длинную юбку, желтую футболку и кисейную кофточку. Похоже, юбки начинают немного обтягивать ее в бедрах.
Стоит набрать лишних полкилограмма, как все откладывается именно на бедрах — ни в талии, ни в груди она никогда не полнеет. Родись она в прошлом веке, ее фигура была бы в моде, особенно с накладным бюстом.
К несчастью, сегодняшняя мода благоволит к высоким худощавым женщинам, подчеркивающим с помощью силикона лишь определенную часть фигуры. Не обладая этими достоинствами, она наилучшим способом использует то, что есть, стильно, со вкусом и щегольством.
К тому времени, как Саша позавтракала всего одним пончиком — она на диете, — запила его молоком и оделась, температура поднялась до двадцати двух градусов. На небе не было ни единого облачка, поэтому она опустила верх «лексуса», который подарила себе в день тридцатипятилетия.
Несмотря на то что крем под пудру предохранял от загара, она надела широкополую шляпу, не завязав длинные концы шарфа. Пусть развеваются у нее за спиной.
Кажется, какая-то знаменитая танцовщица погибла, когда ее шарф запутался в колесе. Пусть у нее нет университетского диплома, но зато она гордится тем, что знает множество занимательных фактов.
Проехав мост через залив, Саша остановилась у кафе и заказала двойную порцию кофе. Заболит у нее голова или нет, но ей не мешает взбодриться.
Спустя несколько минут она въехала на асфальтированную стоянку рядом с коттеджем Джемисона. Она отказалась признаться себе, что почувствовала разочарование, увидев, что соседняя стоянка пуста. Исходя из того, что она знает о мужчинах — а она могла бы написать книгу об этих особях, — привлекательный специалист по безопасности все еще сладко спит.
Саше, ранней пташке, приходилось практически силой вытаскивать из постели всех своих четырех бывших мужей. Фрэнк был прирожденный лентяй. Барри работал по ночам, что, как неохотно признавала Саша, давало ему законный повод поздно вставать. Но Расти просто предпочитал спать допоздна, потому что проводил ночи за азартными играми и на вечеринках, обычно без Саши.
Что касается Ларри, первого мужа, с которым она познакомилась и за которого вышла замуж в течение одной безумной недели — за месяц до того, как ей исполнилось девятнадцать лет, — то она даже не может вспомнить, под каким предлогом он полдня валялся в постели. Вероятно, для того, чтобы привести ее в бешенство. Даже ребенком она просыпалась вместе с солнцем, и энергия била из нее ключом.
По правде говоря, ни один мужчина, за которого она имела несчастье выйти замуж, не имел ничего даже близко похожего на добросовестное отношение к работе. Что касается ее отца, Аддлера Пэрриша — рыжеволосого мужчины с суровым лицом, — то он продал ферму и предпочел заняться чтением проповедей.
И в это он не вкладывал душу. Все говорили, что старый Ад лют как змей, и она могла присягнуть в этом. Но зато у него появилось больше времени для того, чтобы вбивать закон божий членам своей семьи и карать их за нарушение правил. Что Саша постоянно и делала.
В то время она была простой Сэлли Джун Пэрриш. У замученной работой матери не хватало сил защитить себя и детей ни от злобного языка мужа, ни тем более от его ремня и кулаков. Как только Сэлли Джун удалось сбежать из дома, она нашла работу в салоне торговца мебелью. В течение нескольких лет она по вечерам училась в общественном колледже.
К тому времени Саша уже вышла замуж за Ларри Коумза, который был похож на актера Джуда Лоу и не мог удержаться на любой работе более двух месяцев. Он утверждал, что этому мешает его слишком высокая квалификация. На самом деле ему мешало отсутствие мотивации. Ларри был первым. Второй муж был еще красивее и к тому же блистал остроумием.
К сожалению, он оказался мошенником.
Имея за плечами два неудачных брака, Саша уехала из Гринсборо и, продвигаясь на восток, оставила позади еще двух мужей. Ни один из четырех браков не дал ей того, в чем она отчаянно нуждалась, — любящей семьи. И ни один не продлился больше года. К тому времени, когда она переехала в Мадди-Лэндинг, Сэлли Джун превратилась в Сашу. Она оставила фамилию четвертого мужа, так как это было легче, чем менять все сначала. Кроме того, она подходила к имени Саша.
Ее выбор пал на Мадди Лэндинг, потому что в то время недвижимость в графстве Карритак стоила относительно дешево, а местоположение было идеальным: торговый центр в Норфолке находился в часе езды; еще ближе был Аутер-Бэнкс, где благодаря строительному буму работа дизайнера интерьеров пользовалась большим спросом.
То было одиннадцать, нет, почти тринадцать лет назад. Как летит время! В возрасте тридцати восьми лет — Саша утверждала, что ей тридцать пять, — она оказалась совершенно одинокой. Выходя замуж, она каждый раз была уверена, что нашла, наконец, своего принца.
Но ей попадалось очередное ничтожество, которое думало, что хорошо подвешенный язык и модная одежда могут скрыть его жалкую сущность. Все ее мужья, так же как и она когда-то, испытывали неуверенность в будущем, но у них не было ее отваги, жестокой самокритичности и безжалостного стремления добиться успеха.
Ничто не мешает ей шутить с подругами о том, что пора подыскать мужа номер пять, но прежде чем она позволит себе сблизиться с мужчиной, она вернется к естественному цвету волос, выбросит всю косметику в реку и превратит ювелирные украшения в наживку для рыб.
Поставив машину в тени коттеджа Джемисона, Саша посидела на воздухе несколько минут, наслаждаясь прекрасной весенней погодой. Одного часа ей хватит с лихвой, чтобы закончить со всеми делами в этом доме.
Она поднялась по первому пролету наружной лестницы, открыла дверь и отключила сигнализацию. Так как застарелый запах табака все еще сохранялся, Саша решила не закрывать раздвижные двери, так как москитов можно было не опасаться благодаря удивительно сухой весне. На следующем этаже она открыла еще одну дверь.
Тихонько напевая, Саша начала проверять список, чтобы убедиться, заменены ли все ли потерянные, украденные или поврежденные вещи.
Новые табуреты для бара уже доставили, и она вычеркнула их из списка. Поднявшись на верхний этаж, Саша внимательно огляделась, проверяя, не упустила ли она что-нибудь. Великолепный вид, открывающийся на океан, не привлек ее внимания, когда она вышла на открытую галерею — свое любимое место. Вместо этого ее взгляд устремился на соседний коттедж.
Не то чтобы она ожидала увидеть Джека Смита: ведь на стоянке не было машины. И ей даже не хотелось увидеть его, но ведь он сказал, что не закончил того, чем занимался — установкой, модернизацией или ремонтом сигнализации.
Саша сказала себе, что она не разочарована; нет, конечно. Во всяком случае, не из-за себя. Но уже несколько месяцев они ищут кандидата для Лили Салливан, красивой блондинки-аудитора с печальными глазами, которая живет недалеко от Марти. Насколько им известно от Файлин, которая по мусору может узнать о человеке больше, чем любой агент ЦРУ, у Лили никого нет.
Беда в том, что они не могут найти ни одного подходящего мужчины, который может заинтересоваться красивой и к тому же умной женщиной.
Лучших кандидатов уже расхватали; остались только те, которых объединяет одно слово «слишком»: старые, молодые, скучные или тупые.
По удивительной иронии судьбы именно две свахи — Дейзи и Марти — сняли сливки: Дейзи вышла замуж за Келла Мэджи, который приехал в Мадди-Лэндинг, чтобы разыскать родственника, а Марти нашла свое счастье с привлекательным плотником, которого она наняла для перестройки дома.
Она не завидует им, вовсе нет! Саша повернулась, чтобы войти внутрь, и внезапно ее каблук провалился в щель между двумя досками. Взмахнув руками, она попыталась сохранить равновесие, ухватившись за шезлонг, который отъехал в сторону. Острая боль пронизала левую ногу. Несмотря на отчаянные попытки удержаться на ногах, Саша упала, сильно ударившись пальцами правой руки о покоробившийся от солнца деревянный пол.
— Ой, помогите! Ах, черт! Черт! Черт! — она раскачивалась взад-вперед, ухватившись одной рукой за щиколотку и размахивая другой; при этом злополучный каблук все еще оставался в ловушке.
Увидев, что розовая замша, обтягивавшая двенадцатисантиметровый каблук, безвозвратно погибла, Саша испустила стон отчаяния и боли. Она дорого заплатила за эти туфли, зная, что ничто так выгодно не подчеркивает красоту женских ног, как тонкие высокие каблуки. Особенно если женщина перестала расти — по крайней мере вертикально — еще в пятом классе. Ей с детства твердили, что рыжие не должны носить ничего розового, поэтому она из кожи вон лезла, чтобы при каждом удобном случае на ней было что-нибудь розовое, пусть даже какая-нибудь бижутерия из турмалина.
Трясущимися пальцами Саше удалось расстегнуть пряжку на щиколотке и высвободить ногу из остроносой туфли, которая казалась ей такой красивой, что обычно она даже не замечала пытки, которой подвергала себя.
Проклятье! Щиколотка уже становится похожа на раздувшуюся колбасу. Мало того, она сломала три ногтя и ухитрилась засадить в ладонь уйму заноз, которые могут вызвать заражение крови.
Говорят, что половые доски обрабатывают мышьяком. Неужели на галерее тоже?
Хорошо, что ей удалось расстегнуть золотой браслет на щиколотке. По крайней мере, теперь нет опасности, что нарушится кровообращение. О господи! Здесь, на галерее пустого коттеджа, ее ожидает смерть. От безжалостного солнца она станет красной, как вареный краб. Кожа на носу облупится, чайки и скопы забросают ее бездыханное тело мерзким птичьим пометом…
Сотовый телефон! Но она оставила его в сумочке. Если бы ей удалось встать, то, используя пластмассовый стул как палку, она бы смогла допрыгать до комнаты и набрать 911. Хотя после вчерашнего….
Но, может быть, по утрам дежурит другой диспетчер.
Слезы струились по лицу Саши и, оставляя на румянах потеки туши, стекали по подбородку на нарядную блузку. Она расстегнула вторую туфлю и отшвырнула ее в сторону. Какой прок от одной, если другая погублена? Если бы не тот факт, что женским ногам ничто не льстит так, как воздвижение на пьедестал — а она настолько тщеславна, что хочет использовать любое преимущество, какое только можно получить, — она бы бросила предательские туфли в огонь, как только бы попала домой.
Но сначала нужно попасть туда.
Саша ползла на коленях к стулу, надеясь ухватить его за ножку, когда услышала шаги у себя за спиной.
— Что, черт подери, вы сделали с собой? — пророкотал знакомый голос.
Она вздрогнула и, извернувшись, увидела любителя подсматривать — мужчину, который до смерти напугал ее вчера.
О господи, простонал внутренний голос, только не в такой позе!
— Помогите! — пискнула она.
Сидя в машине Джейка, который вез ее в больницу, Саша отвлеклась от своих горестей, чтобы дать себе три клятвы. Во-первых, отныне никаких двенадцатисантиметровых каблуков, во всяком случае, на работу. Во-вторых, с сегодняшнего дня она вдвое сократит потребление углеводов. Прощайте, пончики с глазурью и цельное молоко!
Джейк настоял на том, чтобы снести ее вниз.
Так как в случае отказа ей бы пришлось съехать по лестнице на пятой точке, что превратило бы эту часть тела в такое же плачевное состояние, как ладонь, Саша позволила ему подхватить себя на руки. Чувствуя, как крепко он прижал ее к своей теплой, мускулистой груди, она смутилась до такой степени, что даже не стала противиться.
Третья клятва вылетела у нее из головы; по всей вероятности, она касалась необходимости обходить стороной любого мужчину, который может сломить ее сопротивление недовольным ворчаньем, сердитым взглядом и ароматом мыла, зубной пасты и кофе с прослойкой чисто мужского запаха.
Не говоря уже о том, что его прикосновение равносильно тому, которое возникает, если сунуть палец в штепсельную розетку.
Все внутри у нее дрожало, когда Джейк усадил ее в машину и подложил что-то под ногу. Он протянул руку к ремню безопасности, но Саша оттолкнула ее.
— Я сама могу пристегнуться.
— Ну, так пристегнитесь, — буркнул он.
Какого черта он сердится, удивилась она, преисполнившись жалости к себе и в то же время чувствуя странное волнение. Это у нее перелом щиколотки, а не у него. И не в его правую руку попала инфекция, и теперь она распухнет до плеча, и ее придется ампутировать. К тому же есть вероятность, что ей грозит смерть от заражения крови.
Кроме того, у нее, возможно, аллергия на антибиотики, поэтому она может скончаться от анафилактического шока или других роковых последствий идиосинкразии.
Джейк ехал быстро, сбрасывая скорость у светофоров, чтобы избежать резкого торможения при неожиданном переключении цвета. Саша неохотно оценила это. Щиколотку дергало, как больной зуб, и ей это ужасно не нравилось. Она ненавидит боль. Кем-кем, а стоиком она никогда не была.
— Вы в порядке? — спросил Джейк, когда они проехали мимо памятника братьям Райт. Хорошо, что он больше не ворчит. Пожалуй, в его голосе слышится беспокойство.
— Нет, не в порядке. Мне больно, — огрызнулась Саша. Ребячливое поведение с ее стороны, но что ей терять, если все уже потеряно? Чувство собственного достоинства? Ха!
— Мы будем там через несколько минут, — сообщил Джейк. — В это время года ждать, вероятно, не придется. Думаю, вам дадут болеутоляющее, а потом сделают рентгеновский снимок. — Ее нога покоилась на пластмассовой коробке, которую он обернул рубашкой. Правую руку Саша поддерживала, положив ее на колени. — Вы что, еще и руку повредили? — спросил Джейк.
Черт, теперь в его голосе звучит сочувствие, и она не знает, как к нему относиться. Она нуждалась в сочувствии, когда на карманные деньги покупала дешевую косметику, чтобы скрыть синяки, оставленные отцовскими кулаками, но это лишь приводило к тому, что он называл ее потаскушкой. Обычно за этим следовало появление нескольких новых синяков.
Джейк остановил машину перед больницей.
— Подождите, пока я схожу за креслом-каталкой.
— Глупости, оно мне не нужно, — Саше приходилось бывать в больнице только в качестве посетителя.
— Ну, ладно, тогда обхватите меня рукой за плечо, — Джейк наклонился и подхватил ее под колени.
Если до этого у нее сохранялись жалкие остатки разума, они исчезли к тому времени, когда он внес ее внутрь. Этот мужчина действует на нее, как ток высокого напряжения.
— Вам придется заняться писаниной, но я попробую ускорить процесс.
Из окна на них с интересом смотрели две женщины. Несколько человек в приемном покое оторвались от старых журналов.
— Опустите меня, бога ради, — взмолилась Саша. В таком состоянии ей не понадобится врач.
Близость Джейка Смита привела ее в такое смятение, что она едва замечала острую боль в щиколотке и руке.
Прошло два часа, и санитар выкатил кресло-каталку в приемный покой. Отложив газету, которую он читал, не понимая ни одного слова, Джейк поднялся навстречу Саше.
— Все сделали? — спросил он. Шины нет, только фиксирующая повязка; значит, у нее сильное растяжение, а не перелом. — Что у вас с рукой? Из бинтов выглядывали три пальца, включая большой.
— Занозы. К тому же я лишилась трех ногтей.
Джейк широко раскрыл глаза.
— Боже, какой ужас! — он судорожно глотнул, пытаясь подавить тошноту.
— Мне кажется, что один болтается, а ведь я сделала их на прошлой неделе! Теперь придется заменять на всех пальцах, — сокрушенно сказала Саша. Оглянувшись через плечо, она поблагодарила санитара. — Я прекрасно дойду отсюда, уверила она его с улыбкой, которая не стала менее ослепительной от съеденной губной помады и потеков туши на лице.
— Это не по правилам, мэм, — возразил больничный служащий.
Джейк покачал головой. Подойдя к двойным стеклянным дверям, он широко распахнул их.
— Ну, же, поехали. Не упорствуйте.
Вдвоем они опустили Сашу на переднее сиденье. Джейк сунул санитару несколько долларов, не зная, правильно ли он делает, но парнишка был приблизительно того же возраста, что и Тимми.
Возможно, даже учился с ним.
Несколько километров они проехали в молчании, изредка нарушаемом тяжелыми вздохами, доносившимися с пассажирского сиденья. Когда они в первый раз остановились на красный свет, Джек попытался узнать, серьезная ли у нее травма.
— Мы заедем в аптеку за лекарствами, а потом выедем на дорогу к пляжу и поднимем верх вашей машины. Я думаю, что за несколько дней ничего с ней не случится.
— Минутку, минутку! Я не оставлю свою машину без присмотра.
— Разве вы в состоянии вести ее? — он выразительно посмотрел на ее щиколотку.
— У меня не перелом.
— Саша… мисс Лэзитер, посмотрите на это с моей точки зрения. Если я высажу вас в Китти-Хок, я не сомкну глаз, гадая, благополучно ли вы добрались домой. Если что-нибудь случится, это будет преступная небрежность, — сказал Джейк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Стоит набрать лишних полкилограмма, как все откладывается именно на бедрах — ни в талии, ни в груди она никогда не полнеет. Родись она в прошлом веке, ее фигура была бы в моде, особенно с накладным бюстом.
К несчастью, сегодняшняя мода благоволит к высоким худощавым женщинам, подчеркивающим с помощью силикона лишь определенную часть фигуры. Не обладая этими достоинствами, она наилучшим способом использует то, что есть, стильно, со вкусом и щегольством.
К тому времени, как Саша позавтракала всего одним пончиком — она на диете, — запила его молоком и оделась, температура поднялась до двадцати двух градусов. На небе не было ни единого облачка, поэтому она опустила верх «лексуса», который подарила себе в день тридцатипятилетия.
Несмотря на то что крем под пудру предохранял от загара, она надела широкополую шляпу, не завязав длинные концы шарфа. Пусть развеваются у нее за спиной.
Кажется, какая-то знаменитая танцовщица погибла, когда ее шарф запутался в колесе. Пусть у нее нет университетского диплома, но зато она гордится тем, что знает множество занимательных фактов.
Проехав мост через залив, Саша остановилась у кафе и заказала двойную порцию кофе. Заболит у нее голова или нет, но ей не мешает взбодриться.
Спустя несколько минут она въехала на асфальтированную стоянку рядом с коттеджем Джемисона. Она отказалась признаться себе, что почувствовала разочарование, увидев, что соседняя стоянка пуста. Исходя из того, что она знает о мужчинах — а она могла бы написать книгу об этих особях, — привлекательный специалист по безопасности все еще сладко спит.
Саше, ранней пташке, приходилось практически силой вытаскивать из постели всех своих четырех бывших мужей. Фрэнк был прирожденный лентяй. Барри работал по ночам, что, как неохотно признавала Саша, давало ему законный повод поздно вставать. Но Расти просто предпочитал спать допоздна, потому что проводил ночи за азартными играми и на вечеринках, обычно без Саши.
Что касается Ларри, первого мужа, с которым она познакомилась и за которого вышла замуж в течение одной безумной недели — за месяц до того, как ей исполнилось девятнадцать лет, — то она даже не может вспомнить, под каким предлогом он полдня валялся в постели. Вероятно, для того, чтобы привести ее в бешенство. Даже ребенком она просыпалась вместе с солнцем, и энергия била из нее ключом.
По правде говоря, ни один мужчина, за которого она имела несчастье выйти замуж, не имел ничего даже близко похожего на добросовестное отношение к работе. Что касается ее отца, Аддлера Пэрриша — рыжеволосого мужчины с суровым лицом, — то он продал ферму и предпочел заняться чтением проповедей.
И в это он не вкладывал душу. Все говорили, что старый Ад лют как змей, и она могла присягнуть в этом. Но зато у него появилось больше времени для того, чтобы вбивать закон божий членам своей семьи и карать их за нарушение правил. Что Саша постоянно и делала.
В то время она была простой Сэлли Джун Пэрриш. У замученной работой матери не хватало сил защитить себя и детей ни от злобного языка мужа, ни тем более от его ремня и кулаков. Как только Сэлли Джун удалось сбежать из дома, она нашла работу в салоне торговца мебелью. В течение нескольких лет она по вечерам училась в общественном колледже.
К тому времени Саша уже вышла замуж за Ларри Коумза, который был похож на актера Джуда Лоу и не мог удержаться на любой работе более двух месяцев. Он утверждал, что этому мешает его слишком высокая квалификация. На самом деле ему мешало отсутствие мотивации. Ларри был первым. Второй муж был еще красивее и к тому же блистал остроумием.
К сожалению, он оказался мошенником.
Имея за плечами два неудачных брака, Саша уехала из Гринсборо и, продвигаясь на восток, оставила позади еще двух мужей. Ни один из четырех браков не дал ей того, в чем она отчаянно нуждалась, — любящей семьи. И ни один не продлился больше года. К тому времени, когда она переехала в Мадди-Лэндинг, Сэлли Джун превратилась в Сашу. Она оставила фамилию четвертого мужа, так как это было легче, чем менять все сначала. Кроме того, она подходила к имени Саша.
Ее выбор пал на Мадди Лэндинг, потому что в то время недвижимость в графстве Карритак стоила относительно дешево, а местоположение было идеальным: торговый центр в Норфолке находился в часе езды; еще ближе был Аутер-Бэнкс, где благодаря строительному буму работа дизайнера интерьеров пользовалась большим спросом.
То было одиннадцать, нет, почти тринадцать лет назад. Как летит время! В возрасте тридцати восьми лет — Саша утверждала, что ей тридцать пять, — она оказалась совершенно одинокой. Выходя замуж, она каждый раз была уверена, что нашла, наконец, своего принца.
Но ей попадалось очередное ничтожество, которое думало, что хорошо подвешенный язык и модная одежда могут скрыть его жалкую сущность. Все ее мужья, так же как и она когда-то, испытывали неуверенность в будущем, но у них не было ее отваги, жестокой самокритичности и безжалостного стремления добиться успеха.
Ничто не мешает ей шутить с подругами о том, что пора подыскать мужа номер пять, но прежде чем она позволит себе сблизиться с мужчиной, она вернется к естественному цвету волос, выбросит всю косметику в реку и превратит ювелирные украшения в наживку для рыб.
Поставив машину в тени коттеджа Джемисона, Саша посидела на воздухе несколько минут, наслаждаясь прекрасной весенней погодой. Одного часа ей хватит с лихвой, чтобы закончить со всеми делами в этом доме.
Она поднялась по первому пролету наружной лестницы, открыла дверь и отключила сигнализацию. Так как застарелый запах табака все еще сохранялся, Саша решила не закрывать раздвижные двери, так как москитов можно было не опасаться благодаря удивительно сухой весне. На следующем этаже она открыла еще одну дверь.
Тихонько напевая, Саша начала проверять список, чтобы убедиться, заменены ли все ли потерянные, украденные или поврежденные вещи.
Новые табуреты для бара уже доставили, и она вычеркнула их из списка. Поднявшись на верхний этаж, Саша внимательно огляделась, проверяя, не упустила ли она что-нибудь. Великолепный вид, открывающийся на океан, не привлек ее внимания, когда она вышла на открытую галерею — свое любимое место. Вместо этого ее взгляд устремился на соседний коттедж.
Не то чтобы она ожидала увидеть Джека Смита: ведь на стоянке не было машины. И ей даже не хотелось увидеть его, но ведь он сказал, что не закончил того, чем занимался — установкой, модернизацией или ремонтом сигнализации.
Саша сказала себе, что она не разочарована; нет, конечно. Во всяком случае, не из-за себя. Но уже несколько месяцев они ищут кандидата для Лили Салливан, красивой блондинки-аудитора с печальными глазами, которая живет недалеко от Марти. Насколько им известно от Файлин, которая по мусору может узнать о человеке больше, чем любой агент ЦРУ, у Лили никого нет.
Беда в том, что они не могут найти ни одного подходящего мужчины, который может заинтересоваться красивой и к тому же умной женщиной.
Лучших кандидатов уже расхватали; остались только те, которых объединяет одно слово «слишком»: старые, молодые, скучные или тупые.
По удивительной иронии судьбы именно две свахи — Дейзи и Марти — сняли сливки: Дейзи вышла замуж за Келла Мэджи, который приехал в Мадди-Лэндинг, чтобы разыскать родственника, а Марти нашла свое счастье с привлекательным плотником, которого она наняла для перестройки дома.
Она не завидует им, вовсе нет! Саша повернулась, чтобы войти внутрь, и внезапно ее каблук провалился в щель между двумя досками. Взмахнув руками, она попыталась сохранить равновесие, ухватившись за шезлонг, который отъехал в сторону. Острая боль пронизала левую ногу. Несмотря на отчаянные попытки удержаться на ногах, Саша упала, сильно ударившись пальцами правой руки о покоробившийся от солнца деревянный пол.
— Ой, помогите! Ах, черт! Черт! Черт! — она раскачивалась взад-вперед, ухватившись одной рукой за щиколотку и размахивая другой; при этом злополучный каблук все еще оставался в ловушке.
Увидев, что розовая замша, обтягивавшая двенадцатисантиметровый каблук, безвозвратно погибла, Саша испустила стон отчаяния и боли. Она дорого заплатила за эти туфли, зная, что ничто так выгодно не подчеркивает красоту женских ног, как тонкие высокие каблуки. Особенно если женщина перестала расти — по крайней мере вертикально — еще в пятом классе. Ей с детства твердили, что рыжие не должны носить ничего розового, поэтому она из кожи вон лезла, чтобы при каждом удобном случае на ней было что-нибудь розовое, пусть даже какая-нибудь бижутерия из турмалина.
Трясущимися пальцами Саше удалось расстегнуть пряжку на щиколотке и высвободить ногу из остроносой туфли, которая казалась ей такой красивой, что обычно она даже не замечала пытки, которой подвергала себя.
Проклятье! Щиколотка уже становится похожа на раздувшуюся колбасу. Мало того, она сломала три ногтя и ухитрилась засадить в ладонь уйму заноз, которые могут вызвать заражение крови.
Говорят, что половые доски обрабатывают мышьяком. Неужели на галерее тоже?
Хорошо, что ей удалось расстегнуть золотой браслет на щиколотке. По крайней мере, теперь нет опасности, что нарушится кровообращение. О господи! Здесь, на галерее пустого коттеджа, ее ожидает смерть. От безжалостного солнца она станет красной, как вареный краб. Кожа на носу облупится, чайки и скопы забросают ее бездыханное тело мерзким птичьим пометом…
Сотовый телефон! Но она оставила его в сумочке. Если бы ей удалось встать, то, используя пластмассовый стул как палку, она бы смогла допрыгать до комнаты и набрать 911. Хотя после вчерашнего….
Но, может быть, по утрам дежурит другой диспетчер.
Слезы струились по лицу Саши и, оставляя на румянах потеки туши, стекали по подбородку на нарядную блузку. Она расстегнула вторую туфлю и отшвырнула ее в сторону. Какой прок от одной, если другая погублена? Если бы не тот факт, что женским ногам ничто не льстит так, как воздвижение на пьедестал — а она настолько тщеславна, что хочет использовать любое преимущество, какое только можно получить, — она бы бросила предательские туфли в огонь, как только бы попала домой.
Но сначала нужно попасть туда.
Саша ползла на коленях к стулу, надеясь ухватить его за ножку, когда услышала шаги у себя за спиной.
— Что, черт подери, вы сделали с собой? — пророкотал знакомый голос.
Она вздрогнула и, извернувшись, увидела любителя подсматривать — мужчину, который до смерти напугал ее вчера.
О господи, простонал внутренний голос, только не в такой позе!
— Помогите! — пискнула она.
Сидя в машине Джейка, который вез ее в больницу, Саша отвлеклась от своих горестей, чтобы дать себе три клятвы. Во-первых, отныне никаких двенадцатисантиметровых каблуков, во всяком случае, на работу. Во-вторых, с сегодняшнего дня она вдвое сократит потребление углеводов. Прощайте, пончики с глазурью и цельное молоко!
Джейк настоял на том, чтобы снести ее вниз.
Так как в случае отказа ей бы пришлось съехать по лестнице на пятой точке, что превратило бы эту часть тела в такое же плачевное состояние, как ладонь, Саша позволила ему подхватить себя на руки. Чувствуя, как крепко он прижал ее к своей теплой, мускулистой груди, она смутилась до такой степени, что даже не стала противиться.
Третья клятва вылетела у нее из головы; по всей вероятности, она касалась необходимости обходить стороной любого мужчину, который может сломить ее сопротивление недовольным ворчаньем, сердитым взглядом и ароматом мыла, зубной пасты и кофе с прослойкой чисто мужского запаха.
Не говоря уже о том, что его прикосновение равносильно тому, которое возникает, если сунуть палец в штепсельную розетку.
Все внутри у нее дрожало, когда Джейк усадил ее в машину и подложил что-то под ногу. Он протянул руку к ремню безопасности, но Саша оттолкнула ее.
— Я сама могу пристегнуться.
— Ну, так пристегнитесь, — буркнул он.
Какого черта он сердится, удивилась она, преисполнившись жалости к себе и в то же время чувствуя странное волнение. Это у нее перелом щиколотки, а не у него. И не в его правую руку попала инфекция, и теперь она распухнет до плеча, и ее придется ампутировать. К тому же есть вероятность, что ей грозит смерть от заражения крови.
Кроме того, у нее, возможно, аллергия на антибиотики, поэтому она может скончаться от анафилактического шока или других роковых последствий идиосинкразии.
Джейк ехал быстро, сбрасывая скорость у светофоров, чтобы избежать резкого торможения при неожиданном переключении цвета. Саша неохотно оценила это. Щиколотку дергало, как больной зуб, и ей это ужасно не нравилось. Она ненавидит боль. Кем-кем, а стоиком она никогда не была.
— Вы в порядке? — спросил Джейк, когда они проехали мимо памятника братьям Райт. Хорошо, что он больше не ворчит. Пожалуй, в его голосе слышится беспокойство.
— Нет, не в порядке. Мне больно, — огрызнулась Саша. Ребячливое поведение с ее стороны, но что ей терять, если все уже потеряно? Чувство собственного достоинства? Ха!
— Мы будем там через несколько минут, — сообщил Джейк. — В это время года ждать, вероятно, не придется. Думаю, вам дадут болеутоляющее, а потом сделают рентгеновский снимок. — Ее нога покоилась на пластмассовой коробке, которую он обернул рубашкой. Правую руку Саша поддерживала, положив ее на колени. — Вы что, еще и руку повредили? — спросил Джейк.
Черт, теперь в его голосе звучит сочувствие, и она не знает, как к нему относиться. Она нуждалась в сочувствии, когда на карманные деньги покупала дешевую косметику, чтобы скрыть синяки, оставленные отцовскими кулаками, но это лишь приводило к тому, что он называл ее потаскушкой. Обычно за этим следовало появление нескольких новых синяков.
Джейк остановил машину перед больницей.
— Подождите, пока я схожу за креслом-каталкой.
— Глупости, оно мне не нужно, — Саше приходилось бывать в больнице только в качестве посетителя.
— Ну, ладно, тогда обхватите меня рукой за плечо, — Джейк наклонился и подхватил ее под колени.
Если до этого у нее сохранялись жалкие остатки разума, они исчезли к тому времени, когда он внес ее внутрь. Этот мужчина действует на нее, как ток высокого напряжения.
— Вам придется заняться писаниной, но я попробую ускорить процесс.
Из окна на них с интересом смотрели две женщины. Несколько человек в приемном покое оторвались от старых журналов.
— Опустите меня, бога ради, — взмолилась Саша. В таком состоянии ей не понадобится врач.
Близость Джейка Смита привела ее в такое смятение, что она едва замечала острую боль в щиколотке и руке.
Прошло два часа, и санитар выкатил кресло-каталку в приемный покой. Отложив газету, которую он читал, не понимая ни одного слова, Джейк поднялся навстречу Саше.
— Все сделали? — спросил он. Шины нет, только фиксирующая повязка; значит, у нее сильное растяжение, а не перелом. — Что у вас с рукой? Из бинтов выглядывали три пальца, включая большой.
— Занозы. К тому же я лишилась трех ногтей.
Джейк широко раскрыл глаза.
— Боже, какой ужас! — он судорожно глотнул, пытаясь подавить тошноту.
— Мне кажется, что один болтается, а ведь я сделала их на прошлой неделе! Теперь придется заменять на всех пальцах, — сокрушенно сказала Саша. Оглянувшись через плечо, она поблагодарила санитара. — Я прекрасно дойду отсюда, уверила она его с улыбкой, которая не стала менее ослепительной от съеденной губной помады и потеков туши на лице.
— Это не по правилам, мэм, — возразил больничный служащий.
Джейк покачал головой. Подойдя к двойным стеклянным дверям, он широко распахнул их.
— Ну, же, поехали. Не упорствуйте.
Вдвоем они опустили Сашу на переднее сиденье. Джейк сунул санитару несколько долларов, не зная, правильно ли он делает, но парнишка был приблизительно того же возраста, что и Тимми.
Возможно, даже учился с ним.
Несколько километров они проехали в молчании, изредка нарушаемом тяжелыми вздохами, доносившимися с пассажирского сиденья. Когда они в первый раз остановились на красный свет, Джек попытался узнать, серьезная ли у нее травма.
— Мы заедем в аптеку за лекарствами, а потом выедем на дорогу к пляжу и поднимем верх вашей машины. Я думаю, что за несколько дней ничего с ней не случится.
— Минутку, минутку! Я не оставлю свою машину без присмотра.
— Разве вы в состоянии вести ее? — он выразительно посмотрел на ее щиколотку.
— У меня не перелом.
— Саша… мисс Лэзитер, посмотрите на это с моей точки зрения. Если я высажу вас в Китти-Хок, я не сомкну глаз, гадая, благополучно ли вы добрались домой. Если что-нибудь случится, это будет преступная небрежность, — сказал Джейк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13