Зато для Марисы он был просто далеко-далеко от родного дома.Поскольку это чувство было ей совсем не по нраву и еще потому, что она знала, как стать ближе к родному дому, она вышла в онлайн. Почта, сообщения, форумы – лучшее средство, лучше, чем коктейль в обед, чтобы поднять настроение. Доверие и дружба без опасения быть найденной. Однако, минуя любимые контакты, она отправилась прямо на сайт Джона Хопкинса, школы медсестер, где когда-то училась. Набрала имя юзера и пароль и, найдя раздел кардиологии, углубилась в чтение. Глава 4 – Акулы – чрезмерный промысел и биологическая вариативность, – сказал Джеральд Лафарг с палубы «Map IV», когда судно вплотную подошло к причалу.– К чему это? – откликнулся Лаэм Нил, шагая по доку.– Среди нас объявился причудливый гений!– Что-то подсказывает мне, что ничего хорошего ты в это выражение не вкладываешь, – ухмыльнулся Лаэм и правой рукой – той, что уцелела, – поймал носовой канат, брошенный Джеральдом, и обмотал его вокруг тумбы на причале, затем то же самое проделал с кормовым канатом.– Я серьезно, – сказал Джеральд, соскакивая с рыболовного судна, чтобы укрепить канаты. Он был чумазый и небритый после нескольких дней, проведенных в море. Судно покачивалось на мягкой волне гавани. Сильно пахло рыбой, и стаи чаек кружили низко над водой и пронзительно кричали. – Ты считаешь, что такие вот статьи нам на пользу? Мы зарабатываем на жизнь тем, о чем ты пишешь. Эта рыба – акула мако – приносит хорошие деньги на рынке. По вкусу она напоминает рыбу-меч, только слаще и без ртути. Ты создаешь нам дурную репутацию.– Во-первых, я польщен, что ты видел статью. Не знал, что ты читаешь океанографические журналы. – С тем же успехом Лаэм мог бы ограничиться неполной фразой и поставить точку после «Не знал, что ты читаешь».– Можешь мне поверить, эта статья ходит по рукам у наших парней. Скажем так: ты завладел нашим вниманием.– Во-вторых, акулам мако не грозит вымирание, поэтому ваше право ее ловить. Это скорее взгляд в будущее.Сейчас вы чрезмерно усердствуете, количество особей сокращается, а что будут делать ваши дети?– Ты полагаешь, мне хочется, чтобы мои дети рыбачили? Черта лысого, я не желаю им такого тяжелого труда, в зимнюю бурю пусть лучше покупают рыбу на базаре. Я делаю для этого все возможное, стараюсь вытянуть из моря все средства, чтобы отправить своих сосунков в Гарвард или еще куда, – пусть они крепко стоят на суше и будут нам с Маргаритой опорой в старости.– Именно поэтому ты теперь занялся охотой на дельфинов?Все добродушие вмиг улетучилось, на лице Джеральда появилось хмурое раздражение, глаза стали ледяными. Он скользнул взглядом по палубе, где его команда охлаждала улов. Лаэм пристально смотрел на содранный спинной плавник, превратившийся в беспорядочную груду осколков.– Да что ты об этом знаешь, Нил? – как с цепи сорвался Джеральд. – Все члены твоей семьи, кроме тебя одного, честно трудятся на воде, а ты тут сидишь и разглагольствуешь. Я слышал, как ты делал внушение своему дяде. Хочешь убедить его бросить китобойный промысел, точно так же, как пытаешься вынудить меня отказаться от добычи рыбы.– Никого я не вынуждаю, – ответил Лаэм. Он уже направлялся к выходу из дока, как увидел своего кузена, Джуда Нила. Тот мыл из шланга плоскодонный «Зодиак», одно из небольших судов их семейной китобойной флотилии. Однако, услышав разговор, происходивший между Лаэмом и Джеральдом, он оторвался от дела и некоторое время прислушивался к нему.– Вынуждаешь, – улыбнулся Джуд.– К чему? – обернулся Лаэм.– Прекратить китобойный промысел.– Ты тоже против меня?–"Кто-то должен ведь держать тебя в узде, – сказал Джуд.Братья посмотрели друг на друга и дружно рассмеялись. Джуд немного подвинулся, дав Лаэму забраться на борт. Вода из шланга хлестнула по ногам, окатив его по колено. День выдался солнечный, но издалека быстро надвигалась стена тумана.– Видел что-нибудь сегодня?– Пять финвалов, несколько бурых, целую толпу дельфинов. Такие счастливые.– У этого идиота Лафарга на палубе валяется дельфиний плавник. Он даже не пытался его спрятать, когда я шел мимо.– Послушай, я уверен, что он это делает ненамеренно. Он ловит ярусом, а там не знаешь, что попадется. Что ему, выбрасывать мясо?– Тогда не нужно ловить ярусом.– Ладно, брат, мир. В этом вопросе я на твоей стороне. Все туристы любят дельфинов, это для семьи неплохая статья дохода. Ты проповедуешь неверному. Не читай мне лекций на тему охраны морских млекопитающих и об угрозе милым, прекрасным существам, которые дышат воздухом. С одной стороны, меня расстраиваешь ты, приводят в отчаяние танкеры, с другой – существуют мои клиенты, которые мечтают подобраться поближе к китам и снять их на личное видео, ссылаясь при этом на моих менее сознательных конкурентов, которые практически позволяют им вести себя с китами, как с домашними питомцами.– Да, и что…– Помнишь, когда мы – ты, я и Коннор – ходили в море, как близко нам удавалось подойти к ним? Коннору, помнится, очень нравилось класть руку прямо на дыхало кита….– Да, он говорил, что чувствует, как оттуда выходит теплый воздух.– Никому не удавалось так близко общаться с ними, как Коннору, – добавил Джуд.– Это уж точно. Никому не удавалось, – поддержал Лаэм. Голубой залив был покрыт сияющей рябью. Прищурившись, он посмотрел на солнце, и ему привиделась спина белого кита, белухи, примерно пятидесяти ярдов длиной. Он вдруг вспомнил себя в возрасте двенадцати лет, Джуду тогда было одиннадцать, а Коннору – девять. Трое мальчишек, и целое лето впереди…– Парень умел говорить с ними на их языке. На китовом. Факт. А когда я….Лаэм прервал его:– Люди не говорят на языке китов. Послушай, я ведь пришел сюда специально, чтобы спросить тебя насчет проката прогулочного судна.– Проката китобойного судна? А-а, так вот в чем дело, – сказал Джуд, стараясь скрыть под личиной иронии свои уязвленные чувства. Лаэм не отреагировал; ему поскорее хотелось уйти из дока, вернуться к себе в кабинет, подальше от воспоминаний о белом ките и этих непроизвольных видений и призраков прошлого.– Не для меня, для Роуз Мэлоун в ее день рождения.– Ах, да! В эту субботу. Лили арендовала на утро большое судно. На девять или одиннадцать утра. А что? В чем дело?– Кто поведет судно?– Кто поведет? Не знаю. Постой, это шестнадцать девчонок и их мамаши? Да кому ж охота! А ведь кто-то вытянет этот печальный жребий. А в чем, собственно, дело?– Послушай, сделай мне одолжение. Я хотел бы, чтобы судно вел ты.Джуд недоуменно уставился на него. Одна бровь драматически поднялась, затем опустилась. Теперь он, казалось, ждал главного удара. Однако, не дождавшись, сказал:– Я по субботам не работаю. Это единственный день, когда я могу отвлечься от утомительного владения флотом как средством добывания пищи. Понимаешь?– Я серьезно прошу тебя пойти мне навстречу, Джуд, – сказал Лаэм. – Это очень важно.– Почему?– Потому что ты самый лучший капитан, потому что ты никогда не дрогнешь, потому что ты знаешь, как вести себя в критических ситуациях. На днях Роуз предстоит операция. Не думаю, чтобы во время круиза возникли какие-то проблемы…– Ее мать уже говорила мне, что беспокоиться не о чем.– Хорошо. И все же…Джуд прищурился:– Послушай, о чем ты мне тут пытаешься рассказать? Может быть, Роуз Мэлоун – твое тайное любимое дитя ? Ты ее прижил с Лили? Ты и Мисс Недотрога-2005 сделали ее десять лет назад и теперь в тебе вдруг проснулись отеческие чувства?Лаэм осуждающе покачал головой и улыбнулся. Если это добавит Джуду желания согласиться, пусть думает, что угодно. Люди всегда сплетничали о Лили Мэлоун и никак не могли понять суть их отношений.– Ну как, сделаешь?– Думаешь, мне нужна такая ответственность? У девочки на борту могут возникнуть проблемы…– Уверен, что все будет в порядке. Это запланированная операция, достаточно обычная. Кроме того, если выйти на большом судне, то в случае чего можно очень быстро добраться до вертолета.– Этого еще не хватало. Я начинаю нервничать. Наверное, лучше вовсе отменить поездку.– Не делай этого. Не порти девочке день рождения.– Ты выкручиваешь мне руки, понимаешь это? Тоже мне, брат называется…Теперь Лаэм был абсолютно уверен в том, что Джуд поведет судно для Роуз. Он помахал ему на прощание и зашагал вдоль длинного дока по направлению к городской площади и статуе рыбака – туда, где недавно сидел с Роуз. По спине пробежал озноб.Воздух постепенно нагревался, почти заставляя поверить, что уже можно купаться. Эти северные воды все равно оставались холодными из-за таяния зимних снегов дальше к северу; они пополняли реки и попадали в залив.Но в такие вот теплые дни раннего лета Лаэм неизбежно возвращался памятью в прошлое. В то время, когда ему было двенадцать, Джуду – одиннадцать, а Коннору – девять. Он почти физически ощущал, что они снова вместе. Все как прежде, обе его руки целы, и Коннор рядом.Но он научился не давать ход этим мыслям – летом, не летом – и быстро прошагал мимо каменного рыбака, даже исподволь не взглянув на него, затем поднялся по лестнице в офис и захлопнул за собой дверь. *** Лили Мэлоун сидела на пороге своего дома и вышивала, Роуз гуляла в саду. На Лили были очки, в которых с недавнего времени она чувствовала потребность; розовая оправа придавала этому по сути грустному предмету какой-то праздничный вид. Поглядывая поверх очков, она послеживала за дочерью, стараясь при этом держать в тайне то, чем в данный момент занималась. Каждый год на день рождения дочери она дарила ей вышивку. Конечно, Роуз знала, что и на этот год будет то же самое, но обеим было приятно повторять этот ритуал: Лили – прятаться, а Роуз – разыгрывать удивление.– Мам, ты только посмотри, – сказала Роуз, – глория показалась, а вот несколько цинний. Наверное, это все-таки циннии – так мне кажется. Листочки у них совсем крошечные.– А ты загляни в садовый календарь, – посоветовала Лили.Роуз поднялась с коленей и пошла под навес. Лили наблюдала за тем, как медленно она движется, как поднимается и опадает ее грудная клетка, считала количество дыханий. Она следила за цветом ее лица; оно было бледно, но не слишком, и губы розовые, а не голубые. Она хорошо держит равновесие, значит, у нее не кружится голова. С годами Лили научилась улавливать малейшие изменения в самочувствии Роуз. Конечно, ей было далеко до профессионала, тем не менее по отдельным черточкам она хорошо понимала, что происходит с девочкой в настоящий момент.– Точно, мам, это циннии и глории, которые мы с тобой сажали! – крикнула Роуз, появляясь из-под навеса с садовым календарем, который они сами расчертили в прошлом месяце, после того как вскопали и разрыхлили жесткую садовую землю, перемешали ее с землей для горшков и вдавили туда крохотные семена.– Вот и чудесно!– Когда я вырасту, то стану… этим… – как ты говорила?"– Садоводом.– Садоводом, – повторила Роуз. – Я буду ученым по растениям. Доктором по глориям!Лили подняла взгляд: снова и снова Роуз возвращается к медицине – потому что она это знает. Доктора, больницы, процедуры, операции… Как бы Лили хотелось, чтобы у Роуз был незамутненный опыт общения с садом – без докторов.– Кажется, глории будут высокими, – сказала Роуз, снова опустившись на колени и отирая грязь с их хрупких стеблей и нежных зеленых листочков. – Они поднимутся по решетке высоко-высоко, прямо к небу.– И у них будут ярко-голубые цветы, – добавила Лили.– Я так рада, что они уже взошли! – радовалась Роуз.– Уже?Роуз кивнула.– Мне не придется беспокоиться о них, когда мы уедем. Если бы я их не видела, я думала бы, что семена не проросли. В больнице мне будет приятно представлять, как они растут и зацветают .– Они растут со скоростью света! – улыбнулась Лили, скрывая пронзительное чувство боли за дочь. – И цветут, как сумасшедшие все лето и даже в сентябре. А зацветут они обязательно, это уж точно.– Мы вернемся домой до сентября?– Конечно, солнышко. Ты пробудешь в больнице одну, может быть, две недели. И у тебя останется еще целый большой кусок лета, когда мы вернемся.– Это моя последняя операция?– Последняя, – сказала Лили. Она старалась никогда не обманывать Роуз в вопросах ее лечения. Не потому что ей не хотелось сделать все, чтобы защитить ее, уберечь от жесткой реальности пациента кардиологии, но потому что Роуз всегда знала… всегда знала, когда мама ее обманывает, и оттого волновалась еще больше. Но на этот раз Лили была почти уверена: врачи обнадежили ее, что операция по замене поврежденного участка действительно будет последней.Роуз наклонилась к земле, уперлась в нее руками и принялась выпалывать сорняки. У нее было чутье на то, что нужно оставлять, а что выбрасывать. Она обладала врожденной способностью ухаживать за цветами, как и ее предки. Лили вспоминала детство, проведенное в саду с матерью, и мама говорила тогда, что садоводство – это как молитва: покой, присутствие и благодарность природе. Этот ген садовода жил и в Роуз.– Почему мама Джессики не захотела пригласить нас к себе, после того как мы подвезли ее домой?– Наверное, была занята.– Джессика говорит, что у них с мамой есть тайна.– В каждой семье есть какая-нибудь тайна, – сказала Лили, медленно укладывая рядом друг с другом ровные стежки.– А у доктора Нила – есть?– М-м-м, – задумалась Лили. Одна тайна заключалась в том, почему он неженат. Лили знала, что он встречался с женщинами – ученой дамой-ихтиологом из Галифакса и еще с одной, разведенной, из Сиднея. Но что-то не складывалось.– Мне он нравится.– Хм.– А тебе не нравится?– Он мой арендодатель, – ответила Лили. – Очень даже нравится.– Но ведешь ты себя так, словно он тебе не нравится. А ведь он нам друг!– Я очень постараюсь хорошо себя вести, – пообещала Лили, и сердце ее слегка замерло.– Я хочу, чтобы он пришел ко мне на день рождения.Лили подняла глаза над ярко-розовой оправой очков.Роуз ответила ей серьезным взглядом, и в ее зеленых глазах читался вызов.– Это же мой день рождения, – напомнила она.– Это ясно, но ведь мы пригласили наших мастериц «Нанук», а у нас – ты ведь знаешь – есть правило: никаких мужчин. У нас есть свой устав, и все подписались под ним, и ты тоже – забыла? Мы собираемся чисто женским составом.– Разве нельзя сделать исключение? Ради дня рождения!Лили поджала губы. Ей очень не хотелось отказывать Роуз. Ее дочь была самым неуправляемым существом на свете; если ей что-то было нужно, она прямо так и говорила. Недосказанность между ними объяснялась предстоящей операцией. Каждая просьба отдавалась горечью и страхом в сердце Лили: а что, если это последняя просьба дочери? Тем не менее она отрицательно покачала головой, напомнив себе, что она все-таки мать, а не пророк Судного дня.– Нет, Роуз. Это будет непорядочно по отношению к остальным женщинам. Мы оставим доктору Нилу кусок праздничного пирога. Договорились?– Не договорились, – послышалось в ответ.Некоторое время Роуз копалась в земле. Затем, бросив на траве пучок сорняков, направилась к крыльцу. Лили загородила вышивку, так чтобы Роуз не увидела, но не стоило и беспокоиться. Дочь прошла в дом, даже не взглянув в ее сторону, и дверь за ней захлопнулась.Лили затаила дыхание. Она подумала о своей политике не солги и поняла, что Роуз все-таки вывела ее на ту самую чистую воду из пословицы. Потому что причина, по которой она не хотела приглашать Лаэма Нила на день рождения дочери, не имела никакого отношения – по крайней мере самое незначительное – к уставу клуба «Нанук».А если быть еще честнее – то и вовсе никакого. Лили сосредоточилась и снова принялась за вышивание. Широкая игла легко скользила вверх-вниз сквозь маленькие белые ячейки, закрывая их одну за другой. Лили размышляла. Ей было над чем подумать: это и операция дочери, назначенная на следующей неделе, и вышивка, которую хотелось закончить до праздника, и Лаэм Нил. Дул морской бриз, и солнце щедро светило в сад Роуз. А Лили усердно и быстро перебирала иглой, желая поскорее завершить работу. *** Роуз вошла в комнату. Она располагалась на противоположной стороне от входа их одноэтажного дома, и выходила окном во двор, на поросший вереском склон и внешний изгиб береговой полосы залива. Стоя в дверном проеме, она сделала глубокий вдох. И начала двигаться. Она шла, это так, передвигая ногами, но в воображении она летела, расправив невидимые крылья, такие же твердые, прозрачные и нерушимые, как крылья цикады, найденной ею в саду прошлым летом. Кружа по комнате, она касалась предметов: кленовой тумбочки, письменного стола, который мама расписала рыбками, ракушками, китами и дельфинами, книг на полке, коллекции китовых фигурок. Здесь она задержалась, убедившись, что коснулась пальцами каждого кита, сделанного из дерева, из мыльного камня, из кости.Она чувствовала силу китов. Они млекопитающие, такие же, как она сама. Они дышат воздухом и воспитывают детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34