Как только губы его прикоснулись к ней, по всему ее телу прошел озноб.– Ты же обещал…Он поцеловал ее в нос, затем коснулся губами влажных ресниц.– И держал это дурацкое обещание, Тростиночка. До сегодняшнего дня. – Голос его стал хриплым. – Тебе не кажется, что ты воспользовалась моей слабостью, заключая эту нечестную сделку? А? – Кончиками больших пальцев он поглаживал ее скулы. Костяшки пальцев касались ее губ. – У меня тогда с головой было не в порядке.– Ты все эти годы ненавидел меня.– Я был тупым идиотом, – живо откликнулся Джонни, целуя ее с такой силой, что губы ее поневоле приоткрылись, и она чуть не задохнулась.– Я тоже тебя ненавидела.– Главное то, что сейчас. Ты прекрасна, божественна.– Я завтра уезжаю.Он ласкал нежную, шелковистую кожу на ее шее, покрывал поцелуями лицо.– Тем более лучше не откладывать на завтра.– Джонни, слишком поздно.– Ты уверена?Он продолжал целовать ее, и она задышала чаще, закрыла глаза и больше не сопротивлялась. Потом стала отвечать на его поцелуи со страстью, не уступающей его, и руки ее бегали по его крепкому телу. Еще секунда – и все ее тело запылало огнем.Ничего подобного он в жизни не испытывал. Волна радости захлестывала его с головой и вздымалась выше, потому что это чувство было явно взаимным. Поцелуи его стали настойчивее, она прижалась к нему крепче, и пальцы ее ерошили его короткие жесткие волосы на затылке. Тело ее уже пылало той же страстью. Она словно растаяла в его объятиях. Поцелуи стали долгими, затяжными. Она целовала его, и он целовал ее. Тела их слились в одно целое и плыли в каком-то древнем изначальном ритме, в вечном танце мужчины и женщины.Он чувствовал, как бешеная темная страсть клокочет в нем и как одновременно все его существо полнится несказанной нежностью.Снова мужчина. Целый и невредимый.Руки его нырнули вниз и прижали ее бедра, чтоб она почувствовала его мужскую силу.Задыхаясь, она внимательно рассматривала его лицо, пристально глядя в глаза, а руки безостановочно двигались по всему его телу. Они уже с трудом различали, где чье тело. Лейси дрожащими пальцами провела по лицу Джонни, как бы заново узнавая его черты.Вдруг руки ее безвольно опустились, глаза остановились в немом вопросе, и у него с удвоенной силой заколотилось сердце.– О, Джонни, что мы делаем? – Она была в этот миг такой невероятно красивой, такой слабой и испуганной…– То, что должны были делать, – спокойно ответил он.Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент зазвонил телефон. Джонни не отпускал ее и пытался убедить, чтоб она не реагировала, но она вырвалась и бросилась к столу.Джонни оперся о дверь и, ероша волосы, смотрел на нее с восхищением. Лейси поправила прическу и пыталась говорить по телефону как ни в чем не бывало. Потом, почувствовав, что он на нее смотрит, отвернулась, и щеки ее покрылись румянцем.У него на губах заиграла улыбка. Он хотел ее – хотел ее всю, от пальчиков на ногах до макушки. Только не надо торопиться. От этой мысли его охватила паника: времени оставалось в обрез.Стараясь не смотреть на него, Лейси повесила трубку.– Если мы сейчас не спустимся, они отбуксуют машину Дж. К. Сказали, чтоб через пять минут были.Джонни ухмыльнулся с озорным видом, как когда-то до несчастного случая.– Пять минут, ха!Лейси снова стала поправлять волосы. Нетвердой рукой она разгладила воротничок блузки.– И не думай об этом, – с неожиданной твердостью сказала она.Джонни осклабился еще шире, глядя на ее полные соблазнительные губы, заметно припухшие от его поцелуев.– Каждый раз, глядя на тебя, Тростиночка, я только об этом и думаю.Он сделал шаг. Она отпрыгнула. Но это ему тоже пришлось по душе.– Лучше нам распрощаться.– Эгей – ты же обещала меня покатать. Разве можно нарушать свои обещания, да еще инвалиду?Лейси теребила свою сумочку.– Ты нарушил более серьезное обещание.– Но нам обоим, кажется, понравилось? Пальцы ее продолжали теребить волосы. Она поправила ремешок сумочки.– Это к делу не относится. Ты нарушил свое обещание, я теперь могу нарушить свое.– Но ты этого не сделаешь – потому что ты мне не чета, ты порядочная.– Ты что-то раньше так не думал.Она отвела глаза, но он успел заметить мелькнувшую в них невыносимую боль.Он понял, что причинил ей такую же боль, как она ему. Может, большую. И потому она полна решимости оставить его – навсегда. Глава девятая День выдался прохладный, серенький, лишь время от времени пробивалось солнце. К ночи обещали шторм, но Лейси и Джонни ехали с открытым верхом.Впервые за долгие месяцы пребывания в клинике Миднайт оказался на воле. Он должен был бы чувствовать себя так, словно вырвался из тюрьмы, но ничего подобного он не ощущал. Напротив, свобода означала, что он навсегда теряет Лейси, а после этого терять ему будет нечего.Вместо того чтобы любоваться красивыми видами, он пытался запомнить, как ветер и солнце играют в ее развевающихся волосах. Лейси повезла его на Норт-Бич, а он настоял на том, чтобы выйти из машины и посмотреть на Алкатрас, возвышавшийся как раз над домом Дж. К. на Телеграфном Холме.– Когда-то ты думала, что Алкатрас – замок, – негромко проговорил он, подходя к ней поближе. Лейси, делая вид, что не замечает его, рассматривала окрестности в телескоп. Он ласково запустил пальцы в ее густые волосы на затылке. – Помнишь, как я возил тебя туда? Как мы целовались в тумане и чуть не опоздали на последний катер?Лейси отпрянула в сторону, застигнутая врасплох его прикосновением; ее глаза затуманились.– К тебе возвращается память. Ты мне не говорил этого.– Ты тоже далеко не все мне говорила, – резко бросил он и притянул ее к себе, целуя.Она не сразу оттолкнула его, напомнив, что поцелуи не входят в программу.– Ах, простите, – не без сарказма извинился он и отпустил ее. Она прошагала мимо, как будто его тут вообще не было, и он выругался про себя и поплелся за ней.Он даже немного удивился, увидев, что она дожидается его в машине.От этого маленького происшествия Лейси на какое-то время стала вести себя настороженно. Молча доехали они до Эмбаркадеро. Молча поели буйабесс у Причала Рыбаков. Потом поехали через Бей-Бридж в Беркли, оттуда опять к побережью и, остановившись в Марина-Грин, вышли из машины. К этому времени настороженность в ней прошла, и Джонни с удовольствием гулял бы по парку, если б не горькая мысль о том, что эти сияющие мгновения их последнего дня утекают, словно песчинки в песочных часах.Лейси сидела на одеяле, расстеленном на траве, окруженная воображаемой оградой, и делала вид, что следит за ребятишками, гоняющими мяч, и яхтами, скользящими по голубой поверхности залива. А он следил только за ней.Лейси захватила с собой сандвичи и кофе. Все так же не произнося ни слова, она жевала их и запивала кофе. Она даже позапускала змея, а потом отдала его детишкам и снова легла на одеяло рядом с ним, не так скованно, как раньше.– Я люблю этот город, – сказала она, глядя на темнеющие облака, проносящиеся над головой. – Когда я была еще девчонкой, я мечтала сбежать отсюда. Хочешь, скажу что-то забавное? Иногда мне кажется, что тогда я была счастливее.– Я точно был счастливее, – резко вставил Джонни.До того, как мы обрели весь мир – и потеряли друг друга.Можно было не говорить этого. Она и так знала. Больше она не произнесла ни слова. Он тоже.Вечернее солнце расцветило красноватым светом края черных штормовых туч, крыши домов и позолотило стволы и листву деревьев. Тени стали сине-фиолетовыми. Наконец она поднялась.Лейси ежилась от холода, и Джонни снял свой черный кожаный пиджак и набросил ей на плечи, отчего она стала еще привлекательнее и желаннее. На какую-то долю секунды, пока он обнимал ее, сердце его забилось. Ее тоже.Джонни и не помышлял больше о том, чтобы прикасаться к ней, но руки его действовали помимо его воли. Взяв ее за подбородок, он поднял ее голову и поцеловал в губы. Она задрожала, но он не мог разобрать – от страха или от желания. Однако руки ее обвили его за шею, и на миг они слились в объятиях, словно она тоже хотела в последний раз пережить это острое возбуждение. Но потом она словно вспомнила, что должна его бояться, и, резко вырвавшись, убежала к машине.– Надеюсь, мы посмотрели все самые лучшие виды, – прошептала Лейси, не поднимая на него свое бледное лицо, когда он догнал ее и открыл дверцу черной машины Дж. К. – Я никогда не забуду этот вечер.Огромная черная туча скрыла солнце.– Верно. Все было прекрасно. Но все кончилось. Спасибо.– Сны всегда кончаются, Джонни. Во всяком случае, мои-то точно.– Мои тоже, – с трудом выдавил из себя Джонни.И в тот же миг, как по мановению волшебной палочки, нежный розоватый вечерний свет померк. Все вокруг стало серым. Повеяло холодом. Как у Джонни в душе.Лейси направлялась к клинике. Она так крепко вцепилась в руль, словно это были ее чувства, которыми она пыталась овладеть. Вдруг она спросила:– Может, ты хочешь еще куда-нибудь съездить?– Если уж ты спросила…Их взгляды встретились, и она угадала, о чем он подумал.В глазах ее мелькнул страх.– Куда? – нетвердым голосом спросила она, словно губы ее не слушались. Она упорно смотрела на дорогу, потому что уже знала, чего он хочет.– Может, махнем на старые места?– Джонни, – в отчаянии только и пробормотала Лейси, и лицо ее посерело.– Если тебе неинтересно, зачем было спрашивать?– Вот уж куда бы я не хотела ехать. Это опасно.– Для кого?Лейси не нашлась что ответить.– Не для двух старожилов вроде нас, а, Тростиночка? Мы же там выросли, ты что, забыла? Ах, в этом-то все и дело. Ты бы не хотела вспоминать.В голосе ее послышалось волнение:– Там могут угнать машину Дж. К.– Еще чего. Там Хани в школе преподает. Он все время туда ездит, так что местная шпана его знает как облупленного. И его машину.– Ну, тогда… – Лейси широко раскрыла глаза и покусывала нижнюю губку. Пряди волос бились на ветру вокруг ее головы.– Может, хватит, а? – Джонни нагнулся к ней и, перехватив руль, стал выкручивать его резко влево. Спортивная машина круто повернула, промчавшись мимо рынка на двух колесах.Они чудом не врезались в автобус. Водитель яростно нажимал на гудок.– Джонни!– Хватит спорить. Ты знаешь дорогу или мне вести?– Знаю. – И Лейси перехватила руль.Джонни, нахмурившись, убрал руку, бросив ненароком взгляд назад. Маленькая синяя иностранная машина с вдавленным бампером сделала такой же крутой поворот и ехала за ними.Случайное совпадение? Джонни сделал глубокий вдох. Может, да, а может, и нет.Они проехали несколько домов, и Джонни как бы невзначай отодвинул козырек с переднего стекла. Теперь он мог видеть в зеркале, что делается сзади. Синяя малолитражка висела у них на хвосте, хотя теперь держалась подальше. Они повернули. Она тоже. Миднайт чертыхнулся про себя и, украдкой бросив взгляд на Лейси, с облегчением убедился, что она ничего не заметила.Солнце село, последние его лучи догорали, когда они наконец добрались до своей улицы.Большинство безобразных баров исчезло – наверное, благодаря новым веяниям по части сексуальной свободы, – зато заметно прибавилось ломбардов и граффити. Два дома в стиле королевы Анны переделали в меблирашки с крошечными квартирками. В окнах третьего этажа колыхались замызганные занавески. Пожарная лестница совсем заржавела и держалась на честном слове. Краска облупилась на обоих зданиях. На карнизе не хватало пряничных украшений.– Останови машину, – скомандовал Джонни.– Зачем?– Потому что я хочу выйти и глянуть на памятные места.– Джонни…– Эй, я что, прикасаюсь к тебе? Задаю вопросы о личной жизни? Разве я нарушаю твои чертовы запреты?– Я не хотела приезжать сюда, – вяло возражала Лейси.– Ну так выпусти меня и вали.– Я не могу.– Ну, тогда как знаешь, Тростиночка.Лейси остановила машину у своего бывшего дома, но даже не посмотрела на него. Два мальчугана гоняли мяч посреди погружающейся в сумерки улицы. Лейси сжалась, как раненое животное, закрыла глаза и лицо ладонями.Какого дьявола он мучает ее, заставляя действовать по-своему, как это всегда было? И зачем он мучает себя? Миднайт сжал кулаки. Затем расслабился и легонько похлопал Лейси по плечу.Но стоило ему дотронуться до нее, как она отодвинулась и прижалась к дверце.– Не все воспоминания столь уж невыносимы, – серьезно проговорил Джонни. Его смуглая рука, от которой она забилась в угол, взъерошила ее развевающиеся волосы. – Я помню день, когда мы впервые встретились. Ночь, когда мы впервые любили друг друга… – В голосе его зазвучали волнующие нотки. – Знаешь, дождь ночью и сегодня действует на меня. В такие ночи я не могу заснуть, не вспомнив о тебе, и так хочу тебя…Она повернула к нему голову, с трудом проглотив комок в горле. В ее милых глазах стояла невыносимая боль. Она пристально посмотрела на его красивое лицо.– Это самые ужасные воспоминания.– Но не для меня, – сказал Джонни шепотом. – Во всяком случае, с каких-то пор. Они мне нужны. Все, все. Ты мне тоже нужна. Я бы хотел оградить тебя… простить…Она издала странный всхлип.– Ну ладно, – сердито заговорил он снова, убирая руку. – Не буду давить. Можешь идти.– Нет. Я подожду тебя здесь.Джонни вышел из машины и подозвал ребятишек, игравших в футбол. Достав из портмоне двадцатидолларовую бумажку, он расправил ее, чтоб им было видно.– Присмотрите за машиной, ребята. И с леди тоже глаз не спускайте.Мальчишки выпучили глаза на бумажку, потом друг на друга и стали что есть силы кивать головами.Миднайт зашагал по направлению к пустырю, где когда-то был магазин Дугласов. На другом конце боковой улочки он заметил синюю «тойоту» с вдавленным бампером.Хлопнула дверца машины Лейси. Затем раздались ее торопливые шаги. Джонни остановился и подождал ее.Сэм впервые держал ее здесь в объятиях, пока догорал магазин. Пока отец Миднайта валялся здесь с жуткими ожогами и с этой чертовой зажигалкой в руке.Миднайт увидел слезы в ее глазах и осторожно обнял ее одной рукой, сплетя свои пальцы с ее пальцами, стараясь успокоить ее, как когда-то успокаивал ее на этом самом месте Сэм, а проклятый фоторепортер обрек их всех на адские мучения, сделав ту знаменитую фотографию.Эта фотография преследовала бы Миднайта, даже если б она не пришла сегодня в белом конверте. Любил ли ее когда-нибудь этот ублюдок Сэм? Или он просто пустил пыль в глаза впечатлительной девушке, потому что она могла стать столь выигрышной фигурой для прессы, ее незапятнанный имидж так удачно подвернулся, чтобы вытеснить нежелательные слухи в связи с гибелью его жены?– Я… я не могу здесь находиться, – прошептала Лейси. – Здесь слишком много призраков.– По мне – тоже. – Миднайт провел большими пальцами по ее обтянутым нежной кожей скулам. – Мы оба здесь стояли в ту ночь, когда жизнь наша пошла под откос и Дуглас ввергнул нас обоих в ад. Давай начнем все сначала – здесь, где начались все беды. Мне кажется, что я могу простить за прошлое, если мы с этого момента будем честны друг с другом.– Джонни, это не детские игры.– Ты думаешь, я сам этого не знаю? Здесь была убита первая жена Сэма. А также наши отцы. Мой умирал в страшных мучениях. И в довершение всего Сэм Дуглас умудрился опорочить его.– Джонни, не начинай эту старую песню про Сэма. Его тоже убили.Кровь бросилась Джонни в голову, когда он услышал, как Лейси защищает Сэма.– С какой стати кому-то нужно было убивать такого славного мужика, как Сэм?– Не могу сказать.– Но ты же была женой этого ублюдка. Ты была с ним, когда он умер.– Ради Бога, не спрашивай меня о той ночи… Миднайт выругался про себя.– Да почему? Или тебе есть что скрывать? Лейси упорно не смотрела на него, уставившись в сгущающуюся темноту.– Я не убивала Сэма.Миднайт чувствовал, что она насмерть перепугана.– Но кто же, кто? – уже спокойнее проговорил он.– Коул. А теперь он охотится за мной. Это еще одна причина, отчего я хочу уехать из Сан-Франциско.– Ты видела его в ту ночь?– Я слышала его голос в соседней комнате… во всяком случае, мне так казалось. Да и кто еще…; – Я ни в чем больше не уверен. В моей памяти провалы… – признался Миднайт, как ему ни было трудно. – До смерти Сэма я был убежден, что это он устроил пожар и подставил моего отца. Я считал, что он воспользовался своими связями и деньгами, чтобы подкупить прессу и заткнуть глотку полиции – чтобы купить тебя и выставить себя святым, взявшим в жены бедненькую сиротку. Для Дугласов имидж всегда был на первом месте. А сейчас я начинаю думать, уж не запихнул ли Сэм Коула в дурдом, чтоб заткнуть ему глотку.– Джонни, ты опять заблуждаешься. Сэм любил Коула и хотел защитить его. Своим нервным срывом сын разбил ему сердце.– Сэм Дуглас не любил никого, кроме самого себя, – взорвался Миднайт.– Давай лучше оставим все это.– Уже четверо умерло насильственной смертью. Моего отца очернили. И я хочу докопаться – почему. А если кто-то охотится за тобой, я хочу этому помешать.– Сейчас ты слишком слаб.Черт побери. Джонни сжал зубы, не в силах что-либо сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18