Под арестом оказались 300 военачальников. После пародии на народный суд их бросили на растерзание толпы.
Александра с Аристобулом отправили в Себастию и там удушили (7 г. до н.э.). Тела ночью перевезли в Александриум и тайно похоронили рядом с хасмонейскими предками.
Их смерть, кульминация продолжавшихся десять лет вокруг них семейных раздоров, казалось бы, ставила Антипатра в сильнейшее положение. Однако он совсем не испытывал чувства покоя, ибо постоянно жил под страхом, что весть о его нескончаемых безобразных интригах прошлого и особенно о фатальной роли, которая привела к гибели двух его сводных братьев, когда-нибудь дойдет до ушей Ирода. У него имелись особые основания опасаться своей тетушки Саломеи, способной добывать, в том числе и о нем, вызывающую неудобства информацию. Например, не так давно она донесла Ироду, что он не отказывал себе в удовольствии участвовать в неафишируемых холостяцких пирушках у своего дяди Фероры. Как увидим в следующей главе, из-за натянутых отношений Ирода с Феророй Антипатру было приказано держаться от него подальше, а его матери Дорис запрещено общаться с женой Фероры.
Еще одно обстоятельство постоянно беспокоило Антипатра. Пусть даже число его сводных братьев убавилось на двух человек, слишком много еще оставалось в живых — практически не менее пяти, и любой из них по капризу их отца вполне мог возвыситься, став его соперником. Его также беспокоила забота Ирода о том, чтобы дать этим сыновьям хорошее образование. Он, в частности, в 8 году до н.э. послал троих из них в Рим, на этот раз поселив их у иудея, дабы избежать недружелюбных комментариев соотечественников. Это были Архелай II и Антипа II, сыновья самаритянки Малфаке, и Филипп, сын Ирода от пятой жены, иудейки с вызывающим неприятные ассоциации именем — Клеопатра.
Беспокойство Антипатра еще более усилилось, когда в 6 году до н.э. царь собрал совет из своих друзей, чтобы представить им своих внуков — детей его казненных недавно сводных братьев, Александра и Аристобула. Хотя эти мальчики и девочки были еще очень малы, Ирод строил внушительные планы их внутрисемейных браков в тщетной надежде загасить кровавую вражду между хасмонейской и идумейской сторонами. Было видно, что дети пользовались всеобщей любовью и расположением. Это совсем не устраивало Антипатра, и, чтобы самому оставаться в центре внимания, он, набравшись храбрости, упросил отца изменить брачные приготовления родственников. И несмотря на все его опасения, он в тот момент пользовался таким влиянием, что его желания возобладали и брачные планы в отношении более юного поколения царь пересмотрел в его пользу.
За этим последовал еще один успех — весной 5 года до н.э. Антипатр едет в Рим со вторым завещанием Ирода. И в этом документе, как и восемь лет назад, он безоговорочно назначается наследником. Ему больше не надо опасаться соперничества получавших образование в Риме своих юных сводных братьев Архелая и Антипу, поскольку ни один из них не упоминался в качестве вероятного наследника, а еще более юный сводный брат, Ирод II, вызывал мало подозрений.
* * *
Но, находясь в Риме, Антипатр узнал, что дела для него в Иерусалиме складываются не совсем хорошо. Он получил обеспокоившее его письмо Ирода, сообщавшего, что его мать Дорис находилась под подозрением и была отослана от двора (ей даже не позволили забрать с собой гардероб). Антипатр немедленно покинул столицу и направился в Иерусалим. Добравшись до Тарента (Таранто), он получает еще одно дурное известие — его дяди и союзника Фероры нет в живых (см, главу 16). Антипатр спешит дальше и, прибыв в порт Келендерис (Гилиндир) на юге Малой Азии, снова получает записку отца с требованием как можно скорее вернуться. Вопреки советам некоторых из друзей, он повинуется. Но, прибыв в Кесарию, он видит, что на набережной нет обычной группы встречающих важную персону. Его вообще никто не встречал. Тем не менее он следует в Иерусалим. По прибытии он в порфирном одеянии сразу направляется во дворец. Привратники его пропускают, но свита остается за дверьми.
Когда Антипатр предстал перед царем, то вместе с ним увидел римского наместника в Сирии Вара, в свое время видного приближенного Августа. Когда Антипатр приблизился к Ироду для объятий, царь оттолкнул его, назвав отцеубийцей, и объявил, что завтра же он предстанет для ответа перед Варом.
* * *
Дело в том, что после смерти Фероры до ушей царя дошли потрясающие вещи. Он расследовал слухи, что Ферору отравили родственницы его жены, которых уже подозревали в других делах. Истину установить не удалось, но допросы и пытки домочадцев Фероры привели к некоторым плачевным откровениям в отношении Антипатра. Он не послушал приказаний отца держаться подальше от Фероры. Часто со злостью высказывался в том духе, что Ироду давно пора на тот свет. Говорил, что едет в Рим из-за опасений, что отец его прикончит. Выяснилось, что за всеми этими гнусностями стояла его мать Дорис. Вот поэтому ее отослали от двора — известие об этом заставило Антипатра сократить пребывание в Риме.
Под неизменные «Я же тебе говорила» из уст Саломеи Ирод стал еще внимательнее вглядываться в поведение Антипатра. О том, что происходило дальше, основываясь на личных воспоминаниях Николая и, возможно, дополняя собственными мемуарами Ирода, пишет Иосиф:
«Больше всего навлек гнев царя на его сына один служивший у Антипатра самаритянин. Среди других фактов, которые он признал под пыткой, было свидетельство, что он этот самаритянин, приготовил яд и передал его Фероре, чтобы тот всыпал его отцу Антипатра, когда самого Антипатра не будет в стране, дабы не вызывать подозрений в его причастности. Яд, привезенный из Египта одним из друзей Антипатра, попал к Фероре через дядю Антипатра по материнской линии»
Иосиф Флавий. Иудейские древности)
Следствие продолжалось, сильные подозрения пали на жену Ирода Мариамну П. Ирод с ней развелся, ее отец Симон лишился сана первосвященника, а сын Ирод II своего положения возможного наследника.
Ирод также вспомнил, что во время пребывания Антипатра в Риме он получал письма от друзей из столицы империи, осуждавших обучавшихся там его юных сыновей за то, что они якобы высказывались о казнях домочадцев Ирода как о злодеяниях убийцы. Теперь у царя сложилось впечатление, несомненно правильное, что эти письма провоцировались Антипатром, хотя, дабы отвести подозрения, Антипатр тоже писал Ироду, убеждая его простить мальчиков, учитывая их юный возраст.
Вот почему по возвращении в Иерусалим Антипатра ожидал прием, от которого стыла кровь. Стараясь подготовиться к допросу на следующий день у римского наместника в Сирии Вара, он получил возможность поговорить с матерью и женой и понял, насколько плохи его дела. Предстать перед Варом было почти равносильно тому, что предстать перед самим императором. Позднее историки писали о нем как о бездеятельном, жадном и неспособном администраторе, но такие оценки появились после его рокового поражения в Германии 14 лет спустя, а тогда в Сирии он действовал решительно и со знанием дела. Его вердикт или рекомендация Августу были бы решающими.
Ирод начал с предупреждения Вара не верить «жалкому негодяю», его лицемерным мольбам и крокодиловым слезам.
* * *
"Когда я вспоминаю это воплощенное коварство и лицемерие, о Вар, когда я не могу постичь, как это я еще живу на свете, как это я спасся из рук такого предателя! Но раз злой демон опустошает мой дом и тех, которые дороже моему сердцу, превращает всегда в моих врагов, то я могу только оплакивать несправедливость моей судьбы и стонать над своим одиночеством. Но пусть никто из жаждущих моей крови не избегнет кары и если бы даже обвинение охватило всех моих детей кругом! " (Иосиф Флавий. Иудейская война. С. 141.) Антипатр ответил страстной речью в свою защиту. К тому времени царь от волнения был не в состоянии говорить и поручил вести обвинение Николаю. Несмотря на свой мягкий характер и в отличие от предыдущей попытки убедить Ирода не казнить сводных братьев Антипатра, на этот раз он выступал крайне жестко, подкрепляя обвинения массой изобличающих документов. На это Антипатр призвал Бога явить чудо, чтобы продемонстрировать его невиновность. Вар, однако, предложил более прозаическое испытание, заметив, что хотел бы убедиться, действительно ли является ядом зелье, приготовленное для Ирода, как утверждал обвиняемый. В суд привели осужденного на казнь преступника и заставили его выпить. Тот выпил и тут же упал замертво.
Так что Вар вернулся из Иерусалима к себе в Сирию, а Ирод стал писать письма в Рим, оповещая Августа о событиях и обращаясь к друзьям с просьбой встретиться с императором и добавить подробности на словах. А тем временем на свет всплывают еще более тяжкие улики, в том числе доказательства, что Антипатр платил иудейской рабыне жены Августа Ливии — Акмее — за фабрикацию писем, инкриминировавших сестре царя государственную измену. Эти новые материалы были тоже посланы императору.
Не дожидаясь ответа, Ирод принялся составлять третье завещание. В нем Антипатра в качестве наследника заменил Антипа II, один из обучавшихся в Риме сыновей самаритянки Малфаке. В завещании он щедро отблагодарил усердно поставлявшую ему неприятные сведения сестру свою Саломею. Вообще-то следует отметить, что ее предупреждения насчет Антипатра всегда были полностью оправданны.
Глава 16
РЕПРЕССИИ ПРОТИВ ИУДЕЕВ: ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ИРОДА
Разбираясь со своими ненадежными сыновьями, Ирод в то же время пытался справиться с целым рядом неприятностей и зарождавшимся в иудейских кругах движением сопротивления.
Долгое время, несмотря на его периодические посягательства на их законы, видные иудеи в основном проявляли покорность. Но в 7-м или 6 году до н.э. когда он потребовал от своих подданных присягать в верности и себе, и Августу, стали назревать неприятности. Этот его шаг был попыткой восстановить все еще шаткие отношения с императором и еще раз продемонстрировать твердые проримские позиции свои и своих соотечественников.
Значительно раньше он уже возродил практику, существовавшую прежде, при персидских властителях и Селевкидах, — дважды в день совершать в храме жертвоприношения в честь Августа, который вызвался оплачивать эти обряды сам. Что касается клятвы, то она тоже восходила к временам Селевкидов и была обычной практикой в некоторых, а то и во всех царствах-клиентах, а также в римских провинциях, так что у Ирода, возможно, не было выбора, разве что в определении времени.
Приблизительно в 17 году до н.э. Ирод уже учредил присягу ему и его деяниям, от которой в тот раз две важные иудейские религиозные группы — эссеи и фарисеи — попросили их освободить; первые потому, что в принципе возражали против любого принесения клятв, вторым не понравилось упоминание в тексте имени Бога. Послушание обеих групп Ироду всегда было не более чем прохладным и основывалось на молчаливом соглашении о взаимном невмешательстве, что едва ли можно назвать лояльностью. Но в общем они держались послушно, так что Ирод в то время освободил их от принесения ему присяги. Однако теперь, десять или одиннадцать лет спустя, в случае их отказа положение было бы куда серьезнее, поскольку их просили присягать не только Ироду, но и императору. Мы не знаем, как решили эту проблему эссеи, но фарисеи, которых к тому времени насчитывалось более 6000, снова отказались присягать. Но даже теперь Ирод ограничился лишь денежным штрафом — поразительный контраст тому жестокому обращению, которое часто ожидало не желавших сотрудничать подданных.
Такое терпимое отношение к фарисеям объяснялось поддержкой некоторых членов его собственной семьи. Так, штраф Ироду уплатила жена его собственного брата Фероры. Не надо забывать, что тот из-за любви к рабыне решительно отказал в руке двум представительницам царских семей, а потом за несколько лет до этого женился на ней.
Неудивительно, что эта женщина, имени которой мы не знаем, объединила силы с врагами Ирода, который дважды пытался найти ей замену. Она особенно невзлюбила его двух младших дочерей, а теперь вызывающе продемонстрировала свою непокорность, уплатив штраф за фарисеев. Но царь не собирался оставлять без внимания выходки ее и фарисеев. Экстремистское крыло их движения находилось под весьма сильным влиянием мессианских убеждений и надежд (см, главу 4), а некоторых из придерживавшихся этих экстремистских взглядов настолько захватила поддержка невестки царя, что они пророчески объявляли о велении Божьем отобрать престол у Ирода и передать его Фероре, его жене и их потомкам. А тем временем другие мессианские надежды, противоречившие по содержанию, но в равной мере подрывные, внушались теми же слоями фарисеев некоему евнуху Багою, который, похоже, занимал важную должность в царском дворе. Багоя уверяли, что, несмотря на физическую неполноценность, ему предначертано стать отцом и наставником будущего царя-мессии. Разве не возглашал автор Книги пророка Исайи: ".., и да не говорит евнух: «вот я сухое дерево» (Исх. 56, 3)?
Все эти опасные разговоры быстро доходили до ушей Ирода благодаря сети осведомителей его неутомимой сестрицы Саломеи. Это производило на него крайне неприятное впечатление. Прежде всего, он вообще был против мессианских воззрений, за одним исключением — когда его самого ассоциировали с мессией. Так же как время Августа было золотым веком, которого ждали, Ирод таил мысль удостоиться у иудейского народа чести называться царем-мессией, который, как представляли многие, спасет избранный Богом народ и установит на земле Божье царство. Считалось, что миром будет править выходец из Иудеи. В дальнейшем по крайней мере один из потомков Ирода был провозглашен таким мессией, а пока сам он способствовал своим притязаниям на это звание, позволяя себя убедить, что принадлежит к роду Давидову. Появившаяся на его чеканке звезда может иметь отношение к звезде, которая, как говорится в Числах (Числ. 24, 17), будет предвещать пришествие Мессии, а различные выдумки о жизни Ирода и его чудесных избавлениях от смерти служили дополнением к тому же представлению, что именно он и есть тот самый ожидаемый свыше.
Посему ясно, что мессианские идеи вряд ли привлекали Ирода, если только они не сосредоточивались на его фигуре. Но эта его неприязнь — ничто в сравнении с его неприятием мысли, будто его место готов занять какой-то конкретный мессия. Его десница тяжело опускалась на распространителей таких взглядов. Багоя казнили, а вместе с ним ряд фарисеев и симпатизировавших им придворных, в том числе поразительно красивого жившего при Ироде мальчика по имени Кара («Любимый»). Однако в тот раз жену Фероры пощадили. Фероре приказали отослать ее прочь, но тот отказался, а Ирод не настаивал.
Он всего лишь предложил ему удалиться в трансиорданское княжество Перею, откуда он последние 15 лет получал доходы как отсутствующий правитель. Ферора, как было сказано, уехал в Перею, а когда Ирод серьезно заболел и хотел его видеть, тот отказался вернуться. Но когда, в свою очередь, заболел Ферора, царь без приглашения навестил его в Перее. Потом Ферора умер, и ему устроили пышные похороны в Иерусалиме (5 г. до н.э.)* * *
Последовавшие за его смертью неприятности, когда расследования среди домочадцев привели к раскрытию заговора Антипатра с целью отравить Ирода (см, главу 15) и указывали на причастность жены Фероры, наконец-то дали возможность окончательно разделаться с ней. Ее смерть от рук Ирода, естественно, еще больше оттолкнула от него дружившие с ней влиятельные круги фарисеев. Во всяком случае, в 4 году до н.э. сопротивление иудеев переросло в открытые массовые беспорядки. Они приняли форму внушительных демонстраций подстрекаемых преподавателями-фарисеями учащихся. Поводом для беспорядков послужил воздвигнутый Иродом над главным входом в храм большой золотой или позолоченный бронзовый орел.
За четверть века до этого Ирод столкнулся с трудностями, потому что его заподозрили в нарушении второй заповеди, которой, если придерживаться строгого толкования, запрещалось скульптурное изображение не только человеческих существ, но и животных. Тогда, в известной мере высмеяв противников, он продемонстрировал, что ничуть не нарушает десять заповедей (см, главу 6). В те времена, в начале 20-х годов, между Иродом и иудеями существовало много поводов для трений, но с тех пор об их натянутых отношениях было мало слышно. Однако ближе к описываемым событиям его пренебрежение ортодоксальными взглядами ужесточило отношение к нему религиозных кругов, а казни фарисеев в 6 году до н.э. неизбежно привели к полному разрыву.
Раньше более умеренные фарисеи во главе с пользовавшимися широкой известностью Гиллелеми Шаммаем, возглавляли движение, призывавшее к повиновению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Александра с Аристобулом отправили в Себастию и там удушили (7 г. до н.э.). Тела ночью перевезли в Александриум и тайно похоронили рядом с хасмонейскими предками.
Их смерть, кульминация продолжавшихся десять лет вокруг них семейных раздоров, казалось бы, ставила Антипатра в сильнейшее положение. Однако он совсем не испытывал чувства покоя, ибо постоянно жил под страхом, что весть о его нескончаемых безобразных интригах прошлого и особенно о фатальной роли, которая привела к гибели двух его сводных братьев, когда-нибудь дойдет до ушей Ирода. У него имелись особые основания опасаться своей тетушки Саломеи, способной добывать, в том числе и о нем, вызывающую неудобства информацию. Например, не так давно она донесла Ироду, что он не отказывал себе в удовольствии участвовать в неафишируемых холостяцких пирушках у своего дяди Фероры. Как увидим в следующей главе, из-за натянутых отношений Ирода с Феророй Антипатру было приказано держаться от него подальше, а его матери Дорис запрещено общаться с женой Фероры.
Еще одно обстоятельство постоянно беспокоило Антипатра. Пусть даже число его сводных братьев убавилось на двух человек, слишком много еще оставалось в живых — практически не менее пяти, и любой из них по капризу их отца вполне мог возвыситься, став его соперником. Его также беспокоила забота Ирода о том, чтобы дать этим сыновьям хорошее образование. Он, в частности, в 8 году до н.э. послал троих из них в Рим, на этот раз поселив их у иудея, дабы избежать недружелюбных комментариев соотечественников. Это были Архелай II и Антипа II, сыновья самаритянки Малфаке, и Филипп, сын Ирода от пятой жены, иудейки с вызывающим неприятные ассоциации именем — Клеопатра.
Беспокойство Антипатра еще более усилилось, когда в 6 году до н.э. царь собрал совет из своих друзей, чтобы представить им своих внуков — детей его казненных недавно сводных братьев, Александра и Аристобула. Хотя эти мальчики и девочки были еще очень малы, Ирод строил внушительные планы их внутрисемейных браков в тщетной надежде загасить кровавую вражду между хасмонейской и идумейской сторонами. Было видно, что дети пользовались всеобщей любовью и расположением. Это совсем не устраивало Антипатра, и, чтобы самому оставаться в центре внимания, он, набравшись храбрости, упросил отца изменить брачные приготовления родственников. И несмотря на все его опасения, он в тот момент пользовался таким влиянием, что его желания возобладали и брачные планы в отношении более юного поколения царь пересмотрел в его пользу.
За этим последовал еще один успех — весной 5 года до н.э. Антипатр едет в Рим со вторым завещанием Ирода. И в этом документе, как и восемь лет назад, он безоговорочно назначается наследником. Ему больше не надо опасаться соперничества получавших образование в Риме своих юных сводных братьев Архелая и Антипу, поскольку ни один из них не упоминался в качестве вероятного наследника, а еще более юный сводный брат, Ирод II, вызывал мало подозрений.
* * *
Но, находясь в Риме, Антипатр узнал, что дела для него в Иерусалиме складываются не совсем хорошо. Он получил обеспокоившее его письмо Ирода, сообщавшего, что его мать Дорис находилась под подозрением и была отослана от двора (ей даже не позволили забрать с собой гардероб). Антипатр немедленно покинул столицу и направился в Иерусалим. Добравшись до Тарента (Таранто), он получает еще одно дурное известие — его дяди и союзника Фероры нет в живых (см, главу 16). Антипатр спешит дальше и, прибыв в порт Келендерис (Гилиндир) на юге Малой Азии, снова получает записку отца с требованием как можно скорее вернуться. Вопреки советам некоторых из друзей, он повинуется. Но, прибыв в Кесарию, он видит, что на набережной нет обычной группы встречающих важную персону. Его вообще никто не встречал. Тем не менее он следует в Иерусалим. По прибытии он в порфирном одеянии сразу направляется во дворец. Привратники его пропускают, но свита остается за дверьми.
Когда Антипатр предстал перед царем, то вместе с ним увидел римского наместника в Сирии Вара, в свое время видного приближенного Августа. Когда Антипатр приблизился к Ироду для объятий, царь оттолкнул его, назвав отцеубийцей, и объявил, что завтра же он предстанет для ответа перед Варом.
* * *
Дело в том, что после смерти Фероры до ушей царя дошли потрясающие вещи. Он расследовал слухи, что Ферору отравили родственницы его жены, которых уже подозревали в других делах. Истину установить не удалось, но допросы и пытки домочадцев Фероры привели к некоторым плачевным откровениям в отношении Антипатра. Он не послушал приказаний отца держаться подальше от Фероры. Часто со злостью высказывался в том духе, что Ироду давно пора на тот свет. Говорил, что едет в Рим из-за опасений, что отец его прикончит. Выяснилось, что за всеми этими гнусностями стояла его мать Дорис. Вот поэтому ее отослали от двора — известие об этом заставило Антипатра сократить пребывание в Риме.
Под неизменные «Я же тебе говорила» из уст Саломеи Ирод стал еще внимательнее вглядываться в поведение Антипатра. О том, что происходило дальше, основываясь на личных воспоминаниях Николая и, возможно, дополняя собственными мемуарами Ирода, пишет Иосиф:
«Больше всего навлек гнев царя на его сына один служивший у Антипатра самаритянин. Среди других фактов, которые он признал под пыткой, было свидетельство, что он этот самаритянин, приготовил яд и передал его Фероре, чтобы тот всыпал его отцу Антипатра, когда самого Антипатра не будет в стране, дабы не вызывать подозрений в его причастности. Яд, привезенный из Египта одним из друзей Антипатра, попал к Фероре через дядю Антипатра по материнской линии»
Иосиф Флавий. Иудейские древности)
Следствие продолжалось, сильные подозрения пали на жену Ирода Мариамну П. Ирод с ней развелся, ее отец Симон лишился сана первосвященника, а сын Ирод II своего положения возможного наследника.
Ирод также вспомнил, что во время пребывания Антипатра в Риме он получал письма от друзей из столицы империи, осуждавших обучавшихся там его юных сыновей за то, что они якобы высказывались о казнях домочадцев Ирода как о злодеяниях убийцы. Теперь у царя сложилось впечатление, несомненно правильное, что эти письма провоцировались Антипатром, хотя, дабы отвести подозрения, Антипатр тоже писал Ироду, убеждая его простить мальчиков, учитывая их юный возраст.
Вот почему по возвращении в Иерусалим Антипатра ожидал прием, от которого стыла кровь. Стараясь подготовиться к допросу на следующий день у римского наместника в Сирии Вара, он получил возможность поговорить с матерью и женой и понял, насколько плохи его дела. Предстать перед Варом было почти равносильно тому, что предстать перед самим императором. Позднее историки писали о нем как о бездеятельном, жадном и неспособном администраторе, но такие оценки появились после его рокового поражения в Германии 14 лет спустя, а тогда в Сирии он действовал решительно и со знанием дела. Его вердикт или рекомендация Августу были бы решающими.
Ирод начал с предупреждения Вара не верить «жалкому негодяю», его лицемерным мольбам и крокодиловым слезам.
* * *
"Когда я вспоминаю это воплощенное коварство и лицемерие, о Вар, когда я не могу постичь, как это я еще живу на свете, как это я спасся из рук такого предателя! Но раз злой демон опустошает мой дом и тех, которые дороже моему сердцу, превращает всегда в моих врагов, то я могу только оплакивать несправедливость моей судьбы и стонать над своим одиночеством. Но пусть никто из жаждущих моей крови не избегнет кары и если бы даже обвинение охватило всех моих детей кругом! " (Иосиф Флавий. Иудейская война. С. 141.) Антипатр ответил страстной речью в свою защиту. К тому времени царь от волнения был не в состоянии говорить и поручил вести обвинение Николаю. Несмотря на свой мягкий характер и в отличие от предыдущей попытки убедить Ирода не казнить сводных братьев Антипатра, на этот раз он выступал крайне жестко, подкрепляя обвинения массой изобличающих документов. На это Антипатр призвал Бога явить чудо, чтобы продемонстрировать его невиновность. Вар, однако, предложил более прозаическое испытание, заметив, что хотел бы убедиться, действительно ли является ядом зелье, приготовленное для Ирода, как утверждал обвиняемый. В суд привели осужденного на казнь преступника и заставили его выпить. Тот выпил и тут же упал замертво.
Так что Вар вернулся из Иерусалима к себе в Сирию, а Ирод стал писать письма в Рим, оповещая Августа о событиях и обращаясь к друзьям с просьбой встретиться с императором и добавить подробности на словах. А тем временем на свет всплывают еще более тяжкие улики, в том числе доказательства, что Антипатр платил иудейской рабыне жены Августа Ливии — Акмее — за фабрикацию писем, инкриминировавших сестре царя государственную измену. Эти новые материалы были тоже посланы императору.
Не дожидаясь ответа, Ирод принялся составлять третье завещание. В нем Антипатра в качестве наследника заменил Антипа II, один из обучавшихся в Риме сыновей самаритянки Малфаке. В завещании он щедро отблагодарил усердно поставлявшую ему неприятные сведения сестру свою Саломею. Вообще-то следует отметить, что ее предупреждения насчет Антипатра всегда были полностью оправданны.
Глава 16
РЕПРЕССИИ ПРОТИВ ИУДЕЕВ: ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ИРОДА
Разбираясь со своими ненадежными сыновьями, Ирод в то же время пытался справиться с целым рядом неприятностей и зарождавшимся в иудейских кругах движением сопротивления.
Долгое время, несмотря на его периодические посягательства на их законы, видные иудеи в основном проявляли покорность. Но в 7-м или 6 году до н.э. когда он потребовал от своих подданных присягать в верности и себе, и Августу, стали назревать неприятности. Этот его шаг был попыткой восстановить все еще шаткие отношения с императором и еще раз продемонстрировать твердые проримские позиции свои и своих соотечественников.
Значительно раньше он уже возродил практику, существовавшую прежде, при персидских властителях и Селевкидах, — дважды в день совершать в храме жертвоприношения в честь Августа, который вызвался оплачивать эти обряды сам. Что касается клятвы, то она тоже восходила к временам Селевкидов и была обычной практикой в некоторых, а то и во всех царствах-клиентах, а также в римских провинциях, так что у Ирода, возможно, не было выбора, разве что в определении времени.
Приблизительно в 17 году до н.э. Ирод уже учредил присягу ему и его деяниям, от которой в тот раз две важные иудейские религиозные группы — эссеи и фарисеи — попросили их освободить; первые потому, что в принципе возражали против любого принесения клятв, вторым не понравилось упоминание в тексте имени Бога. Послушание обеих групп Ироду всегда было не более чем прохладным и основывалось на молчаливом соглашении о взаимном невмешательстве, что едва ли можно назвать лояльностью. Но в общем они держались послушно, так что Ирод в то время освободил их от принесения ему присяги. Однако теперь, десять или одиннадцать лет спустя, в случае их отказа положение было бы куда серьезнее, поскольку их просили присягать не только Ироду, но и императору. Мы не знаем, как решили эту проблему эссеи, но фарисеи, которых к тому времени насчитывалось более 6000, снова отказались присягать. Но даже теперь Ирод ограничился лишь денежным штрафом — поразительный контраст тому жестокому обращению, которое часто ожидало не желавших сотрудничать подданных.
Такое терпимое отношение к фарисеям объяснялось поддержкой некоторых членов его собственной семьи. Так, штраф Ироду уплатила жена его собственного брата Фероры. Не надо забывать, что тот из-за любви к рабыне решительно отказал в руке двум представительницам царских семей, а потом за несколько лет до этого женился на ней.
Неудивительно, что эта женщина, имени которой мы не знаем, объединила силы с врагами Ирода, который дважды пытался найти ей замену. Она особенно невзлюбила его двух младших дочерей, а теперь вызывающе продемонстрировала свою непокорность, уплатив штраф за фарисеев. Но царь не собирался оставлять без внимания выходки ее и фарисеев. Экстремистское крыло их движения находилось под весьма сильным влиянием мессианских убеждений и надежд (см, главу 4), а некоторых из придерживавшихся этих экстремистских взглядов настолько захватила поддержка невестки царя, что они пророчески объявляли о велении Божьем отобрать престол у Ирода и передать его Фероре, его жене и их потомкам. А тем временем другие мессианские надежды, противоречившие по содержанию, но в равной мере подрывные, внушались теми же слоями фарисеев некоему евнуху Багою, который, похоже, занимал важную должность в царском дворе. Багоя уверяли, что, несмотря на физическую неполноценность, ему предначертано стать отцом и наставником будущего царя-мессии. Разве не возглашал автор Книги пророка Исайи: ".., и да не говорит евнух: «вот я сухое дерево» (Исх. 56, 3)?
Все эти опасные разговоры быстро доходили до ушей Ирода благодаря сети осведомителей его неутомимой сестрицы Саломеи. Это производило на него крайне неприятное впечатление. Прежде всего, он вообще был против мессианских воззрений, за одним исключением — когда его самого ассоциировали с мессией. Так же как время Августа было золотым веком, которого ждали, Ирод таил мысль удостоиться у иудейского народа чести называться царем-мессией, который, как представляли многие, спасет избранный Богом народ и установит на земле Божье царство. Считалось, что миром будет править выходец из Иудеи. В дальнейшем по крайней мере один из потомков Ирода был провозглашен таким мессией, а пока сам он способствовал своим притязаниям на это звание, позволяя себя убедить, что принадлежит к роду Давидову. Появившаяся на его чеканке звезда может иметь отношение к звезде, которая, как говорится в Числах (Числ. 24, 17), будет предвещать пришествие Мессии, а различные выдумки о жизни Ирода и его чудесных избавлениях от смерти служили дополнением к тому же представлению, что именно он и есть тот самый ожидаемый свыше.
Посему ясно, что мессианские идеи вряд ли привлекали Ирода, если только они не сосредоточивались на его фигуре. Но эта его неприязнь — ничто в сравнении с его неприятием мысли, будто его место готов занять какой-то конкретный мессия. Его десница тяжело опускалась на распространителей таких взглядов. Багоя казнили, а вместе с ним ряд фарисеев и симпатизировавших им придворных, в том числе поразительно красивого жившего при Ироде мальчика по имени Кара («Любимый»). Однако в тот раз жену Фероры пощадили. Фероре приказали отослать ее прочь, но тот отказался, а Ирод не настаивал.
Он всего лишь предложил ему удалиться в трансиорданское княжество Перею, откуда он последние 15 лет получал доходы как отсутствующий правитель. Ферора, как было сказано, уехал в Перею, а когда Ирод серьезно заболел и хотел его видеть, тот отказался вернуться. Но когда, в свою очередь, заболел Ферора, царь без приглашения навестил его в Перее. Потом Ферора умер, и ему устроили пышные похороны в Иерусалиме (5 г. до н.э.)* * *
Последовавшие за его смертью неприятности, когда расследования среди домочадцев привели к раскрытию заговора Антипатра с целью отравить Ирода (см, главу 15) и указывали на причастность жены Фероры, наконец-то дали возможность окончательно разделаться с ней. Ее смерть от рук Ирода, естественно, еще больше оттолкнула от него дружившие с ней влиятельные круги фарисеев. Во всяком случае, в 4 году до н.э. сопротивление иудеев переросло в открытые массовые беспорядки. Они приняли форму внушительных демонстраций подстрекаемых преподавателями-фарисеями учащихся. Поводом для беспорядков послужил воздвигнутый Иродом над главным входом в храм большой золотой или позолоченный бронзовый орел.
За четверть века до этого Ирод столкнулся с трудностями, потому что его заподозрили в нарушении второй заповеди, которой, если придерживаться строгого толкования, запрещалось скульптурное изображение не только человеческих существ, но и животных. Тогда, в известной мере высмеяв противников, он продемонстрировал, что ничуть не нарушает десять заповедей (см, главу 6). В те времена, в начале 20-х годов, между Иродом и иудеями существовало много поводов для трений, но с тех пор об их натянутых отношениях было мало слышно. Однако ближе к описываемым событиям его пренебрежение ортодоксальными взглядами ужесточило отношение к нему религиозных кругов, а казни фарисеев в 6 году до н.э. неизбежно привели к полному разрыву.
Раньше более умеренные фарисеи во главе с пользовавшимися широкой известностью Гиллелеми Шаммаем, возглавляли движение, призывавшее к повиновению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25