Владимирский крест был пробит пулей. Петр Аркадьевич посмотрел на удалявшегося молодого человека и велел его задержать.Раздалось громкое восклицание из оркестра:— Государь жив!Послышался чей-то пронзительный вопль.Столыпин положил на барьер фуражку и перчатки и замедленными движениями стал расстегивать и снимать китель. У него была прострелена и кисть правой руки, брызгала кровь. Кто-то принял китель, и тогда он снова наклонил голову, разглядывая красное пятно, расплывающееся повыше правого кармана жилета. Он безнадежно махнул рукой и тяжело опустился в кресло. Потом, словно вспомнив что-то, повернулся к царской ложе. Там никого не было. Он поднял левую руку и сделал предостерегающий жест. В это время в ложе появился Николай и встал у всех на виду. Столыпин перекрестил его широким, медленным движением.После этого он склонился на бок, уронил голову на грудь и вытянул ноги.
Выстрелив, молодой человек в черном фраке повернулся и быстро пошел к выходу. Двое офицеров схватили его, но он вырвался, кинулся дальше к дверям, но там был сбит с ног. На него набросилось человек пятьдесят в белых кителях. Его не стало видно.— Убить! Убить его! — неслось отовсюду.Из ложи бельэтажа выпрыгнул какой-то офицер.Толпа терзала преступника. Вбежал из фойе полковник Спиридович, начальник царской охраны, обнажил шашку и приказал оставить молодого человека.Кто-то из толпы воззвал громовым голосом:— Гимн!
Преступника увели.Столыпина подняли на руки восемь человек и осторожно понесли из зала. Он был бледен, зубы сжаты. Его уложили на маленьком малиновом диванчике недалеко от кассы. Профессора Рейн и Облонский перевязали рану.Из зала доносилось пение гимна. Снова спели трижды. Потом запели молитву: «Господи, спаси люди твоя». И тоже пели трижды.Столыпина повезли в карете «скорой помощи» в хирургическую клинику Маковского на Малой Владимирской улице. Он был в сознании и понимал — все кончено.
На следующий день Богрова допрашивали в Косом капонире. О ce6e он рассказал следующее. Отец — присяжный поверенный и домовладелец. Дом стоит примерно 400 тысяч рублей. Семья обеспеченная. Окончил гимназию, поступил в Киевский университет. Год проучился в Мюнхене. После Мюнхена примкнул к группе анархистов-коммунистов. Затем разочаровался в них. «Все они преследуют главным образом чисто разбойничьи цели. Поэтому я оставался для видимости в партии, решил сообщать Киевскому охранному отделению о деятельности членов ее. Решимость эта была вызвана еще тем обстоятельством, что я хотел получить некоторый излишек денег. Для чего мне нужен был этот излишек — объяснять я не желаю... Всего работал я в охранном отделении два с половиной года».Затем Богров снова повторил уже известное из первого допроса, что задумал убить Столыпина и как морочил Кулябко.Из допросов выходило, что Богров стрелял из идейных соображений, что он — анти-Азеф. Пришло ли такое сравнение следователям, не известно. Но они расширили круг вопросов и стали исследовать моральные качества Богрова в его взаимоотношениях с анархистами. И выяснилось, что он не анти-Азеф, а фигура иного рода.Анархисты подозревали в нем провокатора, обвинили его в утайке партийных денег и заставили его их вернуть.И вот главное: «16 августа ко мне на квартиру явился... „Степа“... Приметы „Степы“: высокого роста, лет 26-29, темный шатен, усы падающие вниз, волосы слегка завиваются, довольно полный и широкоплечий. „Степа“ заявил мне, что моя провокация безусловно и окончательно установлена... мне в ближайшем будущем угрожает смерть... реабилитировать себя я могу одним способом, а именно путем совершения какого-либо террористического акта, причем намекал, что наиболее желательным актом является убийство начальника охранного отделения Н. Н. Кулябко, но что во время торжеств в августе я имею богатый выбор... Буду ли я стрелять в Столыпина или в кого-либо другого, я не знал, но окончательно остановился на Столыпине уже в театре, ибо, с одной стороны, он был одним из немногих лиц, которых я раньше знал, отчасти же потому, что на нем было сосредоточено общее внимание публики».Идейная сторона покушения как будто стала ясна. Эти показания Богров давал в день казни, они были последними. Его повесили в ночь с 11 на 12 сентября в Лысогорском форте.Загадка Богрова тем не менее сохранилась до нашего времени. Ее широко использовала революционная пропаганда, представляя Богрова агентом охранки, руками которого полиция устранила Столыпина, и сеяла недоверие именно к тем органам, которые боролись с революцией.Пытались эту загадку объяснить и по-другому. Киевский генерал-губернатор Ф. Ф. Трепов утверждал, что в день покушения Богров обедал в ресторане «Метрополь» с «известным врагом монархического строя Львом Троцким-Бронштейном». То есть, говоря прямо, был заговор.Истина же мало кого интересовала.А она лежала в русле российского исторического процесса, который активно перестраивал Столыпин. Посмотрим на фигуру Богрова непредвзято. Обеспеченный человек, спортсмен, шахматист, умный, ироничный, любимый родителями, уважаемый друзьями. Он только-только начал жить. Революционеры явно его разочаровали — он от них отошел. Отсутствие глубоких убеждений толкнуло его к полиции, но и от нее он, отошел. Вспомним: «Героическое „все позволено“ незаметно подменяется просто беспринципностью во всем, что касается личной жизни, личного поведения, чем наполняются житейские будни. В этом заключается одна из важных причин, почему у нас, при таком обилии героев, так мало просто порядочных, дисциплинированных, трудолюбивых людей...» Да, это Сергий Булгаков, статья «Героизм и подвижничество» из сборника «Вехи».Богров, по словам хорошо знавшего его анархиста И. С. Гроссмана, жил протестом против нудной обыденщины и никогда не был «просто веселым, радостным, упоенным борьбой и риском». Жизнь его утомляет. Он презирает ее, у него достает силы не бояться смерти, но есть ли сила, чтобы жить? Знавшие его эсеры говорили: «Барин, буржуй, в серьезных делах с ним лучше не связываться».Из письма Богрова родителям 1 сентября раскрывается своеобразная трагедия этого человека:«Дорогие мои, милые папа и мама.Знаю, что вас страшно огорчит и поразит тот удар, который я вам наношу, и в настоящий момент это единственное, что меня убивает. Но я знаю вас не только за самых лучших людей, которых я встречал в жизни, но и за людей, которые все могут понять и простить.Простите же и меня, если я совершаю поступок, противный вашим убеждениям.Я иначе не могу, и вы сами знаете, что вот 2 года, как я пробую отказаться от старого.Но новая спокойная жизнь не для меня и если бы я даже и сделал хорошую карьеру, я всё равно кончил бы тем же, чем теперь кончаю.Целую много, много раз.Митя».
При внимательное чтении это трогательное сыновье письмо подтвердит трагедию российского интеллигента.Солженицын, размышляя о Богрове, выдвигает идею «идеологического поля», то есть другими словами настроение общества вызывает террор. Думается, это не совсем так. Любой террор, кроме вендетты, вызывается настроением общества или его части, которое поощряет его. Да и вендетту тоже. Богров порождение более серьезных явлений нашей истории, о которых точно высказались отечественные философы.Сегодня, когда мы переживаем драму смутного перестроечного времени, нетерпеливость, нежелание и неумение созидательно работать вызывают в нашей интеллигенции то тоску по твердой руке, то желание найти «врагов перестройки», то потребность в молниеносных результатах. И снова — оторванность от народа, у которого никто и не спрашивает, чего он хочет.Пятого сентября, вечером, Столыпин умер. «В истории России начинается новая глава», — пророчески сообщило «Новое время».Когда вскрыли завещание, прочли: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют ».
Его похоронили в Киево-Печерской лавре рядом с могилами Искры и Кочубея, двух героев петровской эпохи, предпочивших лютую смерть предательству.Петербургское телеграфное агентство сообщило: «КИЕВ, 9 сентября. — Серое пасмурное утро. Флаги на консульствах приспущены. Со стороны лавры мчатся автомобили и вереницей тянутся экипажи. Для желающих не хватает места в вагонах трамвая. Они целым потоком направляются в лавру. Открытый сначала широкий доступ в двери лавры, затем, во избежание давки, несколько ограничивают. Около Великих ворот быстро образовалась огромная толпа, заполнившая всю площадь и Трапезную церковь, где у тела покойного всю ночь дежурили чины министерства внутренних дел, с товарищем министра Лыкошиным во главе. Прибывают представители и депутации высших государственных учреждений, приехавших из Петербурга, высшие представители местных и иногородних ведомственных и общественных учреждений и организаций. В числе присутствующих: обер-прокурор св. Синода, главноуправляющий землеустройством и земледелием, министры юстиции и торговли и промышленности, председатель Государственной Думы Родзянко, члены Государственных Совета и Думы, петербургский и московский городские головы. Из рук в руки передают подписной лист, быстро покрываемый подписями чиновников и общественных деятелей, жертвующих значительные суммы на памятник П. А. Столыпину...»Царя на похоронах не было . Он простился с телом раньше, как только прибыл шестого сентября пароходом из Чернигова, долго стоял на коленях перед умершим, молился и много раз повторял: «Прости».Еще раньше, перед отъездом в Чернигов, он хотел посетить раненого, но жена Столыпина его не пустила.Умирал Петр Аркадьевич, то впадая в забытье, то приходя в себя. Он все время говорил что-то бессвязное. По отдельным словам можно было понять, что его последние мысли — о российских делах. Последнее слово, которое разобрали, было: «Финляндия». Финский вопрос, который ему так и не удалось разрешить, мучил его.Но что маленькая Финляндия? Великая Россия потеряла последнего своего деятеля, который уводил ее от войн и потрясений!
Через год, первого сентября напротив Киевской городской думы был открыт памятник Столыпину. На строгом постаменте стояла высокая гордая фигура, на пьедестале были высечены слова: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия» и «Твердо верю, что затеплившийся на западе России свет русской национальной идеи не погаснет и скоро озарит всю Россию». На лицевой стороне значилось: «Петру Аркадьевичу Столыпину — русские люди».России, Российской империи еще оставалось шесть лет.К 1914 году она достигла наивысшей точки процветания, огромное большинство народа имело меньше всего оснований для недовольства, рос урожай и промышленное производство, развернули работу земства, найдя наконец путь объединения образованных людей и реального дела. «Да чего же большего может желать русский народ!» восклицал английский писатель Морис Беринг весной того года в книге «Основы России». И указывал, что недовольных, по сути, нет, кроме как главным образом в высших кругах.Да, столыпинская Россия теснила дворянскую сословную Россию. И в конце концов это противостояние привело к катастрофе.(Мы вспоминаем об этом сегодня с особенным чувством, ибо теперь в нашем обществе повторяется тот же разрыв. Будет ли он устранен дерзким шагом, подобным столыпинскому указу о выходе из общины, или нам предстоит пройти еще круг потрясений, пока наконец мы не поймем, что коммунизм исчерпан, что спасение — на национальном пути?)Поучительна и горька судьба Реформатора. Кто знает, как развивалась бы наша история, останься он в живых. Удержал бы он страну от войны или, находясь в отставке, был бы призван из «запаса» и смог бы объединить аристократическую и земскую силы? Мы этого не можем знать. Но смерть Столыпина не оставила нам этих возможностей.Сколько великих потрясений было с тех пор с нами? Цитаты О государстве, правительстве, власти: цели, задачи и средства ...Меня интересует не столько ответственность отдельных лиц, сколько степень пригодности опороченного орудия моей власти. Не предпослав этого объяснения, мне было бы трудно говорить о происшествиях настоящего. Поэтому остановлюсь сначала вкратце на инкриминируемой деятельности департамента полиции в минувшую зиму и оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не признаю. [ 1] * * * ...Власть не может считаться целью. Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка; поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие правительства. Не нужно забывать, что бездействие власти ведет к анархии, что правительство — аппарат власти, опирающейся на законы, отсюда ясно, что министр должен и будет требовать от чинов министерства осмотрительности, осторожности и справедливости, но (также) твердого исполнения своего долга и закона. Я предвижу возражения, что существующие законы настолько несовершенны, что всякое их применение может вызвать только ропот. Мне рисуется волшебный круг, из которого выход, по-моему, такой: применять существующие законы до создания новых, ограждая всеми способами и по мере сил права и интересы отдельных лиц. Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое оружие; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым. * * * ...Цель и задачи Правительства не могут меняться в зависимости от злого умысла преступников: можно убить отдельное лицо, но нельзя убить идею, которой одушевлено Правительство. Нельзя уничтожить волю, направленную к восстановлению возможности жить в стране и свободно трудиться. [ 2] * * * ...Правительство вправе рассчитывать на сочувствие благоразумной части общества, жаждущей успокоения, а не разрушения и распада государства. С своей стороны Правительство считает для себя обязательным не стеснять свободно высказываемого общественного мнения, будь то печатным словом или путем общественных собраний. Но если этими способами разумного проявления общественного сознания воспользуются для проведения идей революционных, то Правительство, не колеблясь, должно будет и впредь предъявлять своим агентам безусловное требование всеми законными мерами ограждать население от обращения орудия просвещения и прогресса в способ пропаганды разрушения и насилия. * * * ...Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе человека, он в природе самого государства. Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот порядок признается всеми государствами. Нет законодательства, которое не давало бы права правительству приостанавливать течение закона, когда государственный организм потрясен до корней; которое не давало бы ему полномочия приостанавливать все нормы права. Это, господа, состояние необходимой обороны; оно доводило государство не только до усиленных репрессий, не только до применения репрессий к различным лицам и к различным категориям людей, — оно доводило государство до подчинения всех одной воле, произволу одного человека, оно доводило до диктатуры, которая иногда выводила государство из опасности и приводила до спасения. Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества. [ 5] * * * ...Мы хотим верить, что от вас, господа, мы услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумие. Мы верим, что вы скажете то слово, которое заставит всех нас стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение....Господа, в ваших руках успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить кровь, о которой так много здесь говорилось, кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть, меры с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой — исцелить больного. [ 5] * * * ...Проявление Царской власти во все времена показывало также воочию народу, что историческая Самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности, так как единственно эта Власть и эта Воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана, в минуты потрясений и опасности для государства, к спасению России и обращению ее на путь порядка и исторической правды. [ 9] * * * ...Только то правительство имеет право на существование, которое обладает зрелой государственной мыслью и твердой государственной волей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Выстрелив, молодой человек в черном фраке повернулся и быстро пошел к выходу. Двое офицеров схватили его, но он вырвался, кинулся дальше к дверям, но там был сбит с ног. На него набросилось человек пятьдесят в белых кителях. Его не стало видно.— Убить! Убить его! — неслось отовсюду.Из ложи бельэтажа выпрыгнул какой-то офицер.Толпа терзала преступника. Вбежал из фойе полковник Спиридович, начальник царской охраны, обнажил шашку и приказал оставить молодого человека.Кто-то из толпы воззвал громовым голосом:— Гимн!
Преступника увели.Столыпина подняли на руки восемь человек и осторожно понесли из зала. Он был бледен, зубы сжаты. Его уложили на маленьком малиновом диванчике недалеко от кассы. Профессора Рейн и Облонский перевязали рану.Из зала доносилось пение гимна. Снова спели трижды. Потом запели молитву: «Господи, спаси люди твоя». И тоже пели трижды.Столыпина повезли в карете «скорой помощи» в хирургическую клинику Маковского на Малой Владимирской улице. Он был в сознании и понимал — все кончено.
На следующий день Богрова допрашивали в Косом капонире. О ce6e он рассказал следующее. Отец — присяжный поверенный и домовладелец. Дом стоит примерно 400 тысяч рублей. Семья обеспеченная. Окончил гимназию, поступил в Киевский университет. Год проучился в Мюнхене. После Мюнхена примкнул к группе анархистов-коммунистов. Затем разочаровался в них. «Все они преследуют главным образом чисто разбойничьи цели. Поэтому я оставался для видимости в партии, решил сообщать Киевскому охранному отделению о деятельности членов ее. Решимость эта была вызвана еще тем обстоятельством, что я хотел получить некоторый излишек денег. Для чего мне нужен был этот излишек — объяснять я не желаю... Всего работал я в охранном отделении два с половиной года».Затем Богров снова повторил уже известное из первого допроса, что задумал убить Столыпина и как морочил Кулябко.Из допросов выходило, что Богров стрелял из идейных соображений, что он — анти-Азеф. Пришло ли такое сравнение следователям, не известно. Но они расширили круг вопросов и стали исследовать моральные качества Богрова в его взаимоотношениях с анархистами. И выяснилось, что он не анти-Азеф, а фигура иного рода.Анархисты подозревали в нем провокатора, обвинили его в утайке партийных денег и заставили его их вернуть.И вот главное: «16 августа ко мне на квартиру явился... „Степа“... Приметы „Степы“: высокого роста, лет 26-29, темный шатен, усы падающие вниз, волосы слегка завиваются, довольно полный и широкоплечий. „Степа“ заявил мне, что моя провокация безусловно и окончательно установлена... мне в ближайшем будущем угрожает смерть... реабилитировать себя я могу одним способом, а именно путем совершения какого-либо террористического акта, причем намекал, что наиболее желательным актом является убийство начальника охранного отделения Н. Н. Кулябко, но что во время торжеств в августе я имею богатый выбор... Буду ли я стрелять в Столыпина или в кого-либо другого, я не знал, но окончательно остановился на Столыпине уже в театре, ибо, с одной стороны, он был одним из немногих лиц, которых я раньше знал, отчасти же потому, что на нем было сосредоточено общее внимание публики».Идейная сторона покушения как будто стала ясна. Эти показания Богров давал в день казни, они были последними. Его повесили в ночь с 11 на 12 сентября в Лысогорском форте.Загадка Богрова тем не менее сохранилась до нашего времени. Ее широко использовала революционная пропаганда, представляя Богрова агентом охранки, руками которого полиция устранила Столыпина, и сеяла недоверие именно к тем органам, которые боролись с революцией.Пытались эту загадку объяснить и по-другому. Киевский генерал-губернатор Ф. Ф. Трепов утверждал, что в день покушения Богров обедал в ресторане «Метрополь» с «известным врагом монархического строя Львом Троцким-Бронштейном». То есть, говоря прямо, был заговор.Истина же мало кого интересовала.А она лежала в русле российского исторического процесса, который активно перестраивал Столыпин. Посмотрим на фигуру Богрова непредвзято. Обеспеченный человек, спортсмен, шахматист, умный, ироничный, любимый родителями, уважаемый друзьями. Он только-только начал жить. Революционеры явно его разочаровали — он от них отошел. Отсутствие глубоких убеждений толкнуло его к полиции, но и от нее он, отошел. Вспомним: «Героическое „все позволено“ незаметно подменяется просто беспринципностью во всем, что касается личной жизни, личного поведения, чем наполняются житейские будни. В этом заключается одна из важных причин, почему у нас, при таком обилии героев, так мало просто порядочных, дисциплинированных, трудолюбивых людей...» Да, это Сергий Булгаков, статья «Героизм и подвижничество» из сборника «Вехи».Богров, по словам хорошо знавшего его анархиста И. С. Гроссмана, жил протестом против нудной обыденщины и никогда не был «просто веселым, радостным, упоенным борьбой и риском». Жизнь его утомляет. Он презирает ее, у него достает силы не бояться смерти, но есть ли сила, чтобы жить? Знавшие его эсеры говорили: «Барин, буржуй, в серьезных делах с ним лучше не связываться».Из письма Богрова родителям 1 сентября раскрывается своеобразная трагедия этого человека:«Дорогие мои, милые папа и мама.Знаю, что вас страшно огорчит и поразит тот удар, который я вам наношу, и в настоящий момент это единственное, что меня убивает. Но я знаю вас не только за самых лучших людей, которых я встречал в жизни, но и за людей, которые все могут понять и простить.Простите же и меня, если я совершаю поступок, противный вашим убеждениям.Я иначе не могу, и вы сами знаете, что вот 2 года, как я пробую отказаться от старого.Но новая спокойная жизнь не для меня и если бы я даже и сделал хорошую карьеру, я всё равно кончил бы тем же, чем теперь кончаю.Целую много, много раз.Митя».
При внимательное чтении это трогательное сыновье письмо подтвердит трагедию российского интеллигента.Солженицын, размышляя о Богрове, выдвигает идею «идеологического поля», то есть другими словами настроение общества вызывает террор. Думается, это не совсем так. Любой террор, кроме вендетты, вызывается настроением общества или его части, которое поощряет его. Да и вендетту тоже. Богров порождение более серьезных явлений нашей истории, о которых точно высказались отечественные философы.Сегодня, когда мы переживаем драму смутного перестроечного времени, нетерпеливость, нежелание и неумение созидательно работать вызывают в нашей интеллигенции то тоску по твердой руке, то желание найти «врагов перестройки», то потребность в молниеносных результатах. И снова — оторванность от народа, у которого никто и не спрашивает, чего он хочет.Пятого сентября, вечером, Столыпин умер. «В истории России начинается новая глава», — пророчески сообщило «Новое время».Когда вскрыли завещание, прочли: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют ».
Его похоронили в Киево-Печерской лавре рядом с могилами Искры и Кочубея, двух героев петровской эпохи, предпочивших лютую смерть предательству.Петербургское телеграфное агентство сообщило: «КИЕВ, 9 сентября. — Серое пасмурное утро. Флаги на консульствах приспущены. Со стороны лавры мчатся автомобили и вереницей тянутся экипажи. Для желающих не хватает места в вагонах трамвая. Они целым потоком направляются в лавру. Открытый сначала широкий доступ в двери лавры, затем, во избежание давки, несколько ограничивают. Около Великих ворот быстро образовалась огромная толпа, заполнившая всю площадь и Трапезную церковь, где у тела покойного всю ночь дежурили чины министерства внутренних дел, с товарищем министра Лыкошиным во главе. Прибывают представители и депутации высших государственных учреждений, приехавших из Петербурга, высшие представители местных и иногородних ведомственных и общественных учреждений и организаций. В числе присутствующих: обер-прокурор св. Синода, главноуправляющий землеустройством и земледелием, министры юстиции и торговли и промышленности, председатель Государственной Думы Родзянко, члены Государственных Совета и Думы, петербургский и московский городские головы. Из рук в руки передают подписной лист, быстро покрываемый подписями чиновников и общественных деятелей, жертвующих значительные суммы на памятник П. А. Столыпину...»Царя на похоронах не было . Он простился с телом раньше, как только прибыл шестого сентября пароходом из Чернигова, долго стоял на коленях перед умершим, молился и много раз повторял: «Прости».Еще раньше, перед отъездом в Чернигов, он хотел посетить раненого, но жена Столыпина его не пустила.Умирал Петр Аркадьевич, то впадая в забытье, то приходя в себя. Он все время говорил что-то бессвязное. По отдельным словам можно было понять, что его последние мысли — о российских делах. Последнее слово, которое разобрали, было: «Финляндия». Финский вопрос, который ему так и не удалось разрешить, мучил его.Но что маленькая Финляндия? Великая Россия потеряла последнего своего деятеля, который уводил ее от войн и потрясений!
Через год, первого сентября напротив Киевской городской думы был открыт памятник Столыпину. На строгом постаменте стояла высокая гордая фигура, на пьедестале были высечены слова: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия» и «Твердо верю, что затеплившийся на западе России свет русской национальной идеи не погаснет и скоро озарит всю Россию». На лицевой стороне значилось: «Петру Аркадьевичу Столыпину — русские люди».России, Российской империи еще оставалось шесть лет.К 1914 году она достигла наивысшей точки процветания, огромное большинство народа имело меньше всего оснований для недовольства, рос урожай и промышленное производство, развернули работу земства, найдя наконец путь объединения образованных людей и реального дела. «Да чего же большего может желать русский народ!» восклицал английский писатель Морис Беринг весной того года в книге «Основы России». И указывал, что недовольных, по сути, нет, кроме как главным образом в высших кругах.Да, столыпинская Россия теснила дворянскую сословную Россию. И в конце концов это противостояние привело к катастрофе.(Мы вспоминаем об этом сегодня с особенным чувством, ибо теперь в нашем обществе повторяется тот же разрыв. Будет ли он устранен дерзким шагом, подобным столыпинскому указу о выходе из общины, или нам предстоит пройти еще круг потрясений, пока наконец мы не поймем, что коммунизм исчерпан, что спасение — на национальном пути?)Поучительна и горька судьба Реформатора. Кто знает, как развивалась бы наша история, останься он в живых. Удержал бы он страну от войны или, находясь в отставке, был бы призван из «запаса» и смог бы объединить аристократическую и земскую силы? Мы этого не можем знать. Но смерть Столыпина не оставила нам этих возможностей.Сколько великих потрясений было с тех пор с нами? Цитаты О государстве, правительстве, власти: цели, задачи и средства ...Меня интересует не столько ответственность отдельных лиц, сколько степень пригодности опороченного орудия моей власти. Не предпослав этого объяснения, мне было бы трудно говорить о происшествиях настоящего. Поэтому остановлюсь сначала вкратце на инкриминируемой деятельности департамента полиции в минувшую зиму и оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не признаю. [ 1] * * * ...Власть не может считаться целью. Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка; поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластие, нельзя не считать опасным безвластие правительства. Не нужно забывать, что бездействие власти ведет к анархии, что правительство — аппарат власти, опирающейся на законы, отсюда ясно, что министр должен и будет требовать от чинов министерства осмотрительности, осторожности и справедливости, но (также) твердого исполнения своего долга и закона. Я предвижу возражения, что существующие законы настолько несовершенны, что всякое их применение может вызвать только ропот. Мне рисуется волшебный круг, из которого выход, по-моему, такой: применять существующие законы до создания новых, ограждая всеми способами и по мере сил права и интересы отдельных лиц. Нельзя сказать часовому: у тебя старое кремневое оружие; употребляя его, ты можешь ранить себя и посторонних; брось ружье. На это честный часовой ответит: покуда я на посту, покуда мне не дали нового ружья, я буду стараться умело действовать старым. * * * ...Цель и задачи Правительства не могут меняться в зависимости от злого умысла преступников: можно убить отдельное лицо, но нельзя убить идею, которой одушевлено Правительство. Нельзя уничтожить волю, направленную к восстановлению возможности жить в стране и свободно трудиться. [ 2] * * * ...Правительство вправе рассчитывать на сочувствие благоразумной части общества, жаждущей успокоения, а не разрушения и распада государства. С своей стороны Правительство считает для себя обязательным не стеснять свободно высказываемого общественного мнения, будь то печатным словом или путем общественных собраний. Но если этими способами разумного проявления общественного сознания воспользуются для проведения идей революционных, то Правительство, не колеблясь, должно будет и впредь предъявлять своим агентам безусловное требование всеми законными мерами ограждать население от обращения орудия просвещения и прогресса в способ пропаганды разрушения и насилия. * * * ...Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе человека, он в природе самого государства. Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот порядок признается всеми государствами. Нет законодательства, которое не давало бы права правительству приостанавливать течение закона, когда государственный организм потрясен до корней; которое не давало бы ему полномочия приостанавливать все нормы права. Это, господа, состояние необходимой обороны; оно доводило государство не только до усиленных репрессий, не только до применения репрессий к различным лицам и к различным категориям людей, — оно доводило государство до подчинения всех одной воле, произволу одного человека, оно доводило до диктатуры, которая иногда выводила государство из опасности и приводила до спасения. Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества. [ 5] * * * ...Мы хотим верить, что от вас, господа, мы услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумие. Мы верим, что вы скажете то слово, которое заставит всех нас стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение....Господа, в ваших руках успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить кровь, о которой так много здесь говорилось, кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть, меры с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой — исцелить больного. [ 5] * * * ...Проявление Царской власти во все времена показывало также воочию народу, что историческая Самодержавная власть и свободная воля Монарха являются драгоценнейшим достоянием русской государственности, так как единственно эта Власть и эта Воля, создав существующие установления и охраняя их, призвана, в минуты потрясений и опасности для государства, к спасению России и обращению ее на путь порядка и исторической правды. [ 9] * * * ...Только то правительство имеет право на существование, которое обладает зрелой государственной мыслью и твердой государственной волей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25