Оливия была горько разочарована болью при его проникновении, несмотря на то, что Ди предупреждала ее, что в первый раз бывает больно. Но все предыдущие уроки чувственности были полны жаркого удовольствия, и, несмотря на страх, она верила, что Луис сделает ее окончательную сдачу такой же полной наслаждения, как и все остальное. Вместо этого она испытала боль и острое потрясение от вторжения в ее тело.
Теперь его умелые прикосновения возвращали удовольствие так быстро и так сильно, что оно волнами прокатывалось по ней. Она рванулась под ними, пытаясь впустить его глубже в себя, потому что почувствовала, что это стало частью наслаждения. Охватив его ногами, она задвигалась с усилившейся страстью. Луне громко застонал, ощутив ее движения, и попытался сдержаться, чтобы не войти в нее глубоко и сильно, чего желала каждая клеточка его тела.
Она вскрикнула, и он положил ладонь ей на губы. Затем он ощутил легкие внутренние судороги, сопровождавшие кульминацию ее экстаза. Теперь Луис не мог сдерживаться. Он начал двигаться и через несколько секунд ощутил вслед за ней безумное удовольствие. Опустошенный, утратив способность двигаться, он тяжело распростерся на ней.
Оливия медленно провела рукой по его спине, восхищаясь его развитой мускулатурой. Она ощущала потрясение и испытывала сонливость. Значит, удовольствие все-таки было, удовольствие, столь сильное, что ей показалось, она могла умереть от него. Она жалела не о том, что Луис не стал ждать до свадьбы, а о том, что он не соблазнил ее раньше. Эта новая близость поражала и удовольствием, которое дарила, и узами, которыми скрепляла их двоих. Она более полно ощущала себя принадлежащей ему, чем могла представить раньше, и чувствовала себя сильнее «владевшей им, чем считала прежде возможным. Она любила его, но это слияние их тел было более первозданным.
Через некоторое время Луис пошевелился и приподнялся.
— Мне нужно идти, — сонно произнес он. — Или я останусь здесь до утра, что заставит твоего отца схватиться за ружье. Я приду за тобой примерно в десять. Тебе хватит времени, чтобы собраться?
Значит, это должно произойти так скоро. Он заявил на нее свои права, и не было оснований даже на пару дней откладывать свадьбу.
— Да, — ответила она и поцеловала его. — Где мы остановимся? Или мы сразу же покинем город?
Он не заметил в ее голосе никаких колебаний, только любопытство. Она действительно не беспокоилась о том, где им остановиться. Неожиданно ему захотелось громко рассмеяться, ликуя оттого, что судьба подарила ему Оливию.
— Мы поживем в гостинице, пока не решим, что нам делать.
— Значит, мне не нужно прямо сейчас упаковывать все мои вещи?
Он усмехнулся:
— Я могу точно сказать, что тебе не потребуются ночные рубашки.
Да, они ей не потребуются. Улыбаясь, она смотрела, как он одевался. У нее будет Луис, чтобы согревать ее. Это было самое великолепное будущее из всех, о которых она могла мечтать.
Спускаясь на следующее утро к завтраку, Оливия была спокойной.
— В десять за мной придет Луис, — объявила она. — Сегодня мы поженимся.
На глаза Оноры навернулись слезы, и она поспешно смахнула их.
— Не нужно так спешить, дорогая. Разве ты не можешь подумать еще немного?
Оливия обняла мать:
— Я уже все обдумала. Я люблю его, и ничего не изменится. Отсрочка может быть только в том случае, если вы с папой захотите устроить мне свадьбу.
Вилсон тяжело вздохнул и встал из-за стола:
— Ты не можешь рассчитывать на то, что мы будем праздновать твой брак с таким человеком, как Фронтерас.
— Я бы хотела, но я не рассчитываю на это.
Он склонил голову, расстроенно уставившись в пол. Его возражения в основном были связаны с тем, что Фронтерас не подходил для Оливии, но Вилсон понимал, что они вызваны и тем, что он не хотел расставаться с дочерью. Ему будет ее не хватать, но разлука переносилась бы легче, если бы он был уверен, что отдает ее в надежные руки. Оливия заслуживала большего, чем жизнь, полную опасностей. Она всегда была прекрасной дочерью, послушным, ласковым и любящим ребенком. Она никогда не была необузданной, а, наоборот, всегда проявляла разумную ответственность и уравновешенность. Он понимал, любящие родители обычно ревниво относятся к избранникам своих детей, но было совершенно очевидно, что Оливия выходила замуж за человека, не достойного ее.
Оливия была его ребенком, светом его жизни, и она унаследовала бы все его деньги. Не из-за этого ли женится на ней Фронтерас? Рассчитывает ли он на помощь своего тестя? Оливия, безусловно, заслуживала большего. Но она всегда была склонна видеть в людях лучшее, и ей бы не пришло в голову подозревать Фронтераса в подобных замыслах. Вилсон, человек умный и расчетливый, скопил свое состояние не для какого-то бродяги. Он знал множество мужчин, женившихся ради денег, и не хотел, чтобы это случилось с Оливией.
Не горя желанием видеть этого человека, Вилсон все же отложил свой уход в банк, потому что хотел кое-что сказать Луису Фронтерасу.
Луис прибыл ровно в десять, правя коляской, которую он взял напрокат в конюшне. Оливия, нетерпеливо ожидавшая его, почувствовала, как ее сердце екнуло, когда она увидела, что он не сделал ни малейшей попытки произвести впечатление. На нем были его повседневные брюки и рубашка, на шее был повязан платок, пояс с револьвером низко сидел на его стройной талии и был пристегнут к бедру. Он выглядел точно так же, как всегда, но она и любила его за то, что он не пытался надеть на себя фальшивую маску. Луису не требовалось производить впечатление на кого-либо.
Она открыла дверь, ее лицо сияло от счастья. Подходя к ней, Луис улыбнулся, и его темные глаза засветились. Воспоминания о прошедшей ночи ярко вспыхнули, и у Оливии перехватило дыхание.
— Я готова, — сказала она, указывая на два чемодана, стоявшие позади нее.
Когда Луис нагнулся, чтобы поднять их, Вилсон открыл дверь своего кабинета и произнес:
— Я бы хотел поговорить с вами, если вы не против.
Онора спустилась по лестнице и сжала руки при виде чемоданов. Ее глаза были красными.
Луис выпрямился. Его темное лицо оставалось спокойным.
— Конечно, — ответил он.
Вилсон отступил в сторону и указал на дверь кабинета.
— Наедине.
— Папа, — встревоженно сказала Оливия.
— Тихо. Это между нами.
— Нет! — крикнула она, приближаясь. — Это связано и со мной.
Луис прикоснулся к ее руке и улыбнулся.
— Все будет хорошо, — мягко заверил он ее.
Они прошли в кабинет, и Вилсон закрыл за ними дверь. Возможно, Оливия рассчитывала уехать без объяснений между отцом и Луисом. Но банкир беспокоился о своей дочери, и, черт возьми, Луис был бы невысокого мнения о нем, если бы это было не так. Ради спокойствия Оливии он был готов попытаться развеять тревоги ее родителей.
— Я дам вам пять тысяч долларов, чтобы вы уехали отсюда и никогда не встречались с моей дочерью, — начал Вилсон.
Глаза Луиса сузились, и в них вспыхнул опасный огонек.» Нет»— это было все, что он ответил.
— Если вы думаете, что женитьба на моей дочери сделает вас богатым…
— Остановитесь. Даже не продолжайте. — Темные глаза Луиса стали холодными от злости. — Я женюсь на Оливия, потому что люблю ее. Если вы беспокоитесь о своих деньгах, берегите их. Я в них не нуждаюсь.
Не произнеся больше ни слова, Луис прошел мимо банкира и покинул комнату. Когда он появился на пороге, выражение его лица заставило сердце Оливии забиться и она кинулась к нему и так крепко схватила за руку, что ее ногти впились в его кожу.
— Луис? — испуганно прошептала она.
Его лицо смягчилось, когда он посмотрел на нее.
— Не волнуйся, — сказал он. — Мы можем отправляться.
Они услышали, как позади снова открылась дверь. Онора поспешно вышла, как если бы намеревалась удержать их. Потом она остановилась, не сводя полного страдания взгляда с человека, который отбирал у нее любимую дочь. Луис посмотрел на нее, и его взгляд потеплел. Он понимал горе Оноры и был готов на все, чтобы облегчить его, но он не мог оставить Оливию, как того хотели ее родители. Поднявшись по ступенькам, он взял Онору за руку и сказал:
— Я обещаю, что буду хорошо заботиться о вашей дочери.
Несмотря на свои страдания, Онора ответила на его пожатие. Она цеплялась за него, как бы ища утешения.
— Но где вы будете жить? — простонала она. Луис пожал плечами.
— Где захочет Оливия, — просто ответил он. — Но где бы мы ни жили, я обещаю, что каждый год, без исключения, вы будете видеться с вашими внуками.
Внуки!
Онора открыла и закрыла рот, не произнеся ни звука.
У нее стеснило грудь от нахлынувших чувств. Внуки! Дети ее любимой Оливии.
Этот человек любил Оливию, действительно любил ее. Вопреки своей тревоге, Онора видела это в его глубоких глазах. «Ну конечно, — неожиданно подумала она. — Как можно было не любить Оливию? Фронтерас не является столпом общества, но он сильный и мужественный человек, а иногда эти качества обеспечивают большую безопасность, чем материальное благополучие». Больше всего на свете Онора хотела, чтобы Оливия была счастлива, и, глядя на этого человека, она неожиданно поверила, что он составит счастье ее дочери.
— Вы не могли бы подождать, чтобы я смогла организовать свадьбу? — спросила она.
— Онора! — потрясенно произнес Вилсон.
Луис одарил ее демонической улыбкой, заставившей сердце Оноры забиться немного быстрее.
— Я сочту за честь, если вы будете присутствовать на свадьбе сегодня.
— Я… почему же, конечно, — взволнованно произнесла она, умоляющ посмотрев на Вилсона. — Конечно, мы придем. Я ни за что не пропущу свадьбу Оливии.
— Онора! — повторил Вилсон. Она повернулась к мужу. Она редко возражала ему в чем-либо, но что знают мужчины о других мужчинах? — требовалась женщина, чтобы понять, что нужно другой женщине.
— Я знаю, что я Онора. Неужели ты не видишь, он любит ее?
— Конечно, любит, — уверенно сказала Оливия, улыбнувшись родителям, а ее глаза блестели от слез. — Чего еще вы могли пожелать для меня?
Только луну, подумал Вилсон, и его грудь болезненно сжалась. Но больше всего он не хотел потерять свою любимую дочь, не хотел, чтобы она чувствовала себя нежеланной в его доме. Оливия всегда была рассудительной. Так почему же он не мог довериться ее выбору? Похоже, это было единственное, что ему оставалось сделать. Его глаза стали подозрительно влажными, и он откашлялся.
— Ты права. У тебя есть самое важное. Мы будем на твоей свадьбе, дорогая! Как сказала твоя мать, мы ни за что не пропустим ее.
Вилсон обменялся рукопожатием с Фронтерасом, и хотя взгляд, брошенный им на Луиса, был суровым, они поняли друг друга. Онора снова заплакала, но на этот раз скорее от счастья. Боясь расстаться с дочерью, она предвидела этот день. И она, конечно, всегда плакала на свадьбах.
Глава 19
Ди осторожно встала с постели и подошла к окну. Иногда она испытывала пугающее чувство нереальности происходящего с ней и ей было необходимо заставить свое сознание пробудиться. Она не могла вспомнить значительный промежуток времени. Последнее, что она отчетливо помнила, было то, как она сидела на корточках на полу своего дома, прижав к плечу винтовку. А дальше — только обрывки воспоминаний до момента, наступившего приблизительно неделю назад, когда, проснувшись утром, она почувствовала себя действительно пробудившейся от долгого тяжелого сна, хотя и ужасно слабой. Контраст между ее последним воспоминанием и настоящим положением был настолько резким, что она терялась.
Она не задавала вопросов и поэтому до сих пор не знала точно, что произошло. Ей нужно было выяснить правду, но это не было срочным. Она могла бы узнать все позднее, почувствовав себя лучше, поскольку чудовищная слабость ее тела отобрала у нее и умственную энергию. Она не хотела разговаривать, не хотела общества, она хотела только спать. На короткое время она выныривала из окутавшего ее сна, когда потребности тела вынуждали ее к этому, а после их удовлетворения — будь то жажда, голод или необходимость сходить на горшок, — она снова погружалась в сон.
Однако периоды сна становились все короче, и уже несколько дней она могла передвигаться по комнате с помощью Бетси Акрэй. На этот раз она впервые выбралась из постели самостоятельно, и хотя ее ноги пошатывались, она была рада, что они держали ее. Это было небольшой победой. Если бы ей потребовалось спуститься по ступенькам, она бы не смогла справиться с этим. Но пока ее не беспокоила эта проблема, поскольку она не испытывала ни малейшего желания спускаться по лестнице.
Она находилась в доме Лукаса и не знала, как попала сюда. Он навещал ее дважды в день, утром и вечером. Когда он задавал ей вопрос, она пыталась ответить, но ей, очевидно, было трудно, и ответы получались односложными, поэтому она не старалась поддерживать беседу. Иногда, когда он смотрел на нее, она видела в его глазах кипящую ярость, но эта ярость, по-видимому, не была направлена на нее, и она не испытывала желания выяснять ее причины.
Ди в первый раз увидела Дабл Си, и разница между тем, как жили Лукас и она, была огромной. Она видела только одну эту комнату, предназначенную для гостей. Другие помещения в доме были, вероятно, еще более роскошными. Гигантская кровать с пологом на четырех столбиках была застелена такими мягкими льняными простынями, что они казались шелковыми. Доски пола, отшлифованные и натертые до блеска, покрывал толстый ковер, чтобы ногам было мягко ступать. Там же находились огромный шкаф, шезлонг с шелковыми подушками, изящный стол красного дерева, кресло, туалетный столик с зеркалом и маленькой скамеечкой. Для Бетси было принесено большое, удобное кресло.
Никогда раньше она столь остро не ощущала свою бедность, но дом Кохранов заставил ее почувствовать это. Лукас мог запросто общаться с женщинами, носившими шелковые платья и драгоценности и пользовавшимися духами, пока она, Ди Сван, доила коров и обрабатывала землю, забивая грязь под ногти. Должно быть, ему был очень нужен Ручей Ангелов, если он был готов жениться на ней. Но что бы Лукас сделал после свадьбы? Купил бы ей дом в каком-нибудь городе и отослал ее, чтобы она не мешала ему?
Ей стало стыдно за эту мысль. Лукас проявил доброту, приютив ее в своем доме, пока она поправлялась. Он ничего не сказал и не сделал, что бы могло оскорбить ее. А такие мрачные мысли возникали у нее от слабости и подавленного состояния. Но вид Дабл Си — то, что она могла наблюдать из окна, — и эта комната позволили ей понять, какая пропасть разделяла их.
— Ах! — воскликнула Бетси, появляясь в дверях. — Мисс Ди, вы встали без моей помощи!
Ди повернулась. Бетси внесла поднос с обедом. Ди проспала несколько часов после того, как съела несколько кусочков рано утром за завтраком.
— Я растолстею, — пошутила она. — Я только сплю и ем.
Это были первые необязательные слова, которые она произнесла с тех пор, как Бетси начала ухаживать за ней, и девушка, удивленно взглянув на нее, торопливо поставила поднос на стол и подала ей руку для опоры.
— Мисс Ди, вы должны есть как можно больше. Вы худы, как щепка.
Бетси повела ее к кровати, но она запротестовала. Кровать прекрасно подходила для сна, но ей надоели и сон и кровать.
— Я хочу есть сидя, — сказала она. — Меня вполне устроит стол.
Бетси встревоженно посмотрела на нее, но Ди отвергла все попытки уговорить ее. Когда они пересекли комнату и добрались до стола, она чувствовала себя так, как если бы пробежала десять миль. Ее ноги дрожали, и она упала в кресло.
Несмотря на обилие еды на подносе, Ди смогла выпить только чашку бульона и съесть сухарик. «Почему считается, — подумала она, — что голодание помогает выздороветь больным людям?» Ее разозлило то, что она не смогла все это съесть.
— Кто здесь готовит? — спросила Ди.
Бетси все еще не привыкла к больной, которая заговорила после двух недель почти полного молчания. Ее глаза расширились, когда она ответила:
— Его зовут Оррис, мэм.
— Скажи Оррису, что я благодарна ему за заботу и что на ужин я бы хотела немного мяса и картофеля в бульоне. Я не смогу съесть много, но пора начинать.
— Хорошо, мэм, — ответила Бетси.
— Есть в доме какие-нибудь книги?
— Не знаю, мэм. Я не осматривала его.
Бетси слишком боялась мистера Кохрана, чтобы рискнуть вызвать его гнев, который он мог обрушить на нее, если бы обнаружил, что она болталась по дому.
— Ладно, спроси у Орриса или у кого-нибудь другого. Я бы хотела что-нибудь почитать. Меня не интересует, что именно.
— Хорошо, мэм.
— Потом скажи Лукасу, чтобы он принес мою одежду. Мне надоели ночные рубашки.
Глаза Бетси округлились от ужаса при мысли о необходимости обращаться к мистеру Кохрану. Ди заметила это и сказала:
— Не волнуйся. Вероятно, я увижу его не позднее тебя и сама попрошу его.
— Хорошо, мэм, — облегченно вздохнув, ответила Бетси. Ей было гораздо легче, когда мисс Ди постоянно спала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27