Неприятель поддерживал этот изумительный огонь днем и ночью в продолжение довольно значительного времени, без перерыва; гарнизон отвечал на него, в свою очередь, с непоколебимым мужеством и настойчивостью. Главный труд блокады был возложен на гребные канонерки, которых испанцы построили значительное количество. Во время нахождения конвоя в бухте около 20 из этих судов выходили каждое утро, пользуясь штилем, из Алжезираса и с весьма большой смелостью успешно нападали на конвой и суда, его прикрывавшие. Но 19 апреля суда успели выгрузиться, и, затопив по ту сторону мола угольные транспорты, которые могли быть подняты по мере надобности, адмирал отплыл в Англию.
Между тем все сухопутные силы испанцев были стянуты на перешеек, соединяющий Гибралтар с материком. 170 орудий наибольшего калибра и 80 мортир под защитой изумительных укреплений извергали свой огонь против этого места, нанося весьма малый вред крепости, но зато совершенно разрушив город и сделав его необитаемым. По расчету гарнизона, в первые три недели атаки испанцы должны были расходовать 100 000 фунтов пороха и от 4000 до 5000 снарядов каждые двадцать четыре часа. Но после затраты 76 000 ядер и 25 000 гранат огонь был доведен до 600 выстрелов в день и в таких размерах продолжался еще несколько недель. Потери гарнизона, прикрытого казематами, были весьма незначительны: от 12 апреля до конца июня было убито только 53 офицера и нижних чинов и 260 человек были ранены. Таким образом, осада продолжалась с большими потерями с одной стороны , тогда как другая сторона, получив теперь обильные запасы провизии, терпела весьма мало.
В отчаянии от медлительности испанцев Франция предложила сделать решительное нападение на Менорку. Испания на это согласилась, и 23 июня 18 линейных кораблей под командой де Гишена прибыли из Бреста в Кадис и поступили в распоряжение Кордова. Через месяц союзный флот из 49 судов вышел из Кадиса, сопровождая армию из 10 000 человек. 25 июля Кордова, согласно данным ему распоряжениям, отрядил транспорты с войсками продолжать плавание под защитой двухлинейных кораблей и нескольких фрегатов, а сам вернулся ко входу в Английский канал.
Движение армии и ее эскорта было настолько медленно, что они пришли на вид острова только 18 августа. Предыдущая высадка, как мы помним, имела место в Чьюдадела, но теперь это найдено было нецелесообразным, так как оттуда нельзя было застигнуть гарнизон острова врасплох, и он имел бы время собраться внутри цитадели форта св. Филиппа. На этот раз предложено было высадить в Чьюдаделла только небольшой отряд, а главные силы армии разделить на две части, одну из которых высадить в трех или четырех милях севернее, а другую — в трех или четырех милях южнее порта Маон . Что касается неожиданности высадки, то в этом отношении план не удался, так как неприятель, узнав о ней, имел еще достаточно времени, чтобы стянуть в форт самые отдаленные партии гарнизона и обеспечить ему некоторый запас провизии. Но зато форт этот (св. Филиппа) был надежнейшим образом обложен, и герцог Крильонский, командовавший союзной армией, в спокойной уверенности за занятую позицию послал в Барселону за подкреплением и провизией с целью усилить средства осады. Из Тулона прибыло еще 6000 войск, так что теперь силы осаждающих простирались до 16 000 войск с 109 осадными орудиями и 36 мортирами большого калибра. Силы же осажденного гарнизона, считая все роды оружия, достигали всего лишь 2700 человек — число почти половинное против потребного для боевой службы в защищавшихся укреплениях.
Блокада бухты была несовершенна настолько, что главнокомандующий на острове генерал Муррей, несмотря на то, что неприятель занял все берега, имел возможность послать ночью отряд гребных судов к молу сделать нападение на главную квартиру герцога Крильонского. Британский же консул в Легхорне имел возможность провести несколько судов с продовольствием и даже с рекрутами в самый форт св. Филиппа.
Неприятель был так медлителен, что только 11 ноября открыл огонь со своих батарей, продолжавшийся с большой силой, хотя и не наносивший вначале значительного вреда укреплениям. Гарнизон отвечал бодро и успешно; но было очевидно, что печальный для него конец неизбежен, если никто не появится к нему на выручку с моря… Но никто и не мог прийти: Менорка с гарнизоном половинным или даже еще меньшим, чем в Гибралтаре, не могла привлечь к себе на помощь всех сил флота из Англии , и гарнизону ничего больше не оставалось делать, как держаться сколько возможно долее. Оставив позади себя море в полном обладании, а Гибралтар и форт св. Филиппа — осажденными самым верным и надежным образом, Кордова начал помышлять о возможности атаковать Дэрби на месте его якорной стоянки в бухте Торбей. На его стороне было необходимое численное превосходство, и только престиж английского флота воспрепятствовал приведению его замысла в исполнение. Невозможно сказать, как ужасны для Англии могли бы быть исторические последствия успеха такой атаки, а она была так близка к осуществлению, что по возвращении де Гишена в Париж стоило большого труда и усилий, чтобы предохранить его от неистовства черни за то, что он не настаивал на ней. Герцог Карильонский продолжал осаду форта св. Филиппа. Последний был хорошо снабжен продовольствием, и, несмотря на то что огонь неприятеля начал давать себя чувствовать, разрушая укрепления и сбивая орудия, а однажды даже повредив провизионный магазин, — дух гарнизона был бодр. Но скоро начала появляться цинга: блокада прекратила подвоз свежих овощей. Общее состояние здоровья гарнизона стало слабеть, и развязка видимо приближалась. За цингой последовали лихорадка и дизентерия, и защитники один за другим начали выбывать из строя благодаря если не прямым, то косвенным усилиям осаждающих… Но все-таки они еще держались. Они умирали на службе, у орудия, на своих постах часовыми, и к началу февраля 1782 г. только 660 человек были в состоянии исполнять свои служебные обязанности, да и из них только 100 человек были совершенно здоровые.
Наконец, 4 февраля генерал Муррей предложил сдаться на капитуляцию, и измученный гарнизон вышел из форта со всеми военными почестями.
Падение Менорки внушило испанскому правительству мысль сделать нападение на Гибралтар одновременно с суши и с моря. Эта атака слишком хорошо известна, чтобы мы нуждались в описании ее здесь. Можно указать разве только на то, что, тогда как сухопутная атака велась обыкновенным способом, при нападении с моря употреблены были в дело особо придуманные для того машины. Подробности их устройства составляют интерес только для археолога. Изобретение это никогда не было и, конечно, не будет повторено. Достаточно сказать, что 13 сентября 1782 г., начав свои действия по укреплениям, они осрамились самым позорным образом и что Гибралтар после этой атаки остался таким же сильным, как был до нее… Но, конечно, не сильнее. Он был непобедим для прямой атаки, — так же, как, по-видимому, и форт св. Филиппа. Сдался бы он только голоду, как это было и с фортом св. Филиппа, если бы все морские силы Англии вместе не поспешили к нему на выручку.
Я соединил третье и последнее освобождение Гибралтара и события, относящиеся до атаки и обороны Гибралтара, вместе со вторичным падением Менорки, вызванным опять первой сдачей ее крепости, по той причине, что все операции говорят нам одно и то же и нераздельны в принципе, с сущностью которого мы в этих главах ознакомились.
Гибралтар и форт св. Филиппа на Менорке были те цитадельные крепости, которые, как я говорил в предшествующей главе, имели универсальное распространение. Но Гибралтар отличался от Менорки и от большинства цитаделей, омываемых морем, тем, что, вследствие узости своего фаса со стороны материка и по причине неприступности одного из его морских фасов, приблизиться к нему можно было только с громадными потерями и затруднениями. Ни в коем случае не мог он подвергаться перекрестному огню неприятеля, которого (огня) всегда могла ожидать обыкновенная крепость, правильно обложенная с суши. Мысль сделать брешь со стороны материка в Гибралтарской цитадели была почти неосуществима. При таких условиях атака ее на близком расстоянии, даже при подавляющем огне с линейных кораблей, считалась по меньшей мере чрезвычайно отважной; но способ атаки, которым пользовался сэр Джордж Рук при первом взятии Гибралтара, на этот раз применен не был отчасти по причине, благодетельного страха перед каменными стенами, которым было заражено большинство из морских авторитетов того времени, но еще более потому, что франко-испанское обладание морем было сомнительно. Союзники были в состоянии завладеть Меноркой и стеснить до крайности Гибралтар. Но подобно тому как то, что происходило в Ост— и Вест-Индии и в Северной Америке, допустило возможность нападений на эти твердыни, так и присутствие нетронутого флота в 30-40 линейных кораблей в южноевропейских водах руководило событиями в тех отдаленных частях света.
Если бы франко-испанский флот потерпел полное поражение в домашних водах, то и затруднительное положение Англии немедленно прекратилось бы. Только незавидное состояние ее домашних морских сил вовлекло ее в такое положение за океаном, совершенно подобно тому как давление на нее в заграничных водах причинило ей затруднения дома. Возможно, что неприятель и взял бы Гибралтар, бросившись на его каменные стены. Но что бы сделал обессиленный его флот против нетронутого, хотя бы даже и менее многочисленного, английского флота? В обоих случаях Гибралтара и Менорки вся сила заключалась не в атаке, а в обложении крепостей. Подвоз продовольствия не был допущен до форта св. Филиппа, и он пал. До Гибралтара же продовольствие доходило, хотя и посылалось туда Соединенным королевством с большим риском; и до некоторой степени можно сказать, что американские колонии и Гибралтар были положены на весы, причем чашка колоний перетягивала. Когда Дэрби выходил из Канала на помощь Гибралтару, де Грасс направился в море, чтобы атаковать нас по ту сторону Атлантического океана. В то время много спорили и сильно сомневались в том, держался ли Дэрби действительных требований закона войны, избежав встречи с де Грассом?
Гибралтар, таким образом, во всех отношениях представлял собой исключение и только потому и выдержал атаку. Менорка пала, согласно общему правилу, и перешла в руки врагов, бесспорно обладавших окружающими морями. В этом нет ничего особенного, и нападение на нее отвечало обстоятельствам. Чтобы резче подчеркнуть сущность анализированного в этой главе правила, достаточно сказать, что морские силы, которые были бы необходимы для успешной атаки Менорки, без участия сухопутных сил, даже никогда и не видели бы этого острова. Теперь, после всех примеров, более чем когда-либо ясно, что атака портов есть дело сухопутных, а не морских сил. На примерах атаки Гибралтара и Менорки видно, насколько силы флота недействительны в прямом нападении их на территорию и как могущественны они в обороне и косвенным участием своим в нападении.
Опять-таки нам приходится столкнуться с двумя или тремя выдающимися вопросами относительно пользы фортификационных сооружений. В обоих упомянутых случаях цитадель крепости задержала успех неприятеля, но в то же время выяснилось, что она ничему большему служить не может. Спустя день после высадки войск Менорка сдалась без сопротивления, и все материалы и запасы арсенала были потеряны вместе с ней. Если бы были допустимы в войне философские соображения, то союзники могли бы просто взять форт св. Филиппа, обложив его вне выстрелов его орудий.
Гибралтар не пал потому, что не мог быть осажден достаточно продолжительное время, а также и потому, что войска не могли бы быть посажены вне выстрелов его батарей. Укрепление обладает только всем тем, что дает ему дальность выстрелов его орудий, но не более; и когда оно может быть обложено или ему противопоставлено другое укрепление, то за недостатком продовольствия гарнизона оно волей-неволей задает.
И мы, кажется, должны держаться того взгляда, что те, которые создавали для нас нашу историю, смотрели на свои укрепления как на средство к замедлению успеха неприятеля, а не как на действительную оборону места.
Глава XVII
Условия, при которых нападения на территорию с моря бывают успешны или неуспешны (продолжение)
Американская война за независимость, может быть, более чем какая-либо другая изобилует примерами того влияния, какое имеет обладание морем и потери и приобретение вновь этого обладания на возникновение морских набегов на порты и острова. Морские силы обеих сторон были более уравновешены, нежели обыкновенно, и такое условие при обыкновенных обстоятельствах должно было вести к возобновлению борьбы за обладание морем, подобно той, которая тянулась между Англией и Голландией во время их трех больших морских войн или между Англией и Францией в их первой морской войне. Но в обоих случаях как на Востоке, так и на Западе противники обладали смежными территориями, доступными одни для других или с моря, или с суши, или же с той и с другой стороны вместе. Поставлена была на карту и непосредственно разыгрывалась независимость северо-американских колоний или подчинение их Великобритании, которая была отвлечена таким образом от возможности двинуть всю свою морскую силу против Испании и Франции. Было бы лучшей и более высокой политикой для этих стран прямо сражаться за обладание морем в европейских водах, продолжая плохо организованное, но гигантское усилие 1779 г. с большей решительностью и с большим искусством. Но более непосредственное и естественное желание со стороны Испании взять обратно великий трофей — Гибралтар и необходимость для Франции непосредственно поддерживать восставшие английские колонии вместе с желанием увеличить свои владения в Индии вовлекли союзников в особый род морской войны, в которой нападение на территориальные владения и защита их заняли главное место. Главная задача состояла в том, чтобы иметь в надлежащее время и в надлежащем месте морские силы, достаточные для поддержки пунктов оборонявшихся или для прикрытия атаки неприятельских позиций.
В Вест-Индии и Северной Америке влияние времени года, вызывавшее на некоторое время удаление почти всех морских сил от южных островов к северному материку, двойная обязанность, возложенная на силы обеих сторон, — защищать и тревожить нападением территории, находящиеся в близком между собой соседстве, — ставили вопрос об обладании морем на задний план более или менее безнадежно, пока великая победа Роднэя в апреле 1782 г. не повлияла на постоянное увеличение размера английских сил. Но в далеком Бенгальском заливе, куда подкрепления могли прибывать лишь спустя много времени после того, как их требовали, морские силы соперничали почти с таким же переменным результатом, как сто лет тому назад в Северном море. И там обе стороны показали понимание того, что благоприятный исход набегов на территорию через море, обладание которым сомнительно даже при лучших условиях, — есть лишь дело случая; пять больших и нерешительных сражений произошли между сэром Эдуардом Хэгом и Сюффреном просто за обладание морем, которого не достигла ни одна из сторон .
Я должен все-таки остановиться на короткий промежуток времени в этих водах на одном из наиболее совершенных применений стратегического искусства, какое только занесено в летописи истории. Взятие Тринкомали было в высшей степени блестящим примером того, что может быть сделано в успешной атаке территории с моря, если предел времени, возможного для этой атаки, хорошо понят и надлежащим образом рассчитан, тогда как, с другой стороны, чрезвычайная ограниченность времени в упомянутом случае служит предостережением относительно риска, которому подвергаются при таких условиях.
Мы видели, что способ нападения на территорию при посредстве сухопутных войск, перевозимых морем, давно был установлен и что мысль о захвате портов и островов одними лишь морскими силами почти не имелась в виду. Опыт целого столетия, отмеченный только одним или двумя успехами и многими неудачами судов, действующих против укреплений, и почти неизменные успехи войск, прикрываемых и подкрепляемых флотом, когда они были численно достаточны и хорошо руководимы, — вполне установил план атаки. Только такие внешние причины, как недостаток войск или незнание силы неприятеля, могли привести к случайным отклонениям от установившейся формы. Следовательно, мы не должны ожидать возможности извлечь какие-нибудь специальные уроки относительно метода атаки из территориальных атак в американскую войну за независимость или в революционные и наполеоновские войны с Францией, так как двигатели и оружие были подобны фигурировавшим в предшествовавшие войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Между тем все сухопутные силы испанцев были стянуты на перешеек, соединяющий Гибралтар с материком. 170 орудий наибольшего калибра и 80 мортир под защитой изумительных укреплений извергали свой огонь против этого места, нанося весьма малый вред крепости, но зато совершенно разрушив город и сделав его необитаемым. По расчету гарнизона, в первые три недели атаки испанцы должны были расходовать 100 000 фунтов пороха и от 4000 до 5000 снарядов каждые двадцать четыре часа. Но после затраты 76 000 ядер и 25 000 гранат огонь был доведен до 600 выстрелов в день и в таких размерах продолжался еще несколько недель. Потери гарнизона, прикрытого казематами, были весьма незначительны: от 12 апреля до конца июня было убито только 53 офицера и нижних чинов и 260 человек были ранены. Таким образом, осада продолжалась с большими потерями с одной стороны , тогда как другая сторона, получив теперь обильные запасы провизии, терпела весьма мало.
В отчаянии от медлительности испанцев Франция предложила сделать решительное нападение на Менорку. Испания на это согласилась, и 23 июня 18 линейных кораблей под командой де Гишена прибыли из Бреста в Кадис и поступили в распоряжение Кордова. Через месяц союзный флот из 49 судов вышел из Кадиса, сопровождая армию из 10 000 человек. 25 июля Кордова, согласно данным ему распоряжениям, отрядил транспорты с войсками продолжать плавание под защитой двухлинейных кораблей и нескольких фрегатов, а сам вернулся ко входу в Английский канал.
Движение армии и ее эскорта было настолько медленно, что они пришли на вид острова только 18 августа. Предыдущая высадка, как мы помним, имела место в Чьюдадела, но теперь это найдено было нецелесообразным, так как оттуда нельзя было застигнуть гарнизон острова врасплох, и он имел бы время собраться внутри цитадели форта св. Филиппа. На этот раз предложено было высадить в Чьюдаделла только небольшой отряд, а главные силы армии разделить на две части, одну из которых высадить в трех или четырех милях севернее, а другую — в трех или четырех милях южнее порта Маон . Что касается неожиданности высадки, то в этом отношении план не удался, так как неприятель, узнав о ней, имел еще достаточно времени, чтобы стянуть в форт самые отдаленные партии гарнизона и обеспечить ему некоторый запас провизии. Но зато форт этот (св. Филиппа) был надежнейшим образом обложен, и герцог Крильонский, командовавший союзной армией, в спокойной уверенности за занятую позицию послал в Барселону за подкреплением и провизией с целью усилить средства осады. Из Тулона прибыло еще 6000 войск, так что теперь силы осаждающих простирались до 16 000 войск с 109 осадными орудиями и 36 мортирами большого калибра. Силы же осажденного гарнизона, считая все роды оружия, достигали всего лишь 2700 человек — число почти половинное против потребного для боевой службы в защищавшихся укреплениях.
Блокада бухты была несовершенна настолько, что главнокомандующий на острове генерал Муррей, несмотря на то, что неприятель занял все берега, имел возможность послать ночью отряд гребных судов к молу сделать нападение на главную квартиру герцога Крильонского. Британский же консул в Легхорне имел возможность провести несколько судов с продовольствием и даже с рекрутами в самый форт св. Филиппа.
Неприятель был так медлителен, что только 11 ноября открыл огонь со своих батарей, продолжавшийся с большой силой, хотя и не наносивший вначале значительного вреда укреплениям. Гарнизон отвечал бодро и успешно; но было очевидно, что печальный для него конец неизбежен, если никто не появится к нему на выручку с моря… Но никто и не мог прийти: Менорка с гарнизоном половинным или даже еще меньшим, чем в Гибралтаре, не могла привлечь к себе на помощь всех сил флота из Англии , и гарнизону ничего больше не оставалось делать, как держаться сколько возможно долее. Оставив позади себя море в полном обладании, а Гибралтар и форт св. Филиппа — осажденными самым верным и надежным образом, Кордова начал помышлять о возможности атаковать Дэрби на месте его якорной стоянки в бухте Торбей. На его стороне было необходимое численное превосходство, и только престиж английского флота воспрепятствовал приведению его замысла в исполнение. Невозможно сказать, как ужасны для Англии могли бы быть исторические последствия успеха такой атаки, а она была так близка к осуществлению, что по возвращении де Гишена в Париж стоило большого труда и усилий, чтобы предохранить его от неистовства черни за то, что он не настаивал на ней. Герцог Карильонский продолжал осаду форта св. Филиппа. Последний был хорошо снабжен продовольствием, и, несмотря на то что огонь неприятеля начал давать себя чувствовать, разрушая укрепления и сбивая орудия, а однажды даже повредив провизионный магазин, — дух гарнизона был бодр. Но скоро начала появляться цинга: блокада прекратила подвоз свежих овощей. Общее состояние здоровья гарнизона стало слабеть, и развязка видимо приближалась. За цингой последовали лихорадка и дизентерия, и защитники один за другим начали выбывать из строя благодаря если не прямым, то косвенным усилиям осаждающих… Но все-таки они еще держались. Они умирали на службе, у орудия, на своих постах часовыми, и к началу февраля 1782 г. только 660 человек были в состоянии исполнять свои служебные обязанности, да и из них только 100 человек были совершенно здоровые.
Наконец, 4 февраля генерал Муррей предложил сдаться на капитуляцию, и измученный гарнизон вышел из форта со всеми военными почестями.
Падение Менорки внушило испанскому правительству мысль сделать нападение на Гибралтар одновременно с суши и с моря. Эта атака слишком хорошо известна, чтобы мы нуждались в описании ее здесь. Можно указать разве только на то, что, тогда как сухопутная атака велась обыкновенным способом, при нападении с моря употреблены были в дело особо придуманные для того машины. Подробности их устройства составляют интерес только для археолога. Изобретение это никогда не было и, конечно, не будет повторено. Достаточно сказать, что 13 сентября 1782 г., начав свои действия по укреплениям, они осрамились самым позорным образом и что Гибралтар после этой атаки остался таким же сильным, как был до нее… Но, конечно, не сильнее. Он был непобедим для прямой атаки, — так же, как, по-видимому, и форт св. Филиппа. Сдался бы он только голоду, как это было и с фортом св. Филиппа, если бы все морские силы Англии вместе не поспешили к нему на выручку.
Я соединил третье и последнее освобождение Гибралтара и события, относящиеся до атаки и обороны Гибралтара, вместе со вторичным падением Менорки, вызванным опять первой сдачей ее крепости, по той причине, что все операции говорят нам одно и то же и нераздельны в принципе, с сущностью которого мы в этих главах ознакомились.
Гибралтар и форт св. Филиппа на Менорке были те цитадельные крепости, которые, как я говорил в предшествующей главе, имели универсальное распространение. Но Гибралтар отличался от Менорки и от большинства цитаделей, омываемых морем, тем, что, вследствие узости своего фаса со стороны материка и по причине неприступности одного из его морских фасов, приблизиться к нему можно было только с громадными потерями и затруднениями. Ни в коем случае не мог он подвергаться перекрестному огню неприятеля, которого (огня) всегда могла ожидать обыкновенная крепость, правильно обложенная с суши. Мысль сделать брешь со стороны материка в Гибралтарской цитадели была почти неосуществима. При таких условиях атака ее на близком расстоянии, даже при подавляющем огне с линейных кораблей, считалась по меньшей мере чрезвычайно отважной; но способ атаки, которым пользовался сэр Джордж Рук при первом взятии Гибралтара, на этот раз применен не был отчасти по причине, благодетельного страха перед каменными стенами, которым было заражено большинство из морских авторитетов того времени, но еще более потому, что франко-испанское обладание морем было сомнительно. Союзники были в состоянии завладеть Меноркой и стеснить до крайности Гибралтар. Но подобно тому как то, что происходило в Ост— и Вест-Индии и в Северной Америке, допустило возможность нападений на эти твердыни, так и присутствие нетронутого флота в 30-40 линейных кораблей в южноевропейских водах руководило событиями в тех отдаленных частях света.
Если бы франко-испанский флот потерпел полное поражение в домашних водах, то и затруднительное положение Англии немедленно прекратилось бы. Только незавидное состояние ее домашних морских сил вовлекло ее в такое положение за океаном, совершенно подобно тому как давление на нее в заграничных водах причинило ей затруднения дома. Возможно, что неприятель и взял бы Гибралтар, бросившись на его каменные стены. Но что бы сделал обессиленный его флот против нетронутого, хотя бы даже и менее многочисленного, английского флота? В обоих случаях Гибралтара и Менорки вся сила заключалась не в атаке, а в обложении крепостей. Подвоз продовольствия не был допущен до форта св. Филиппа, и он пал. До Гибралтара же продовольствие доходило, хотя и посылалось туда Соединенным королевством с большим риском; и до некоторой степени можно сказать, что американские колонии и Гибралтар были положены на весы, причем чашка колоний перетягивала. Когда Дэрби выходил из Канала на помощь Гибралтару, де Грасс направился в море, чтобы атаковать нас по ту сторону Атлантического океана. В то время много спорили и сильно сомневались в том, держался ли Дэрби действительных требований закона войны, избежав встречи с де Грассом?
Гибралтар, таким образом, во всех отношениях представлял собой исключение и только потому и выдержал атаку. Менорка пала, согласно общему правилу, и перешла в руки врагов, бесспорно обладавших окружающими морями. В этом нет ничего особенного, и нападение на нее отвечало обстоятельствам. Чтобы резче подчеркнуть сущность анализированного в этой главе правила, достаточно сказать, что морские силы, которые были бы необходимы для успешной атаки Менорки, без участия сухопутных сил, даже никогда и не видели бы этого острова. Теперь, после всех примеров, более чем когда-либо ясно, что атака портов есть дело сухопутных, а не морских сил. На примерах атаки Гибралтара и Менорки видно, насколько силы флота недействительны в прямом нападении их на территорию и как могущественны они в обороне и косвенным участием своим в нападении.
Опять-таки нам приходится столкнуться с двумя или тремя выдающимися вопросами относительно пользы фортификационных сооружений. В обоих упомянутых случаях цитадель крепости задержала успех неприятеля, но в то же время выяснилось, что она ничему большему служить не может. Спустя день после высадки войск Менорка сдалась без сопротивления, и все материалы и запасы арсенала были потеряны вместе с ней. Если бы были допустимы в войне философские соображения, то союзники могли бы просто взять форт св. Филиппа, обложив его вне выстрелов его орудий.
Гибралтар не пал потому, что не мог быть осажден достаточно продолжительное время, а также и потому, что войска не могли бы быть посажены вне выстрелов его батарей. Укрепление обладает только всем тем, что дает ему дальность выстрелов его орудий, но не более; и когда оно может быть обложено или ему противопоставлено другое укрепление, то за недостатком продовольствия гарнизона оно волей-неволей задает.
И мы, кажется, должны держаться того взгляда, что те, которые создавали для нас нашу историю, смотрели на свои укрепления как на средство к замедлению успеха неприятеля, а не как на действительную оборону места.
Глава XVII
Условия, при которых нападения на территорию с моря бывают успешны или неуспешны (продолжение)
Американская война за независимость, может быть, более чем какая-либо другая изобилует примерами того влияния, какое имеет обладание морем и потери и приобретение вновь этого обладания на возникновение морских набегов на порты и острова. Морские силы обеих сторон были более уравновешены, нежели обыкновенно, и такое условие при обыкновенных обстоятельствах должно было вести к возобновлению борьбы за обладание морем, подобно той, которая тянулась между Англией и Голландией во время их трех больших морских войн или между Англией и Францией в их первой морской войне. Но в обоих случаях как на Востоке, так и на Западе противники обладали смежными территориями, доступными одни для других или с моря, или с суши, или же с той и с другой стороны вместе. Поставлена была на карту и непосредственно разыгрывалась независимость северо-американских колоний или подчинение их Великобритании, которая была отвлечена таким образом от возможности двинуть всю свою морскую силу против Испании и Франции. Было бы лучшей и более высокой политикой для этих стран прямо сражаться за обладание морем в европейских водах, продолжая плохо организованное, но гигантское усилие 1779 г. с большей решительностью и с большим искусством. Но более непосредственное и естественное желание со стороны Испании взять обратно великий трофей — Гибралтар и необходимость для Франции непосредственно поддерживать восставшие английские колонии вместе с желанием увеличить свои владения в Индии вовлекли союзников в особый род морской войны, в которой нападение на территориальные владения и защита их заняли главное место. Главная задача состояла в том, чтобы иметь в надлежащее время и в надлежащем месте морские силы, достаточные для поддержки пунктов оборонявшихся или для прикрытия атаки неприятельских позиций.
В Вест-Индии и Северной Америке влияние времени года, вызывавшее на некоторое время удаление почти всех морских сил от южных островов к северному материку, двойная обязанность, возложенная на силы обеих сторон, — защищать и тревожить нападением территории, находящиеся в близком между собой соседстве, — ставили вопрос об обладании морем на задний план более или менее безнадежно, пока великая победа Роднэя в апреле 1782 г. не повлияла на постоянное увеличение размера английских сил. Но в далеком Бенгальском заливе, куда подкрепления могли прибывать лишь спустя много времени после того, как их требовали, морские силы соперничали почти с таким же переменным результатом, как сто лет тому назад в Северном море. И там обе стороны показали понимание того, что благоприятный исход набегов на территорию через море, обладание которым сомнительно даже при лучших условиях, — есть лишь дело случая; пять больших и нерешительных сражений произошли между сэром Эдуардом Хэгом и Сюффреном просто за обладание морем, которого не достигла ни одна из сторон .
Я должен все-таки остановиться на короткий промежуток времени в этих водах на одном из наиболее совершенных применений стратегического искусства, какое только занесено в летописи истории. Взятие Тринкомали было в высшей степени блестящим примером того, что может быть сделано в успешной атаке территории с моря, если предел времени, возможного для этой атаки, хорошо понят и надлежащим образом рассчитан, тогда как, с другой стороны, чрезвычайная ограниченность времени в упомянутом случае служит предостережением относительно риска, которому подвергаются при таких условиях.
Мы видели, что способ нападения на территорию при посредстве сухопутных войск, перевозимых морем, давно был установлен и что мысль о захвате портов и островов одними лишь морскими силами почти не имелась в виду. Опыт целого столетия, отмеченный только одним или двумя успехами и многими неудачами судов, действующих против укреплений, и почти неизменные успехи войск, прикрываемых и подкрепляемых флотом, когда они были численно достаточны и хорошо руководимы, — вполне установил план атаки. Только такие внешние причины, как недостаток войск или незнание силы неприятеля, могли привести к случайным отклонениям от установившейся формы. Следовательно, мы не должны ожидать возможности извлечь какие-нибудь специальные уроки относительно метода атаки из территориальных атак в американскую войну за независимость или в революционные и наполеоновские войны с Францией, так как двигатели и оружие были подобны фигурировавшим в предшествовавшие войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52