На зеркальце в салоне автобуса висела буддистская погремушка. Все стекла в машине были тонированными. От этого казалось, что день пасмурный, и портилось настроение. Но я все равно смотрел через мутное стекло на Саяны и шалел. Мне, жителю болот и низин, смотреть вокруг было дико.
Земля, как Шварценеггер, напряглась, побагровела, а ее мышцы взбугрились и застыли. Поскользнулся на обледенелой, коряво вырубленной в горах дороге… и успеешь вдоволь наораться, пока машина долетит до самого низа.
Выл ветер. Он дул с такой силой, что сдувал с дороги едущие на полной скорости автомобили. В это трудно поверить, но я сам видел, как уазик порывом ветра швырнуло с дороги в снег на обочине. Останавливаться мы не стали. Остался ли в уазике кто-нибудь жив, не знаю.
Внизу, в долинах, уже стояло настоящее лето. Здесь, на высоте четыре тысячи метров, бушевала метель. Ехали мы медленно. Дорога обледенела. Даже с цепями на покрышках нормальную скорость было не развить. Потом, чуть-чуть переехав место, где год назад разбился вертолет генерала Лебедя, мы окончательно встали.
Я сидел в самом дальнем конце салона. С боков меня поджимали здоровенные, толстопопые тывинцы. Да еще хотелось в туалет. Просто дико хотелось в туалет. Короче, так себе выдалось утречко.
По статистике преодолевают эти горы невредимыми 149 машин из 150. Эти края присоединили к России только после Второй мировой. Так что провести в Тыву приличные дороги просто не успели. И теперь уже вряд ли проведут.
Пассажиры вылезли из автобуса и все вместе начали заталкивать его в гору по наклонной скользящей дороге. Автобус соскальзывал и не желал заталкиваться. Минут через двадцать я плюнул на приличия, отошел чуть в сторону и все-таки сделал то, о чем мечтал с самого Абакана.
После обеда метель стихла, и автобус покатился под горку. Перепачканные пассажиры курили прямо в салоне. Мужик, сидевший рядом со мной, оказался золотоискателем. Улыбаясь и подмигивая мне, мужик говорил:
— Вот вы в столицах миллионы зарабатываете, да? А мы здесь не зарабатываем миллионы, нет! Я летом в пять утра встаю. И ложусь заполночь, да! Мы знаешь как работаем, нет? Мы когда золото моем, то машины останавливаем, только чтобы проверить: течет масло или не течет? Мы за сезон на бригаду тонну золота намываем, да? А получаем по $30 на брата! Я все лето работал и купить смог только уголок мебельный на кухню. Жена давно просила такой уголок, вот я и купил!
Помолчав и выкурив еще сигарету, он опять улыбнулся и спросил, не знаю ли я, почем нынче такие уголки в столицах?
6
В город Кызыл, столицу Республики Тыва, я приехал в пять часов утра местного времени.
Сам Кызыл немного напоминал Флоренцию. Его тоже можно было весь обойти за полчаса. Правда, это было единственное сходство.
Перед зданием автобусного вокзала было пусто. Только у запертого ларька «Запчасти к снегоходам» стоял молодой русский папаша с двумя детьми: новорожденным мальчиком и девочкой-школьницей.
Младенец, широко разевая рот, орал. Папа не обращал внимания. Он пил пиво и объяснял дочке, как правильно вести себя в тот момент, когда ты впервые входишь в тюремную камеру.
Чуть дальше, за вокзалом, располагалось здание местной республиканской администрации. Сбоку от главного входа на веревках сушилось белье. Единственный во всей республике светофор спросонья мигал желтым глазом.
Зато достопримечательностей в Кызыле — целых три. Во-первых, именно здесь расположен географический центр Азии. Место отмечено крошащимся цементным монументом. Во-вторых, здесь есть буддийский монастырь Цеченлинг. На его строительство российский министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу из личных сбережений выделил $15 000. А в-третьих, здесь есть единственная в мире шаманская клиника. Платите в кассу, проходите в кабинет, и реальный шаман с бубном и в короне из оленьих рогов будет прыгать вокруг, петь заклинания и всячески вас лечить.
Чуть ниже центра Азии начиналась великая сибирская река Енисей. В этом месте великая река была такой маленькой, что на другой берег и обратно можно было по-собачьи сплавать минут за семь. А кролем и того быстрее.
Я полдня просто просидел на берегу. Около двух часов пополудни съел купленную еще в Минусинске банку ананасов. А около четырех почитал оставленную кем-то газету «Комсомольская правда» двухнедельной давности. От ананасов руки у меня стали липкие, а от газеты грязные.
Потом я подумал, не послать ли эсэмэску жене? Идти было совершенно некуда.
7
В эту поездку меня отправила крупная немецкая газета. Чтобы считать их задание окончательно выполненным, мне оставалось проехать километров двести вниз по реке — и все. Там лежит граница с Монголией, а в Монголию я ехать не хотел. По крайней мере, в этот раз.
Вдоль монгольской границы живут бородатые мужики-староверы. Где-то живут целыми хуторами. Где-то — поодиночке, словно состарившиеся Маугли. Если честно, ехать в их края мне совсем не хотелось.
Я летал на самолете и вертолете. Ехал на снегоходе и поезде. Я был сыт передвижениями по горло. Ну и, конечно, мне было немного жалко денег.
Тем не менее я решил, что все равно поеду, и спустился к самому Енисею. На берегу лежал сгнивший, проржавевший, полуразвалившийся дебаркадер. Чтобы попасть на борт, нужно было пройти по хлипким доскам и немного поперепрыгивать по здоровенным автомобильным покрышкам.
К дебаркадеру была пришвартована хлипкая лодка. Толстый одышливый мужчина пытался вручную завести мотор и оглушительно матюгался. Я спросил, не прокатит ли он меня? Я заплачу.
— Мне твои деньги не нужны. Хочешь — садись, так поедем.
— И куда вы направляетесь?
Мужчина произнес длинное тюркское название местности. Мне оно ни о чем не говорило.
— Далеко это?
— Нет. Не очень. Сутки ходу.
(Сутки? На этом дырявом ведре? Он что, серьезно?)
— И что там?
— А ничего. Тайга! Дом, в котором я живу. И еще два дома.
— А обратно вы меня потом привезете?
— Чего же не привезти? Привезу. Только следующей весной. Раньше от нас никто в город не поедет.
Я понял, что пора возвращаться домой.
8
В самолете, которым я возвращался домой, вместе со мной летел губернатор Хакасии. Стюардессы отгородили его от остальных пассажиров занавесочкой. Иногда приносили мужчине дополнительный стакан минералки. Хотя, может быть, это был и не губернатор.
Всю дорогу в самолете я составлял план. Прикидывал, что именно напишу немцам. Я хотел куда-нибудь съездить — и вот, съездив, я наконец возвращался. Я был преисполнен ощущениями.
Наверное, это такие подростковые комплексы. Чтобы чувствовать себя мужчиной, мне до сих пор необходимо… ну, если не открыть Северный полюс, то хотя бы съездить посмотреть: что же такое там открыли до меня?
Полет на полюс немцы не оплатили. Но маршрут вышел все равно ничего. За пятнадцать дней я проехал с самого севера на самый юг моей громадной страны. От Северного Ледовитого океана до гималайских предгорий. Правда неплохо?
В течение последних двух недель чего я только не видел! Взбирался на вершину самого громадного в Азии кургана Аржаан. И заглядывал в глубь знаменитой Кашкулакской пещеры, на дне которой живет злобный дух и где даже самые отпетые спелеологи сходят с ума в течение получаса. Я побывал в пяти климатических зонах и четыре раза переводил часы на новое местное время. В Заполярье мне предлагали купить сувениры из моржового клыка, а в Тыве приглашали поохотиться на занесенного в Красную книгу снежного барса. А кроме того, я перепробовал целую кучу странных блюд: жаркое из верблюжьего горба, шашлык из оленины, пельмени с грибами тундры и сырую рыбу по-ненецки…
Ах, эта рыба!... она была нежная… не такая, конечно, нежная, как моя жена, но все-таки.
В Москве со здоровенного «Ил-86» я пересел на маленький «Ил-18». Очередь на посадку состояла из опрятных людей в модной одежде. А я был пыльный, небритый и усталый. В Петербурге самолет приземлился в шесть вечера. Дома я был около семи.
На улицах, разумеется, шел дождь. Вечный петербургский дождь. В такси я отворачивался от окон и зажмуривал глаза. Смотреть на эти вымокшие гранитные фасады не было сил.
Какая Тыва? Какое Заполярье? Все это дезинформация. Нет и не может быть на свете ничего, кроме этого вот дождя. Этот дождь вечен и всеобъемлющ. Он был всегда и будет везде.
9
Почему-то мне казалось, что, едва я нажму на звонок, дверь распахнется и жена бросится мне на шею. Но звонить пришлось долго. Потом жена наконец открыла. Плечом она прижимала к уху телефонную трубку и вытирала мокрые руки кухонным полотенцем.
Вытянув губы («Целую!») она махнула рукой («Давай! Проходи!») и глазами показала, что секундочку — сейчас доболтает с подружкой и придет. Я прошел в собственную прихожую. За две недели отсутствия я успел забыть, как она выглядит.
На кухне тесть, взобравшись на табуретку, чинил карниз. Пока меня не было, с карнизом что-то случилось, и тесть специально приехал к нам в гости, чтобы его починить.
— Приехал? Привет! Где был?
— Я был в…
— Прости, не подашь молоток? Ага, спасибо… А теперь во-он тот гвоздик.
— Который гвоздик?
— Вон лежит.
— Пожалуйста.
Положив трубку, жена вернулась на кухню. Поцеловала меня в щеку. Сказала «привет» и спросила, привез ли я подарки?
— Какие подарки? Ты хоть приблизительно представляешь, где я был?
Жена сказала, что не представляет. Но я ведь сейчас ей все расскажу, да? Еще она спросила, буду ли я пить кофе?
— Наверное. Да, буду. Точно! Я выпью кофе. Ведь там, откуда я приехал, сейчас глубокая ночь.
Жена сказала: «Да?»
— Представляешь, там есть места, где до сих пор лежит снег! Огромные сугробы снега! Некоторые я вот этой рукой трогал сегодня с утра! А еще…
Жена еще раз сказала: «Да?»
— Пока я добирался до Печорской губы, то…
Жена сказала, что ах, как это здорово! Ее муж добирался до Печорской губы! А вот к кофе у нас ничего нет. Может, я схожу? Все равно переодеться я еще не успел. Что именно купить в магазине, она мне сейчас напишет.
Я вернулся в прихожую, натянул перепачканные сибирской грязью ботинки и сходил в магазин. Он показался мне куда менее реальным, чем Саянский хребет, на который я смотрел всего семь часов назад.
Пока мы пили кофе, я еще два раза пытался рассказать жене о том, где был.
Жена ответила, что классная руководительница старшего сына очень хотела бы меня видеть. На этом фоне мои заполярные истории выглядели бледненько.
— Что-то серьезное? Пока меня не было, этот парень сжег школу?
Мы поговорили об учебе старшего сына, потом поговорили о здоровье младшего сына и о том, что на улице уже жарко, так что неплохо бы купить ребенку летней одежды, всяких там футболочек и шортиков, потом тесть дочинил карниз и тоже попил с нами кофейку, хотя время-то уже позднее, от кофе он может потом и не заснуть, но за компанию все равно попьет, а кстати, и расскажет, как недавно с соседом по лестничной площадке собирался поехать на рыбалку.
Только совсем уже вечером я переоделся в старые домашние джинсы и вымотанный (впервые за последние две недели вымотанный почти до обморока) упал на диван, чтобы посмотреть телевизор.
В телевизоре шло шоу «Кто хочет стать миллионером?». Костлявый Галкин спрашивал у очередной крашеной дуры в шиньоне: куда она потратит деньги, если миллион достанется ей?
— Я стану путешествовать. Знаете, я всегда хотела путешествовать. Побывать в каких-нибудь романтичных необжитых местах… например, за Полярным кругом… или в центре Азии… Господи! Как я завидую тем, кто там побывал!
Июнь
1
Приятель на машине забрал меня с Ленинградского вокзала в Москве. Всю дорогу он злился и махал руками: неправильно я живу. Вот он живет правильно, а я — нет.
— Это твоя петербургская лень! Провинциальное желание до обеда валяться в постели, а потом сидеть в «Идеальной чашке» и болтать о всякой фигне! Делом надо заниматься! Понимаешь? Делом!
Через всю Тверскую-Ямскую висела рекламная растяжка: «Люблю тебя, красавица Москва!». Центральные улицы были перекрыты, пробки тянулись на световые века, зато в каком-нибудь неожиданном тупике можно было нарваться на платформу, стоя на которой, при полном отсутствии зрителей, голосил фольклорный ансамбль.
Москва — большая деревня… А Петербург — провинция и бандитское гнездо… В Москве говорят «шаурма», а в северной столице — только «шаверма»… Страной теперь рулит президент-петербуржец… А денежки как были, так все и остались в столице южной… Зато самая популярная группа страны сегодня называется «Ленинград»… Правда, живет лидер группы последнее время в Москве… Правда, московский мэр запретил ему там выступать… Как все сложно в нашем мире.
В пробке мы простояли с девяти утра и до полудня. Потом приятель заплатил полтора доллара сонному охраннику, тот отпер металлическую калитку, и машину мы загнали во двор, а сами пошли пешком.
2
Два года назад приятель жил в Петербурге. Работал фотографом в журнале, для которого я в ту пору писал. До обеда не валялся и о фигне не болтал. Уже тогда занимался делом. Потом переехал в Москву.
После года работы в московских журналах парень купил себе новую немецкую спортивную машину. Потом купил квартиру. Не в центре, но ничего. В Петербурге ни машины, ни приличной жилплощади у него не было.
Работать парень теперь ездил в Милан (Италия). За одну съемку зарабатывал больше, чем в Петербурге за год. Отпуска проводил, катаясь на дорогостоящих горных лыжах.
Пока мы шагали до его редакции, парень все жаловался на то, что не высыпается:
— Встаю в пять утра. Каждый день.
— Зачем?
— Езжу в бассейн.
— А почему так рано?
— Нужно успеть проскочить, пока не начались пробки.
— Ну, так плюнь ты на этот бассейн! Отоспись.
— Во-во! Типичный пример петербургской лени!
— Каждый день просыпаться в пять утра! Немыслимо!
— А иначе никак. Я должен держать себя в форме. Потому что бизнес — это война.
3
Парень работал в наимоднейшем московском глянцевом журнале «GQ». Здание редакции располагалось в самом центре. Оно выглядело больным. Как глистами-паразитами, фасад здания был облеплен саркомами банкоматов.
Мы поднялись в лифте. Наверное, чтобы он не потерялся и не уходил далеко, лифт, как корова, был снабжен мелодичным колокольчиком. Мы зашли внутрь роскошной редакции и уперлись взглядами в почти голую девицу: специально выписанная из-за границы модель-длинноножка прикидывала, в чем бы этаком ей сняться на обложке модного издания?
Год назад «GQ» попросили меня что-нибудь для них написать. Обещали заплатить целую кучу денег. Плюнув на петербургскую лень и не став валяться в постели до обеда, я в тот же день отослал им текст. Но денег они мне так и не прислали. Ни кучу, ни кучку. Нисколько.
Я зашел в кабинет главного джи-кьюшного редактора и спросил, где мои деньги? Редактор был ослепительно моден. Во всем моем тусклом городе с плохими дорогами и трескающимися фасадами домов не было ни одного человека, одетого столь же модно, как редактор журнала «GQ».
Редактор ответил, что денег пока нет. Я спросил, а когда же они будут? Редактор отвечал долго и сбивчиво. Из ответа я уяснил, что для занудных петербургских парней вроде меня, денег в его журнале не будет никогда.
В Москве очень много денег. Все нормальные люди понимают, что, если ты хочешь денег, тебе надо в Москву. Однако не стоит забывать и о том, что даже московских денег на всех не хватит, и, чтобы где-то стало много, нужно, чтобы во всех остальных местах стало мало, причем это закон, из которого не бывает исключений.
Красивый журнал о красивой московской жизни «Playboy» ныл и упрашивал меня что-нибудь для них написать. Заплатить обещали $400. Я написал, получил $250 и очень удивился. Впрочем, в редакции мне было сказано, что ничего страшного, свое я все равно получу, а пока не мог бы я написать им еще?
Я написал еще. И больше не видел от «Playboy» ни единой американской копеечки. Зато, купив новый номер, прочел, как весело протекала фирменная плейбоевская вечеринка, как рекой лилось шампанское и самые модные люди столицы, не в силах сдержать восторга, одних только кремовых тортов потоптали и подавили на сумму $2400.
Я же говорю: чтобы где-то что-то появилось, в другом месте это что-то должно исчезнуть. Такой закон.
4
Посидев в редакции «GQ», мы с фотографом отправились на радикальную вечеринку в московский Музей Маяковского. Ох и славная вышла вечеринка! Отметиться на ней заглянули все самые удивительные личности столичной тусовки.
Присутствовала там, например, поэтесса Алина Витухновская. Она была юна. Она только что освободилась из тюрьмы, где томилась за сбыт наркотиков. Она не носила бюстгальтер, зато вместо рубашки носила этакую рыболовную сеточку, и взгляды присутствующих мужчин были прикованы к ней. Только к ней.
Присутствовал там и самый главный исламский фундаменталист страны Гейдар Джемаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15