Все, что раздражает Эсмонда — а он, похоже, всегда раздражен, — это то, что Чарлз был неосторожен. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, с каким хладнокровием Эсмонд рассказывал о торговле грязными секретами и извращениях, царивших в «Двадцать восемь».
Интересно, подумала Лейла, есть ли на свете порок, грех или преступление, с которыми Эсмонд не был бы знаком и о которых рассуждал бы так же небрежно? Перед ее мысленным взором вдруг возникла картинка: она лежит на своем рабочем столе, обезумевшая от похоти, словно животное, и жаждет узнать, что ему нравится делать с женщинами. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
«Кто вы?» — хотелось ей крикнуть.
— Я вас шокировал?
Лейла стала яростно счищать краски с палитры.
— Я просто не привыкла к тому, что разгадывать такие шарады — все равно что сунуть руку в гнездо ядовитых змей. И чем глубже вы копаете, тем больше все запутывается. Возможно, я просто не привыкла совать нос в чужие дела, — добавила Лейла. — Но со временем у меня, наверное, появится иммунитет. Такой как у вас.
— Я родился в змеином гнезде. Я жил среди змей. Но ведь и вы тоже. Разница между нами лишь в степени осведомленности и понимания, конечно. Вас держали в неведении. А я с раннего детства понимал, что происходит вокруг меня. Если бы не это, я давно был бы мертв.
Лейла тупо следила за тем, как Эсмонд поставил на место отточенный карандаш и взял другой.
— Если вы собираетесь выезжать в свет, чтобы найти убийцу, вам следует понять, что будет происходить вокруг вас. Я буду весьма недоволен, если вы позволите себя убить.
У Лейлы по спине пробежал холодок.
— Мне самой это тоже не понравится. Если вы намерены меня запугать, у вас это очень хорошо получается. Так вы хотите, чтобы я выслеживала или нет?
— Я бы предпочел, чтобы вы оставались там, где вы в безопасности.
«То есть с вами?» — подумала она, наблюдая за тем, как грифель постепенно становится тонким, как иголка.
— Но уже поздно. Вас уже загипнотизировало это преступление, вы одержимы этой тайной, и поскольку нет никого, кроме меня, вы меня все время допрашиваете и прощупываете. Вывод: я должен выпустить вас на свободу, чтобы вы принялись за других, и одновременно надеяться, что инстинкт самосохранения в вас так же силен, как ваше любопытство.
— Убийца всего один.
— И куча людей, которые готовы убить ради сохранения своих тайн. Пожалуйста, не забывайте об этом даже на секунду. В каждом вы должны видеть ядовитую змею и обращаться с ним так, как заклинатель змей обращается с коброй. В каждом, Лейла. Без исключения. Не доверяйте никому.
Не доверяйте никому… Родился в змеином гнезде. Жил среди змей. Лейла оглядела студию: камин, скамеечка перед ним, софа. Простой интерьер. Непохожий на тот, что окружал Эсмонда. Она давно чувствовала, что за этой ангельской внешностью скрывается тьма — тьма его прошлого.
И Эсмонд был прав. Она зачарована и одержима… этим делом, потому что оно всеми нитями было связано с ним. И это поможет ей понять, кто он есть на самом деле. Ей уже было почти все равно, кто убил ее мужа. Ее заворожил человек, который сначала очаровал, а потом мучил Фрэнсиса. Это были опасные чары, Фрэнсис предупреждал ее об этом. Он сравнивал Эсмонда с опиумом, но Эсмонд нашел другое сравнение: заклинатель змей.
Как только он пускал в ход свои чары, уже было невозможно оторвать глаза. Ему не надо было манить, не надо было делать никаких усилий: его физическая красота и внутренний магнетизм притягивали к нему. Стоит ему только поманить, а для этого ему достаточно сказать несколько умело подобранных слов, — и ты погиб.
— Лейла.
Вот оно. Мягкий, вопрошающий, с едва заметным намеком на беспокойство голос.
Она медленно перевела на Эсмонда взгляд и почувствовала притяжение — почти осязаемое — притяжение его синих глаз.
— Вы меня слушаете? Это очень важно. — Эсмонд встал.
— Вы хотите, чтобы я была осторожна и осмотрительна. Я все поняла.
— Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. Я бы смог вас защитить, но моя защита оборачивается для вас тюрьмой. Я делаю вас зависимой от себя. Это нечестно, я знаю. Но я ничего не могу с собой поделать. — Эсмонд подошел к Лейле и дотронулся до ее волос. — Я утомляю вас своими требованиями. А с другими — хотя вы и будете работать — это будет развлечением, разве нет? Если не отдых, то по крайней мере какая-то перемена. И удовлетворение от того, что вы идете своим путем. Вам это понравится, я уверен.
— Да.
— Я вам угодил? — тихо спросил Эсмонд, взяв Лейлу за руку.
— А вы хотите мне угождать?
— Поскольку весь этот план мне не нравится, я должен быть доволен, что угодил вам. К счастью, — сказал он, перебирая ее пальцы, — этот план все же разумен и эффективен, и я буду уверять себя в этом по сто раз на дню, хотя буду сходить с ума от беспокойства.
— Неужели вы ждете, что я поверю, будто вы будете сидеть — или лежать — и беспокоиться, пока я буду делать за вас всю эту работу?
Странно, как от такого легкого прикосновения по телу пробегают мурашки, подумала Лейла.
— А что мне еще прикажете делать? В последнее время я только и делаю, что присматриваю за одним сбившимся с пути маркизом и строю планы, как заманить в свои объятия одну слишком умную женщину. — Эсмонд взял Лейлу за другую руку. — Я плохо спал прошлую ночь, Лейла. Вы нарушили мой покой.
— Вы тоже не слишком старались меня успокоить, — возразила она, глядя на их сплетенные руки. Лейла чувствовала, как Эсмонд ее притягивает, хотя он не двинулся с места. Ее тело ныло, ей захотелось быть ближе… к чему? К физической красоте и роковому обаянию? Но это же только внешность. От того, что было у него внутри, она должна была бы содрогнуться.
— Что правда, то правда. Я знаю, что я — проблема. — Он отпустил ее руки и отошел к софе.
Наблюдая за тем, как Эсмонд принял свою обычную расслабленную позу, Лейла подумала, что он, наверное, провел много времени на Востоке. Многим европейским аристократам понадобились бы годы, чтобы научиться сидеть в такой непринужденной позе. И очень немногим удалось бы выглядеть при этом так естественно. Если бы он сейчас поманил пальцем и в студию ворвалась бы толпа танцовщиц, Лейла ничуть не удивилась бы.
Она непроизвольно потянулась за альбомом для эскизов.
— Нет, Лейла. Идите сюда. Давайте поговорим.
— Я думаю, что будет лучше, если мы поговорим на расстоянии.
— Я знаю, что вы считаете меня неразумным. Но я же не зверь. Я хочу исправиться. — Граф тихо засмеялся. — Идите же, я научу вас… как справляться со мной.
Лейла взглянула на него скептически.
— Я ведь не похож на вашего мужа? Вы попытались сказать мне «нет», а я в ответ начал вам льстить. Или притворялся, что плохо слышу. Запирать дверь — бесполезно. Вы попытались ударить меня кочергой. Тоже бесполезно. Хотите попробовать что-нибудь еще — и снова потерпеть поражение? Или воспользуетесь тем, что я раскаиваюсь, и попытаетесь выведать у меня то, о чем я потом пожалею, когда оправлюсь?
Лейла решила, что ей нечего терять. Если он обманет ее, она погибла. Но она все равно погибнет.
Лейла положила альбом и подошла к Эсмонду. Он подвинулся, оставив ей крошечное место. Она села.
— Вот так. Я уже успокаиваюсь. Потому что вы рядом и я чувствую ваше тепло.
Лейла тоже чувствовала его тепло, полное какого-то экзотического запаха, который окутал ее, словно невидимое облако, и смешался с ее собственным запахом.
— Трюк заключается в том, чтобы усыпить мой разум. Вы не желаете, чтобы я думал, потому что знаете, какой я хитрый. Вы хотите притупить мои мужские инстинкты. Давайте заключим сделку. Вместо того наслаждения, которое стремлюсь получить от вас я, вы доставите мне удовольствие способом, приемлемым для вас. — Эсмонд прижал к своим вискам ее ладони. — Навейте мне сон вашими руками. Нарисуйте в моей голове прекрасную картину.
Лейла не верила в то, что каким-то способом можно его усыпить. С другой стороны, она не могла притворяться, что не хочет к нему прикасаться. Женщина в ней хотела дотрагиваться и ласкать. А художница — изучать черты его интригующего лица.
Но Лейла отняла руки.
— Больше ничего не говорите. Дайте мне самой решить. Напомнив себе, что он хотел, чтобы его утешили и успокоили, а не изучали его лицо, Лейла начала с того, что стала поглаживать его лоб от середины к вискам. Очень нежно, словно писала не маслом, а акварелью.
Эсмонд закрыл глаза и вздохнул. Еле заметные морщины начали постепенно разглаживаться от ритмичных движений ее пальцев.
Лейла почувствовала, что дыхание графа стало более ровным.
Окрыленная успехом, она продолжила поглаживание, но уже от переносицы и вдоль надбровных дуг. Лейла отметила про себя, что его брови были немного темнее волос, но светлее длинных, густых ресниц. Потом ее пальцы скользнули ниже — к аристократическому носу, высоким скулам и к мочкам ушей. И тут Лейла обнаружила то, чего раньше не видела: ниже правого уха у Эсмонда было несколько крошечных шрамов.
Кем бы он ни был, что бы в своей жизни ни сделал, он испытал гораздо больше боли, чем она думала. Лейле вдруг захотелось утешить Эсмонда, и она начала гладить его по волосам.
— Ах, как хорошо, — пробормотал он.
Лейла еле удержалась от улыбки. Он похож на кошку, подумала она. Это злое существо хочет, чтобы его ласкали — еще и еще.
Но и ей все это нравилось: и проскальзывавшие между пальцами шелковистые пряди волос, и гибкие мускулы шеи, вздохи и теплое дыхание.
Сейчас Эсмонд был красивой большой кошкой, которую было так приятно гладить. Лейла наслаждалась своей властью над ним и даже неопределенностью — ведь она понимала, что он опасен и в любую минуту может напасть на нее. И эта надвигающаяся опасность доставляла ей удовольствие.
Во всяком случае, Эсмонду этот массаж явно нравился, потому что его дыхание становилось все глубже и ровнее. Вспомнив, как он несколько дней назад точно так же заворожил ее, она стала массировать ему голову и шею. Понемногу движения начинали усыплять и ее. В голове проносились странные, невероятные видения: кошки в обитых шелком комнатах, и глубокая синева ночного неба в проеме открытого окна… Смешанный аромат трав и цветов… еле уловимая мелодия… тихое мучительное завывание ветра… летний ветерок, качающий вершины высоких елей.
Зачарованная, Лейла потеряна чувство времени и могла бы гладить эту мурлыкающую дикую кошку всю ночь, но у нее устали руки, и это вернуло ее в реальный мир, а мурлыкание кошки перешло в ровное дыхание человека, погруженного в глубокий сон.
На сей раз Эсмонд, по-видимому, действительно спал, потому что он не проснулся, когда Лейла отняла руки. Для проверки она немного пошевелилась. Реакции не было.
Она встала, вышла из студии и тихо прикрыла за собой дверь. Стараясь не улыбаться, она спустилась вниз. Элоиза была в столовой, где она полировала сервант.
— Месье заснул, — сказала Лейла. Элоиза удивленно подняла брови.
— Я не знаю, будить ли его. Дело в том, что я и сама очень устала, а он сказал, что завтра утром мне предстоит встреча с важной персоной. С вдовствующей герцогиней леди Брентмор. Поэтому я хочу хорошо выглядеть.
Элоиза кивнула.
— Если он проснется, он захочет, чтобы вы снова с ним поработали. Он мужчина, а потому неразумен. А вы хотите лечь пораньше, что разумно. Ложитесь спать, мадам, и наслаждайтесь отдыхом. Будьте уверены, что я разбужу его и вытолкаю из дома до рассвета.
— Спасибо. А если он проснется раньше…
— Тогда он отправится домой. — Элоиза заговорщически улыбнулась Лейле. — Вам нужно отдохнуть. Обещаю, ваш покой не будет нарушен.
Глава 12
Три недели спустя Лейла начала задаваться себе вопросом: неужели ей действительно предоставлена возможность выполнить всю работу самой?
Эсмонд не приходил в ее дом с того вечера, как она своим массажем заставила его заснуть. Он говорил, что разрешает ей идти своим путем, хотя ему это и не нравится. Видимо, он не лукавил, поскольку на следующий день во время своей первой встречи с леди Брентмор, герцогиня сообщила Лейле следующее: если миссис Боумонт обнаружит что-либо важное, она должна послать за графом. А до этого он не будет ей мешать.
— Ты никогда по-настоящему не выезжала в свет, — заявила герцогиня. — Это работа, девочка моя, не сомневайся. Разве тебе нужно, чтобы он появлялся в твоем доме посреди ночи, когда ты валишься с ног от усталости, а голова раскалывается? Тебе придется говорить, говорить, говорить столько, что у тебя начнется звон в ушах и ты будешь сожалеть, что не родилась глухонемой.
Оказалось, что герцогиня нисколько не преувеличивала.
В соответствии с этикетом джентльмены не могли приглашать Лейлу на танец или флиртовать с ней, потому что она все еще носила траур. Из-за этого ей приходилось проводить почти все время в компании женщин, что ограничивало ее возможности что-либо разузнать. К тому же благодаря стараниям неутомимой леди Брентмор Лейла разговаривала почти каждую минуту своего пребывания в обществе.
В данный момент, сидя в театре в ложе герцогини, она притворялась, что смотрит разыгрываемую на сцене глупую комедию, на самом же деле пыталась разгадать несколько загадок, одновременно стараясь не обращать внимания на мужчин в ложе лорда Эйвори, где Дэвид сидел в компании с Эсмондом.
В эти три недели Лейла не раз видела Эсмонда на разных светских сборищах. Но если бы ей захотелось поговорить с ним об их деле наедине, ей бы пришлось самой проявить инициативу. Однако Лейла решила не поддаваться искушению до тех пор, пока ей не надо будет сообщить ему что-либо очень важное. Она будет говорить с ним только в том случае, если благодаря полученной информации дело сможет сдвинуться с мертвой точки. Не раньше.
Сейчас Лейлу мучили две загадки. Первой был Шербурн. С той самой поры, как она узнала, что это с его подачи общество отвернулось от Фрэнсиса, Лейла полагала, что это было единственной местью Шербурна за совращение жены. Однако благодаря слухам, которые дошли до друзей герцогини, Шербурн в первый раз оскорбил Фрэнсиса на рауте у леди Силз. Это произошло за неделю до того, как Шербурн изуродовал портрет жены. Выжидал ли он все это время, чтобы выместить свою злобу на портрете? Или Фрэнсис оскорбил его каким-то образом еще раньше? Если так, то как это случилось?
Второй проблемой была Фиона, сидевшая рядом. Она вернулась в Лондон накануне — без Летиции, — и что-то было явно не так. В разговоре с Лейлой подруга упомянула о сестре лишь вскользь. Лейла сомневалась, что Фиона бросила бы сестру, если бы та была серьезно больна. Однако с другой стороны, Фиона выглядела сейчас даже более обеспокоенной, чем перед тем как уехать в Дорсет. Она была бледна, глаза были какими-то потухшими, и она была странно молчалива.
— Ты не уснула? — Резкий вопрос герцогини заставил Лейлу опомниться. Она увидела, что занавес опустился. Лейла уверила герцогиню, что спектакль ей нравится, и незаметно бросила взгляд на ложу Эйвори. Она была пуста.
Лейла обернулась к Фионе.
— Он очень старался не смотреть на тебя, — улыбнулась Фиона, перехватившая взгляд Лейлы. — Но ему это плохо удавалось.
— Ты имеешь в виду лорда Линглэя? Мне сказали, что у него дергается голова, потому что у него тик. — Лейла обратилась к леди Брентмор: — Не так ли, миледи?
— Он старый, дряхлый развратник. Пялится на всех, а особенно на молоденьких служанок. — В это время дверь в ложу открылась, и герцогиня бросила взгляд через плечо. — Посмотрите, кто к нам пришел!
Лейле незачем было смотреть. Она почувствовала, как завибрировал воздух еще до того, как уловила слабый, но такой знакомый запах. Слегка повернувшись в кресле, она улыбнулась Дэвиду, словно ее вовсе не интересовал человек, стоявший за его спиной.
Лейла заговорила с Дэвидом, притворившись, будто не замечает, что Эсмонд, после того как поздоровался с леди Брентмор, стоит всего в шаге от нее.
Через несколько минут мужчины покинули ложу, и если бы Лейлу спросили, о чем шел разговор, она — даже под страхом смертной казни — не смогла бы ответить. Все, что она запомнила, — это запах… легкое прикосновение камзола к рукаву ее платья… и пронзительный взгляд синих глаз.
В надежде на то, что никто не заметил ее смятения, Лейла все же приготовилась к насмешкам Фионы.
Но атака началась совсем с другой стороны и была нацелена не на нее.
— Что-то я тебя не пойму, Фиона Элизабет! — воскликнула леди Брентмор. — Что такое тебе сделал этот молодой человек, что ты так с ним обращаешься?
Фиона напряглась. А Лейла была слишком ошарашена, чтобы вымолвить хоть слово.
— Он спросил тебя о твоей сестре, и ты прекрасно знаешь, что он о ней беспокоится. А ты на него посмотрела так, словно он только что выполз из крысиной норы. Думаешь, что Летти сделает лучшую партию? Может, ждешь принца королевских кровей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Интересно, подумала Лейла, есть ли на свете порок, грех или преступление, с которыми Эсмонд не был бы знаком и о которых рассуждал бы так же небрежно? Перед ее мысленным взором вдруг возникла картинка: она лежит на своем рабочем столе, обезумевшая от похоти, словно животное, и жаждет узнать, что ему нравится делать с женщинами. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
«Кто вы?» — хотелось ей крикнуть.
— Я вас шокировал?
Лейла стала яростно счищать краски с палитры.
— Я просто не привыкла к тому, что разгадывать такие шарады — все равно что сунуть руку в гнездо ядовитых змей. И чем глубже вы копаете, тем больше все запутывается. Возможно, я просто не привыкла совать нос в чужие дела, — добавила Лейла. — Но со временем у меня, наверное, появится иммунитет. Такой как у вас.
— Я родился в змеином гнезде. Я жил среди змей. Но ведь и вы тоже. Разница между нами лишь в степени осведомленности и понимания, конечно. Вас держали в неведении. А я с раннего детства понимал, что происходит вокруг меня. Если бы не это, я давно был бы мертв.
Лейла тупо следила за тем, как Эсмонд поставил на место отточенный карандаш и взял другой.
— Если вы собираетесь выезжать в свет, чтобы найти убийцу, вам следует понять, что будет происходить вокруг вас. Я буду весьма недоволен, если вы позволите себя убить.
У Лейлы по спине пробежал холодок.
— Мне самой это тоже не понравится. Если вы намерены меня запугать, у вас это очень хорошо получается. Так вы хотите, чтобы я выслеживала или нет?
— Я бы предпочел, чтобы вы оставались там, где вы в безопасности.
«То есть с вами?» — подумала она, наблюдая за тем, как грифель постепенно становится тонким, как иголка.
— Но уже поздно. Вас уже загипнотизировало это преступление, вы одержимы этой тайной, и поскольку нет никого, кроме меня, вы меня все время допрашиваете и прощупываете. Вывод: я должен выпустить вас на свободу, чтобы вы принялись за других, и одновременно надеяться, что инстинкт самосохранения в вас так же силен, как ваше любопытство.
— Убийца всего один.
— И куча людей, которые готовы убить ради сохранения своих тайн. Пожалуйста, не забывайте об этом даже на секунду. В каждом вы должны видеть ядовитую змею и обращаться с ним так, как заклинатель змей обращается с коброй. В каждом, Лейла. Без исключения. Не доверяйте никому.
Не доверяйте никому… Родился в змеином гнезде. Жил среди змей. Лейла оглядела студию: камин, скамеечка перед ним, софа. Простой интерьер. Непохожий на тот, что окружал Эсмонда. Она давно чувствовала, что за этой ангельской внешностью скрывается тьма — тьма его прошлого.
И Эсмонд был прав. Она зачарована и одержима… этим делом, потому что оно всеми нитями было связано с ним. И это поможет ей понять, кто он есть на самом деле. Ей уже было почти все равно, кто убил ее мужа. Ее заворожил человек, который сначала очаровал, а потом мучил Фрэнсиса. Это были опасные чары, Фрэнсис предупреждал ее об этом. Он сравнивал Эсмонда с опиумом, но Эсмонд нашел другое сравнение: заклинатель змей.
Как только он пускал в ход свои чары, уже было невозможно оторвать глаза. Ему не надо было манить, не надо было делать никаких усилий: его физическая красота и внутренний магнетизм притягивали к нему. Стоит ему только поманить, а для этого ему достаточно сказать несколько умело подобранных слов, — и ты погиб.
— Лейла.
Вот оно. Мягкий, вопрошающий, с едва заметным намеком на беспокойство голос.
Она медленно перевела на Эсмонда взгляд и почувствовала притяжение — почти осязаемое — притяжение его синих глаз.
— Вы меня слушаете? Это очень важно. — Эсмонд встал.
— Вы хотите, чтобы я была осторожна и осмотрительна. Я все поняла.
— Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. Я бы смог вас защитить, но моя защита оборачивается для вас тюрьмой. Я делаю вас зависимой от себя. Это нечестно, я знаю. Но я ничего не могу с собой поделать. — Эсмонд подошел к Лейле и дотронулся до ее волос. — Я утомляю вас своими требованиями. А с другими — хотя вы и будете работать — это будет развлечением, разве нет? Если не отдых, то по крайней мере какая-то перемена. И удовлетворение от того, что вы идете своим путем. Вам это понравится, я уверен.
— Да.
— Я вам угодил? — тихо спросил Эсмонд, взяв Лейлу за руку.
— А вы хотите мне угождать?
— Поскольку весь этот план мне не нравится, я должен быть доволен, что угодил вам. К счастью, — сказал он, перебирая ее пальцы, — этот план все же разумен и эффективен, и я буду уверять себя в этом по сто раз на дню, хотя буду сходить с ума от беспокойства.
— Неужели вы ждете, что я поверю, будто вы будете сидеть — или лежать — и беспокоиться, пока я буду делать за вас всю эту работу?
Странно, как от такого легкого прикосновения по телу пробегают мурашки, подумала Лейла.
— А что мне еще прикажете делать? В последнее время я только и делаю, что присматриваю за одним сбившимся с пути маркизом и строю планы, как заманить в свои объятия одну слишком умную женщину. — Эсмонд взял Лейлу за другую руку. — Я плохо спал прошлую ночь, Лейла. Вы нарушили мой покой.
— Вы тоже не слишком старались меня успокоить, — возразила она, глядя на их сплетенные руки. Лейла чувствовала, как Эсмонд ее притягивает, хотя он не двинулся с места. Ее тело ныло, ей захотелось быть ближе… к чему? К физической красоте и роковому обаянию? Но это же только внешность. От того, что было у него внутри, она должна была бы содрогнуться.
— Что правда, то правда. Я знаю, что я — проблема. — Он отпустил ее руки и отошел к софе.
Наблюдая за тем, как Эсмонд принял свою обычную расслабленную позу, Лейла подумала, что он, наверное, провел много времени на Востоке. Многим европейским аристократам понадобились бы годы, чтобы научиться сидеть в такой непринужденной позе. И очень немногим удалось бы выглядеть при этом так естественно. Если бы он сейчас поманил пальцем и в студию ворвалась бы толпа танцовщиц, Лейла ничуть не удивилась бы.
Она непроизвольно потянулась за альбомом для эскизов.
— Нет, Лейла. Идите сюда. Давайте поговорим.
— Я думаю, что будет лучше, если мы поговорим на расстоянии.
— Я знаю, что вы считаете меня неразумным. Но я же не зверь. Я хочу исправиться. — Граф тихо засмеялся. — Идите же, я научу вас… как справляться со мной.
Лейла взглянула на него скептически.
— Я ведь не похож на вашего мужа? Вы попытались сказать мне «нет», а я в ответ начал вам льстить. Или притворялся, что плохо слышу. Запирать дверь — бесполезно. Вы попытались ударить меня кочергой. Тоже бесполезно. Хотите попробовать что-нибудь еще — и снова потерпеть поражение? Или воспользуетесь тем, что я раскаиваюсь, и попытаетесь выведать у меня то, о чем я потом пожалею, когда оправлюсь?
Лейла решила, что ей нечего терять. Если он обманет ее, она погибла. Но она все равно погибнет.
Лейла положила альбом и подошла к Эсмонду. Он подвинулся, оставив ей крошечное место. Она села.
— Вот так. Я уже успокаиваюсь. Потому что вы рядом и я чувствую ваше тепло.
Лейла тоже чувствовала его тепло, полное какого-то экзотического запаха, который окутал ее, словно невидимое облако, и смешался с ее собственным запахом.
— Трюк заключается в том, чтобы усыпить мой разум. Вы не желаете, чтобы я думал, потому что знаете, какой я хитрый. Вы хотите притупить мои мужские инстинкты. Давайте заключим сделку. Вместо того наслаждения, которое стремлюсь получить от вас я, вы доставите мне удовольствие способом, приемлемым для вас. — Эсмонд прижал к своим вискам ее ладони. — Навейте мне сон вашими руками. Нарисуйте в моей голове прекрасную картину.
Лейла не верила в то, что каким-то способом можно его усыпить. С другой стороны, она не могла притворяться, что не хочет к нему прикасаться. Женщина в ней хотела дотрагиваться и ласкать. А художница — изучать черты его интригующего лица.
Но Лейла отняла руки.
— Больше ничего не говорите. Дайте мне самой решить. Напомнив себе, что он хотел, чтобы его утешили и успокоили, а не изучали его лицо, Лейла начала с того, что стала поглаживать его лоб от середины к вискам. Очень нежно, словно писала не маслом, а акварелью.
Эсмонд закрыл глаза и вздохнул. Еле заметные морщины начали постепенно разглаживаться от ритмичных движений ее пальцев.
Лейла почувствовала, что дыхание графа стало более ровным.
Окрыленная успехом, она продолжила поглаживание, но уже от переносицы и вдоль надбровных дуг. Лейла отметила про себя, что его брови были немного темнее волос, но светлее длинных, густых ресниц. Потом ее пальцы скользнули ниже — к аристократическому носу, высоким скулам и к мочкам ушей. И тут Лейла обнаружила то, чего раньше не видела: ниже правого уха у Эсмонда было несколько крошечных шрамов.
Кем бы он ни был, что бы в своей жизни ни сделал, он испытал гораздо больше боли, чем она думала. Лейле вдруг захотелось утешить Эсмонда, и она начала гладить его по волосам.
— Ах, как хорошо, — пробормотал он.
Лейла еле удержалась от улыбки. Он похож на кошку, подумала она. Это злое существо хочет, чтобы его ласкали — еще и еще.
Но и ей все это нравилось: и проскальзывавшие между пальцами шелковистые пряди волос, и гибкие мускулы шеи, вздохи и теплое дыхание.
Сейчас Эсмонд был красивой большой кошкой, которую было так приятно гладить. Лейла наслаждалась своей властью над ним и даже неопределенностью — ведь она понимала, что он опасен и в любую минуту может напасть на нее. И эта надвигающаяся опасность доставляла ей удовольствие.
Во всяком случае, Эсмонду этот массаж явно нравился, потому что его дыхание становилось все глубже и ровнее. Вспомнив, как он несколько дней назад точно так же заворожил ее, она стала массировать ему голову и шею. Понемногу движения начинали усыплять и ее. В голове проносились странные, невероятные видения: кошки в обитых шелком комнатах, и глубокая синева ночного неба в проеме открытого окна… Смешанный аромат трав и цветов… еле уловимая мелодия… тихое мучительное завывание ветра… летний ветерок, качающий вершины высоких елей.
Зачарованная, Лейла потеряна чувство времени и могла бы гладить эту мурлыкающую дикую кошку всю ночь, но у нее устали руки, и это вернуло ее в реальный мир, а мурлыкание кошки перешло в ровное дыхание человека, погруженного в глубокий сон.
На сей раз Эсмонд, по-видимому, действительно спал, потому что он не проснулся, когда Лейла отняла руки. Для проверки она немного пошевелилась. Реакции не было.
Она встала, вышла из студии и тихо прикрыла за собой дверь. Стараясь не улыбаться, она спустилась вниз. Элоиза была в столовой, где она полировала сервант.
— Месье заснул, — сказала Лейла. Элоиза удивленно подняла брови.
— Я не знаю, будить ли его. Дело в том, что я и сама очень устала, а он сказал, что завтра утром мне предстоит встреча с важной персоной. С вдовствующей герцогиней леди Брентмор. Поэтому я хочу хорошо выглядеть.
Элоиза кивнула.
— Если он проснется, он захочет, чтобы вы снова с ним поработали. Он мужчина, а потому неразумен. А вы хотите лечь пораньше, что разумно. Ложитесь спать, мадам, и наслаждайтесь отдыхом. Будьте уверены, что я разбужу его и вытолкаю из дома до рассвета.
— Спасибо. А если он проснется раньше…
— Тогда он отправится домой. — Элоиза заговорщически улыбнулась Лейле. — Вам нужно отдохнуть. Обещаю, ваш покой не будет нарушен.
Глава 12
Три недели спустя Лейла начала задаваться себе вопросом: неужели ей действительно предоставлена возможность выполнить всю работу самой?
Эсмонд не приходил в ее дом с того вечера, как она своим массажем заставила его заснуть. Он говорил, что разрешает ей идти своим путем, хотя ему это и не нравится. Видимо, он не лукавил, поскольку на следующий день во время своей первой встречи с леди Брентмор, герцогиня сообщила Лейле следующее: если миссис Боумонт обнаружит что-либо важное, она должна послать за графом. А до этого он не будет ей мешать.
— Ты никогда по-настоящему не выезжала в свет, — заявила герцогиня. — Это работа, девочка моя, не сомневайся. Разве тебе нужно, чтобы он появлялся в твоем доме посреди ночи, когда ты валишься с ног от усталости, а голова раскалывается? Тебе придется говорить, говорить, говорить столько, что у тебя начнется звон в ушах и ты будешь сожалеть, что не родилась глухонемой.
Оказалось, что герцогиня нисколько не преувеличивала.
В соответствии с этикетом джентльмены не могли приглашать Лейлу на танец или флиртовать с ней, потому что она все еще носила траур. Из-за этого ей приходилось проводить почти все время в компании женщин, что ограничивало ее возможности что-либо разузнать. К тому же благодаря стараниям неутомимой леди Брентмор Лейла разговаривала почти каждую минуту своего пребывания в обществе.
В данный момент, сидя в театре в ложе герцогини, она притворялась, что смотрит разыгрываемую на сцене глупую комедию, на самом же деле пыталась разгадать несколько загадок, одновременно стараясь не обращать внимания на мужчин в ложе лорда Эйвори, где Дэвид сидел в компании с Эсмондом.
В эти три недели Лейла не раз видела Эсмонда на разных светских сборищах. Но если бы ей захотелось поговорить с ним об их деле наедине, ей бы пришлось самой проявить инициативу. Однако Лейла решила не поддаваться искушению до тех пор, пока ей не надо будет сообщить ему что-либо очень важное. Она будет говорить с ним только в том случае, если благодаря полученной информации дело сможет сдвинуться с мертвой точки. Не раньше.
Сейчас Лейлу мучили две загадки. Первой был Шербурн. С той самой поры, как она узнала, что это с его подачи общество отвернулось от Фрэнсиса, Лейла полагала, что это было единственной местью Шербурна за совращение жены. Однако благодаря слухам, которые дошли до друзей герцогини, Шербурн в первый раз оскорбил Фрэнсиса на рауте у леди Силз. Это произошло за неделю до того, как Шербурн изуродовал портрет жены. Выжидал ли он все это время, чтобы выместить свою злобу на портрете? Или Фрэнсис оскорбил его каким-то образом еще раньше? Если так, то как это случилось?
Второй проблемой была Фиона, сидевшая рядом. Она вернулась в Лондон накануне — без Летиции, — и что-то было явно не так. В разговоре с Лейлой подруга упомянула о сестре лишь вскользь. Лейла сомневалась, что Фиона бросила бы сестру, если бы та была серьезно больна. Однако с другой стороны, Фиона выглядела сейчас даже более обеспокоенной, чем перед тем как уехать в Дорсет. Она была бледна, глаза были какими-то потухшими, и она была странно молчалива.
— Ты не уснула? — Резкий вопрос герцогини заставил Лейлу опомниться. Она увидела, что занавес опустился. Лейла уверила герцогиню, что спектакль ей нравится, и незаметно бросила взгляд на ложу Эйвори. Она была пуста.
Лейла обернулась к Фионе.
— Он очень старался не смотреть на тебя, — улыбнулась Фиона, перехватившая взгляд Лейлы. — Но ему это плохо удавалось.
— Ты имеешь в виду лорда Линглэя? Мне сказали, что у него дергается голова, потому что у него тик. — Лейла обратилась к леди Брентмор: — Не так ли, миледи?
— Он старый, дряхлый развратник. Пялится на всех, а особенно на молоденьких служанок. — В это время дверь в ложу открылась, и герцогиня бросила взгляд через плечо. — Посмотрите, кто к нам пришел!
Лейле незачем было смотреть. Она почувствовала, как завибрировал воздух еще до того, как уловила слабый, но такой знакомый запах. Слегка повернувшись в кресле, она улыбнулась Дэвиду, словно ее вовсе не интересовал человек, стоявший за его спиной.
Лейла заговорила с Дэвидом, притворившись, будто не замечает, что Эсмонд, после того как поздоровался с леди Брентмор, стоит всего в шаге от нее.
Через несколько минут мужчины покинули ложу, и если бы Лейлу спросили, о чем шел разговор, она — даже под страхом смертной казни — не смогла бы ответить. Все, что она запомнила, — это запах… легкое прикосновение камзола к рукаву ее платья… и пронзительный взгляд синих глаз.
В надежде на то, что никто не заметил ее смятения, Лейла все же приготовилась к насмешкам Фионы.
Но атака началась совсем с другой стороны и была нацелена не на нее.
— Что-то я тебя не пойму, Фиона Элизабет! — воскликнула леди Брентмор. — Что такое тебе сделал этот молодой человек, что ты так с ним обращаешься?
Фиона напряглась. А Лейла была слишком ошарашена, чтобы вымолвить хоть слово.
— Он спросил тебя о твоей сестре, и ты прекрасно знаешь, что он о ней беспокоится. А ты на него посмотрела так, словно он только что выполз из крысиной норы. Думаешь, что Летти сделает лучшую партию? Может, ждешь принца королевских кровей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36