Издали этот момент мог показаться преисполненным трагического величия. Совсем иные чувства испытывали люди на палубе «Титаника». Они могли слышать музыку, но обращали на нее мало внимания. Слишком бурно развивались события.
— О, спасите меня, спасите! — кричала какая-то дама, обращаясь к Питеру Дейли, представителю лондонской фирмы «Хейз энд сонз» в Лиме, следившему за тем, как вода по палубе подбирается к тому месту, где он стоит.
— Спасайтесь сами, милая леди, — отвечал он ей. — Сейчас только господь бог может спасти вас.
Но она продолжала его упрашивать, чтобы он помог ей прыгнуть за борт, и, подумав немного, Дейли решил, что от этой проблемы отделаться не так-то просто. Быстро взяв даму за руку, он помог ей прыгнуть в воду. Когда он прыгнул сам, по шлюпочной палубе прокатилась большая волна, отнесшая его от тонущего судна.
Стюард Браун, стоя по колено в бурлящей и пенящейся воде и обливаясь потом, пытался подтолкнуть складную шлюпку a к краю палубы. Вдруг до него дошло, что никаких усилий больше прилагать не нужно: шлюпка и так уже плавала в воде. Он вскочил в нее, обрезал кормовой фалинь, крикнул кому-то, чтобы отдали носовой, и в следующее мгновение шлюпка была подхвачена той же самой волной, которая унесла в океан Питера Дейли.
Все глубже и глубже нос «Титаника» уходил в воду, а его корма медленно поднималась над поверхностью океана. Похоже было, что «Титаник» к тому же еще движется вперед. Это его движение и вызвало волну, которую ощутили на себе Дейли, Браун и десятки других людей, когда она подкатывалась к корме судна.
Стоя на крыше кают командного состава, Лайтоллер видел эту волну. Он наблюдал за тем, как гонимые ею толпы людей отступали по палубе наверх, как более проворным удавалось избежать соприкосновения с ней, а наиболее неповоротливые не успевали отступать достаточно быстро и поглощались водой. Лайтоллер понимал, что отступление людей к корме — всего лишь продление агонии. Он повернулся лицом к носу судна и прыгнул в воду. Когда он вынырнул, то увидел впереди «воронье гнездо», которое теперь находилось вровень с поверхностью моря. Слепой инстинкт самосохранения заставил Лайтоллера в течение нескольких секунд плыть к «гнезду» как к месту спасения.
Но вскоре он опомнился и начал отплывать от судна. Однако вода, вливавшаяся внутрь «Титаника» через расположенные перед его носовой дымовой трубой вентиляторы, засосала Лайтоллера и прижала к проволочной решетке, расположенной в верхней части вентиляционной шахты. Лайтоллер молился богу, чтобы эта решетка выдержала, не провалилась, и стал гадать, сколько он сможет продержаться, оставаясь припертым к ней.
Угадать он не успел. Волна горячего воздуха вырвалась откуда-то из внутренностей «Титаника» через вентилятор и выбросила Лайтоллера на поверхность моря. Хватая ртом воздух и выплевывая воду, он наконец отплыл от судна на безопасное расстояние.
Хэролд Брайд тоже сохранял хладнокровие. Когда волна пронеслась по шлюпочной палубе, он ухватился за уключину складной шлюпки B, все еще лежащей кверху днищем на шлюпочной палубе возле первой дымовой трубы. Шлюпка, Брайд и с десяток других людей были смыты волной за борт. «Парусинка» плавала на поверхности моря в перевернутом виде, и Брайд оказался барахтающимся под ней.
Полковник Грейси не спешил расставаться с судном. Он оставался в толпе и, когда волна настигла его, прыгнул — почти совсем так, как это делал на пляже в Ньюпорте. Поднявшись на гребень волны, он сумел ухватиться за нижнюю железную перекладину леерного ограждения на крыше кают командного состава, подтянулся на руках и лег ничком у самого основания второй дымовой трубы.
Прежде чем он смог подняться на ноги, крыша, на которой он лежал, тоже ушла под воду. Грейси очутился в водовороте, который затянул его. Он пытался цепляться за поручни леерного ограждения, но в конце концов понял, что так его затянет еще глубже под воду. Сильным толчком ног он оторвался от крыши и, не всплывая на поверхность, отплыл от тонущего судна.
Старший кок Коллинз не мог предпринять никаких действий, когда его настигла волна. Его руки были заняты младенцем. Вот уже пять минут, как он вместе с одним палубным стюардом пытался помочь пассажирке из третьего класса с двумя детьми. Сначала они услышали о том, что на левом борту есть спасательная шлюпка. Они побежали туда, но там им сказали, что шлюпка на правом борту. Когда они перешли на правый борт, кто-то объяснил им, что единственный шанс спастись — это идти на корму. Растерявшись, они стояли в нерешительности (Коллинз при этом держал на руках одного из младенцев), когда нахлынувшая волна смыла их всех за борт. Никого из своих последних попутчиков он больше так и не увидел, а ребенка волной вырвало у него из рук.
Джек Тэйер и Милтон Лонг тоже видели, как набегает волна. Они стояли у поручней правого борта напротив второй дымовой трубы, стараясь держаться подальше от полчищ людей, устремившихся к корме. Они не пытались найти более возвышенное над поверхностью моря место, поскольку считали, что пора прыгать в море и спасаться вплавь. Молодые люди обменялись рукопожатием и пожелали друг другу удачи. Лонг перекинул ноги через леерное ограждение, а Тэйер оседлал поручни и начал расстегивать пальто. Лонг, держась руками за перекладину, повис за бортом, посмотрел на Тэйера и спросил:
— Ты идешь?
— Ступай, я тебя сейчас догоню, — заверил его Тэйер.
Лонг по борту соскользнул в воду. Десять секунд спустя Тэйер перекинул через леера другую ногу и сел на поручень, обратясь лицом к морю. Он находился примерно в трех метрах от поверхности воды. Сильно оттолкнувшись, он прыгнул в море как можно дальше от судна.
Из двух этих способов оставления тонущего судна способ Тэйера оказался более удачным — Джек спасся.
До Олауса Абельсета волна не дошла — он стоял достаточно близко к корме, у четвертой дымовой трубы. Эта часть судна не погружалась, а напротив, все выше и выше вздымалась над поверхностью моря.
До Абельсета доносились звуки хлопков, треска, приглушенных ударов, звон бьющейся посуды, стук скользящих по наклоняющейся палубе кресел.
Наклон палубы сделался таким крутым, что люди больше не могли стоять на ногах, они падали, и Абельсету было видно, как они соскальзывали вниз, в воду, которая находилась тут же, на палубе. Абельсета и его родственников от падения удерживало то, что они уцепились за трос, свисавший с одной из шлюпбалок.
— Давай прыгнем, а то нас засосет под воду, — настойчиво предлагал зять.
— Нет, — возражал Абельсет, — пока не будем прыгать. У нас мало шансов на спасение, так уж лучше нам оставаться здесь как можно дольше.
— Надо прыгать! — снова крикнул зять, но Абельсет упорно стоял на своем:
— Нет, еще рано.
Через несколько минут, когда вода находилась всего в полутора метрах от них, трое мужчин, взявшись за руки, наконец прыгнули. Когда они, фыркая и отплевываясь, вынырнули на поверхность, Абельсет запутался в какой-то веревке, неизвестно откуда взявшейся; чтобы распутать ее, он был вынужден высвободить обе свои руки, и в это время его двоюродного брата и зятя волной отнесло от него. Каким-то образом ему удалось выбраться из веревочных пут, тем не менее он сказал самому себе:
— Я пропал.
В начавшемся затем страшном водовороте, закружившем мешанину из канатов, палубных кресел и досок, никто не мог видеть, что случилось с большинством оставшихся на лайнере людей. Находившиеся в шлюпках наблюдали, как люди маленькими роями лепились к рубкам, лебедкам и вентиляционным шахтам, а корма задиралась все выше и выше. Находящимся же в гуще этих событий трудно было наблюдать за тем, что происходит вокруг, хотя — удивительно! — электрические лампочки все еще горели, освещая происходящее мрачным потускневшим светом.
В циркулировавших впоследствии рассказах сообщалось примерно о дюжине вариантов последних минут жизни Арчи Батта. Во всех вариантах он ведет себя героически, но ни одна из этих версий не подкреплена свидетельствами живых людей. Согласно одной из газетных заметок, мисс Янг, учительница музыки у детей бывшего президента США Теодора Рузвельта, будто бы вспоминала, как Арчи Батт крикнул ей:
— Прощайте, мисс Янг, передайте мои приветы знакомым на родине!
Однако в газете сообщалось также, что мисс Янг видела айсберг за час до столкновения с ним «Титаника».
В одном интервью, якобы данном репортерам миссис Хенри Б. Хэррис, Арчи Батт описывался как столп мужества, успокаивающий малодушных то с помощью кулака, то братской укоризной. Но Лайтоллер, Грейси и другие работавшие у шлюпок люди вовсе не видали Батта. Миссис Уолтер Даглас, видевшая его в 1 час 45 минут ночи у шлюпки Э2, запомнила только, что он спокойно стоял в стороне от всех.
То же самое можно сказать и в отношении рассказов о Джоне Джекобе Асторе. Судовой цирюльник Огаст Х. Вейкман рассказал о последних минутах, проведенных им на «Титанике» в обществе знаменитого миллионера. Переданный Вейкманом диалог представляет собой болтовню, которая если и могла происходить, то лишь в парикмахерском кресле. («Я спросил его, не желает ли он обменяться со мной рукопожатием. „С удовольствием“, — ответил Астор»). Но цирюльник Вейкман, помимо всего прочего, сообщил также, что он покинул «Титаник» на добрые полчаса раньше, чем мог происходить описанный им разговор.
О последних секундах жизни Батта и Астора рассказывалось в одном очерке, приписываемом перу Уошингтона Доджа, видного юриста из Сан-Франциско: «Они пошли ко дну, стоя бок о бок на мостике лайнера. Это несомненно были они, я не мог обознаться», — напечатано в этом очерке. Но доктор Додж находился в это время в шлюпке Э13, на расстоянии доброй полумили от «Титаника».
Нельзя также ничего с уверенностью сказать и о том, что случилось с капитаном Смитом. Впоследствии говорили, будто бы он застрелился, но никаких оснований для такого утверждения нет. Перед самым концом «Титаника» стюард Эдвард Браун видел, как капитан Смит ушел на мостик, все еще сжимая в руке мегафон. Минутой позже на мостик забрел фонарщик Хемминг, но там уже никого не было. После того как «Титаник» затонул, кочегар Хэрри Синиор видел капитана в воде с ребенком в руках. Все перечисленные свидетели рисуют картину, которая гораздо лучше, нежели самоубийство, совместима с мужественным, бойцовским характером капитана Смита, однажды заявившего:
— Можно сказать, что меня никогда не оставляет некоторое удивление, в особенности когда я со своего мостика наблюдаю за тем, как судно, поднимаясь на волны и опускаясь во впадины между ними, пробивает себе путь сквозь огромные водяные валы. Даже с возрастом нельзя избавиться от этого чувства.
Запомнившиеся и оставшиеся незамеченными, знаменитые и безвестные — все они вместе скатывались в одну шевелящуюся массу по мере того, как нос все глубже уходил под воду, а корма все круче задиралась к небу. Мотив «Осени» заглох в беспорядочной мешанине из падающих музыкантов и их инструментов. Огни потухли, опять вспыхнули и погасли навсегда. Продолжал мерцать лишь керосиновый фонарь на кормовой мачте.
Приглушенные удары и звон бьющейся посуды становились все громче. Когда все, что могло быть сдвинуто, сорвалось с места, над океаном, казалось, загремел непрерывный гром.
Какая несусветная мешанина! 29 паровых котлов, украшенный драгоценными камнями манускрипт «Рубайат», 800 ящиков очищенных от скорлупы орехов, 15 тыс. бутылок эля и портера, огромные якорные цепи (каждое звено массой в 80 кг), 30 ящиков гольфовых клюшек для магазина Сполдинга, приданое Элеоноры Уайднер, тысячи тонн каменного угля, шкатулка майора Пошана, 30 тыс. свежих яиц, десятки кадок с пальмами, 5 роялей, небольшие каминные часы в каюте A-38, массивное серебряное пресс-папье в форме утки.
А грохот все не утихал: кувыркались декоративные решетки, кадки с плющом, плетеные кресла из «Кафе паризьен», палочки для игры в шафлборд, коммутатор на 50 телефонов, две паровые машины и революционная по тем временам турбина низкого давления, 8 дюжин теннисных мячей для торгового дома «Р. Ф. Дауни энд Ko», контейнер с фарфором для торговой фирмы «Тиффани», ящик перчаток для магазина «Маршалл Филд», чудесная ледоделательная машина с палубы G, новый английский автомобиль Билли Картера, 16 сундуков семейства Райерсонов с вещами, прекрасно уложенными француженкой Викторин.
Когда наклон, палубы стал еще круче, упала носовая труба «Титаника». Разбрасывая искры, она ударилась о поверхность воды возле правого борта лайнера с грохотом, который заглушил все звуки на тонущем судне. Барахтающийся в бурлящем воронками море смазчик Хэрст был почти ослеплен вылетевшей из трубы сажей. И все же он дешево отделался — другие пловцы были раздавлены этой многотонной стальной конструкцией. Лайтоллеру же, Брайду и другим людям, цеплявшимся за перевернутую складную шлюпку B, труба сослужила добрую службу. Она упала совсем рядом с шлюпкой и метров на тридцать отбросила ее от погружавшегося в море и при этом разворачивавшегося лайнера. Корпус «Титаника» с задравшейся почти перпендикулярно к поверхности моря кормой погрузился в воду по третью дымовую трубу; три гребных винта лайнера, с которых стекала вода, блестели даже в темноте. Леди Дафф Гордон тонущий «Титаник» казался черным перстом, указующим в небо. Хэролду Брайду «Титаник» напоминал собравшуюся нырнуть утку.
Находившиеся в шлюпках люди с трудом верили своим глазам. Свыше двух часов, надеясь на невозможное, на какое-то чудо, они наблюдали, как «Титаник» все глубже и глубже погружается в море. Когда вода подступила к зеленым и красным отличительным огням лайнера, стало ясно, что конец близок. Но ни в каком бреду не могло привидеться то, что последовало: ужасающий грохот и вставший на дыбы под прямым углом к поверхности моря черный корпус «Титаника» на фоне достойного рождественской открытки ночного неба, усыпанного сияющими звездами.
Не все нашли в себе силы смотреть на эту картину. В складной шлюпке C директор-распорядитель пароходной компании Брюс Исмей низко склонился над веслом, чтобы не видеть, как тонет «Титаник». В шлюпке Э1 К.Е. Генри Стенгел повернулся спиной к лайнеру:
— Я больше не могу этого видеть.
В шлюпке Э4 Элизабет Юстис спрятала лицо в ладони.
Прошло две минуты… Грохот наконец стих, и корпус «Титаника» слегка откинулся назад. Затем он начал медленно скользить вниз, входя в воду с крутым наклоном. Скорость погружения постепенно возрастала. Под конец она была достаточно стремительной, и когда над флагштоком «Титаника» сомкнулась вода, послышался своеобразный булькающий звук.
— Утонул, все кончилось, — сказал кто-то впередсмотрящему Ли в шлюпке Э13.
— Погиб, — словно сквозь сон услышала миссис Эйда Кларк чей-то голос в шлюпке Э4; она так замерзла, что не обратила на это внимания. Большинство женщин находились в таком же, как и она, состоянии; они сидели в шлюпках, потрясенные, ошеломленные, не проявляющие никаких эмоций. В шлюпке Э5 третий помощник капитана Питман взглянул на свои часы и громко объявил:
— Сейчас 2 часа 20 минут.
На борту парохода «Калифорниэн» второй помощник Стоун и практикант Гибсон наблюдали за тем, как медленно исчезает странный лайнер. Они интересовались им на протяжении почти всей своей вахты — замечали, как с него пускали ракеты, как он странно сидел в воде. Гибсон сказал, что вряд ли ракеты пускают ради забавы. Стоун согласился с ним:
— Конечно, судно не станет пускать ракеты просто так.
К двум часам ночи огни странного парохода, казалось, находились совсем близко к линии горизонта, и оба моряка решили, что судно, должно быть, удаляется от них.
— Ступай, — велел Гибсону Стоун, — и скажи капитану, что судно удаляется в юго-западном направлении, выпустив в общей сложности восемь ракет.
Гибсон отправился в штурманскую рубку и обо всем доложил капитану. Лорд сонно взглянул на него со своей кушетки:
— Все ракеты были белые?
Гибсон ответил утвердительно, и Лорд спросил у него, который час. Гибсон сообщил, что часы в ходовой рубке показывали 2 часа 5 минут. Лорд повернулся на другой бок, а Гибсон пошел на мостик.
В 2 часа 20 минут Стоун подумал, что странный пароход несомненно ушел, и в 2 часа 40 минут решил, что он обязан доложить об этом капитану. Сообщив свои наблюдения по переговорной трубе, он вернулся к созерцанию пустого ночного моря.
Глава седьмая
Утонул ваш миленький пеньюарчик
Когда море сомкнулось над «Титаником», леди Космо Дафф Гордон в шлюпке Э1 заметила, обращаясь к своей секретарше мисс Франкателли:
— Утонул ваш миленький пеньюарчик.
В ту апрельскую ночь многое утонуло вместе с пеньюаром мисс Франкателли. Кануло в небытие нечто большее, чем самый большой в мире лайнер с его грузом и 1502 человеческими жизнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— О, спасите меня, спасите! — кричала какая-то дама, обращаясь к Питеру Дейли, представителю лондонской фирмы «Хейз энд сонз» в Лиме, следившему за тем, как вода по палубе подбирается к тому месту, где он стоит.
— Спасайтесь сами, милая леди, — отвечал он ей. — Сейчас только господь бог может спасти вас.
Но она продолжала его упрашивать, чтобы он помог ей прыгнуть за борт, и, подумав немного, Дейли решил, что от этой проблемы отделаться не так-то просто. Быстро взяв даму за руку, он помог ей прыгнуть в воду. Когда он прыгнул сам, по шлюпочной палубе прокатилась большая волна, отнесшая его от тонущего судна.
Стюард Браун, стоя по колено в бурлящей и пенящейся воде и обливаясь потом, пытался подтолкнуть складную шлюпку a к краю палубы. Вдруг до него дошло, что никаких усилий больше прилагать не нужно: шлюпка и так уже плавала в воде. Он вскочил в нее, обрезал кормовой фалинь, крикнул кому-то, чтобы отдали носовой, и в следующее мгновение шлюпка была подхвачена той же самой волной, которая унесла в океан Питера Дейли.
Все глубже и глубже нос «Титаника» уходил в воду, а его корма медленно поднималась над поверхностью океана. Похоже было, что «Титаник» к тому же еще движется вперед. Это его движение и вызвало волну, которую ощутили на себе Дейли, Браун и десятки других людей, когда она подкатывалась к корме судна.
Стоя на крыше кают командного состава, Лайтоллер видел эту волну. Он наблюдал за тем, как гонимые ею толпы людей отступали по палубе наверх, как более проворным удавалось избежать соприкосновения с ней, а наиболее неповоротливые не успевали отступать достаточно быстро и поглощались водой. Лайтоллер понимал, что отступление людей к корме — всего лишь продление агонии. Он повернулся лицом к носу судна и прыгнул в воду. Когда он вынырнул, то увидел впереди «воронье гнездо», которое теперь находилось вровень с поверхностью моря. Слепой инстинкт самосохранения заставил Лайтоллера в течение нескольких секунд плыть к «гнезду» как к месту спасения.
Но вскоре он опомнился и начал отплывать от судна. Однако вода, вливавшаяся внутрь «Титаника» через расположенные перед его носовой дымовой трубой вентиляторы, засосала Лайтоллера и прижала к проволочной решетке, расположенной в верхней части вентиляционной шахты. Лайтоллер молился богу, чтобы эта решетка выдержала, не провалилась, и стал гадать, сколько он сможет продержаться, оставаясь припертым к ней.
Угадать он не успел. Волна горячего воздуха вырвалась откуда-то из внутренностей «Титаника» через вентилятор и выбросила Лайтоллера на поверхность моря. Хватая ртом воздух и выплевывая воду, он наконец отплыл от судна на безопасное расстояние.
Хэролд Брайд тоже сохранял хладнокровие. Когда волна пронеслась по шлюпочной палубе, он ухватился за уключину складной шлюпки B, все еще лежащей кверху днищем на шлюпочной палубе возле первой дымовой трубы. Шлюпка, Брайд и с десяток других людей были смыты волной за борт. «Парусинка» плавала на поверхности моря в перевернутом виде, и Брайд оказался барахтающимся под ней.
Полковник Грейси не спешил расставаться с судном. Он оставался в толпе и, когда волна настигла его, прыгнул — почти совсем так, как это делал на пляже в Ньюпорте. Поднявшись на гребень волны, он сумел ухватиться за нижнюю железную перекладину леерного ограждения на крыше кают командного состава, подтянулся на руках и лег ничком у самого основания второй дымовой трубы.
Прежде чем он смог подняться на ноги, крыша, на которой он лежал, тоже ушла под воду. Грейси очутился в водовороте, который затянул его. Он пытался цепляться за поручни леерного ограждения, но в конце концов понял, что так его затянет еще глубже под воду. Сильным толчком ног он оторвался от крыши и, не всплывая на поверхность, отплыл от тонущего судна.
Старший кок Коллинз не мог предпринять никаких действий, когда его настигла волна. Его руки были заняты младенцем. Вот уже пять минут, как он вместе с одним палубным стюардом пытался помочь пассажирке из третьего класса с двумя детьми. Сначала они услышали о том, что на левом борту есть спасательная шлюпка. Они побежали туда, но там им сказали, что шлюпка на правом борту. Когда они перешли на правый борт, кто-то объяснил им, что единственный шанс спастись — это идти на корму. Растерявшись, они стояли в нерешительности (Коллинз при этом держал на руках одного из младенцев), когда нахлынувшая волна смыла их всех за борт. Никого из своих последних попутчиков он больше так и не увидел, а ребенка волной вырвало у него из рук.
Джек Тэйер и Милтон Лонг тоже видели, как набегает волна. Они стояли у поручней правого борта напротив второй дымовой трубы, стараясь держаться подальше от полчищ людей, устремившихся к корме. Они не пытались найти более возвышенное над поверхностью моря место, поскольку считали, что пора прыгать в море и спасаться вплавь. Молодые люди обменялись рукопожатием и пожелали друг другу удачи. Лонг перекинул ноги через леерное ограждение, а Тэйер оседлал поручни и начал расстегивать пальто. Лонг, держась руками за перекладину, повис за бортом, посмотрел на Тэйера и спросил:
— Ты идешь?
— Ступай, я тебя сейчас догоню, — заверил его Тэйер.
Лонг по борту соскользнул в воду. Десять секунд спустя Тэйер перекинул через леера другую ногу и сел на поручень, обратясь лицом к морю. Он находился примерно в трех метрах от поверхности воды. Сильно оттолкнувшись, он прыгнул в море как можно дальше от судна.
Из двух этих способов оставления тонущего судна способ Тэйера оказался более удачным — Джек спасся.
До Олауса Абельсета волна не дошла — он стоял достаточно близко к корме, у четвертой дымовой трубы. Эта часть судна не погружалась, а напротив, все выше и выше вздымалась над поверхностью моря.
До Абельсета доносились звуки хлопков, треска, приглушенных ударов, звон бьющейся посуды, стук скользящих по наклоняющейся палубе кресел.
Наклон палубы сделался таким крутым, что люди больше не могли стоять на ногах, они падали, и Абельсету было видно, как они соскальзывали вниз, в воду, которая находилась тут же, на палубе. Абельсета и его родственников от падения удерживало то, что они уцепились за трос, свисавший с одной из шлюпбалок.
— Давай прыгнем, а то нас засосет под воду, — настойчиво предлагал зять.
— Нет, — возражал Абельсет, — пока не будем прыгать. У нас мало шансов на спасение, так уж лучше нам оставаться здесь как можно дольше.
— Надо прыгать! — снова крикнул зять, но Абельсет упорно стоял на своем:
— Нет, еще рано.
Через несколько минут, когда вода находилась всего в полутора метрах от них, трое мужчин, взявшись за руки, наконец прыгнули. Когда они, фыркая и отплевываясь, вынырнули на поверхность, Абельсет запутался в какой-то веревке, неизвестно откуда взявшейся; чтобы распутать ее, он был вынужден высвободить обе свои руки, и в это время его двоюродного брата и зятя волной отнесло от него. Каким-то образом ему удалось выбраться из веревочных пут, тем не менее он сказал самому себе:
— Я пропал.
В начавшемся затем страшном водовороте, закружившем мешанину из канатов, палубных кресел и досок, никто не мог видеть, что случилось с большинством оставшихся на лайнере людей. Находившиеся в шлюпках наблюдали, как люди маленькими роями лепились к рубкам, лебедкам и вентиляционным шахтам, а корма задиралась все выше и выше. Находящимся же в гуще этих событий трудно было наблюдать за тем, что происходит вокруг, хотя — удивительно! — электрические лампочки все еще горели, освещая происходящее мрачным потускневшим светом.
В циркулировавших впоследствии рассказах сообщалось примерно о дюжине вариантов последних минут жизни Арчи Батта. Во всех вариантах он ведет себя героически, но ни одна из этих версий не подкреплена свидетельствами живых людей. Согласно одной из газетных заметок, мисс Янг, учительница музыки у детей бывшего президента США Теодора Рузвельта, будто бы вспоминала, как Арчи Батт крикнул ей:
— Прощайте, мисс Янг, передайте мои приветы знакомым на родине!
Однако в газете сообщалось также, что мисс Янг видела айсберг за час до столкновения с ним «Титаника».
В одном интервью, якобы данном репортерам миссис Хенри Б. Хэррис, Арчи Батт описывался как столп мужества, успокаивающий малодушных то с помощью кулака, то братской укоризной. Но Лайтоллер, Грейси и другие работавшие у шлюпок люди вовсе не видали Батта. Миссис Уолтер Даглас, видевшая его в 1 час 45 минут ночи у шлюпки Э2, запомнила только, что он спокойно стоял в стороне от всех.
То же самое можно сказать и в отношении рассказов о Джоне Джекобе Асторе. Судовой цирюльник Огаст Х. Вейкман рассказал о последних минутах, проведенных им на «Титанике» в обществе знаменитого миллионера. Переданный Вейкманом диалог представляет собой болтовню, которая если и могла происходить, то лишь в парикмахерском кресле. («Я спросил его, не желает ли он обменяться со мной рукопожатием. „С удовольствием“, — ответил Астор»). Но цирюльник Вейкман, помимо всего прочего, сообщил также, что он покинул «Титаник» на добрые полчаса раньше, чем мог происходить описанный им разговор.
О последних секундах жизни Батта и Астора рассказывалось в одном очерке, приписываемом перу Уошингтона Доджа, видного юриста из Сан-Франциско: «Они пошли ко дну, стоя бок о бок на мостике лайнера. Это несомненно были они, я не мог обознаться», — напечатано в этом очерке. Но доктор Додж находился в это время в шлюпке Э13, на расстоянии доброй полумили от «Титаника».
Нельзя также ничего с уверенностью сказать и о том, что случилось с капитаном Смитом. Впоследствии говорили, будто бы он застрелился, но никаких оснований для такого утверждения нет. Перед самым концом «Титаника» стюард Эдвард Браун видел, как капитан Смит ушел на мостик, все еще сжимая в руке мегафон. Минутой позже на мостик забрел фонарщик Хемминг, но там уже никого не было. После того как «Титаник» затонул, кочегар Хэрри Синиор видел капитана в воде с ребенком в руках. Все перечисленные свидетели рисуют картину, которая гораздо лучше, нежели самоубийство, совместима с мужественным, бойцовским характером капитана Смита, однажды заявившего:
— Можно сказать, что меня никогда не оставляет некоторое удивление, в особенности когда я со своего мостика наблюдаю за тем, как судно, поднимаясь на волны и опускаясь во впадины между ними, пробивает себе путь сквозь огромные водяные валы. Даже с возрастом нельзя избавиться от этого чувства.
Запомнившиеся и оставшиеся незамеченными, знаменитые и безвестные — все они вместе скатывались в одну шевелящуюся массу по мере того, как нос все глубже уходил под воду, а корма все круче задиралась к небу. Мотив «Осени» заглох в беспорядочной мешанине из падающих музыкантов и их инструментов. Огни потухли, опять вспыхнули и погасли навсегда. Продолжал мерцать лишь керосиновый фонарь на кормовой мачте.
Приглушенные удары и звон бьющейся посуды становились все громче. Когда все, что могло быть сдвинуто, сорвалось с места, над океаном, казалось, загремел непрерывный гром.
Какая несусветная мешанина! 29 паровых котлов, украшенный драгоценными камнями манускрипт «Рубайат», 800 ящиков очищенных от скорлупы орехов, 15 тыс. бутылок эля и портера, огромные якорные цепи (каждое звено массой в 80 кг), 30 ящиков гольфовых клюшек для магазина Сполдинга, приданое Элеоноры Уайднер, тысячи тонн каменного угля, шкатулка майора Пошана, 30 тыс. свежих яиц, десятки кадок с пальмами, 5 роялей, небольшие каминные часы в каюте A-38, массивное серебряное пресс-папье в форме утки.
А грохот все не утихал: кувыркались декоративные решетки, кадки с плющом, плетеные кресла из «Кафе паризьен», палочки для игры в шафлборд, коммутатор на 50 телефонов, две паровые машины и революционная по тем временам турбина низкого давления, 8 дюжин теннисных мячей для торгового дома «Р. Ф. Дауни энд Ko», контейнер с фарфором для торговой фирмы «Тиффани», ящик перчаток для магазина «Маршалл Филд», чудесная ледоделательная машина с палубы G, новый английский автомобиль Билли Картера, 16 сундуков семейства Райерсонов с вещами, прекрасно уложенными француженкой Викторин.
Когда наклон, палубы стал еще круче, упала носовая труба «Титаника». Разбрасывая искры, она ударилась о поверхность воды возле правого борта лайнера с грохотом, который заглушил все звуки на тонущем судне. Барахтающийся в бурлящем воронками море смазчик Хэрст был почти ослеплен вылетевшей из трубы сажей. И все же он дешево отделался — другие пловцы были раздавлены этой многотонной стальной конструкцией. Лайтоллеру же, Брайду и другим людям, цеплявшимся за перевернутую складную шлюпку B, труба сослужила добрую службу. Она упала совсем рядом с шлюпкой и метров на тридцать отбросила ее от погружавшегося в море и при этом разворачивавшегося лайнера. Корпус «Титаника» с задравшейся почти перпендикулярно к поверхности моря кормой погрузился в воду по третью дымовую трубу; три гребных винта лайнера, с которых стекала вода, блестели даже в темноте. Леди Дафф Гордон тонущий «Титаник» казался черным перстом, указующим в небо. Хэролду Брайду «Титаник» напоминал собравшуюся нырнуть утку.
Находившиеся в шлюпках люди с трудом верили своим глазам. Свыше двух часов, надеясь на невозможное, на какое-то чудо, они наблюдали, как «Титаник» все глубже и глубже погружается в море. Когда вода подступила к зеленым и красным отличительным огням лайнера, стало ясно, что конец близок. Но ни в каком бреду не могло привидеться то, что последовало: ужасающий грохот и вставший на дыбы под прямым углом к поверхности моря черный корпус «Титаника» на фоне достойного рождественской открытки ночного неба, усыпанного сияющими звездами.
Не все нашли в себе силы смотреть на эту картину. В складной шлюпке C директор-распорядитель пароходной компании Брюс Исмей низко склонился над веслом, чтобы не видеть, как тонет «Титаник». В шлюпке Э1 К.Е. Генри Стенгел повернулся спиной к лайнеру:
— Я больше не могу этого видеть.
В шлюпке Э4 Элизабет Юстис спрятала лицо в ладони.
Прошло две минуты… Грохот наконец стих, и корпус «Титаника» слегка откинулся назад. Затем он начал медленно скользить вниз, входя в воду с крутым наклоном. Скорость погружения постепенно возрастала. Под конец она была достаточно стремительной, и когда над флагштоком «Титаника» сомкнулась вода, послышался своеобразный булькающий звук.
— Утонул, все кончилось, — сказал кто-то впередсмотрящему Ли в шлюпке Э13.
— Погиб, — словно сквозь сон услышала миссис Эйда Кларк чей-то голос в шлюпке Э4; она так замерзла, что не обратила на это внимания. Большинство женщин находились в таком же, как и она, состоянии; они сидели в шлюпках, потрясенные, ошеломленные, не проявляющие никаких эмоций. В шлюпке Э5 третий помощник капитана Питман взглянул на свои часы и громко объявил:
— Сейчас 2 часа 20 минут.
На борту парохода «Калифорниэн» второй помощник Стоун и практикант Гибсон наблюдали за тем, как медленно исчезает странный лайнер. Они интересовались им на протяжении почти всей своей вахты — замечали, как с него пускали ракеты, как он странно сидел в воде. Гибсон сказал, что вряд ли ракеты пускают ради забавы. Стоун согласился с ним:
— Конечно, судно не станет пускать ракеты просто так.
К двум часам ночи огни странного парохода, казалось, находились совсем близко к линии горизонта, и оба моряка решили, что судно, должно быть, удаляется от них.
— Ступай, — велел Гибсону Стоун, — и скажи капитану, что судно удаляется в юго-западном направлении, выпустив в общей сложности восемь ракет.
Гибсон отправился в штурманскую рубку и обо всем доложил капитану. Лорд сонно взглянул на него со своей кушетки:
— Все ракеты были белые?
Гибсон ответил утвердительно, и Лорд спросил у него, который час. Гибсон сообщил, что часы в ходовой рубке показывали 2 часа 5 минут. Лорд повернулся на другой бок, а Гибсон пошел на мостик.
В 2 часа 20 минут Стоун подумал, что странный пароход несомненно ушел, и в 2 часа 40 минут решил, что он обязан доложить об этом капитану. Сообщив свои наблюдения по переговорной трубе, он вернулся к созерцанию пустого ночного моря.
Глава седьмая
Утонул ваш миленький пеньюарчик
Когда море сомкнулось над «Титаником», леди Космо Дафф Гордон в шлюпке Э1 заметила, обращаясь к своей секретарше мисс Франкателли:
— Утонул ваш миленький пеньюарчик.
В ту апрельскую ночь многое утонуло вместе с пеньюаром мисс Франкателли. Кануло в небытие нечто большее, чем самый большой в мире лайнер с его грузом и 1502 человеческими жизнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21