И вот это была уже серьезная проблема. Танками разогнать собравшихся на площади горлопанов было бы несложно. Но что московские чиновники должны были делать с точно такими же чиновниками, как они сами, если теперь те просто отказывались выполнять приказы?
Первой о государственной независимости объявила Грузия. 9 марта 1990 года там был принят Акт о суверенитете. Через два дня о независимости от Москвы объявила Литва. Еще через три недели – Эстония, а потом и Латвия. Однако и это еще было бы ничего, да только сразу после них Декларацию о государственном суверенитете приняла Россия. 12 июня президент России Борис Ельцин объявил независимой от СССР не какую-нибудь там окраину, а самый что ни на есть центр – саму Российскую Федерацию.
В Москве в тот момент жило сразу два президента: советский президент Горбачев и российский президент Ельцин. Местные команды возникли не только на Кавказе или в Прибалтике. Больше всего чиновников было в самой России, и уж эти чиновники были повлиятельнее и посообразительнее окраинных коллег. Разумеется, у этих людей тоже были свои интересы, которым горбачевское Политбюро со своими непонятными коммунистическими установками только мешало. Борис Ельцин и его команда ставили вопрос ребром: не пора ли пересмотреть правила игры?
К весне 1991 года центральная власть контролировала от силы девять из пятнадцати советских республик. Горбачев и его люди все еще не считали ситуацию совсем уж катастрофической. Им все еще казалось, что десантный полк запросто решит все эти недоразумения. Сперва войска были введены в Тбилиси. Солдаты атаковали безоружную толпу и саперными лопатками зарубили 19 человек, в основном женщин. После этого о том, чтобы грузины остались в составе СССР, не могло быть и речи.
Еще топорнее решался вопрос с Прибалтикой. Зимой 1991-го литовские коммунисты обратились к Горбачеву с просьбой вмешаться и наконец навести в республике порядок. Президент СССР не мог не удовлетворить просьбу простого народа. В Литву двинулись подразделения Советской армии и КГБ. По пути четырнадцать человек было убито. Генералы отрапортовали: конституционный порядок восстановлен.
Это был тот же самый сценарий, по которому в 1920-х к России присоединяли Украину, в 1940-х – Прибалтику, а еще позже Венгрию и Чехословакию. Народ обращается к мудрому и справедливому вождю, и тот взмахом руки дарует подданным стабильность и процветание. Мир давно изменился, а руководство СССР все еще жило представлениями времен Второй мировой. Горбачеву все еще казалось, будто на этот раз все обойдется так же, как в 1920-х и 1940-х. Однако ничего, кроме конфуза, из вильнюсской операции не вышло.
Применение силы вызывало не страх, а возмущение. Когда кровь полилась в Тбилиси и Вильнюсе, протестовать против этого вышли москвичи и ленинградцы. Российский президент Борис Ельцин публично поддержал свободолюбивых литовцев. После этого газеты начали в открытую называть советского президента Горбачева фашистом. Короче, военную операцию пришлось свернуть. Независимость Литвы стала фактом.
Постепенно Горбачев понимал: корень проблемы не в Литве и не в Грузии. Корень проблем в самой Москве. До тех пор, пока в столице существует несколько борющихся между собой команд, о наведении порядка в остальной стране нечего и мечтать. И ровно через восемь месяцев после Вильнюса тот же самый сценарий он решил повторить в Москве.
4
Чтобы убедиться, что никакого Советского Союза давно не существует, в 1991 году было достаточно выглянуть в окно. Республики расползались, местные чиновничьи команды и в грош не ставили распоряжения москвичей.
В марте был проведен референдум. Горбачев задал населению прямой вопрос: что будем делать с СССР? Больше половины населения Москвы, Петербурга и Екатеринбурга ответили, что жить в Союзе больше не желают. Прибалтика, Грузия и Молдавия участвовать в референдуме просто отказались. «За Союз» высказались только послушные жители Средней Азии и русской глубинки.
Впрочем, результаты референдума – это было уже кое-что. Горбачев предпринимает последнюю попытку удержаться у власти. На 20 августа было назначено подписание так называемого «Союзного договора». Было ясно, что часть республик из-под власти Москвы все-таки уйдет. Поделать тут ничего нельзя. Зато с оставшимися можно попробовать договориться. Пусть в таком усеченном виде, но СССР был бы сохранен.
На 20 августа 1991 года намечалась встреча президентов республик и ряд торжественных мероприятий. Но за несколько недель до этого план поменялся. Может быть, все-таки удастся сохранить не часть, а все целиком? – мучился Горбачев. Может быть, пара десантных дивизий все-таки смогут сыграть свою роль? В прежние времена этот аргумент срабатывал, может, сработает и сейчас, а?
Утром 19 августа по всем каналам телевидения был показан балет Чайковского «Лебединое озеро», а к полудню население узнало, что в стране вводится чрезвычайное положение. Сильный центр снова попытался задавить взбунтовавшуюся республику. Только на этот раз мятежной была не Грузия и не Литва, а Российская Федерация во главе с Борисом Ельциным.
Сам Горбачев ввязываться во все это не собирался и на время уехал в Крым. Власть в его отсутствие перешла к Комитету по чрезвычайному положению. Члены комитета показались в телевизоре и сообщили, что порядок в стране восстановлен. Теперь местные чиновники снова станут исполнять московские приказы, и вообще все будет как раньше.
Равнодушное население приняло эту новость как должное. Спорить никто даже не подумал. Все было как и прежде – как и всегда. Первые несколько часов никто не сомневался, что вся эта лавочка с суверенитетами действительно вот сейчас прикроется. Руководство ГКЧП отдавало приказы, и никому даже в голову не приходило, будто эти приказы можно не выполнять.
С тем, что спорить глупо, сперва согласился даже президент Российской Федерации Борис Ельцин. Однако уже к обеду стало ясно: все это не наведение порядка, а какой-то цирк. По телевизору показывали членов комитета – у них тряслись руки. Двигаясь к центру Москвы, танки останавливались на красный свет и пропускали пешеходов. Не демонстрация силы, а черт знает что.
Армия и чиновники были готовы подчиняться приказам, только никто не понимал чьим. И тогда Ельцин взял инициативу в свои руки. «Моим!» – объявил он. Подъехав на работу, он вскарабкался на танк и объявил, что настоящая власть – это не те, кого показывают по телевизору, а он! Приказы, как и раньше, будут отдаваться и исполняться. Только теперь это будут ЕГО приказы.
На окраинах развалившейся империи власть давно уже принадлежала местным бюрократическим кланам. Теперь власть сменилась и в самом центре. В Москве (так же как в Тбилиси, Алма-Ате и Вильнюсе) победили чиновники нового поколения. Жить по старым правилам и играть во все эти коммунистические игры они не собирались. Новое время требовало новых правил.
5
Все, что происходило 19–21 августа, газеты сразу же стали называть «антиконституционный путч». А переход власти к Ельцину был назван «рождением новой России». Население восприняло это так же равнодушно, как до этого воспринимало заявления самого ГКЧП. Горбачев был отправлен на пенсию, а победители стали обустраивать жизнь в стране.
Оказалось, что это не так-то просто. Победителей было так много, и все они были так не похожи друг на друга, что очень скоро первоначальная команда Ельцина раскололась. Чиновники, вместе одолевшие Горбачева, теперь принялись враждовать друг с другом.
Осенью 1992 года депутаты Верховного Совета вызвали к себе на заседание Юрия Лужкова. Этот человек был еще очень мало кому известен. Московским мэром он стал почти случайно: предыдущий мэр Гавриил Попов летом ушел в отставку, и Лужков, перескочив через ступенечку, сел в его кресло. Однако просидел недолго: теперь в отставку собирались отправить уже самого Лужкова. Депутаты собирались снять его с должности и сослать послом в Канаду. Собственно, для этого Лужков и был приглашен на заседание.
Одет он был в дорогой костюм и галстук-бабочку. На трибуну поднялся совсем без волнения. Говорил уверенно и по делу. А когда речь зашла об отставке, просто рассмеялся оппонентам в лицо: «Руки коротки! Меня выбирали москвичи. Только они и в силах меня снять».
Снимать москвичи его не стали. Наоборот! Всего через четыре года популярность Лужкова в столице била все рекорды. Следующие пятнадцать лет Лужков стабильно входил в тройку самых популярных политиков страны, а к 1999-му даже занял в этом рейтинге высшую строчку.
Прежде чем стать мэром, Лужков почти тридцать лет проработал в химической промышленности. Даже зарегистрировал несколько небольших изобретений. Может быть, со временем он даже стал бы химическим министром СССР, но тут началась Перестройка, и Лужков ушел в городскую политику. Борис Ельцин замечает талантливого администратора, и вскоре Лужков становится первым заместителем председателя Мосгорисполкома.
Должность была высокая и хлопотная. Чем только не приходилось заниматься Юрию Михайловичу! Например, раз в месяц он должен был участвовать в заседаниях Комитета по работе с московскими кооператорами.
Больше всего эти заседания напоминали спектакль очень авангардного театра. Они проходили в огромном актовом зале. На сцене стоял большой стол, а в зал набивалось несколько сотен коммерсантов. Члены комиссии торжественно поднимались на сцену и рассаживались за столом. Но главное действие происходило не на сцене, а, наоборот, в зале: там ругались, качали права, спорили и заискивающе улыбались первые московские бизнесмены. Представление начиналось в девять утра, а заканчивалось к полуночи.
Вникать во все тонкости зампредседателю исполкома было, конечно, не по рангу. Помимо самого Лужкова в комиссию входило еще три сотрудника, они-то и занимались текущими вопросами. Вернее, это были не сотрудники, а девушки-сотрудницы. Одну из них звали Елена Батурина.
Елена Батурина родилась 8 марта, в Международный женский день. Ее родители были обычными рабочими, и после школы Лена тоже полтора года отработала фрезеровщицей. Помимо нее в семье росли еще брат и старшая сестра. Муж этой сестры, Владимир Евтушенков, тогда работал у Лужкова в Мосгорисполкоме. Он-то и познакомил родственницу с начальником.
И Лужков, и Батурина в интервью много раз утверждали, что служебного романа между ними не было. В кооперативном комитете они просто вместе работали, а роман начался позже, уже после того, как Лужков овдовел. Свадьбу сыграли в 1991-м. Разница в возрасте между супругами составляла 31 год. Впрочем, какое это имеет значение? Через год после свадьбы у Лужковых родилась дочка, а еще через два – вторая. Молодожен не мог нарадоваться своему счастью. Тем более что и его политическая карьера приблизительно в это же время круто пошла в гору.
6
Москва – самый крупный город Европы. Сколько точно народу здесь живет, не знает никто: оценки колеблются от 12 до 14 миллионов человек. То есть население Москвы приблизительно в два раза больше населения Лондона и в шесть раз больше населения Рима. Огромный, ультрасовременный, динамичный, постоянно меняющийся – аналитики любят сравнивать Москву не со старыми европейскими столицами, а с азиатскими драконами, типа Шанхая или Куала-Лумпура.
Кроме того, Москва – самый интернациональный город России. Азербайджанцев в Москве живет больше, чем в Баку, узбеков – больше, чем в Бухаре, а одних только украинских проституток здесь столько же, сколько народу живет во всем Чернигове. Огромное население, собственные законы, отдельное правительство: можно сказать, что Москва это не город, а довольно большое независимое государство.
Налоги, собранные в Москве, дают до 80 процентов госбюджета. А бюджет самой Москвы равен почти половине бюджета всей России. В Москве живет сто тысяч человек, чье личное состояние превышает миллион долларов. Но главное, именно здесь живут полмиллиона федеральных чиновников – людей, определяющих, каким курсом дальше будет идти страна. В других странах столицы тоже играют важную роль. Но такой концентрации власти и влияния, как в Москве, нет нигде в мире.
В конце 1980-х единая армия советских чиновников разделилась на пятнадцать конкурирующих команд – по числу советских республик. Республикам разрешили уйти, но после этого новые команды стали возникать уже внутри самой России. Сразу после августа 1991-го о независимости от Москвы объявила Чечня. Чуть позже отгородились Татарстан и Башкирия. Собственную политику начали проводить Урал, Поволжье и Дальний Восток. Россия разваливалась так же, как только что развалился СССР. Главы регионов больше не желали делиться с Центром деньгами и властью. Они желали приватизировать свои регионы так же, как директора крупных заводов приватизировали в те годы свои предприятия.
В 1992-м приватизация в стране началась официально. Управлял этим процессом федеральный чиновник Анатолий Чубайс. Его распоряжения исполнялись от Камчатки до Кубани. И только московская команда заявила сразу: Чубайс нам не указ. Как именно жить у себя в городе, мы уж как-нибудь разберемся без него.
Еще в июле 1991 года Мосгорисполком (председателем которого тогда был Юрий Лужков) принял «Решение о собственности города Москвы». Все, что только смогли вспомнить, было объявлено не федеральной, а столичной собственностью: здания, земля, имущество заводов и предприятий, водопровод и канализация, электричество и газ, весь транспорт, все деньги на всех счетах всех банков, памятники природы и истории, рестораны, школы, экспонаты музеев, информационные базы и вообще все-все-все. Московские власти отгородились от всей остальной страны и объявили, что свое добро никому не отдадут. Для приезжих была введена обязательная регистрация, что-то вроде визы. За нарушение этого положения Лужков даже предлагал ввести уголовное наказание. Приехал в Москву, задержался дольше, чем разрешено, – и сел в тюрьму.
7
Надо признать, что московская команда свое дело знала. От приватизации московской собственности ею было получено приблизительно в десять раз больше денег, чем Чубайс получил от приватизации собственности по всей стране. Этими деньгами нужно было как-то распоряжаться. И тут московским властям было не обойтись без помощи новорожденного русского бизнеса. Тем более что непроходимой пропасти между властью и бизнесом тогда еще не существовало.
Выбор мэрии пал на «Мост-банк» принадлежащий бывшему театральному режиссеру Владимиру Гусинскому. Первое время похвастаться выдающимися достижениями «Мост» не мог. В 1993-м банк Гусинского не входил даже в сотню крупнейших банков страны. Однако уже через год дела пошли: счета в «Мосте» открыли Департамент финансов правительства Москвы, столичная милиция и ГАИ, а также еще несколько московских управлений. Офис банка теперь располагался прямо в зданиях мэрии на Новом Арбате, а сам Гусинский стал председателем Совета представителей уполномоченных банков при мэре Москвы.
Жаль, но такая замечательная жизнь длилась недолго. Успехи Гусинского очень раздражали другого крупного финансиста – Бориса Березовского. Если Гусинский делал ставку на сотрудничество с московской командой, то о Березовском газеты писали, что он близок к команде президента Ельцина.
В ноябре 1994-го между банкирами началась война. Действия велись в несколько этапов и закончились полной победой Березовского.
Сперва «Российская газета» опубликовала материал, в котором мэра Лужкова обвиняли в планах по захвату президентского кресла. Финансистом переворота в статье называли Гусинского. Березовский проследил, чтобы статья обязательно попалась на глаза президенту, ну а дальше все уже покатилось само.
Ельцин вызвал начальника своей охраны генерала Коржакова и распорядился привести зарвавшегося финансиста в чувство. Еще через день, 2 декабря, Гусинский выехал с дачи и направился в центр Москвы. Его кортеж состоял из «мерседеса», джипа и «форда», в которых ехала его охрана. На въезде в город телохранители заметили, что за их кортежем следует «хвост». Последовала погоня на высокой скорости. Машины президентской Службы безопасности пытались вклиниться между автомобилем Гусинского и его телохранителями. С грехом пополам кортеж добрался до здания группы «Мост».
Гусинский вбежал внутрь, а его телохранители остались держать оборону. Люди Коржакова окружили здание и перекрыли выходы. Водители и охранники Гусинского закрылись в машинах. После многочисленных угроз их вытащили из машин и велели лечь на землю. Телекамеры засняли эпизод, как один из нападающих с размаху бьет в пах лежащего на земле охранника.
Сам Коржаков позднее вспоминал:
Водитель бронированного «мерседеса» Гусинского закрылся в машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Первой о государственной независимости объявила Грузия. 9 марта 1990 года там был принят Акт о суверенитете. Через два дня о независимости от Москвы объявила Литва. Еще через три недели – Эстония, а потом и Латвия. Однако и это еще было бы ничего, да только сразу после них Декларацию о государственном суверенитете приняла Россия. 12 июня президент России Борис Ельцин объявил независимой от СССР не какую-нибудь там окраину, а самый что ни на есть центр – саму Российскую Федерацию.
В Москве в тот момент жило сразу два президента: советский президент Горбачев и российский президент Ельцин. Местные команды возникли не только на Кавказе или в Прибалтике. Больше всего чиновников было в самой России, и уж эти чиновники были повлиятельнее и посообразительнее окраинных коллег. Разумеется, у этих людей тоже были свои интересы, которым горбачевское Политбюро со своими непонятными коммунистическими установками только мешало. Борис Ельцин и его команда ставили вопрос ребром: не пора ли пересмотреть правила игры?
К весне 1991 года центральная власть контролировала от силы девять из пятнадцати советских республик. Горбачев и его люди все еще не считали ситуацию совсем уж катастрофической. Им все еще казалось, что десантный полк запросто решит все эти недоразумения. Сперва войска были введены в Тбилиси. Солдаты атаковали безоружную толпу и саперными лопатками зарубили 19 человек, в основном женщин. После этого о том, чтобы грузины остались в составе СССР, не могло быть и речи.
Еще топорнее решался вопрос с Прибалтикой. Зимой 1991-го литовские коммунисты обратились к Горбачеву с просьбой вмешаться и наконец навести в республике порядок. Президент СССР не мог не удовлетворить просьбу простого народа. В Литву двинулись подразделения Советской армии и КГБ. По пути четырнадцать человек было убито. Генералы отрапортовали: конституционный порядок восстановлен.
Это был тот же самый сценарий, по которому в 1920-х к России присоединяли Украину, в 1940-х – Прибалтику, а еще позже Венгрию и Чехословакию. Народ обращается к мудрому и справедливому вождю, и тот взмахом руки дарует подданным стабильность и процветание. Мир давно изменился, а руководство СССР все еще жило представлениями времен Второй мировой. Горбачеву все еще казалось, будто на этот раз все обойдется так же, как в 1920-х и 1940-х. Однако ничего, кроме конфуза, из вильнюсской операции не вышло.
Применение силы вызывало не страх, а возмущение. Когда кровь полилась в Тбилиси и Вильнюсе, протестовать против этого вышли москвичи и ленинградцы. Российский президент Борис Ельцин публично поддержал свободолюбивых литовцев. После этого газеты начали в открытую называть советского президента Горбачева фашистом. Короче, военную операцию пришлось свернуть. Независимость Литвы стала фактом.
Постепенно Горбачев понимал: корень проблемы не в Литве и не в Грузии. Корень проблем в самой Москве. До тех пор, пока в столице существует несколько борющихся между собой команд, о наведении порядка в остальной стране нечего и мечтать. И ровно через восемь месяцев после Вильнюса тот же самый сценарий он решил повторить в Москве.
4
Чтобы убедиться, что никакого Советского Союза давно не существует, в 1991 году было достаточно выглянуть в окно. Республики расползались, местные чиновничьи команды и в грош не ставили распоряжения москвичей.
В марте был проведен референдум. Горбачев задал населению прямой вопрос: что будем делать с СССР? Больше половины населения Москвы, Петербурга и Екатеринбурга ответили, что жить в Союзе больше не желают. Прибалтика, Грузия и Молдавия участвовать в референдуме просто отказались. «За Союз» высказались только послушные жители Средней Азии и русской глубинки.
Впрочем, результаты референдума – это было уже кое-что. Горбачев предпринимает последнюю попытку удержаться у власти. На 20 августа было назначено подписание так называемого «Союзного договора». Было ясно, что часть республик из-под власти Москвы все-таки уйдет. Поделать тут ничего нельзя. Зато с оставшимися можно попробовать договориться. Пусть в таком усеченном виде, но СССР был бы сохранен.
На 20 августа 1991 года намечалась встреча президентов республик и ряд торжественных мероприятий. Но за несколько недель до этого план поменялся. Может быть, все-таки удастся сохранить не часть, а все целиком? – мучился Горбачев. Может быть, пара десантных дивизий все-таки смогут сыграть свою роль? В прежние времена этот аргумент срабатывал, может, сработает и сейчас, а?
Утром 19 августа по всем каналам телевидения был показан балет Чайковского «Лебединое озеро», а к полудню население узнало, что в стране вводится чрезвычайное положение. Сильный центр снова попытался задавить взбунтовавшуюся республику. Только на этот раз мятежной была не Грузия и не Литва, а Российская Федерация во главе с Борисом Ельциным.
Сам Горбачев ввязываться во все это не собирался и на время уехал в Крым. Власть в его отсутствие перешла к Комитету по чрезвычайному положению. Члены комитета показались в телевизоре и сообщили, что порядок в стране восстановлен. Теперь местные чиновники снова станут исполнять московские приказы, и вообще все будет как раньше.
Равнодушное население приняло эту новость как должное. Спорить никто даже не подумал. Все было как и прежде – как и всегда. Первые несколько часов никто не сомневался, что вся эта лавочка с суверенитетами действительно вот сейчас прикроется. Руководство ГКЧП отдавало приказы, и никому даже в голову не приходило, будто эти приказы можно не выполнять.
С тем, что спорить глупо, сперва согласился даже президент Российской Федерации Борис Ельцин. Однако уже к обеду стало ясно: все это не наведение порядка, а какой-то цирк. По телевизору показывали членов комитета – у них тряслись руки. Двигаясь к центру Москвы, танки останавливались на красный свет и пропускали пешеходов. Не демонстрация силы, а черт знает что.
Армия и чиновники были готовы подчиняться приказам, только никто не понимал чьим. И тогда Ельцин взял инициативу в свои руки. «Моим!» – объявил он. Подъехав на работу, он вскарабкался на танк и объявил, что настоящая власть – это не те, кого показывают по телевизору, а он! Приказы, как и раньше, будут отдаваться и исполняться. Только теперь это будут ЕГО приказы.
На окраинах развалившейся империи власть давно уже принадлежала местным бюрократическим кланам. Теперь власть сменилась и в самом центре. В Москве (так же как в Тбилиси, Алма-Ате и Вильнюсе) победили чиновники нового поколения. Жить по старым правилам и играть во все эти коммунистические игры они не собирались. Новое время требовало новых правил.
5
Все, что происходило 19–21 августа, газеты сразу же стали называть «антиконституционный путч». А переход власти к Ельцину был назван «рождением новой России». Население восприняло это так же равнодушно, как до этого воспринимало заявления самого ГКЧП. Горбачев был отправлен на пенсию, а победители стали обустраивать жизнь в стране.
Оказалось, что это не так-то просто. Победителей было так много, и все они были так не похожи друг на друга, что очень скоро первоначальная команда Ельцина раскололась. Чиновники, вместе одолевшие Горбачева, теперь принялись враждовать друг с другом.
Осенью 1992 года депутаты Верховного Совета вызвали к себе на заседание Юрия Лужкова. Этот человек был еще очень мало кому известен. Московским мэром он стал почти случайно: предыдущий мэр Гавриил Попов летом ушел в отставку, и Лужков, перескочив через ступенечку, сел в его кресло. Однако просидел недолго: теперь в отставку собирались отправить уже самого Лужкова. Депутаты собирались снять его с должности и сослать послом в Канаду. Собственно, для этого Лужков и был приглашен на заседание.
Одет он был в дорогой костюм и галстук-бабочку. На трибуну поднялся совсем без волнения. Говорил уверенно и по делу. А когда речь зашла об отставке, просто рассмеялся оппонентам в лицо: «Руки коротки! Меня выбирали москвичи. Только они и в силах меня снять».
Снимать москвичи его не стали. Наоборот! Всего через четыре года популярность Лужкова в столице била все рекорды. Следующие пятнадцать лет Лужков стабильно входил в тройку самых популярных политиков страны, а к 1999-му даже занял в этом рейтинге высшую строчку.
Прежде чем стать мэром, Лужков почти тридцать лет проработал в химической промышленности. Даже зарегистрировал несколько небольших изобретений. Может быть, со временем он даже стал бы химическим министром СССР, но тут началась Перестройка, и Лужков ушел в городскую политику. Борис Ельцин замечает талантливого администратора, и вскоре Лужков становится первым заместителем председателя Мосгорисполкома.
Должность была высокая и хлопотная. Чем только не приходилось заниматься Юрию Михайловичу! Например, раз в месяц он должен был участвовать в заседаниях Комитета по работе с московскими кооператорами.
Больше всего эти заседания напоминали спектакль очень авангардного театра. Они проходили в огромном актовом зале. На сцене стоял большой стол, а в зал набивалось несколько сотен коммерсантов. Члены комиссии торжественно поднимались на сцену и рассаживались за столом. Но главное действие происходило не на сцене, а, наоборот, в зале: там ругались, качали права, спорили и заискивающе улыбались первые московские бизнесмены. Представление начиналось в девять утра, а заканчивалось к полуночи.
Вникать во все тонкости зампредседателю исполкома было, конечно, не по рангу. Помимо самого Лужкова в комиссию входило еще три сотрудника, они-то и занимались текущими вопросами. Вернее, это были не сотрудники, а девушки-сотрудницы. Одну из них звали Елена Батурина.
Елена Батурина родилась 8 марта, в Международный женский день. Ее родители были обычными рабочими, и после школы Лена тоже полтора года отработала фрезеровщицей. Помимо нее в семье росли еще брат и старшая сестра. Муж этой сестры, Владимир Евтушенков, тогда работал у Лужкова в Мосгорисполкоме. Он-то и познакомил родственницу с начальником.
И Лужков, и Батурина в интервью много раз утверждали, что служебного романа между ними не было. В кооперативном комитете они просто вместе работали, а роман начался позже, уже после того, как Лужков овдовел. Свадьбу сыграли в 1991-м. Разница в возрасте между супругами составляла 31 год. Впрочем, какое это имеет значение? Через год после свадьбы у Лужковых родилась дочка, а еще через два – вторая. Молодожен не мог нарадоваться своему счастью. Тем более что и его политическая карьера приблизительно в это же время круто пошла в гору.
6
Москва – самый крупный город Европы. Сколько точно народу здесь живет, не знает никто: оценки колеблются от 12 до 14 миллионов человек. То есть население Москвы приблизительно в два раза больше населения Лондона и в шесть раз больше населения Рима. Огромный, ультрасовременный, динамичный, постоянно меняющийся – аналитики любят сравнивать Москву не со старыми европейскими столицами, а с азиатскими драконами, типа Шанхая или Куала-Лумпура.
Кроме того, Москва – самый интернациональный город России. Азербайджанцев в Москве живет больше, чем в Баку, узбеков – больше, чем в Бухаре, а одних только украинских проституток здесь столько же, сколько народу живет во всем Чернигове. Огромное население, собственные законы, отдельное правительство: можно сказать, что Москва это не город, а довольно большое независимое государство.
Налоги, собранные в Москве, дают до 80 процентов госбюджета. А бюджет самой Москвы равен почти половине бюджета всей России. В Москве живет сто тысяч человек, чье личное состояние превышает миллион долларов. Но главное, именно здесь живут полмиллиона федеральных чиновников – людей, определяющих, каким курсом дальше будет идти страна. В других странах столицы тоже играют важную роль. Но такой концентрации власти и влияния, как в Москве, нет нигде в мире.
В конце 1980-х единая армия советских чиновников разделилась на пятнадцать конкурирующих команд – по числу советских республик. Республикам разрешили уйти, но после этого новые команды стали возникать уже внутри самой России. Сразу после августа 1991-го о независимости от Москвы объявила Чечня. Чуть позже отгородились Татарстан и Башкирия. Собственную политику начали проводить Урал, Поволжье и Дальний Восток. Россия разваливалась так же, как только что развалился СССР. Главы регионов больше не желали делиться с Центром деньгами и властью. Они желали приватизировать свои регионы так же, как директора крупных заводов приватизировали в те годы свои предприятия.
В 1992-м приватизация в стране началась официально. Управлял этим процессом федеральный чиновник Анатолий Чубайс. Его распоряжения исполнялись от Камчатки до Кубани. И только московская команда заявила сразу: Чубайс нам не указ. Как именно жить у себя в городе, мы уж как-нибудь разберемся без него.
Еще в июле 1991 года Мосгорисполком (председателем которого тогда был Юрий Лужков) принял «Решение о собственности города Москвы». Все, что только смогли вспомнить, было объявлено не федеральной, а столичной собственностью: здания, земля, имущество заводов и предприятий, водопровод и канализация, электричество и газ, весь транспорт, все деньги на всех счетах всех банков, памятники природы и истории, рестораны, школы, экспонаты музеев, информационные базы и вообще все-все-все. Московские власти отгородились от всей остальной страны и объявили, что свое добро никому не отдадут. Для приезжих была введена обязательная регистрация, что-то вроде визы. За нарушение этого положения Лужков даже предлагал ввести уголовное наказание. Приехал в Москву, задержался дольше, чем разрешено, – и сел в тюрьму.
7
Надо признать, что московская команда свое дело знала. От приватизации московской собственности ею было получено приблизительно в десять раз больше денег, чем Чубайс получил от приватизации собственности по всей стране. Этими деньгами нужно было как-то распоряжаться. И тут московским властям было не обойтись без помощи новорожденного русского бизнеса. Тем более что непроходимой пропасти между властью и бизнесом тогда еще не существовало.
Выбор мэрии пал на «Мост-банк» принадлежащий бывшему театральному режиссеру Владимиру Гусинскому. Первое время похвастаться выдающимися достижениями «Мост» не мог. В 1993-м банк Гусинского не входил даже в сотню крупнейших банков страны. Однако уже через год дела пошли: счета в «Мосте» открыли Департамент финансов правительства Москвы, столичная милиция и ГАИ, а также еще несколько московских управлений. Офис банка теперь располагался прямо в зданиях мэрии на Новом Арбате, а сам Гусинский стал председателем Совета представителей уполномоченных банков при мэре Москвы.
Жаль, но такая замечательная жизнь длилась недолго. Успехи Гусинского очень раздражали другого крупного финансиста – Бориса Березовского. Если Гусинский делал ставку на сотрудничество с московской командой, то о Березовском газеты писали, что он близок к команде президента Ельцина.
В ноябре 1994-го между банкирами началась война. Действия велись в несколько этапов и закончились полной победой Березовского.
Сперва «Российская газета» опубликовала материал, в котором мэра Лужкова обвиняли в планах по захвату президентского кресла. Финансистом переворота в статье называли Гусинского. Березовский проследил, чтобы статья обязательно попалась на глаза президенту, ну а дальше все уже покатилось само.
Ельцин вызвал начальника своей охраны генерала Коржакова и распорядился привести зарвавшегося финансиста в чувство. Еще через день, 2 декабря, Гусинский выехал с дачи и направился в центр Москвы. Его кортеж состоял из «мерседеса», джипа и «форда», в которых ехала его охрана. На въезде в город телохранители заметили, что за их кортежем следует «хвост». Последовала погоня на высокой скорости. Машины президентской Службы безопасности пытались вклиниться между автомобилем Гусинского и его телохранителями. С грехом пополам кортеж добрался до здания группы «Мост».
Гусинский вбежал внутрь, а его телохранители остались держать оборону. Люди Коржакова окружили здание и перекрыли выходы. Водители и охранники Гусинского закрылись в машинах. После многочисленных угроз их вытащили из машин и велели лечь на землю. Телекамеры засняли эпизод, как один из нападающих с размаху бьет в пах лежащего на земле охранника.
Сам Коржаков позднее вспоминал:
Водитель бронированного «мерседеса» Гусинского закрылся в машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17