Путь от реки до форта он помнил хорошо.
Перебравшись через Шейенн, он вскоре доберется до места, где Миссури делает большой поворот сначала на северо-запад, затем сворачивает на юго-восток и миль через тридцать выходит к Киове. У излучины он повернет от реки и пойдет напрямик, коротким путем до форпоста Французской меховой компании. Там он поведает свою историю, выплеснет накопившуюся горечь, отдохнет день-другой и распишется за новое снаряжение. Да. Скоро.
На следующий день Хью подстрелил гуся и тщательно обглодал его. Нога почти не беспокоила. Как хорошо, что не приходится больше ползти, подумал он. Погода совсем испортилась, посыпал холодный мелкий дождь.
Вечером он зажарил на ужин рыбу и заснул возле костра, регулярно просыпаясь и подкладывая веток, чтобы поддержать огонь. Было холодно. Надо будет раздобыть одеяло или плащ из шкуры бизона.
Следующий день был туманным, мелкий моросящий дождь преследовал его до тех пор, пока он не сдался и не укрылся в неглубокой пещере. Он просидел так несколько часов, наблюдая, как рассеивается туман, как разрастаются небольшие лужицы, мелькают дождевые капли. Вокруг не было ни щепки сухой древесины для костра.
Спал он беспокойно, бедро ломило от сырости. Сновидения приходили обрывками. Вот он едет вместе с Джеми, охотится… Медведи, костры, индейцы… Вот он ползет сквозь тучу… Стук копыт… Внизу под ним проходит длинная процессия – Том, Лафитт, Танцующий Бизон, майор Генри, Джеми, старуха ри… Рядом раздается гром и сверкает молния. Равномерный шепот дождя. Хью идет сквозь пещеру, глубоко под землей, все стены ее разрисованы… Чернота, и снова медведь. Зверь ушел от него в пещере, и вновь пришло чувство одиночества, покинутости, как в тот день, когда друзья бросили его на равнине. Хоть бы, что ли, медведь повернул обратно, Хью даже попытался позвать зверя, но не нашел слов. Медведь, ворча, утопал по темному коридору, и Хью вдруг понял, что рыдает.
Он проснулся со слезами на глазах, ночь по-прежнему была ненастной. Утерся и устроился поудобнее. Немного погодя снова заснул, снова видел сны и снова плакал, хотя на этот раз сновидения были более хаотичными и ускользали из памяти при попытке вспомнить.
Утром тоскливая морось продолжала падать сквозь туман. Хью рывком сел, прислонившись спиной к скале, и стал смотреть на унылый пейзаж. Одежда его высохла и мокнуть вновь не хотелось. С другой стороны ему было холодно, а движение поможет согреться. Правда, во время остановок холод опять будет ждать под одеждой. Хью знал, что скоро проголодается, и не похоже было, что удастся раздобыть что-нибудь съедобное в такую погоду. Нужно идти дальше, добраться до форта, заняться наконец своим делом. Но разве один день что-то решит? Хью давно заметил, что потерял счет времени, которое минуло с того несчастного дня. Он подтянул колени и обнял их руками. Как долго он так просидел, уставившись в серый туман, Хью и сам не знал. Возможно, несколько часов. Когда дождь наконец утих и можно было трогаться в путь, он не смог припомнить, о чем думал все это время.
Туман был густой, как вата, он заглушал звуки, и Хью шел в полной тишине. Ветка дерева или край утеса внезапно вырастали в тихом белом мире, как куски запредельной реальности. Он вспомнил, как преодолевал перевал. В то время мир тоже как бы существовал по своим собственным законам, мираж – зажатый двумя мирами, лежавшими позади и впереди.
Мимо пролетела птица, исчезла. Над головой послышался крик ястреба. Все произошло слишком быстро, чтобы он смог понять, была ли это одна и та же птица.
И тут в тумане он увидел очертания человека, идущего по дороге впереди. Пораженный, Хью чуть не окликнул его. И все же прошел еще немного следом, пытаясь определить, нет ли у человека попутчиков. Нет. Похоже, он шел один. Большой, коренастый, хромой. Силуэт сместился в сторону, скрылся за ветками, появился снова.
Хромота… Синхронные шаги, движения рук… Хью улыбнулся. Остановился и поднял руки. фигура впереди сделала то же самое. Он опустил левую руку. Фигура вновь повторила движение. Тогда он продолжил путь, и двойник тоже пошел вперед, то появляясь, то исчезая в клочковатом тумане,
Хью вспомнил индейские легенды о том, что после долгого путешествия необходимо остановиться и подождать, чтобы твой дух догнал тебя. Здесь же была обратная ситуация – словно в самом конце пути он спешил догнать свой собственный дух. Вскоре туман начал редеть, вместе с ним растаяла и тень.
К середине дня туман совсем рассеялся и, хотя небо было затянуто тучами, дождь прекратился. Деревья потеряли почти всю свою зелень, дорога покрылась желтыми и красными листьями, сырыми, липнущими к земле. Хью взобрался на очередной пригорок. Остановился на его вершине. Недалеко внизу блестела тусклая серая лента реки Шейенн. Он оглядел ее, нашел место для переправы – там, где река сужалась в изгибе.
Хью наметил точку, где нужно свернуть с дороги, чтобы выйти к переправе. Конец путешествия становится реальностью. Он начал спускаться с холма.
Пока он шел по открытой местности, температура все падала, и когда он спустился к реке, воздух был почти таким же холодным, как вода. Хью пошел вдоль берега, измеряя глубину, и решил провести остаток дня, занимаясь охотой и приготовлением ужина, разбив лагерь в защищенном от ветра месте, а переправиться завтра утром.
Полчаса потребовалось ему, чтобы обнаружить кроличью тропу, и еще двадцать минут, чтобы дождаться, пока появится кролик. Выстрел был бесшумным и точным. Десять минут спустя он добыл еще одного. Вернулся к реке и освежевал их.
Сидя у огня он медленно зажарил тушки с травами, которые собрал по дороге. Медленно поел, обретя наконец свой обычный аппетит, и прикончил обоих кроликов. Потом закопал кости и напился из реки. Заслонил огонь плоским камнем, подкинул хвороста и свернулся калачиком. Периодически просыпался и подкидывал в огонь веток.
Утром закопал пепел и спустился к реке. Проклиная погоду, разделся, завязал в узелок свои пожитки, примотал их кожаным ремешком к сухому полену, которое приметил накануне. Затем, стиснув зубы, вошел в воду и побрел к противоположному берегу. Лук торчал над водой, один рукав рубашки выбился из узелка.
Несколькими минутами позже он выбрался из воды ниже по течению, дрожа, как осенний лист, под серым небом и холодным ветром.
Торопливо одевшись, быстро зашагал дальше, надеясь согреться в движении. Пока он переправлялся, в тучах появились голубые трещины, но воздух оставался холодным.
Почти час Хью шел, подгоняя себя, оставляя позади небольшие рощицы, взбираясь на пригорки, спускаясь в овражки. В конце концов, поднявшись на вершину небольшого холма, он встал как вкопанный. Вдалеке виднелась река, и на берегу ее стоял форпост французской меховой компании. Хью приближался к нему с тыла, его массивные ворота смотрели на реку. Бревенчатая стена была в три человеческих роста и тянулась в обе стороны футов на сто пятьдесят. Блокгауз находился ближе к реке, на юге, а ближайшей внутренней постройкой была сторожевая башня. На верху ее расхаживали двое вооруженных людей, и, когда Хью спустился с холма, один из них увидел его.
– Добрый день, – прокричал он. – Я – Хью Гласе.
– Хыо? – донесся ответ. – Мы думали, ты с майором Генри.
– Был, – отозвался Хью, подходя ближе, и увидел, что говорит с Бобом Терри, пожилым охотником, который теперь все реже выходил на тропу, предпочитая работу в форте. – Был ранен, отстал, нуждаюсь в помощи. Скажи кому-нибудь, чтобы впустили меня, ладно, Боб?
– Ясное дело, Хью, – крикнул Боб. – Это были ри?
– Да нет, – ответил Хью, подойдя к углу, чтобы обойти форт с севера. – Медведь. Потом расскажу.
Он шел к стене, обращенной в сторону реки. Вот он добрался до больших ворот и минуту спустя одна створка их распахнулась перед ним.
Войдя внутрь, он отметил возле плаца домик Молодого Киовы. Жозефа Бразо, буржуа, который построил этот форт, прозвали так, чтобы отличать от его дяди – тоже Жозефа Бразо – основателя Французской меховой компании, который носил прозвище Старого Киовы и имел львиную долю торговли с сиу. Меховая компания «Коламбия» построила форпост в двухстах милях к северу, на территории мандатов, но он был значительно меньше и снабжался несравнимо хуже.
Домик клерка и офис располагались правее. Хью направился туда. Склады должны были быть набиты обмундированием и оружием под самую крышу после войны с ри и ухода генерала Эшли, и Хью первым делом решил оставить заказ на снаряжение.
Из-за конюшни раздавались удары молота, там находилась кузница. Лью – коренастый рыжий плотогон – окликнул его.
– Хью! – позвал здоровяк. – Мы думали, ты с Генри в Йеллоустоне.
– Должен бы, – отозвался он, – да мы разделились, и я потерял снаряжение.
– Лицо у тебя сильно помято. Все из-за этого? Хью кивнул:
– Был ранен. Но теперь в порядке. Лью показал на бревенчатый частокол напротив конюшни.
– Зайди ко мне, пока здесь, – пригласил он. – Третий домик слева. Хочу послушать твою историю.
– Обязательно, Лью, – кивнул Хью. – Увидимся. Он пересек палисадник и постучал в дверь Бразо.
– Кто там? – послышался знакомый голос.
– Хью Гласе, – ответил он. – Мне нужно снаряжение. Раздались шаги и секунду спустя дверь распахнулась.
– Хью! – воскликнул невысокий темноволосый человек. – Действительно ты. Почему ты не в Йеллоустоне?
– Долгая история, – ответил Хью.
– Стаканчик бренди? – предложил Молодой Киова. – Я хочу услышать подробности.
Хью кивнул и уселся на предложенный стул. Минуту спустя взял стакан. Начал рассказ.
История растянулась на несколько стаканов, Бразо слушал, открыв рот.
– …Стало быть, если вы дадите мне снаряжение, – закончил Хью, – я смогу отправиться на север в Йеллоустоун, догнать Генри и решить все свои дела.
– Конечно, конечно, – сказал Бразо. – Но какие у тебя могут быть дела на севере? Хью ухмыльнулся:
– Там кое-кто меня дожидается. Могу сказать только, что это сугубо личное, ты ведь знаешь, я всегда был справедливым человеком.
– Как скажешь, Хью. Зайди в соседнюю дверь и попроси Перси выдать тебе кое-что из снаряжения Эшли. Остановиться можешь во втором домике – он сейчас пустует. Ты ведь побудешь у нас немного?
– Одну ночь, – сказал Хью, кивая. – Может, две.
– …И поужинаешь со мной вечером, вскоре после захода?
– С удовольствием, – поблагодарил Хью, поднимаясь. – Спасибо за бренди.
Он пожал хозяину руку, вышел и заковылял к складу. К вечеру получил все, что, хотел, и обустроился в домике.
У него теперь было новое ружье, патронташ, порох и запас пуль, а также рубашка, плащ, меховое одеяло, шапка и новый нож. Разжился он и чаем, кофе, солью, табаком, сковородкой, товарами для обмена.
Помылся, постриг бороду и надел новую рубашку. Прежде чем отправиться к Молодому Киове, приготовил вещи, чтобы быстро упаковать их.
За ужином Бразо сказал:
– Надеюсь, ты поужинаешь со мной и завтра вечером. У тебя слишком много рассказов для одного раза.
– Если честно, – признался Хью, – я подумывал о том, чтобы уже завтра тронуться в путь.
– Это чертовски глупо, – ответил Бразо, – особенно если учесть, что в четверг я посылаю партию вверх по реке для торговли с манданами, пока погода окончательно не испортилась. Ты сможешь поплыть на лодке. Хороший охотник в пути дороже золота.
– Какой сегодня день? – спросил Хью.
– Понедельник.
Он застонал. Потом кивнул.
– Хорошо. Так все равно получится быстрее, – согласился Хью.
Бразо усмехнулся:
– Еще несколько ночей поспишь в настоящей кровати. Хью пожал плечами:
– Пожалуй, что так.
– Отдохни как следует. Здесь есть несколько человек, с которыми ты с удовольствием перекинешься парой слов.
– Пожалуй, что так.
– Нас не так много, чтобы не помогать друг другу. Хью кивнул:
– Верно.
– Правосудие здесь не очень-то процветает, не то что на востоке. Все эти суды и прочее. Хью снова кивнул.
– Не сказать, чтобы мы от этого сильно страдали, – сказал он. – По опыту знаю, что большинство людей сами вершат свое правосудие.
– Точно, – кивнул Бразо. – Сам так делал. И буду делать. Как большинство из нас.
– Подай, пожалуйста, соль, – сказал Хью. – Спасибо.
– Никогда не стал бы мешать человеку, подумывай он о том, чтобы убить другого, – заметил Бразо. – Ну, скажет он «да», а потом что-то случится с тем парнем, так это все равно, что оказаться свидетелем.
– Ты прав, – сказал Хью.
– …А если он скажет «нет», это все равно ничего не значит.
– Ну так и не приставай.
– Но хороший христианин должен хотя бы попытаться отговорить его.
Хью усмехнулся.
– А ты таких знаешь? – спросил он. И добавил потом: – А если он не скажет ни «да», ни «нет», так хороший христианин и знать не будет, что и делать, верно?
– Пожалуй, – согласился Бразо, сделав глоток из стакана.
– Если бы это был я, я бы ничего не сказал, – заметил Хью. – Передай, пожалуйста, хлеб.
– Вот, возьми. Хотелось бы еще послушать о твоем путешествии,
– Порой у меня такое ощущение, что мне все это приснилось, – сказал Хью.
Это ощущение не покидало его, когда он позже рассказывал свою историю Лью за стаканчиком бренди. Он вернулся в свою хижину после полуночи, почти пресытившись обществом себе подобных, но с приятным чувством, которое не покинуло его и утром, несмотря на легкое похмелье. Лишь некоторое время спустя он понял, что давным-давно не был так счастлив. До отъезда нужно было чем-то занять себя, и он решил навестить знакомых.
Удивительно, как быстро пролетело время, подумал Хью, загружая свое снаряжение в большую плоскодонку. Когда он полз, все было как раз наоборот: минуты казались часами.
Было сырое туманное утро, красная и золотая листва слегка колыхалась под легким ветерком. Полдюжины человек собирались подняться вверх по реке с торговой миссией, большую часть пути предполагая пройти на веслах, если попутный ветер не позволит использовать парус. Экспедиция была вызвана не столько внезапной жаждой торгового обмена в это неурочное время года, сколько желанием Бразо убедиться в том, что ри действительно снялись со своих мест, и разведать отношение мандатов к их изгнанию. Хью ценил подобную предусмотрительность и одобрил предприятие. Он поглаживал свое новое ружье, давая зарок кормить команду от пуза.
К середине дня задул холодный встречный ветер. Он разогнал туман с реки, но небо оставалось серым. Флотилии ярких листьев торопились мимо них к югу. С криками летели гуси. Хью разглядывал песчаные холмы, утесы, тропы по обоим берегам, примечая движение дичи. Потом разговорился о ри со старшим команды по имени Ланжевен, и они большую часть дня чесали языки.
Задолго до заката они пристали к берегу, и пока остальные разбивали лагерь, Хью пошел охотиться со своим новым кремневым ружьем. В первые же пятнадцать минут ему удалось с одного выстрела уложить антилопу. Ее зажарили еще до наступления темноты.
В ту ночь, согревшись в бизоньей шкуре, он вновь увидел себя на равнине. На этот раз он полз, преследуя медведя. Но зверь все время маячил впереди и растаял на рассвете. Царапая ногтями землю, Хью проснулся с чувством разочарования. Издалека донеслось тявканье койота.
Странным казалось после столь долгого перерыва вновь оказаться на воде. Прислушиваться к плеску весел, ощущать мерное покачивание. Та же сырость в воздухе… Погода стояла холодная, осень вступала в свои права, и все же что-то напоминало те карибские деньки… Только там на побережье всегда царило жужжание насекомых и неумолчный крик попугаев… Внезапно он очутился в тропическом трактире, где пираты праздновали удачный набег. Лафитт заказал еще одного жареного поросенка и бочонок грога. Когда он поднял руку, Хью заметил на рукаве его рубашки мазок запекшейся крови.
Он засмеялся, чем привлек внимание Ланжевена.
– Над чем смеешься, mon ami? – спросил тот.
– Над отсутствием попугаев, – ответил Хью. В полдень закружились редкие снежинки. Река была антрацитово-серой, даже листопад не оставлял следов на ее глади Через час воздух побелел. Только бурые листья и голые ветки оттеняли бледность дня. Хью вытянул руку и следил, как снежинки скапливались на ладони, потом слизнул их. Это было похоже на действия шамана или одного из колдунов обеа с Карибских островов, правда, они никогда не видели снега. Он словно пытался покорить зиму, как когда-то его покорил медведь. Хью растянулся, зевнул, ветер больше не казался таким холодным. Он снова рассмеялся.
– Что теперь, mon ami? Попугаи?
– Вкус зимы, – ответил Хью.
Когда во второй половине дня он пошел сквозь пургу на охоту, ему припомнились пенсильванские зимы. Подняв ружье, чтобы прицелиться в оленя, стоявшего под тополем, Хью заколебался. На мгновение олень превратился в старуху ри с седой, низко опущенной головой. Он нажал на курок, и взгляд прояснился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Перебравшись через Шейенн, он вскоре доберется до места, где Миссури делает большой поворот сначала на северо-запад, затем сворачивает на юго-восток и миль через тридцать выходит к Киове. У излучины он повернет от реки и пойдет напрямик, коротким путем до форпоста Французской меховой компании. Там он поведает свою историю, выплеснет накопившуюся горечь, отдохнет день-другой и распишется за новое снаряжение. Да. Скоро.
На следующий день Хью подстрелил гуся и тщательно обглодал его. Нога почти не беспокоила. Как хорошо, что не приходится больше ползти, подумал он. Погода совсем испортилась, посыпал холодный мелкий дождь.
Вечером он зажарил на ужин рыбу и заснул возле костра, регулярно просыпаясь и подкладывая веток, чтобы поддержать огонь. Было холодно. Надо будет раздобыть одеяло или плащ из шкуры бизона.
Следующий день был туманным, мелкий моросящий дождь преследовал его до тех пор, пока он не сдался и не укрылся в неглубокой пещере. Он просидел так несколько часов, наблюдая, как рассеивается туман, как разрастаются небольшие лужицы, мелькают дождевые капли. Вокруг не было ни щепки сухой древесины для костра.
Спал он беспокойно, бедро ломило от сырости. Сновидения приходили обрывками. Вот он едет вместе с Джеми, охотится… Медведи, костры, индейцы… Вот он ползет сквозь тучу… Стук копыт… Внизу под ним проходит длинная процессия – Том, Лафитт, Танцующий Бизон, майор Генри, Джеми, старуха ри… Рядом раздается гром и сверкает молния. Равномерный шепот дождя. Хью идет сквозь пещеру, глубоко под землей, все стены ее разрисованы… Чернота, и снова медведь. Зверь ушел от него в пещере, и вновь пришло чувство одиночества, покинутости, как в тот день, когда друзья бросили его на равнине. Хоть бы, что ли, медведь повернул обратно, Хью даже попытался позвать зверя, но не нашел слов. Медведь, ворча, утопал по темному коридору, и Хью вдруг понял, что рыдает.
Он проснулся со слезами на глазах, ночь по-прежнему была ненастной. Утерся и устроился поудобнее. Немного погодя снова заснул, снова видел сны и снова плакал, хотя на этот раз сновидения были более хаотичными и ускользали из памяти при попытке вспомнить.
Утром тоскливая морось продолжала падать сквозь туман. Хью рывком сел, прислонившись спиной к скале, и стал смотреть на унылый пейзаж. Одежда его высохла и мокнуть вновь не хотелось. С другой стороны ему было холодно, а движение поможет согреться. Правда, во время остановок холод опять будет ждать под одеждой. Хью знал, что скоро проголодается, и не похоже было, что удастся раздобыть что-нибудь съедобное в такую погоду. Нужно идти дальше, добраться до форта, заняться наконец своим делом. Но разве один день что-то решит? Хью давно заметил, что потерял счет времени, которое минуло с того несчастного дня. Он подтянул колени и обнял их руками. Как долго он так просидел, уставившись в серый туман, Хью и сам не знал. Возможно, несколько часов. Когда дождь наконец утих и можно было трогаться в путь, он не смог припомнить, о чем думал все это время.
Туман был густой, как вата, он заглушал звуки, и Хью шел в полной тишине. Ветка дерева или край утеса внезапно вырастали в тихом белом мире, как куски запредельной реальности. Он вспомнил, как преодолевал перевал. В то время мир тоже как бы существовал по своим собственным законам, мираж – зажатый двумя мирами, лежавшими позади и впереди.
Мимо пролетела птица, исчезла. Над головой послышался крик ястреба. Все произошло слишком быстро, чтобы он смог понять, была ли это одна и та же птица.
И тут в тумане он увидел очертания человека, идущего по дороге впереди. Пораженный, Хью чуть не окликнул его. И все же прошел еще немного следом, пытаясь определить, нет ли у человека попутчиков. Нет. Похоже, он шел один. Большой, коренастый, хромой. Силуэт сместился в сторону, скрылся за ветками, появился снова.
Хромота… Синхронные шаги, движения рук… Хью улыбнулся. Остановился и поднял руки. фигура впереди сделала то же самое. Он опустил левую руку. Фигура вновь повторила движение. Тогда он продолжил путь, и двойник тоже пошел вперед, то появляясь, то исчезая в клочковатом тумане,
Хью вспомнил индейские легенды о том, что после долгого путешествия необходимо остановиться и подождать, чтобы твой дух догнал тебя. Здесь же была обратная ситуация – словно в самом конце пути он спешил догнать свой собственный дух. Вскоре туман начал редеть, вместе с ним растаяла и тень.
К середине дня туман совсем рассеялся и, хотя небо было затянуто тучами, дождь прекратился. Деревья потеряли почти всю свою зелень, дорога покрылась желтыми и красными листьями, сырыми, липнущими к земле. Хью взобрался на очередной пригорок. Остановился на его вершине. Недалеко внизу блестела тусклая серая лента реки Шейенн. Он оглядел ее, нашел место для переправы – там, где река сужалась в изгибе.
Хью наметил точку, где нужно свернуть с дороги, чтобы выйти к переправе. Конец путешествия становится реальностью. Он начал спускаться с холма.
Пока он шел по открытой местности, температура все падала, и когда он спустился к реке, воздух был почти таким же холодным, как вода. Хью пошел вдоль берега, измеряя глубину, и решил провести остаток дня, занимаясь охотой и приготовлением ужина, разбив лагерь в защищенном от ветра месте, а переправиться завтра утром.
Полчаса потребовалось ему, чтобы обнаружить кроличью тропу, и еще двадцать минут, чтобы дождаться, пока появится кролик. Выстрел был бесшумным и точным. Десять минут спустя он добыл еще одного. Вернулся к реке и освежевал их.
Сидя у огня он медленно зажарил тушки с травами, которые собрал по дороге. Медленно поел, обретя наконец свой обычный аппетит, и прикончил обоих кроликов. Потом закопал кости и напился из реки. Заслонил огонь плоским камнем, подкинул хвороста и свернулся калачиком. Периодически просыпался и подкидывал в огонь веток.
Утром закопал пепел и спустился к реке. Проклиная погоду, разделся, завязал в узелок свои пожитки, примотал их кожаным ремешком к сухому полену, которое приметил накануне. Затем, стиснув зубы, вошел в воду и побрел к противоположному берегу. Лук торчал над водой, один рукав рубашки выбился из узелка.
Несколькими минутами позже он выбрался из воды ниже по течению, дрожа, как осенний лист, под серым небом и холодным ветром.
Торопливо одевшись, быстро зашагал дальше, надеясь согреться в движении. Пока он переправлялся, в тучах появились голубые трещины, но воздух оставался холодным.
Почти час Хью шел, подгоняя себя, оставляя позади небольшие рощицы, взбираясь на пригорки, спускаясь в овражки. В конце концов, поднявшись на вершину небольшого холма, он встал как вкопанный. Вдалеке виднелась река, и на берегу ее стоял форпост французской меховой компании. Хью приближался к нему с тыла, его массивные ворота смотрели на реку. Бревенчатая стена была в три человеческих роста и тянулась в обе стороны футов на сто пятьдесят. Блокгауз находился ближе к реке, на юге, а ближайшей внутренней постройкой была сторожевая башня. На верху ее расхаживали двое вооруженных людей, и, когда Хью спустился с холма, один из них увидел его.
– Добрый день, – прокричал он. – Я – Хью Гласе.
– Хыо? – донесся ответ. – Мы думали, ты с майором Генри.
– Был, – отозвался Хью, подходя ближе, и увидел, что говорит с Бобом Терри, пожилым охотником, который теперь все реже выходил на тропу, предпочитая работу в форте. – Был ранен, отстал, нуждаюсь в помощи. Скажи кому-нибудь, чтобы впустили меня, ладно, Боб?
– Ясное дело, Хью, – крикнул Боб. – Это были ри?
– Да нет, – ответил Хью, подойдя к углу, чтобы обойти форт с севера. – Медведь. Потом расскажу.
Он шел к стене, обращенной в сторону реки. Вот он добрался до больших ворот и минуту спустя одна створка их распахнулась перед ним.
Войдя внутрь, он отметил возле плаца домик Молодого Киовы. Жозефа Бразо, буржуа, который построил этот форт, прозвали так, чтобы отличать от его дяди – тоже Жозефа Бразо – основателя Французской меховой компании, который носил прозвище Старого Киовы и имел львиную долю торговли с сиу. Меховая компания «Коламбия» построила форпост в двухстах милях к северу, на территории мандатов, но он был значительно меньше и снабжался несравнимо хуже.
Домик клерка и офис располагались правее. Хью направился туда. Склады должны были быть набиты обмундированием и оружием под самую крышу после войны с ри и ухода генерала Эшли, и Хью первым делом решил оставить заказ на снаряжение.
Из-за конюшни раздавались удары молота, там находилась кузница. Лью – коренастый рыжий плотогон – окликнул его.
– Хью! – позвал здоровяк. – Мы думали, ты с Генри в Йеллоустоне.
– Должен бы, – отозвался он, – да мы разделились, и я потерял снаряжение.
– Лицо у тебя сильно помято. Все из-за этого? Хью кивнул:
– Был ранен. Но теперь в порядке. Лью показал на бревенчатый частокол напротив конюшни.
– Зайди ко мне, пока здесь, – пригласил он. – Третий домик слева. Хочу послушать твою историю.
– Обязательно, Лью, – кивнул Хью. – Увидимся. Он пересек палисадник и постучал в дверь Бразо.
– Кто там? – послышался знакомый голос.
– Хью Гласе, – ответил он. – Мне нужно снаряжение. Раздались шаги и секунду спустя дверь распахнулась.
– Хью! – воскликнул невысокий темноволосый человек. – Действительно ты. Почему ты не в Йеллоустоне?
– Долгая история, – ответил Хью.
– Стаканчик бренди? – предложил Молодой Киова. – Я хочу услышать подробности.
Хью кивнул и уселся на предложенный стул. Минуту спустя взял стакан. Начал рассказ.
История растянулась на несколько стаканов, Бразо слушал, открыв рот.
– …Стало быть, если вы дадите мне снаряжение, – закончил Хью, – я смогу отправиться на север в Йеллоустоун, догнать Генри и решить все свои дела.
– Конечно, конечно, – сказал Бразо. – Но какие у тебя могут быть дела на севере? Хью ухмыльнулся:
– Там кое-кто меня дожидается. Могу сказать только, что это сугубо личное, ты ведь знаешь, я всегда был справедливым человеком.
– Как скажешь, Хью. Зайди в соседнюю дверь и попроси Перси выдать тебе кое-что из снаряжения Эшли. Остановиться можешь во втором домике – он сейчас пустует. Ты ведь побудешь у нас немного?
– Одну ночь, – сказал Хью, кивая. – Может, две.
– …И поужинаешь со мной вечером, вскоре после захода?
– С удовольствием, – поблагодарил Хью, поднимаясь. – Спасибо за бренди.
Он пожал хозяину руку, вышел и заковылял к складу. К вечеру получил все, что, хотел, и обустроился в домике.
У него теперь было новое ружье, патронташ, порох и запас пуль, а также рубашка, плащ, меховое одеяло, шапка и новый нож. Разжился он и чаем, кофе, солью, табаком, сковородкой, товарами для обмена.
Помылся, постриг бороду и надел новую рубашку. Прежде чем отправиться к Молодому Киове, приготовил вещи, чтобы быстро упаковать их.
За ужином Бразо сказал:
– Надеюсь, ты поужинаешь со мной и завтра вечером. У тебя слишком много рассказов для одного раза.
– Если честно, – признался Хью, – я подумывал о том, чтобы уже завтра тронуться в путь.
– Это чертовски глупо, – ответил Бразо, – особенно если учесть, что в четверг я посылаю партию вверх по реке для торговли с манданами, пока погода окончательно не испортилась. Ты сможешь поплыть на лодке. Хороший охотник в пути дороже золота.
– Какой сегодня день? – спросил Хью.
– Понедельник.
Он застонал. Потом кивнул.
– Хорошо. Так все равно получится быстрее, – согласился Хью.
Бразо усмехнулся:
– Еще несколько ночей поспишь в настоящей кровати. Хью пожал плечами:
– Пожалуй, что так.
– Отдохни как следует. Здесь есть несколько человек, с которыми ты с удовольствием перекинешься парой слов.
– Пожалуй, что так.
– Нас не так много, чтобы не помогать друг другу. Хью кивнул:
– Верно.
– Правосудие здесь не очень-то процветает, не то что на востоке. Все эти суды и прочее. Хью снова кивнул.
– Не сказать, чтобы мы от этого сильно страдали, – сказал он. – По опыту знаю, что большинство людей сами вершат свое правосудие.
– Точно, – кивнул Бразо. – Сам так делал. И буду делать. Как большинство из нас.
– Подай, пожалуйста, соль, – сказал Хью. – Спасибо.
– Никогда не стал бы мешать человеку, подумывай он о том, чтобы убить другого, – заметил Бразо. – Ну, скажет он «да», а потом что-то случится с тем парнем, так это все равно, что оказаться свидетелем.
– Ты прав, – сказал Хью.
– …А если он скажет «нет», это все равно ничего не значит.
– Ну так и не приставай.
– Но хороший христианин должен хотя бы попытаться отговорить его.
Хью усмехнулся.
– А ты таких знаешь? – спросил он. И добавил потом: – А если он не скажет ни «да», ни «нет», так хороший христианин и знать не будет, что и делать, верно?
– Пожалуй, – согласился Бразо, сделав глоток из стакана.
– Если бы это был я, я бы ничего не сказал, – заметил Хью. – Передай, пожалуйста, хлеб.
– Вот, возьми. Хотелось бы еще послушать о твоем путешествии,
– Порой у меня такое ощущение, что мне все это приснилось, – сказал Хью.
Это ощущение не покидало его, когда он позже рассказывал свою историю Лью за стаканчиком бренди. Он вернулся в свою хижину после полуночи, почти пресытившись обществом себе подобных, но с приятным чувством, которое не покинуло его и утром, несмотря на легкое похмелье. Лишь некоторое время спустя он понял, что давным-давно не был так счастлив. До отъезда нужно было чем-то занять себя, и он решил навестить знакомых.
Удивительно, как быстро пролетело время, подумал Хью, загружая свое снаряжение в большую плоскодонку. Когда он полз, все было как раз наоборот: минуты казались часами.
Было сырое туманное утро, красная и золотая листва слегка колыхалась под легким ветерком. Полдюжины человек собирались подняться вверх по реке с торговой миссией, большую часть пути предполагая пройти на веслах, если попутный ветер не позволит использовать парус. Экспедиция была вызвана не столько внезапной жаждой торгового обмена в это неурочное время года, сколько желанием Бразо убедиться в том, что ри действительно снялись со своих мест, и разведать отношение мандатов к их изгнанию. Хью ценил подобную предусмотрительность и одобрил предприятие. Он поглаживал свое новое ружье, давая зарок кормить команду от пуза.
К середине дня задул холодный встречный ветер. Он разогнал туман с реки, но небо оставалось серым. Флотилии ярких листьев торопились мимо них к югу. С криками летели гуси. Хью разглядывал песчаные холмы, утесы, тропы по обоим берегам, примечая движение дичи. Потом разговорился о ри со старшим команды по имени Ланжевен, и они большую часть дня чесали языки.
Задолго до заката они пристали к берегу, и пока остальные разбивали лагерь, Хью пошел охотиться со своим новым кремневым ружьем. В первые же пятнадцать минут ему удалось с одного выстрела уложить антилопу. Ее зажарили еще до наступления темноты.
В ту ночь, согревшись в бизоньей шкуре, он вновь увидел себя на равнине. На этот раз он полз, преследуя медведя. Но зверь все время маячил впереди и растаял на рассвете. Царапая ногтями землю, Хью проснулся с чувством разочарования. Издалека донеслось тявканье койота.
Странным казалось после столь долгого перерыва вновь оказаться на воде. Прислушиваться к плеску весел, ощущать мерное покачивание. Та же сырость в воздухе… Погода стояла холодная, осень вступала в свои права, и все же что-то напоминало те карибские деньки… Только там на побережье всегда царило жужжание насекомых и неумолчный крик попугаев… Внезапно он очутился в тропическом трактире, где пираты праздновали удачный набег. Лафитт заказал еще одного жареного поросенка и бочонок грога. Когда он поднял руку, Хью заметил на рукаве его рубашки мазок запекшейся крови.
Он засмеялся, чем привлек внимание Ланжевена.
– Над чем смеешься, mon ami? – спросил тот.
– Над отсутствием попугаев, – ответил Хью. В полдень закружились редкие снежинки. Река была антрацитово-серой, даже листопад не оставлял следов на ее глади Через час воздух побелел. Только бурые листья и голые ветки оттеняли бледность дня. Хью вытянул руку и следил, как снежинки скапливались на ладони, потом слизнул их. Это было похоже на действия шамана или одного из колдунов обеа с Карибских островов, правда, они никогда не видели снега. Он словно пытался покорить зиму, как когда-то его покорил медведь. Хью растянулся, зевнул, ветер больше не казался таким холодным. Он снова рассмеялся.
– Что теперь, mon ami? Попугаи?
– Вкус зимы, – ответил Хью.
Когда во второй половине дня он пошел сквозь пургу на охоту, ему припомнились пенсильванские зимы. Подняв ружье, чтобы прицелиться в оленя, стоявшего под тополем, Хью заколебался. На мгновение олень превратился в старуху ри с седой, низко опущенной головой. Он нажал на курок, и взгляд прояснился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23