Брату Даниила Васильку удалось помешать заговору. Тогда один из бояр пригласил князей на обед в Вышенский замок; тысяцкий, друг Даниила, успел предупредить, "яко пир зол есть… яко убьену ти быти". Было схвачено 28 бояр, однако казнить их Даниил побоялся. Спустя же некоторое время, когда Даниил "в пиру веселящуся, один из тех безбожных бояр лице зали ему чашею. И то ему стерпевшу".Нужно было находить новую, более надежную опору. И Даниил созвал "вече" отроков, служилых воинов, младших членов дружины, которые являлись прообразом позднейшего дворянства. Отроки поддержали своего князя: "Верны есмы богу и тобе, господину нашему!" – а сотский Микула дал Даниилу совет, определивший дальнейшую политику князя: "Господине! Не погнетши пчел – меду не едать!"Вслед за битвой на Калке (перед которой Даниил ездил смотреть "невиданное рати", а после которой, раненый, "обрати конь свой на беп]) феодальные раздоры и дробление продолжали разъедать богатые русские земли, а центростремительные силы, олицетворяемые здесь Даниилом, были недостаточно укреплены, не могли еще противостоять одновременно и внутреннему и внешнему врагу. Боярская оппозиция, постоянно опиравшаяся то на Польшу, то на Венгрию, не превратила Галицко-Волынскую землю в боярскую республику, но существенно ослабила княжество. Недаром летописец, переходя к этому предтатарскому периоду жизни одного из наиболее развитых и культурных русских княжеств, горестно писал: "Начнем же сказати бесчисленные рати и великие труды и частые войны и многия крамолы и частая возстания и многия мятежи…"Города Галицко-Волынской земли – Галич, Владимир, Перемышль, Луцк, Львов, Данилов, Берестье (Брест) и другие – были богатыми, многолюдными и красивыми. Трудом местных мастеров и архитекторов они были окружены крепкими стенами, застроены изящными зданиями. Здесь, как и во Владимиро-Суз-дальской Руси, любили каменную скульптуру; известен "хытрец" Авдей, искусно резавший по камню. Мы знаем о премудром книжнике Тимофее, обличавшем своими иносказательными притчами жестокость завоевателей, знаем о гордом певце Митусе. В наших руках находится исключительная по полноте и красочности Галицкая летопись XIII века, представляющая собой историческую биографию князя Даниила.Через Галицко-Волынские земли проходили важнейшие торговые пути общеевропейского значения, выводившие на Краков, Прагу, Регенсбург и Гданьск. Дрогичин на Буге был своего рода общерусской таможней – там сохранились десятки тысяч товарных пломб XI-XIII веков со знаками многих русских князей. На известной средневековой карте мира арабского географа Идриси, составленной в Палермо около 1154 года, показаны такие города, как Галич, Белгород Днепровский, Луцк и Перемышль. Выход к Дунаю и Черному морю связывал с византийским миром. Недаром в разное время императоры, потерпевшие неудачи в империи, искали убежище в Галиче и получали здесь города "в утешение" (Андроник, Алексей III).Археологические раскопки в галицко-волынских городах дают нам хорошее представление и о жизни простых горожан, и о высоком уровне всей культуры этого юго-западного угла русских земель. Делами Га-лицко-Волынской Руси живо интересовались не только в соседних землях, но и в Германии, Риме, Франции, Византии. СЕВЕРОРУССКИЕ КНЯЖЕСТВА В XII – НАЧАЛЕ XIII ВЕКА Полоцкое княжество Полоцкая земля находилась на северо-западе Руси; через нее проходил очень важный путь в Западную Европу по Западной Двине, более короткий, чем путь через Новгород. Соседями Полоцка на большом протяжении были литовско-латышские племена; когда в землях Литвы, Латыголы и Земиголы стали расти племенные дружины, то они иногда совершали набеги на русские области Подвинья. Однако эти походы не идут ни в какое сравнение с разорительными набегами половцев на южные земли. В основном отношения с соседями были мирными.Автор "Слова о полку Игореве", горячий поклонник Всеслава Полоцкого, одного из главных участников киевского восстания 1068 года, много говорит о Полоцкой земле и ее князьях и даже несколько идеализирует их. Всех русских князей он делит на две неравные части – на "Ярославлих внуков" и на "Всеслав-лих внуков"; если династически полоцкие князья действительно составляли обособленную ветвь, то по объему владений эти две части были очень неравны.У Полоцкой земли были все условия для приобретения независимости; в этом отношении она напоминала Новгород. Здесь также было сильно местное боярство; в Полоцке, богатом торговом центре, существовало городское вече и, кроме того, какие-то "братчины", боровшиеся с князьями; возможно, что это были купеческие объединения, аналогичные Ивану на Опоках в Новгороде.Княжеская власть здесь не была особенно сильна, и Полоцкая земля распалась на несколько довольно самостоятельных уделов: Минск, Витебск, Друцк, Изя-славль, Стрежев и др.Яркую эпоху в жизни Полоцкой земли составило длительное княжение Всеслава Брячиславича (1044-1101). Этот энергичный князь воевал и с Новгородом, и с Псковом, и с Ярославичами. Одним из врагов Всеслава был Владимир Мономах, ходивший в походы на Полоцкую землю с 1084 по 1119 год. Киевским князьям удавалось лишь на время подчинить себе эту землю, жившую своей обособленной жизнью.Последний раз решительную попытку подчинить ее предпринял Мстислав Великий в 1127 году, послав войска со всех концов Руси – с Волыни и из Курска, из Новгорода и из торкского Поросья. Всем отрядам были указаны точные маршруты и всем им определен единый, общий для всех день вторжения в пределы Полоцкого княжества. Полоцкий князь Брячислав, увидев себя окруженным, "острашився, не мога пойти ни семо, ни овамо". Через два года некоторые полоцкие князья были высланы в Византию, где они пробыли десять лет.В 1132 году Полоцк самостоятельно выбрал себе князя и одновременно с другими землями Руси обособился окончательно от власти Киева. Правда, в отличие от соседних княжеств Полоцкая земля сразу распалась на уделы; первым выделился в самостоятельное княжение Минск (Менеск). В борьбе между Рогволо-дом Борисовичем Полоцким и Ростиславом Глебовичем Минским в 1158 году активное участие приняли горожане Полоцка и Друцка.Рогволод, внук Всеслава, оказался князем-изгоем без княжества; его родичи "вземше под ним волость его и жизнь его (имущество, хозяйство. – Б. Р.)". Дручане стали приглашать его: когда он с войском оказался близ Друцка, то 300 дручан и полочан выехало на ладьях для торжественной встречи князя. Тогда и в Полоцке "мятеж бысть велик". Горожане и боярство Полоцка пригласили Рогволода на великое княжение, а Ростислава, зачинщика усобицы, хотели заманить 29 июня на пир-"братчину", но предусмотрительный князь надел под платье кольчугу "и не смеша на ня дерзнути". На следующий день началось восстание против Ростиславовых бояр, закончившееся вокняжением Рогволода. Однако попытка нового полоцкого князя объединить все уделы не увенчалась успехом. После одного неудачного похода, во время которого погибло много полочан, Рогволод не вернулся в свою столицу, и полочане еще раз проявили волю, подобно киевлянам или новогородцам, – они пригласили в 1162 году из Витебска князя Всеслава Васильковича (1161-1186).В "Слове о полку Игореве" речь идет о брате этого Всеслава, князе Изяславе Васильковиче, боровшемся с литовскими феодалами. Един же Изяслав, сын Васильков,Позвони своими острыми мечи о шеломы Литовьскыя,Притрепа славу деду своему Всеславу,А сам под черлеными щиты на кроваве травеПритрепан литовскими мечи… Нападения литовских дружин стали возможны в результате ослабления Полоцкой земли, раздробленной на множество уделов.Автор "Слова" обращается с укором ко всем князьям, как Ярославичам, так и Всеславичам: Ярославле и вси внуци Всеславли!Уже понизите стязи свои,Вонзите свои мечи вережени;Уже бо выскочисте из дедней славе.Вы бо своими крамоламиНачясте наводити поганыя на землю Рускую,На жизнь Всеславлю;Которую бо беше насилие от земли Половецкыи! Певец уподобляет опасность литовских набегов (естественно, усилившихся в связи с ростом феодализации) половецкой опасности и считает, что русские должны "склонить знамена и вложить в ножны свои выщербленные мечи", то есть покориться существующему порядку, так как причина их поражений – их собственные раздоры, союзы с "погаными".
Софийский собор в Полоцке. XI в.
Печальное повествование о полоцких усобицах, в результате которых воины полегли в поле и "птицы крыльями прикрыли их тела, а звери подлизали кровь", автор заканчивает историческими воспоминаниями, восторженно воспевая вещего Всеслава.История Полоцкой земли в конце XII – начале XIII века известна нам плохо. К величайшему сожалению, погибла Полоцкая летопись, принадлежавшая в начале XVIII века архитектору П. М. Еропкину. В. Н. Татищев выписал из нее интереснейшее подробное повествование о событиях 1217 года в Полоцке.Жена князя Бориса Давыдовича Святохна вела сложную интригу против пасынков Василька и Вячка:то хотела их отравить, то посылала подложные письма, то добивалась их изгнания и, наконец, при помощи своей свиты стала уничтожать полоцких бояр, враждебных ей. Были убиты тысяцкий, посадник и ключник.Зазвонил вечевой колокол, и полочане, ожесточенные тем, что сторонники княгини "города разоряют и народ грабят", выступили против интриганки Свя-тохны Казимировны; она была посажена под стражу.В. Н. Татищев держал эту летопись в руках очень недолго. Он отметил, что в ней "много о полоцких, витебских и других… князех писано; токмо я не имел времени всего выписать и потом… видеть не достал".Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая русские и эстонские земли.Полоцко-Витебско-Минская земля, ставшая позднее, в XIV веке, основой белорусской народности, обладала своеобразной культурой, интересной историей, но далеко зашедший процесс феодального дробления не позволил ей сохранить свою целостность и политическую самостоятельность: в XIII веке Полоцкое, Витебское, Друцкое и Минское княжества были поглощены новым феодальным формированием – Литовским великим княжеством, в котором, однако, действовали русские законы и господствовал русский язык. Смоленское княжество Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор "Слова о полку Игореве" очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам: Ты, буй Рюриче и Давыде!Не ваю ли вой злачеными шеломы по крови плаваша?Не ваю ли храбрая дружинаРыкают акы тури, ранены саблями калеными, на поле незнаеме?Вступита, господина, в злат стременьЗа обиду сего времени, за землю Рускую,За раны Игоревы, буего Святославлича! Рюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости межкняжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 году, то затаенной, как в 1185 году, автор "Слова" напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель.В 1177 году летом, "на русальной неделе", то есть в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но "Давыд же бяше не при-тяги и бывше распре межи братьею", – вот когда начали их копья "розно петь". Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор "Слова" князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата.Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки "Слова", посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.Смоленское княжество – древняя земля кривичей – занимало срединное положение, было окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород.Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI веке, обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127-1159), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда.Смоленск имел очень удобную связь с Киевом – вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 году Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, "Ольго-вичам много зла сотворил". После этого в Любече жили только "псари да половцы", а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев.Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава – Роман.От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это грамота Ростислава Мсти-славича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1137 года. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тысячи гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам преступлений.В то время во всех выкристаллизовывавшихся княжествах учреждались самостоятельные епархии и оформлялись имущественные права епископов. Происходило это по инициативе князей, закрепившихся в определенных землях и хотевших усилить свои позиции поддержкой церкви.Рост церковных богатств и имений в 1130-е годы вызвал резкую критику. Климент Смолятич, известный писатель середины XII века, ставший по воле киевского князя митрополитом, писал, что он, Климент, не относится к тем, "ижи прилагают дом к дому и села к селам, изгои же и сябры и борти и пожни, ляди же и старины". Возможно, что Климент, отвечая смоленскому священнику, имел в виду прежде всего смоленского епископа, своего политического врага, Мануила. Самому Клименту было предъявлено любопытное обвинение в том, что он, христианин, слишком увлекается такими языческими "философами", как Гомер, Аристотель и Платон.В княжение Давыда Ростиславича (1180-1197), уже известного нам по своим бесславным делам на юге, происходили конфликты между князем и горожанами Смоленска. У князя Давыда еще в молодости было много неприятностей с новгородцами, которые не один раз "показывали путь" ему. В 1186 году, вскоре после возвращения из-под Треполя, "въстань бысть Смоленске промежи князем Давыдом и Смолняны. И много голов паде луцьших муж". В чем состояли противоречия между князем и боярством, летопись не сообщает.Смоленское княжество не было исключением – борьба боярства с князьями в очень резкой форме шла и в других землях.К началу XIII века относится интереснейшее событие в Смоленске, приоткрывающее частично завесу над внутренней социально-идеологической жизнью русских средневековых городов: игумены и попы устроили всенародный суд над неким попом Авраамием. Одни хотели его заточить, другие – "к стене ту пригвоздить и зажещи", а третьи – утопить. Игумены и попы, "яко волы рыкающие", хотели, "аще бо мощно, жива его пожрети".Чем же так разъярил Авраамий смоленских церковников? Оказывается, находясь в одном из окраинных монастырей Смоленска, Авраамий читал населению книги и "протолковывал" их всем – "малым и великим, рабам же и свободным и рукодельным". В Смоленске везде говорили, что "он уже весь град к собе обратил есть". Его обвиняли в чтении "глубинных книг", из которых одна упомянута в его житии. Это так называемая "Златая цепь", сборник изречений и слов, направленных иногда против "плохих пастухов" – попов и монахов. В таких сборниках появлялись антиклерикальные идеи, близкие учению западноевропейских вальденсов, преследовавшихся католической церковью. В сходных условиях на Руси возникли сходные идеи.Открытая проповедь таких опасных для церкви идей, проповедь, обращенная к рабам и рукодельным, вызвала ненависть духовенства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Софийский собор в Полоцке. XI в.
Печальное повествование о полоцких усобицах, в результате которых воины полегли в поле и "птицы крыльями прикрыли их тела, а звери подлизали кровь", автор заканчивает историческими воспоминаниями, восторженно воспевая вещего Всеслава.История Полоцкой земли в конце XII – начале XIII века известна нам плохо. К величайшему сожалению, погибла Полоцкая летопись, принадлежавшая в начале XVIII века архитектору П. М. Еропкину. В. Н. Татищев выписал из нее интереснейшее подробное повествование о событиях 1217 года в Полоцке.Жена князя Бориса Давыдовича Святохна вела сложную интригу против пасынков Василька и Вячка:то хотела их отравить, то посылала подложные письма, то добивалась их изгнания и, наконец, при помощи своей свиты стала уничтожать полоцких бояр, враждебных ей. Были убиты тысяцкий, посадник и ключник.Зазвонил вечевой колокол, и полочане, ожесточенные тем, что сторонники княгини "города разоряют и народ грабят", выступили против интриганки Свя-тохны Казимировны; она была посажена под стражу.В. Н. Татищев держал эту летопись в руках очень недолго. Он отметил, что в ней "много о полоцких, витебских и других… князех писано; токмо я не имел времени всего выписать и потом… видеть не достал".Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая русские и эстонские земли.Полоцко-Витебско-Минская земля, ставшая позднее, в XIV веке, основой белорусской народности, обладала своеобразной культурой, интересной историей, но далеко зашедший процесс феодального дробления не позволил ей сохранить свою целостность и политическую самостоятельность: в XIII веке Полоцкое, Витебское, Друцкое и Минское княжества были поглощены новым феодальным формированием – Литовским великим княжеством, в котором, однако, действовали русские законы и господствовал русский язык. Смоленское княжество Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор "Слова о полку Игореве" очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам: Ты, буй Рюриче и Давыде!Не ваю ли вой злачеными шеломы по крови плаваша?Не ваю ли храбрая дружинаРыкают акы тури, ранены саблями калеными, на поле незнаеме?Вступита, господина, в злат стременьЗа обиду сего времени, за землю Рускую,За раны Игоревы, буего Святославлича! Рюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости межкняжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 году, то затаенной, как в 1185 году, автор "Слова" напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель.В 1177 году летом, "на русальной неделе", то есть в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но "Давыд же бяше не при-тяги и бывше распре межи братьею", – вот когда начали их копья "розно петь". Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор "Слова" князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата.Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки "Слова", посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.Смоленское княжество – древняя земля кривичей – занимало срединное положение, было окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород.Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI веке, обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127-1159), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда.Смоленск имел очень удобную связь с Киевом – вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 году Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, "Ольго-вичам много зла сотворил". После этого в Любече жили только "псари да половцы", а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев.Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава – Роман.От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это грамота Ростислава Мсти-славича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1137 года. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тысячи гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам преступлений.В то время во всех выкристаллизовывавшихся княжествах учреждались самостоятельные епархии и оформлялись имущественные права епископов. Происходило это по инициативе князей, закрепившихся в определенных землях и хотевших усилить свои позиции поддержкой церкви.Рост церковных богатств и имений в 1130-е годы вызвал резкую критику. Климент Смолятич, известный писатель середины XII века, ставший по воле киевского князя митрополитом, писал, что он, Климент, не относится к тем, "ижи прилагают дом к дому и села к селам, изгои же и сябры и борти и пожни, ляди же и старины". Возможно, что Климент, отвечая смоленскому священнику, имел в виду прежде всего смоленского епископа, своего политического врага, Мануила. Самому Клименту было предъявлено любопытное обвинение в том, что он, христианин, слишком увлекается такими языческими "философами", как Гомер, Аристотель и Платон.В княжение Давыда Ростиславича (1180-1197), уже известного нам по своим бесславным делам на юге, происходили конфликты между князем и горожанами Смоленска. У князя Давыда еще в молодости было много неприятностей с новгородцами, которые не один раз "показывали путь" ему. В 1186 году, вскоре после возвращения из-под Треполя, "въстань бысть Смоленске промежи князем Давыдом и Смолняны. И много голов паде луцьших муж". В чем состояли противоречия между князем и боярством, летопись не сообщает.Смоленское княжество не было исключением – борьба боярства с князьями в очень резкой форме шла и в других землях.К началу XIII века относится интереснейшее событие в Смоленске, приоткрывающее частично завесу над внутренней социально-идеологической жизнью русских средневековых городов: игумены и попы устроили всенародный суд над неким попом Авраамием. Одни хотели его заточить, другие – "к стене ту пригвоздить и зажещи", а третьи – утопить. Игумены и попы, "яко волы рыкающие", хотели, "аще бо мощно, жива его пожрети".Чем же так разъярил Авраамий смоленских церковников? Оказывается, находясь в одном из окраинных монастырей Смоленска, Авраамий читал населению книги и "протолковывал" их всем – "малым и великим, рабам же и свободным и рукодельным". В Смоленске везде говорили, что "он уже весь град к собе обратил есть". Его обвиняли в чтении "глубинных книг", из которых одна упомянута в его житии. Это так называемая "Златая цепь", сборник изречений и слов, направленных иногда против "плохих пастухов" – попов и монахов. В таких сборниках появлялись антиклерикальные идеи, близкие учению западноевропейских вальденсов, преследовавшихся католической церковью. В сходных условиях на Руси возникли сходные идеи.Открытая проповедь таких опасных для церкви идей, проповедь, обращенная к рабам и рукодельным, вызвала ненависть духовенства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41