– Я хотел бы предложить вам выпустить ваш диск. Я звонил, но ваши сотрудники не сумели назвать мне имени вашего импрессарио.
– Импрессарио? У меня его нет.
– Ладно, это не обязательно. Уверен, мы с вами сможем договориться. Вы приедете к нам в Нэшвилл, где мы отберем песни и определим условия продажи вашей пластинки.
Джесси была потрясена.
– В Нэшвилл?!
– Да, нам предстоит месяц тяжелого труда, прежде чем мы сможем записать вас. Нужно будет устроить вам выступления в одном из небольших клубов, чтобы вы окунулись в атмосферу музыкальной жизни, подобрать музыкантов, которые будут вам аккомпанировать.
– Мистер… Мистер Маршалл, я не намерена покидать Делоунигу. Кроме того, если я подпишу контракт с вами, то на моей пластинке будет звучать оркестр "Дастерс".
– Боюсь, нам потребуются люди с более солидным опытом, чтобы подать вас лучше, Джесси. – Маршалл был терпелив, обращался с ней, как с десятилетней девочкой, будучи уверен, что владеет ситуацией и добьется своего.
– Что ж, боюсь, наша сделка не состоится. Спасибо за предложение, но я вынуждена отказаться. «Дастерс», может быть, согласятся продать вам песню; поскольку музыку написал Майк, я оставляю решение за ним.
Итак, Джесси дает ему от ворот поворот! Маршалл не ожидал такого поворота событий.
– Думаю, вы не поняли меня, мисс Джеймс. Речь идет об очень крупной сумме.
– Да? Сколько же?
– Ну, мы бы начали с аванса в десять тысяч долларов – на аренду квартиры, обзаведение новым гардеробом, транспортные расходы и, конечно, заработную плату, чтобы покрывать текущие затраты.
Десять тысяч наличными? Джесси посмотрела на договор, подписанный ею, который она еще держала в руке. Это было обязательство продать Гейбу землю за деньги, предназначенные на приобретение золота, обещанного ее дедом штату Джорджия. Если бы она подождала, то могла бы заработать эти деньги. Что ж, пришлось бы покинуть округ Лампкин, но не навсегда же. И земля под горой по-прежнему принадлежала бы ей!
Но такая возможность возникла слишком поздно…
– Мисс Джеймс, – настаивал бизнесмен, – это хорошее предложение. Советую вам взвесить его серьезно.
– Мне очень жаль. Уверена, что все так именно и есть, как вы говорите, но дело в том, что в настоящий момент оно мне не подходит. Сейчас уже поздно.
– Послушай, Джесс. – Майк выглянул из закутка, где оркестранты складывали свои инструменты. – А как насчет нас?
Она обратила на него взгляд, полный боли.
– О, Майк. Мне очень жаль. Я не могу уехать… не могу. Но вы можете. Берите песню, записывайте ее с кем-нибудь еще.
– Я возьму песню, мисс Джеймс, – сказал Маршалл, – но ваше исполнение должно быть одним из условий сделки.
– Тогда, боюсь, она не состоится, – возразила Джесси. – "Песня Джесси" может быть записана только при условии, что играет оркестр «Дастерс». Никакие другие варианты я не буду рассматривать.
– Я оставлю свою визитную карточку, – сказал Маршалл, заканчивая разговор. – Если вы передумаете, то позвоните мне. – Откланявшись, он вышел.
Джесси повернулась к музыканту и обняла его за плечи.
– Извини, Майк. Это не единственный изготовитель пластинок с записью музыки в стиле "кантри".
– Я не сомневаюсь, но он единственный, кто приехал послушать нас. Интересно, эта развязная особа из отеля напротив, что вытанцовывает старинные кадрили, знает еще хоть кого-нибудь из фабрикантов пластинок?
– Джейн прислала его сюда?
– Он так сказал, – Майк сел за клавиши пианино.
Джесси быстро прошла мимо стойки бара и стала подниматься по лестнице в свою квартиру. Она услышала знакомую мелодию, только каждая нота разделялась долгой паузой.
Из банка Джесси сообщили, что деньги на ее счет поступили. Джесси подписала контракт с одним золотопромышленником на поставку нужного количества драгоценного металла шерифу, который взялся доставить его губернатору.
Фестивать "Дни Золотой лихорадки" начался с шумом и громом. Улицы были забиты народом с раннего утра и до позднего вечера. Бар "Золотой песок" заполняли люди, не надеявшиеся на сидячие места. Кассовые аппараты отзванивали новые поступления беспрерывно. Джесси пришлось нанять дополнительно служащих, как и Джейн с Лонни в отеле "Золотой слиток"
Никто не упоминал имени Гейба. Его джип замечали в течение нескольких дней по всей Делоуниге. Потом он исчез. Джесси решила, что Гейб вернулся в Атланту. Ей было горько, что он даже не попрощался, но так лучше. Они и в прошлом не устраивали торжественных расставаний, а теперь это было бы слишком жестоким испытанием.
Оркестр беспрерывно играл, и хватающие за душу песни Джесси вызывали слезы на глазах гостей. Близкие ее помощники начали беспокоиться из-за темных кругов у нее вокруг глаз, из-за того, что Джесси потеряла аппетит. Раньше она всегда с удовольствием разговаривала и шутила с гостями в зале, теперь же, если не выступала, то проводила время в одиночестве в своей квартире. Известие об этом дошло до Джейн, и та решила, что настала пора вмешаться.
– Ты больше не должна лезть в жизнь Джесси, – возмутился Лонни. – На этот раз я не позволю этого.
– Разумеется, не полезу, – послушно согласилась Джейн и тут же позвонила в Атланту Гейбу.
– Вы по-прежнему намереваетесь вернуться к нам на праздничный уик-энд?
– Да, – заверил ее Гейб. – Я тут работаю над одним планом с Беном Джэнсеном, но обязательно приеду.
– А у нас новости, – сообщила Джейн. – Этот фабрикант грампластинок хочет сделать запись "Песни Джесси" Он предложил ей кучу денег.
– А что она?
– Отвергла предложение.
Гейб ничуть не удивился, узнав о предложении изготовителей дисков, не стал для него сюрпризом и отказ Джесси пойти на это соглашение. Если она не желает покидать свою гору ради того, чтобы выпустить пластинку, то разве можно ожидать, что она откажется от земли ради него, Гейба? Тем не менее он был полон решимости провести свой план в жизнь.
– Увидимся завтра вечером, Джейн, – попрощался Гейб. – Скажите Горацию, что я еду с визитом.
11
"Дни Золотой лихорадки" должны были увенчаться грандиозным событием – выборами новой "Мисс Золотинки". Соревнование рассказчиков уже закончились, начались состязания музыкантов-скрипачей как прелюдия к финалу. Туристы, уже достаточно наслушавшись оглушительных воплей и шума, валом повалили с площади, где старались соревнующиеся, и заполнили улицы с лавочками, торгующими ремесленными изделиями, устремились к отелю "Золотой слиток" и бару "Золотой песок" И никто, даже организаторы фестиваля, не предвидели того, что последовало за этим.
Перекрывая уличный шум и музыку, неожиданно прозвучало несколько выстрелов. Толпа притихла, все головы повернулись в ту сторону улицы, где взвился на дыбы породистый вороной конь. Всадник в широкополой черной шляпе размахивал пистолетом чудовищных размеров и палил из него в воздух.
Люди расступались, убежденные, что видят еще одну часть праздничного представления. Конь подскакал к подъезду бара, и всадник соскочил на землю. Пугнув зрителей угрожающими жестами, странный ковбой исчез внутри. Когда он переступил порог, Джесси взглянула на него и сразу узнала: ей знакомы были эта фигура, эта шляпа, ноги, обтянутые джинсами.
– Гейб, ты?!
Он выстрелил в воздух еще раз, заставив умолкнуть оркестр. Танцующие пары остановились, и общее внимание обратилось на таинственного пришельца.
– Я захватываю вас, мадам, в качестве заложницы, – объявил ковбой, подступая к Джесси и беря ее за руку. – Следуйте за мной, тогда никто не пострадает.
– Что ты делаешь, Гейб?
– Я – человек вне закона, похищаю свою женщину, – прорычал тот. – И я расправлюсь с любым, кто станет у меня на пути!
Даже Джесси была застигнута врасплох поцелуем, который он запечатлел на ее губах.
Даже Гейб был ошеломлен непроизвольным сладостным ответом, полученным от нее.
Вскоре она уже сидела верхом на коне в объятиях Гейба.
– Трогай, Блейз. Действуй, как учил тебя Гораций, – скомандовал Гейб, для пущей важности выстрелив еще разок.
Свидетели этой сцены посматривали на окна здания полицейского участка, ожидая, что шериф вмешается и осадит нарушителя порядка. Вместо этого они увидели, как человек с шерифской звездой отдал похитителю честь, когда тот направился по дороге, ведущей из города.
– Ну, хватит, Гейб, – попросила Джесси. – Можешь опустить меня на землю. Туристы уже достаточно развлеклись.
– Мадам, я не задавался целью развлекать туристов. Я всерьез занимаюсь похищением.
– А я всерьез заявляю протест.
– Ты слишком уж серьезна, Джесси, и в этом твоя беда, – сказал Гейб, стремясь подражать голосу кинозвезды Джона Уэйна. – Время от времени надо расслабляться, давая себе отдушину. Вот увидишь, как это приятно.
Выслушав от Гейба такой совет, Джесси застыла с открытым ртом.
Блейз тем временем покинул шоссе и углубился в лес. Он держал путь прямо на их гору. Изумленная всем происходящим, Джесси продолжала сидеть в объятиях Гейба. Это был Гейб, каким она помнила его с детства, а потом утратила на годы. Она прижалась к нему спиной, с наслаждением ощущая вокруг себя кольцо его рук и стараясь не замечать жаркого дыхания у себя на щеке.
Так они ехали примерно полчаса: в зависимости от движения конского крупа вверх и вниз то Джесси прижималась спиной к Гейбу, то он тесно наезжал на нее.
Задыхаясь, Джесси наконец поинтересовалась:
– Куда мы едем?
– Я везу тебя в одно очень необычное место. Думаю, ты там никогда не была.
– Учтите, Гейбриел Сент-Клер, на этой горе не так уж много мест, где бы ни ступала моя нога.
– Некоторое время назад я сам готов был произнести эти слова. И тоже допустил бы ошибку.
Джесси ахнула:
– Ты, и вдруг говоришь о возможности своей ошибки? Не верю своим ушам!
Поездка постепенно превращалась в своего рода скачку с препятствиями: к ним упрямо тянулись сучья деревьев, портя Джесси ее костюм, надетый для выступления группы народного танца, вырывая перья, которыми его солистки украшали свои волосы, однако, несмотря на препятствия, они продолжали неуклонно пробираться вперед.
– Будь осторожнее, Блейз, – осаживал коня Гейб. – Мы же не хотим обижать нашу жертву, пока не доберемся до убежища.
Только что задыхавшаяся Джесси решила подыграть ему:
– До убежища?! Не может быть, чтобы ты планировал получить за меня выкуп. Ты думаешь, кого-нибудь волнует, цела я или нет?
– Почему же, это многих волнует: Джейн и Лонни, твоих помощников в баре, твой оркестр. Между прочим, знакомый тебе фабрикант грампластинок приглашает твоих музыкантов ехать вместе с тобой в Нэшвилл, чтобы записать вас.
– Но я не поеду в Нэшвилл, – огрызнулась Джесси, увертываясь от чрезвычайно цепкого побега дикого винограда, который дорвал подол ее юбки. – Я не собираюсь уезжать от горы Пампкинвайн!
Блейз выбрался из чащи, и они оказались на небольшой поляне.
Джесси несомненно, еще далеко не исчерпала свои аргументы, но умолкла, увидев перед собой бревенчатый домик. Дым мирно поднимался из трубы, в открытые окна задувал ветерок, шевеля белые занавески.
– Кто здесь живет? – Джесси была заинтригована.
– Никто. Как утверждает дядя Бак, дом пустует уже почти полстолетия.
– При чем здесь дядя Бак?
Гейб соскочил с коня:
– Зайди внутрь, Джесси, и я расскажу тебе об этом доме.
Она соскользнула к нему на руки, задержалась на миг в его объятиях, затем высвободилась.
– Зайди же внутрь, Джесс. Сама все увидишь.
Сгорая от любопытства, она последовала за Гейбом, задержавшись на крыльце, чтобы полюбоваться расстилающейся внизу долиной. Внутри дома в очаге, сложенном из необработанного камня, над тлеющими поленьями витал огонек, в воздухе стоял удивительно приятный аромат.
Гейб чиркнул спичкой, поднес ее к фитилю старинной лампы с розовым абажуром, и круг теплого сияния обозначился в комнате.
– Я не понимаю, – неуверенно произнесла Джесси, захваченная вихрем эмоций, которыми пропитана была атмосфера домика. – У меня ощущение, что я должна говорить здесь шепотом, потому что это необычное место.
– Это так и есть, Джесси. Мы в доме, где встречались молодые люди, которым мы обязаны появлением на свет. Это было их тайной, защищенной от мира. Здесь находилась подлинная сокровищница твоей горы. Это то, что ты инстинктивно пыталась сберечь, сама того не замечая.
– Да, – невнятно отозвалась Джесси, бродя по комнате. Она коснулась рукой стола, полки с книгами стихов, потрогала спинку кресла-качалки.
– А как ты узнал об этом?
– Я ничего не знал о доме. Случайно наткнулся, и стоило мне переночевать здесь, как я все понял. – Джесси повернулась лицом к Гейбу, но побоялась спросить, что же он понял. – Дядя Бак хотел продать этот участок, так как размышления о прошлом, связанные с ним, приносили с собой боль. Понимаешь, он тоже любил Марту. Она сначала выбрала его брата, потом полюбила твоего деда.
– Марта, должно быть, была замечательной женщиной, всегда поступавшей так, как велело ей сердце. Очень печально. Судьба заставила четверых жить не так, как им хотелось, и не позволила им ничего изменить. Ныне Бак подумывает о продаже сент-клеровской земли. Будем надеяться, он сможет найти счастье с Эффи, церковной органисткой.
– Я не смогу продать эту землю, Джесси, – ответил Гейб на ее невысказанный вопрос. – Марта умышленно распродала все земли вокруг, а твои родичи удерживали любой ценой полоску, которая могла служить единственным мостиком к участку.
– Ты назвал его убежищем.
– Думаю, так оно и есть. – Гейб, закрыв дверь наружу, приблизился к Джесси. – Здесь было убежище наших предков, теперь оно наше с тобой.
– Не понимаю, – отозвалась Джесси.
Но на самом деле она поняла. Правда, не сам домик, не теплое сияние, исходящее от лампы, не огонь в камине создавали удивительное чувство умиротворенности, ощущение того, что ты кому-то нужен.
Это делала любовь, которая жила здесь.
И любовь, горящая в глазах Гейба.
И любовь в сердце Джесси.
– Понимаешь, Джесс, запечатав наглухо доступ к участку, они надежно защитили свою любовь на вечные времена. Теперь это наше с тобой гнездо. Я люблю тебя, Джесси. Если ты хочешь остаться здесь, я тоже остаюсь. Я не уеду больше от тебя.
Джесси почувствовала невиданную легкость на душе. Она свободна, как ветер. Ей бы сейчас закружиться в танце! Ей хотелось петь, но не грустные, не печальные песни. Эх, спеть бы о найденной вновь, возродившейся любви!
– Ты говоришь: это – наше с тобой место, Гейбриел Сент-Клер?
– Да, если ты будешь здесь со мной.
– Ты думаешь, ангел-хранитель может жить с персоной, за которой обязан присматривать?
– Думаю, да, если эта особа раскаялась в своих грехах, как полагается.
– Раскаялась во всем, – горячо заверила его Джесси. – Прошу меня извинить за то, что сказала Лоре, будто я беременна, из-за чего она бросила тебя в то последнее лето перед твоим отъездом в колледж. И еще извиняюсь за то, что убеждала ее отца в том, что якобы вы с ней собрались сбежать.
– Что-что?
– Собственно, я написала ему записку. Разумеется, не следовало использовать для этого листок из школьной тетради. Я так никогда и не удостоверилась, принял ли он мое предупреждение всерьез.
– Он поверил.
– А еще я принесу извинения дяде Баку за то, что донесла властям, которые наблюдают за производством спиртного и табака, о его подпольном винокуренном заводе.
– Что еще?! – Гейб подступил к ней ближе.
– Больше ничего не припомню. Хотя… – протянула Джесси, – вот еще что. Я держала в секрете один факт: после смерти Марты дед обнаружил на вашем участке новую золотую жилу. Именно там, где он и предполагал. Она не пересекала нашей границы, и дед считал, что уже достаточно сделал для Сент-Клеров. Он попробовал выкупить землю у ваших. Те отказались продавать, а он ничего им не сказал.
Гейб расхохотался, будто услыхал отличную шутку.
– Ты меня разыгрываешь. Почему же твой отец ничего не предпринял?
– Он никогда ни в чем не верил деду. Решил, что это очередная пустая выдумка. Зато теперь ты богат, Гейбриел Сент-Клер. Благодаря Джеймсам.
– Это верно: ведь они дали мне тебя.
– Но я-то имею в виду деньги. Ты – владелец золотоносной жилы, которая обещает питать самый мощный рудник в здешних местах за все время с начала добычи.
– Ты хочешь сказать, что мы с тобой миллионеры, Джесси? Что гора сделает нас богатыми?
– Эта гора всегда делала нас богаче, Гейб. Мы можем поехать, куда нам захочется, заниматься чем угодно, и у нас всегда будет это место, чтобы вернуться домой.
Закинув руки Гейбу на шею, Джесси повисла на нем. Она могла бы отнести все на счет очарования, исходящего от бревенчатого домика, но это означало бы покривить душой. Ей хотелось сказать, что собирается подарить ему прощальный поцелуй, но знала, что никакого прощания не предвидится. Она могла бы сообщить ему, что уже упаковала свой чемодан в Делоуниге и оставила распоряжения, как вести дела в баре в ее отсутствие, поскольку она уезжает с человеком, которого любит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15