на вопрос Китти? Помнишь – в машине...
Он повернул к ней лицо.
– Меня смутила формулировка. Ты и наша семья. Сказала, словно отрезала.
– Что же тебя смутило? Ты же действительно не член нашего семейства!
Когда Дик анализировал слова девочки, что-то словно повернулось в его душе. К своему собственному удивлению, он обнаружил, что обладание пусть даже суррогатом семьи дает ему ощущение тепла, покоя, отогревает душу. Судьба благоволила к нему, поселив рядом с кланом Хаммеров и подарив те радости, которые дает мужчине семья, в то же время не отяготив заботами семейного человека. Но сказать об этом соседке—значит дать ей ложную надежду, а этого он делать не хотел. Криво усмехнувшись, Дик сказал:
– Меня позабавила роль отца Китти.
Долли улыбнулась.
– Я тебе очень обязана. Спасибо за то, что ты не предал девочку. Спасибо, милый.
Он вновь взглянул ей в глаза, уже не сопротивляясь чувствам, которые весь этот день старался в себе подавить. Он восхищался ею, желал ее; может быть, даже любил... Мысль об их соглашении мелькнула в его сознании и тут же пропала. Весь во власти желания, Дик положил руку на плечо Долли, наклонился и поцеловал в губы – настойчиво, страстно, неутолимо...
Он не мог ошибиться: его чувства нашли в ней живой отклик. Казалось, Долли упивается его лаской; ее губы с готовностью раскрылись навстречу его губам, руки обвились вокруг его шеи. Внезапно Дик поднял Долли на руки и, пронеся через всю веранду, опустил на качели. Оттолкнувшись от пола, он раскачал их, и влюбленные забыли о времени.
Качели не успели остановиться, когда Долли осознала, что происходит, резко выпрямилась в оттолкнула от себя мужчину. Приводя в порядок прическу, она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы привести в порядок и свои чувства. Дик недоумевающе посмотрел на нее:
– Что с тобой?
– Дорогой, ты же понимаешь, к чему это может привести!
– Догадываюсь, – ответил он. В его голосе чувствовалось только желание и предвкушение наслаждения; взгляд не отрывался от ее груди, учащенно вздымающейся под шелковой блузкой. – У тебя или... у меня?
Долли посмотрела ему в глаза и тихо сказала:
– Ты что, не помнишь? Ведь мы заключили договор! Наши отношения будут только платоническими. Мы соседи и друзья, не более.
– Хорошо, с завтрашнего дня и начнем!
Но она решительно покачала головой.
– Давай не будем играть в поддавки сами с собой.
Дик молча смотрел на нее. Ему хотелось схватить Долли и прижать к себе так, чтобы тело любимой вросло в его горячую, ноющую от нестерпимого желания плоть. Он хотел целовать ее всю: от макушки до пяток. Нет! Не только целовать! Он хотел обладать ею! Всей, целиком! Дик едва не стонал от боли, безжалостно ругал себя, нечеловеческим усилием воли удерживаясь от безумных поступков. Каким же он был идиотом, когда соглашался на этот договор! Впрочем, он же, кажется, сам и предложил его... Дик судорожно вздохнул. Чем упорнее он пытался охладить свой пыл, тем сильнее жаждал ее. Чтобы избежать соблазна, ему пришлось встать и сцепить за спиной руки.
– Прости меня, Дик! Но мы же договорились...
Флеминг медленно опустил голову. Все так же молча, совершенно упав духом, он спустился с веранды и пропал в темноте.
Поздно ночью, ворочаясь без сна, Долли представляла, как прекрасно было бы лежать сейчас с Диком в одной постели. Ей бы хотелось засыпать и просыпаться утром рядом с ним – любящим, жаждущим ее человеком. А ведь он сейчас, может быть, тоже думает о ней, тоже тоскует...
Что она наделала! Зачем оттолкнула его ласковые теплые руки; зачем, зачем прогнала его прочь?! Как могла она быть такой жестокой?! Сегодняшний вечер доказал, что одно дело – принять разумное решение, что их отношения будут чисто платоническими, и совсем другое – выполнить это решение. Не прошло и суток, как все их благие намерения рассыпались в прах. Оказалось, что ни он, ни она не властны над своими эмоциями. Беда в том, что она привязалась к Дику гораздо сильнее, чем хотелось бы. Но ведь это не любовь, она же приказала себе не влюбляться! Но если это не любовь, то что?
Громадным усилием воли Долли заставила себя взглянуть правде в глаза. Что скрывать: она просто женщина, истосковавшаяся по сексу. Женщина, слишком долго живущая без мужчины. И чем больше старается быть благоразумной, тем сильнее ей хочется ласки, хочется Дика... А уж раз они не способны выполнять собственное соглашение, значит, выход один: им не нужно видеться вовсе! Пусть она не сможет запретить себе думать о нем, по крайней мере, следует оградить себя и его от ненужной боли. Ведь все равно кончится тем, что он уедет насовсем. В следующий раз, когда Дик позовет ее, она скажет, что занята. Он все поймет и не сможет не согласиться с ней...
V III
На следующий день, когда Дик позвонил, Долли призвала на помощь всю свою волю и бодрым голосом ответила:
– Сегодня я очень занята. У всех моих клиентов прямо-таки тропическая лихорадка: они хотят превратить свои квартиры в джунгли. Кстати сказать, это даже к лучшему; страдание сделает нас сильнее, – попыталась она пошутить.
– Я не люблю долго страдать, – предупредил Дик, – я и так достаточно силен. Не стоит испытывать мое терпение, а то я приду и украду тебя!
Тем не менее, занимаясь с утра до вечера своими делами, Долли как-то ухитрялась избегать встреч с соседом. Работай! – твердила она про себя. Работа – вот единственное лекарство от искушений. Надо привить, полить и опрыскать все эти растения, и при этом не сметь даже думать о Флеминге! Надо научиться трезво смотреть на вещи, и это поможет избежать неприятностей. Запомни: такие закоренелые холостяки, как этот «черепаховед», не способны никого полюбить по-настоящему.
Но с каждым днем Долли все труднее становилось подыскивать подходящую причину, чтобы не встречаться с Диком. К субботе она спросила себя, что пытается доказать, отказывая себе во встрече с ним.
Субботнее утро, как обычно, началось с пробежки. Затем Долли отправилась в оранжерею. Там царил необыкновенный порядок: уже несколько дней ничто не отрывало ее от работы. Все растения были политы, каждый дюйм поверхности широких листьев растений хозяйка протерла тряпочкой, смоченной в особом растворе, секрет состава которого был известен ей одной и хранился в глубокой тайне. Натертые до блеска листья сияли чистотой и дышали здоровьем. Эти тропические растения всегда вызывали в ней мечты о далеких экзотических странах; теперь же, глядя на них, она думала только о том, что Дик скоро уедет и ему незачем будет возвращаться на Коралловый остров... И когда Долли подошла к финиковой пальме, которую прозвала «шахиней», то вместо добрых ласковых слов, с которыми она обычно обращалась к своим питомцам, зачем-то накричала на нее и, сердито посмотрев на дружески протянутые к ней зеленые листья, приказала ей выпрямиться и впредь не сметь сутулиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19