– Дед, сейчас только полвосьмого!
– Я на ногах уже больше часа, – сообщил дед. – И уже успел прочитать утреннюю газету.
– Я еще не читала, – сонно отозвалась Дани. – Я газет не выписываю, покупаю по дороге на работу.
Дани почти не спала, лишь под утро забылась сном. И ранний звонок никак не успокаивал ее и так натянутые нервы.
– Дани, а почему ты не рассказала мне, что пишешь биографию Конни Ковердейл? – неожиданно спросил Лео Гарди.
– Что-о? – Дани мгновенно проснулась. – Этого никто не знает! Откуда же ты...
– Как и миллионы других американцев – из утренних газет, – саркастически ответствовал Лео.
Дани похолодела.
Джонни!
Другого объяснения не существует. О том, что Дани пишет книгу, знали, кроме нее, лишь несколько человек. И никто из них не выдал бы секрета! Об этом, несомненно, подумает и Оливер, когда прочитает газету! Или уже прочитал?
Так или иначе – ответственность за то, что история просочилась в прессу, лежит на ней. Оливер и не вспомнит, что именно его присутствие у нее в доме заставило Джонни так бешено ревновать, что он решил отомстить ей, а заодно и сопернику. Так или иначе – вина на ней.
Она ответила деду, который терпеливо ждал ее реакции:
– Я не только тебе не сказала. Я никому не сказала. Потому что об этом просила Конни. И потом, я тогда не думала, что тебя это как-то заинтересует.
– Тогда, – медленно повторил дед. – То есть, теперь ты думаешь, что меня может заинтересовать эта история?
– Да.
Дани явственно припомнила растерянность деда, когда он увидал рядом с ней Оливера.
– Понятно, – со вздохом проговорил дед. – Ты догадалась. В субботу, я не ошибся?
– Именно в субботу, – подтвердила Дани.
– Мне надо было еще в субботу с тобой поговорить, – сокрушенно вздохнул Лео. – Особенно видя ваши отношения с Оливером...
– Больше нет никаких отношений, – вздохнула Дани. – Он мне никогда не простит этот скандал в прессе.
– Но ведь это не ты им рассказала?
– Конечно, нет, – устало ответила Дани. – Рассказал мой бывший друг.
– Оскорбленный соперник, – хмыкнул дед. – Старая история.
– Дед, извини меня. Я не хочу сейчас об этом разговаривать. И о той старой истории тоже.
– Она ждала тридцать восемь лет, – согласился дед. – Подождет и еще несколько часов.
Нужно немедленно увидеться с Оливером! Но что она ему скажет? Он был в ярости вчера, когда обвинил ее в предательстве. Что же он должен чувствовать сегодня, когда увидел эту историю в газетах!
– Сейчас меня больше всего волнует, как отнесется к этому Оливер, – доверительно сказала Дани.
– Постарайся не воспринимать ситуацию слишком трагично до того, как встретишься с ним, – посоветовал дед. – Обычно люди склонны преувеличивать плохое!
Надо же, и Конни сказала ей то же самое! Но только сложно последовать этому совету...
13
– Ты ведь сама догадалась, что я умираю, правда? – просто спросила Конни.
От этого вопроса, такого безыскусного, у Дани сжалось сердце. Она ждала самого худшего, но, едва это услышала, сразу же отказалась верить в страшное. Этого не может быть! Конни, красивая, искрящаяся жизнью, умирает? Это невозможно!
Дани опустила голову. Вчера она безуспешно пыталась разыскать Оливера. В загородном доме его не было, а просить телефон его городской квартиры Дани не осмелилась. Здесь, в больнице, он пока тоже не появлялся.
Конни сегодня выглядела гораздо лучше, на щеках снова играл здоровый румянец, глаза блестели. И вот – она умирает?
– Конни, но вы сегодня выглядите гораздо лучше, – беспомощно сказала Дани.
– Ага, этот сердечный приступ – просто ерунда, – отмахнулась Конни. – Мэтт открыл мне истину еще несколько месяцев назад. У меня – рак. Оперировать бесполезно. Жаль, конечно, но умирать все равно когда-то придется.
Она помедлила, давая Дани время свыкнуться с этой мыслью.
– Конечно, я мечтала увидеть Оливера женатым. Мечтала покачать на коленях внуков. Но этому, по всей видимости, сбыться не суждено.
Дани смахнула с ресниц непрошеные слезы.
– И что он говорит... сколько осталось...
Она запнулась, не зная, как правильно задать вопрос.
– Если повезет – протяну еще годик, – спокойно ответила Конни. Она взяла ладони Дани в свои маленькие ручки. – Пожалуйста, не плачь, деточка моя. Я прожила длинную и прекрасную жизнь. Мне удалось все, чего я хотела. У меня была блестящая жизнь в кино. У меня была любовь миллионов поклонников. Я объездила весь мир. Я вырастила замечательного сына. Об одном я только жалею...
Она помолчала, поглаживая руки Дани. Дани уже не пыталась унять слезы, они ручьем струились по ее лицу.
– Об одном я жалею. Когда меня не станет... Оливер останется совсем один.
Дани отчаянно всматривалась в затуманенные грустью глаза.
– Но... но ведь мы обе знаем, что это не так? Правда? – тихо сказала она.
Сейчас, сейчас все откроется!
– Оливер вчера рассказал очень скупо о двух днях, что вы провели с твоей семьей, – заговорила Конни. – Скажи... Они видели друг друга? Они разговаривали?
– Да, – с легким сердцем подтвердила Дани. – Они разговаривали. И, кажется, очень понравились друг другу. Скажите честно... Ведь вы поэтому выбрали меня для работы над книгой, правильно? А на самом деле вы и не собирались издавать книгу?
– Сначала у меня была такая мысль. Хотела, чтобы люди узнали правду о моей жизни, чтобы прекратились грязные сплетни. Но потом, когда увидела, как к этому относится мой сын... Я сразу же отказалась от этого намерения, – грустно улыбнулась Конни. – Я бы никогда не поступила так с Оливером.
Вот Дани и получила ответ на так долго мучивший ее вопрос. Разумеется, Конни знала, какую боль сулило Оливеру развенчание семейных тайн. Разумеется, она и в мыслях не держала их раскрыть. Кусочки мозаики сложились воедино. Конни, умирая, предприняла отчаянную попытку ввести Оливера в семью, ту семью, о существовании которой он и не подозревал.
– Конни, а что именно известно Оливеру? – взволнованно спросила Дани.
– Он, разумеется, знает, кто его отец, – спокойно ответила Конни.
– Знает? – ахнула Дани.
– Много лет уже, – кивнула Конни. – Помнишь, мы тебе рассказывали, как он два года мотался по свету?
Дани улыбнулась.
– Так вот. Эти два года он пытался найти себя. Он слишком талантлив, чтобы всю жизнь быть только сыном Конни Ковердейл и неизвестно кого. Так вот, он спросил меня, кто его отец. И я рассказала. Возможно, это помогло ему понять, чего он хочет от жизни. Так вот, через два года он вернулся и сказал, что у него есть мать – а остальное неважно.
– Но сейчас, – неуверенно начала Дани. – Изменилось ли что-нибудь сейчас?
Она осознавала, что Конни манипулировала ею, чтобы обеспечить будущее своего сына. Она представила себе, как Конни, узнав о неизлечимой болезни, составила план. Оливер не должен остаться на свете один-одинешенек. У него ведь есть отец! Не важно, что они не знакомы, узы крови сильнее.
Значит, в субботу вечером Оливер прекрасно знал, что разговаривает с собственным отцом. Но ни словом, ни жестом он не выдал себя.
– Когда в прошлом году он познакомился с Лео, они понравились друг другу. И к тебе он тоже прекрасно относится.
Дани вздохнула. Настал тяжелый момент.
– Может, раньше он и относился ко мне неплохо, – сказала она. – Но теперь... Сегодня в газетах...
– Я видела газеты, – безразлично махнула рукой Конни.
– Вы видели? – выдохнула Дани.
Безразличие Конни поразило ее. А она-то страшилась момента, когда придется рассказать о скандале!
Конни улыбнулась.
– Оливер навестил меня рано утром и принес с собой газеты. Он слегка разозлился, конечно.
Слегка! Дани могла себе представить, на что похоже это «слегка»!
– Конни. Оливер подружился с моим дедом, и нет сомнений, что он прекрасно чувствовал себя в кругу семьи. Что касается меня... он, несомненно, подумает, что это я виновата...
– Вовсе нет, – покачала головой Конни. – Тебя никто не винит. Оливер сразу догадался, кто был виновником этих публикаций.
– А где сегодня Оливер? – спросила Дани, полная самых дурных предчувствий.
– Не знаю, деточка моя. Одно могу сказать: он обещал навестить меня во второй половине дня. Но ты не волнуйся, он твоему другу ничего плохого не сделает!
– Он мне больше не друг, – буркнула Дани. И вовсе не о Джонни она волновалась!
– Знаешь, – улыбнулась Конни, – может, это и к лучшему. Когда я была еще юной девушкой, моя мать научила меня одной очень полезной мудрости. Она сказала, что высокие и крупные мужчины всегда добродушны и честны, потому что им не надо никому ничего доказывать. А низкорослые могут быть коварны и злы, если они чувствуют себя уязвимыми. Всю жизнь я исходила из этой простой истины, и она ни разу меня не подвела. И потом... подумай, Дани, ты теперь сможешь носить туфли на шпильках!
Дани не смогла сдержаться и расхохоталась.
– Конни?
Смех застрял в горле у Дани, когда она услышала знакомый голос. Но как... Но почему? Он – здесь?! Она видела, как кровь бросилась в лицо Конни, а потом отлила вновь, как дрогнули ее губы, как она прижала тонкие руки к груди.
– Том? – наконец выдохнула она.
Любимый дядя Том! Шурин ее деда! А самое главное – отец Оливера!
Не потому ли она всегда любила дядю Тома больше всех других родственников? После деда, конечно. Или наоборот: не потому ли она влюбилась в Оливера, что он напомнил ей дядю? Или потому, что она чувствовала какую-то связь между ними?
У Тома дернулся кадык, когда он тяжело сглотнул, глядя на Конни.
– Наверное, ты с трудом узнала меня... Но, должен сказать тебе – ты совсем не изменилась, Конни.
– Неужели это ты, Том! – прошептала Конни, и слезы побежали по ее щекам.
– Я вас оставлю, – вскочила Дани. – Вам нужно поговорить.
Никто не услышал ее слов. Конни и Том, как завороженные, смотрели друг на друга. Она выскочила в коридор и осторожно прикрыла за собою дверь. В коридоре она получила ответ на один из своих вопросов – как дядя Том здесь оказался. У окна стоял Лео Гарди.
Почти в ту же минуту из-за поворота показался Оливер. Как не вовремя! Что он скажет, если узнает, что Тома впустили к матери! Даст ли он этим двоим спокойно поговорить после стольких лет!
14
– Оливер! – Лео Гарди сориентировался быстрее, чем Дани.
Он решительно шагнул навстречу Оливеру, чтобы перехватить его подальше от дверей в палату.
Маневр удался. Оливер остановился, чтобы пожать протянутую руку.
– Добрый день, Лео, – сдержанно поздоровался он, а потом с подозрением посмотрел в сторону Дани. – Добрый день.
Дани с облегчением отметила, что, хотя лицо у него было мрачное, синяков и кровоподтеков не видно, да и одежда в порядке. Значит, встреча с Джонни прошла... цивилизованно.
– Оливер, – оживленно вступила в разговор Дани. – Мы с дедом как раз собирались пойти в кафетерий. Может, ты захочешь составить нам компанию?
Оливер покачал головой.
– Я пришел навестить мать.
– Она отдыхает, – сообщила Дани. – Сегодня у нее слишком много посетителей!
Все, что сейчас нужно Конни, – чтобы ее оставили в покое. Даже ее собственный сын! Он скривил губы в ироничной усмешке.
– Слишком много? И чья же в этом вина, хотел бы я знать?
Она вспыхнула.
– Я уже принесла свои извинения. И объяснила Конни, что произошло. Она прекрасно все поняла.
– А я только что объяснил твоему другу, что, если он еще раз позволит себе вмешаться в личную жизнь других людей, то отвечать ему придется не только мне!
Дани опустила глаза. Нет смысла подливать масло в огонь.
– Так как насчет кофе? – напомнил Лео.
– Хорошо. Только зайду и скажу Конни, что я здесь, – кивнул Оливер.
– Нет! – в один голос закричали Дани и Лео. Оливер изумленно посмотрел на них.
– Она спит, – уже спокойнее добавила Дани. Оливер переводил пристальный взгляд с деда на внучку.
– Кто там с ней? – наконец глухо спросил он.
– Оливер, как ты думаешь, кто это может быть? – с нажимом произнес Лео.
Оливер долго смотрел в глаза Лео, так долго, что Дани чуть не задохнулась: она и не заметила, что затаила дыхание.
– А где тут дают кофе? – наконец нарушил молчание Оливер. – Дани, закрой рот!
А Дани и не заметила, что смотрит на него, в изумлении открыв рот.
– Я, знаешь ли, не совсем бесчувственный, – усмехнулся Оливер.
– Я и не думала, что ты бесчувственный, – тихо сказала Дани.
– Правда? – ироничные брови поползли вверх.
– Правда, – буркнула Дани и отвела глаза.
Когда они сели за столик в больничном кафетерии и взяли себе по чашке кофе, Дани спросила:
– Ну и что ты сделал с Джонни?
– А ты что, боишься, что я попортил его юношескую красоту? – хмыкнул Оливер.
Дани не удостоила его ответом.
– Оливер, простите, но разговор в таком тоне ни к чему не приведет, – вмешался Лео.
– Вы не правы, – отозвался Оливер, – я уже чувствую себя гораздо лучше.
Лео только рукой махнул.
– Он сообщил мне, что вы больше не друзья. Это так? – насмешливо уточнил Оливер.
– А как ты думаешь, почему он помчался в редакцию со своей сенсацией? – буркнула Дани.
– И почему же?
– Из ревности, – ответила Дани и прикусила губу, увидев, как в глазах Оливера заплясали насмешливые огоньки.
В ее жизни был только один человек, к которому Джонни имел основания ревновать! И она только что открыто в этом призналась!
– Мне, кажется, лучше пойти пройтись, – с улыбкой сказал Лео, – а вы выясняйте отношения.
– Нет! – остановила его Дани и повернулась к Оливеру за поддержкой.
Оливер помедлил, но все же поддержал ее. Хотя взгляд его, тяжелый, ищущий, был все еще устремлен на Дани, он обращался к Лео:
– Я думаю, что у нас с Дани еще будет возможность обсудить наши отношения. А теперь ей, кажется, интереснее узнать, что происходит там. – И Оливер глазами указал в сторону палаты.
Она нервно облизнула губы.
– Мне уже известно, что Том – твой отец.
– А тебе известно, что он об этом понятия не имеет? – спросил Оливер.
– Теперь он знает, – вмешался Лео и смущенно улыбнулся, когда Дани и Оливер разом повернулись к нему. – Я подумал, что будет справедливо, если я ему все расскажу. Так что сегодня утром, как только прочел в газетах о болезни Конни, сразу ему позвонил. Мы с ним долго и откровенно говорили. А потом я отвез его сюда. И думаю, что я правильно поступил.
У Дани все еще никак не укладывалось в голове, что все эти годы Том не знал, что у него есть сын. Но, с другой стороны, теперь на душе стало легче. Как же она мучилась, думая о том, что любимый дядя Том, кумир ее детства, обрек на безрадостное одиночество любимую женщину и на безотцовщину – единственного сына. И теперь понятно было, почему Том так свободно и естественно общался с Оливером в субботу вечером.
Как бы невероятно это не выглядело, но все эти годы он не знал, что у него растет сын!
– Но почему? Как же так? – Дани сжала пальцами виски.
– Когда я появился на свет, Том был женат, – объяснил Оливер совершенно спокойно.
Видимо, за эти годы он столько думал об атом, что постепенно перестал переживать, подумала Дани.
– Он был женат на моей сестре Салли, – продолжил Лео. – Так случилось, что Салли попала в тяжелую катастрофу. У нее был поврежден позвоночник. Почти год она лечилась, Том возил ее по всему миру к лучшим специалистам. Но врачи вынесли вердикт – ходить она никогда не сможет. Я... она была моя сестра. И я нежно любил ее. Но после катастрофы она изменилась, превратилась в другого человека. Стала злобной, желчной, неуправляемой. Том ужасно мучился. Я тогда работал на съемках того самого фильма, где Конни играла русскую царевну. Меня пригласили в качестве исторического консультанта. И Том приехал ко мне на съемки. Ему просто надо было выговориться. Там он и познакомился с Конни. Наверное, это была любовь с первого взгляда...
Все молчали. Наконец Дани утерла набежавшие слезы и сказала:
– Ты мне об этом не рассказывал, когда я работала над твоей биографией. Вообще не рассказал мне, что участвовал в этих съемках.
– Прости меня, Дани. Я намеренно об этом не говорил. Эта тайна столько лет тревожила умы поклонников Конни, что они могли как-то докопаться до этих событий. Так что я решил привлекать поменьше внимания к этим съемкам.
Дани кивнула. А Лео продолжил:
– Они, конечно, пытались бороться со своими чувствами. Оба они – порядочные люди, и никогда не стали бы намеренно причинять боль другому человеку. Но любовь оказалась сильнее их. Я знал об их романе, конечно. И сочувствовал им. Один я, наверное, знал, чего стоило Тому оставаться рядом с Салли, хотя она ненавидела всех вокруг. А потом, роман Тома с Конни длился уже около трех месяцев... Салли, видимо, почувствовала, что ее брак под угрозой. И совершенно изменилась. Стала опять прежней Салли, доброй и нежной. И Том... он просто не мог бросить свою беспомощную жену. Тем более, когда она готова была дать их браку второй шанс.
Дани уже открыто плакала. Сколько боли пришлось пережить людям, которых она любила!
– Том очень любил Конни. Но причинить боль женщине, которой всю жизнь суждено быть прикованной к инвалидной коляске, он не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Я на ногах уже больше часа, – сообщил дед. – И уже успел прочитать утреннюю газету.
– Я еще не читала, – сонно отозвалась Дани. – Я газет не выписываю, покупаю по дороге на работу.
Дани почти не спала, лишь под утро забылась сном. И ранний звонок никак не успокаивал ее и так натянутые нервы.
– Дани, а почему ты не рассказала мне, что пишешь биографию Конни Ковердейл? – неожиданно спросил Лео Гарди.
– Что-о? – Дани мгновенно проснулась. – Этого никто не знает! Откуда же ты...
– Как и миллионы других американцев – из утренних газет, – саркастически ответствовал Лео.
Дани похолодела.
Джонни!
Другого объяснения не существует. О том, что Дани пишет книгу, знали, кроме нее, лишь несколько человек. И никто из них не выдал бы секрета! Об этом, несомненно, подумает и Оливер, когда прочитает газету! Или уже прочитал?
Так или иначе – ответственность за то, что история просочилась в прессу, лежит на ней. Оливер и не вспомнит, что именно его присутствие у нее в доме заставило Джонни так бешено ревновать, что он решил отомстить ей, а заодно и сопернику. Так или иначе – вина на ней.
Она ответила деду, который терпеливо ждал ее реакции:
– Я не только тебе не сказала. Я никому не сказала. Потому что об этом просила Конни. И потом, я тогда не думала, что тебя это как-то заинтересует.
– Тогда, – медленно повторил дед. – То есть, теперь ты думаешь, что меня может заинтересовать эта история?
– Да.
Дани явственно припомнила растерянность деда, когда он увидал рядом с ней Оливера.
– Понятно, – со вздохом проговорил дед. – Ты догадалась. В субботу, я не ошибся?
– Именно в субботу, – подтвердила Дани.
– Мне надо было еще в субботу с тобой поговорить, – сокрушенно вздохнул Лео. – Особенно видя ваши отношения с Оливером...
– Больше нет никаких отношений, – вздохнула Дани. – Он мне никогда не простит этот скандал в прессе.
– Но ведь это не ты им рассказала?
– Конечно, нет, – устало ответила Дани. – Рассказал мой бывший друг.
– Оскорбленный соперник, – хмыкнул дед. – Старая история.
– Дед, извини меня. Я не хочу сейчас об этом разговаривать. И о той старой истории тоже.
– Она ждала тридцать восемь лет, – согласился дед. – Подождет и еще несколько часов.
Нужно немедленно увидеться с Оливером! Но что она ему скажет? Он был в ярости вчера, когда обвинил ее в предательстве. Что же он должен чувствовать сегодня, когда увидел эту историю в газетах!
– Сейчас меня больше всего волнует, как отнесется к этому Оливер, – доверительно сказала Дани.
– Постарайся не воспринимать ситуацию слишком трагично до того, как встретишься с ним, – посоветовал дед. – Обычно люди склонны преувеличивать плохое!
Надо же, и Конни сказала ей то же самое! Но только сложно последовать этому совету...
13
– Ты ведь сама догадалась, что я умираю, правда? – просто спросила Конни.
От этого вопроса, такого безыскусного, у Дани сжалось сердце. Она ждала самого худшего, но, едва это услышала, сразу же отказалась верить в страшное. Этого не может быть! Конни, красивая, искрящаяся жизнью, умирает? Это невозможно!
Дани опустила голову. Вчера она безуспешно пыталась разыскать Оливера. В загородном доме его не было, а просить телефон его городской квартиры Дани не осмелилась. Здесь, в больнице, он пока тоже не появлялся.
Конни сегодня выглядела гораздо лучше, на щеках снова играл здоровый румянец, глаза блестели. И вот – она умирает?
– Конни, но вы сегодня выглядите гораздо лучше, – беспомощно сказала Дани.
– Ага, этот сердечный приступ – просто ерунда, – отмахнулась Конни. – Мэтт открыл мне истину еще несколько месяцев назад. У меня – рак. Оперировать бесполезно. Жаль, конечно, но умирать все равно когда-то придется.
Она помедлила, давая Дани время свыкнуться с этой мыслью.
– Конечно, я мечтала увидеть Оливера женатым. Мечтала покачать на коленях внуков. Но этому, по всей видимости, сбыться не суждено.
Дани смахнула с ресниц непрошеные слезы.
– И что он говорит... сколько осталось...
Она запнулась, не зная, как правильно задать вопрос.
– Если повезет – протяну еще годик, – спокойно ответила Конни. Она взяла ладони Дани в свои маленькие ручки. – Пожалуйста, не плачь, деточка моя. Я прожила длинную и прекрасную жизнь. Мне удалось все, чего я хотела. У меня была блестящая жизнь в кино. У меня была любовь миллионов поклонников. Я объездила весь мир. Я вырастила замечательного сына. Об одном я только жалею...
Она помолчала, поглаживая руки Дани. Дани уже не пыталась унять слезы, они ручьем струились по ее лицу.
– Об одном я жалею. Когда меня не станет... Оливер останется совсем один.
Дани отчаянно всматривалась в затуманенные грустью глаза.
– Но... но ведь мы обе знаем, что это не так? Правда? – тихо сказала она.
Сейчас, сейчас все откроется!
– Оливер вчера рассказал очень скупо о двух днях, что вы провели с твоей семьей, – заговорила Конни. – Скажи... Они видели друг друга? Они разговаривали?
– Да, – с легким сердцем подтвердила Дани. – Они разговаривали. И, кажется, очень понравились друг другу. Скажите честно... Ведь вы поэтому выбрали меня для работы над книгой, правильно? А на самом деле вы и не собирались издавать книгу?
– Сначала у меня была такая мысль. Хотела, чтобы люди узнали правду о моей жизни, чтобы прекратились грязные сплетни. Но потом, когда увидела, как к этому относится мой сын... Я сразу же отказалась от этого намерения, – грустно улыбнулась Конни. – Я бы никогда не поступила так с Оливером.
Вот Дани и получила ответ на так долго мучивший ее вопрос. Разумеется, Конни знала, какую боль сулило Оливеру развенчание семейных тайн. Разумеется, она и в мыслях не держала их раскрыть. Кусочки мозаики сложились воедино. Конни, умирая, предприняла отчаянную попытку ввести Оливера в семью, ту семью, о существовании которой он и не подозревал.
– Конни, а что именно известно Оливеру? – взволнованно спросила Дани.
– Он, разумеется, знает, кто его отец, – спокойно ответила Конни.
– Знает? – ахнула Дани.
– Много лет уже, – кивнула Конни. – Помнишь, мы тебе рассказывали, как он два года мотался по свету?
Дани улыбнулась.
– Так вот. Эти два года он пытался найти себя. Он слишком талантлив, чтобы всю жизнь быть только сыном Конни Ковердейл и неизвестно кого. Так вот, он спросил меня, кто его отец. И я рассказала. Возможно, это помогло ему понять, чего он хочет от жизни. Так вот, через два года он вернулся и сказал, что у него есть мать – а остальное неважно.
– Но сейчас, – неуверенно начала Дани. – Изменилось ли что-нибудь сейчас?
Она осознавала, что Конни манипулировала ею, чтобы обеспечить будущее своего сына. Она представила себе, как Конни, узнав о неизлечимой болезни, составила план. Оливер не должен остаться на свете один-одинешенек. У него ведь есть отец! Не важно, что они не знакомы, узы крови сильнее.
Значит, в субботу вечером Оливер прекрасно знал, что разговаривает с собственным отцом. Но ни словом, ни жестом он не выдал себя.
– Когда в прошлом году он познакомился с Лео, они понравились друг другу. И к тебе он тоже прекрасно относится.
Дани вздохнула. Настал тяжелый момент.
– Может, раньше он и относился ко мне неплохо, – сказала она. – Но теперь... Сегодня в газетах...
– Я видела газеты, – безразлично махнула рукой Конни.
– Вы видели? – выдохнула Дани.
Безразличие Конни поразило ее. А она-то страшилась момента, когда придется рассказать о скандале!
Конни улыбнулась.
– Оливер навестил меня рано утром и принес с собой газеты. Он слегка разозлился, конечно.
Слегка! Дани могла себе представить, на что похоже это «слегка»!
– Конни. Оливер подружился с моим дедом, и нет сомнений, что он прекрасно чувствовал себя в кругу семьи. Что касается меня... он, несомненно, подумает, что это я виновата...
– Вовсе нет, – покачала головой Конни. – Тебя никто не винит. Оливер сразу догадался, кто был виновником этих публикаций.
– А где сегодня Оливер? – спросила Дани, полная самых дурных предчувствий.
– Не знаю, деточка моя. Одно могу сказать: он обещал навестить меня во второй половине дня. Но ты не волнуйся, он твоему другу ничего плохого не сделает!
– Он мне больше не друг, – буркнула Дани. И вовсе не о Джонни она волновалась!
– Знаешь, – улыбнулась Конни, – может, это и к лучшему. Когда я была еще юной девушкой, моя мать научила меня одной очень полезной мудрости. Она сказала, что высокие и крупные мужчины всегда добродушны и честны, потому что им не надо никому ничего доказывать. А низкорослые могут быть коварны и злы, если они чувствуют себя уязвимыми. Всю жизнь я исходила из этой простой истины, и она ни разу меня не подвела. И потом... подумай, Дани, ты теперь сможешь носить туфли на шпильках!
Дани не смогла сдержаться и расхохоталась.
– Конни?
Смех застрял в горле у Дани, когда она услышала знакомый голос. Но как... Но почему? Он – здесь?! Она видела, как кровь бросилась в лицо Конни, а потом отлила вновь, как дрогнули ее губы, как она прижала тонкие руки к груди.
– Том? – наконец выдохнула она.
Любимый дядя Том! Шурин ее деда! А самое главное – отец Оливера!
Не потому ли она всегда любила дядю Тома больше всех других родственников? После деда, конечно. Или наоборот: не потому ли она влюбилась в Оливера, что он напомнил ей дядю? Или потому, что она чувствовала какую-то связь между ними?
У Тома дернулся кадык, когда он тяжело сглотнул, глядя на Конни.
– Наверное, ты с трудом узнала меня... Но, должен сказать тебе – ты совсем не изменилась, Конни.
– Неужели это ты, Том! – прошептала Конни, и слезы побежали по ее щекам.
– Я вас оставлю, – вскочила Дани. – Вам нужно поговорить.
Никто не услышал ее слов. Конни и Том, как завороженные, смотрели друг на друга. Она выскочила в коридор и осторожно прикрыла за собою дверь. В коридоре она получила ответ на один из своих вопросов – как дядя Том здесь оказался. У окна стоял Лео Гарди.
Почти в ту же минуту из-за поворота показался Оливер. Как не вовремя! Что он скажет, если узнает, что Тома впустили к матери! Даст ли он этим двоим спокойно поговорить после стольких лет!
14
– Оливер! – Лео Гарди сориентировался быстрее, чем Дани.
Он решительно шагнул навстречу Оливеру, чтобы перехватить его подальше от дверей в палату.
Маневр удался. Оливер остановился, чтобы пожать протянутую руку.
– Добрый день, Лео, – сдержанно поздоровался он, а потом с подозрением посмотрел в сторону Дани. – Добрый день.
Дани с облегчением отметила, что, хотя лицо у него было мрачное, синяков и кровоподтеков не видно, да и одежда в порядке. Значит, встреча с Джонни прошла... цивилизованно.
– Оливер, – оживленно вступила в разговор Дани. – Мы с дедом как раз собирались пойти в кафетерий. Может, ты захочешь составить нам компанию?
Оливер покачал головой.
– Я пришел навестить мать.
– Она отдыхает, – сообщила Дани. – Сегодня у нее слишком много посетителей!
Все, что сейчас нужно Конни, – чтобы ее оставили в покое. Даже ее собственный сын! Он скривил губы в ироничной усмешке.
– Слишком много? И чья же в этом вина, хотел бы я знать?
Она вспыхнула.
– Я уже принесла свои извинения. И объяснила Конни, что произошло. Она прекрасно все поняла.
– А я только что объяснил твоему другу, что, если он еще раз позволит себе вмешаться в личную жизнь других людей, то отвечать ему придется не только мне!
Дани опустила глаза. Нет смысла подливать масло в огонь.
– Так как насчет кофе? – напомнил Лео.
– Хорошо. Только зайду и скажу Конни, что я здесь, – кивнул Оливер.
– Нет! – в один голос закричали Дани и Лео. Оливер изумленно посмотрел на них.
– Она спит, – уже спокойнее добавила Дани. Оливер переводил пристальный взгляд с деда на внучку.
– Кто там с ней? – наконец глухо спросил он.
– Оливер, как ты думаешь, кто это может быть? – с нажимом произнес Лео.
Оливер долго смотрел в глаза Лео, так долго, что Дани чуть не задохнулась: она и не заметила, что затаила дыхание.
– А где тут дают кофе? – наконец нарушил молчание Оливер. – Дани, закрой рот!
А Дани и не заметила, что смотрит на него, в изумлении открыв рот.
– Я, знаешь ли, не совсем бесчувственный, – усмехнулся Оливер.
– Я и не думала, что ты бесчувственный, – тихо сказала Дани.
– Правда? – ироничные брови поползли вверх.
– Правда, – буркнула Дани и отвела глаза.
Когда они сели за столик в больничном кафетерии и взяли себе по чашке кофе, Дани спросила:
– Ну и что ты сделал с Джонни?
– А ты что, боишься, что я попортил его юношескую красоту? – хмыкнул Оливер.
Дани не удостоила его ответом.
– Оливер, простите, но разговор в таком тоне ни к чему не приведет, – вмешался Лео.
– Вы не правы, – отозвался Оливер, – я уже чувствую себя гораздо лучше.
Лео только рукой махнул.
– Он сообщил мне, что вы больше не друзья. Это так? – насмешливо уточнил Оливер.
– А как ты думаешь, почему он помчался в редакцию со своей сенсацией? – буркнула Дани.
– И почему же?
– Из ревности, – ответила Дани и прикусила губу, увидев, как в глазах Оливера заплясали насмешливые огоньки.
В ее жизни был только один человек, к которому Джонни имел основания ревновать! И она только что открыто в этом призналась!
– Мне, кажется, лучше пойти пройтись, – с улыбкой сказал Лео, – а вы выясняйте отношения.
– Нет! – остановила его Дани и повернулась к Оливеру за поддержкой.
Оливер помедлил, но все же поддержал ее. Хотя взгляд его, тяжелый, ищущий, был все еще устремлен на Дани, он обращался к Лео:
– Я думаю, что у нас с Дани еще будет возможность обсудить наши отношения. А теперь ей, кажется, интереснее узнать, что происходит там. – И Оливер глазами указал в сторону палаты.
Она нервно облизнула губы.
– Мне уже известно, что Том – твой отец.
– А тебе известно, что он об этом понятия не имеет? – спросил Оливер.
– Теперь он знает, – вмешался Лео и смущенно улыбнулся, когда Дани и Оливер разом повернулись к нему. – Я подумал, что будет справедливо, если я ему все расскажу. Так что сегодня утром, как только прочел в газетах о болезни Конни, сразу ему позвонил. Мы с ним долго и откровенно говорили. А потом я отвез его сюда. И думаю, что я правильно поступил.
У Дани все еще никак не укладывалось в голове, что все эти годы Том не знал, что у него есть сын. Но, с другой стороны, теперь на душе стало легче. Как же она мучилась, думая о том, что любимый дядя Том, кумир ее детства, обрек на безрадостное одиночество любимую женщину и на безотцовщину – единственного сына. И теперь понятно было, почему Том так свободно и естественно общался с Оливером в субботу вечером.
Как бы невероятно это не выглядело, но все эти годы он не знал, что у него растет сын!
– Но почему? Как же так? – Дани сжала пальцами виски.
– Когда я появился на свет, Том был женат, – объяснил Оливер совершенно спокойно.
Видимо, за эти годы он столько думал об атом, что постепенно перестал переживать, подумала Дани.
– Он был женат на моей сестре Салли, – продолжил Лео. – Так случилось, что Салли попала в тяжелую катастрофу. У нее был поврежден позвоночник. Почти год она лечилась, Том возил ее по всему миру к лучшим специалистам. Но врачи вынесли вердикт – ходить она никогда не сможет. Я... она была моя сестра. И я нежно любил ее. Но после катастрофы она изменилась, превратилась в другого человека. Стала злобной, желчной, неуправляемой. Том ужасно мучился. Я тогда работал на съемках того самого фильма, где Конни играла русскую царевну. Меня пригласили в качестве исторического консультанта. И Том приехал ко мне на съемки. Ему просто надо было выговориться. Там он и познакомился с Конни. Наверное, это была любовь с первого взгляда...
Все молчали. Наконец Дани утерла набежавшие слезы и сказала:
– Ты мне об этом не рассказывал, когда я работала над твоей биографией. Вообще не рассказал мне, что участвовал в этих съемках.
– Прости меня, Дани. Я намеренно об этом не говорил. Эта тайна столько лет тревожила умы поклонников Конни, что они могли как-то докопаться до этих событий. Так что я решил привлекать поменьше внимания к этим съемкам.
Дани кивнула. А Лео продолжил:
– Они, конечно, пытались бороться со своими чувствами. Оба они – порядочные люди, и никогда не стали бы намеренно причинять боль другому человеку. Но любовь оказалась сильнее их. Я знал об их романе, конечно. И сочувствовал им. Один я, наверное, знал, чего стоило Тому оставаться рядом с Салли, хотя она ненавидела всех вокруг. А потом, роман Тома с Конни длился уже около трех месяцев... Салли, видимо, почувствовала, что ее брак под угрозой. И совершенно изменилась. Стала опять прежней Салли, доброй и нежной. И Том... он просто не мог бросить свою беспомощную жену. Тем более, когда она готова была дать их браку второй шанс.
Дани уже открыто плакала. Сколько боли пришлось пережить людям, которых она любила!
– Том очень любил Конни. Но причинить боль женщине, которой всю жизнь суждено быть прикованной к инвалидной коляске, он не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16