Мой хозяин простил вам грехи Лейси Беннет…
— И?.. — Бесс чувствовала, что Аннеми еще не все сказала.
— …И решил, что чувства, которые он всю жизнь питал к Лейси, были не ненавистью, но восхищением. — Она глянула Бесс прямо в глаза. — Он хочет, чтобы вы стали его невестой.
— Что-о?!
— Он думает, что любит вас.
— Любит меня? После всего, что он сделал? После того, как он убил человека, которого я…
— Тише, мисс. Я подвергаю себя опасности, посвящая вас в это.
— Он, должно быть, умалишенный! Как вообще можно надеяться, что я приму его предложение!
— Не решайте поспешно, мисс. Не отвергайте его так быстро. Мой хозяин, хоть и не губернатор, но стоит десяти губернаторов…. Осмелюсь предположить, что его голос имеет серьезный вес в самом парламенте!
— Вы считаете, что я выйду за убийцу? За маньяка? Да я скорее…
— Не говорите так! — резко перебила ее Аннеми. — Никогда не говорите. Вы просто не знаете его. Кэй очень хороший человек, добрый, великодушный, надежный. У него душа как у…
— Вот и выходи за него сама! — неожиданно фамильярно бросила ей Бесс.
Лицо Аннеми побелело, а взгляд стал пустым и отрешенным.
— Я — прямой потомок черных невольников, — прошептала она. — Если бы я могла хотя бы надеяться стать женой Перегрина. Если бы могла…
— Так ты любишь его? — ахнула Бесс. У женщины тряслись руки.
— Всю жизнь.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Бесс. Аннеми подобралась, выпрямилась.
— Не надо жалеть меня. Я живу с ним в одном доме, сижу с ним за одним столом, я знаю все тревоги и печали, я разделяю его беды и радости. Чего еще может желать жена от любимого супруга?
— А его постель? — спросила Бесс. — Будешь ты с ним делить постель и впредь? Ведь он хочет жениться на мне…
— Ваши слова оскорбительны для меня и для лорда Кэя, — невозмутимо отозвалась Аннеми. — Он уважает меня и никогда не теряет достоинства. Я никогда не была с ним в постели. Никогда.
— Я приношу извинения. Сразу столько всего… — быстро сказала Бесс — Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Просто я ожидала…
— Что Сокольничий дома такой же, как и в делах? Равнодушный, бессердечный пират?
— Ну, большинство мужчин в такой ситуации…
— Вот именно, — кивнула Аннеми. — Но мой Перегрин не посягнул на мою честь. Он уважает во мне личность. Он, я уверена, по-своему даже любит меня. — Лицо ее посветлело. — Если ты станешь его женой…
— Я ни за что не буду его женой. Я лучше умру.
— Не забывай, из темной сырой могилы нет возврата.
— Пусть он убьет меня, если ему так хочется. Кинкейда он уже убил.
— Кинкейд — кто это?
— Кинкейд… человек, за которого я хотела выйти замуж. Отец моего нерожденного ребенка. Аннеми улыбнулась.
— Верно-верно! Когда я купала тебя, то почувствовала чуть округлившийся живот. Малыш там еще совсем крошечный, но он есть. Жди.
Бесс схватилась за талию.
— Как ты думаешь, а лихорадка не… — встревоженно начала она.
— Зашевелиться ребеночек должен уже скоро, но насколько навредили ему джунгли, покажет только время. Надо надеяться, что все обойдется. Однако ты была без сознания много дней. Когда тебя впервые принесли сюда, я думала, ты не выживешь.
— И ты не питаешь ко мне ненависти?
— Мне следовало бы ненавидеть тебя. Ты ведь принесешь ему только несчастье. Когда ты оказалась здесь, я мечтала, чтобы ты умерла. Но я подавила в себе зло. Изо дня в день я ухаживала за тобой и, наконец, поняла, что ты хочешь этого брака не больше, чем я. А я не хочу терять Перегрина. Мы с тобой женщины, всего лишь женщины. Как всегда, мужчины распоряжаются нами по своей прихоти.
— Я никогда не допускала…
Звон колокольчика прервал их беседу. Аннеми проворно вскочила и направилась к двери.
— Хозяин зовет меня. Надо идти. Подумай обо всем, что я сказала тебе, мисс Элизабет. Но ни о чем не спрашивай больше. Я все равно не отвечу. Тебе теперь известно многое. Пользуйся этим как хочешь, но помни — если ты посягнешь на его жизнь, я убью тебя.
Бесс потянулась к стакану, стоявшему на столике у изголовья. Да, непростой человек эта Аннеми. Ее лучше иметь в друзьях, чем в недругах. Напиток оказался на вкус очень приятным — кисло-сладкий, прохладный. Может, он облегчит головную боль?
Девушка все еще была слаба и беспомощна как новорожденный щенок. Но голова у нее работала достаточно ясно, чтобы поразмыслить над тем, как же спасти себя и их с Кинкейдом ребенка от этого безумца Перегрина Кэя. Невыносимую боль доставляли думы о прекрасном шотландце, и Бесс усилием воли гнала их от себя. Вспоминать и плакать у нее еще будет время. Сейчас она должна выжить.
— Я одобряю это.
Бесс поперхнулась, пролив напиток на тончайшее полотно сорочки.
— Кьюти!
Потомок гордых инков стоял как ни в чем ни бывало у окна в своей обычной позе: ноги чуть расставлены, руки скрещены на татуированной груди. Никаких пышных одеяний в этот раз не было, только красная набедренная повязка. Единственным его оружием был кинжал с костяной ручкой, инкрустированной перламутром. Сегодня Кьюти выглядел молодо как никогда, он даже показался Бесс моложе ее.
Лицо индейца вдруг озарила улыбка, которую нечасто видела Бесс. Наверное, в свое время Кьюти не одну женщину покорил своим обаянием.
— Я одобряю. Нельзя сдаваться, — повторил Кьюти.
— Где ты пропадал так долго? — вскричала Бесс.
— Ты, как всегда, забываешь, что мое время не принадлежит тебе? А потом, разве не я разгромил ради тебя лесных головорезов? Ты помнишь, как они бросились от меня врассыпную? Я великим воином был и остаюсь!
— Кьюти, сейчас не время для похвальбы. Индеец нахмурил угольно-черные брови.
— Стоящему перед тобой великому воину незачем хвалиться. Подвиги великого воина говорят вместо него. Легенды называют Кьюти величайшим из…
— Хватит! — Бесс закрыла лицо руками. — Хватит, Кьюти. Прошу тебя. Сейчас мне нужна твоя помощь. — Горячие слезы сами собой хлынули из глаз. — Они убили его. Убили Кинкейда. Ты видел? Видел? Где же ты был тогда, Кьюти?
Индеец усмехнулся.
— Не надо. Ты знаешь, великий воин не вынесет слез Женщины Звезд.
— Да? — по-детски обиженно отозвалась Бесс, отрывая ладони от лица. — На моих глазах убили человека, которого я полюбила… А теперь меня держит в плену этот… этот…
— О, да, великий воин все знает. Перегрин Кэй очень походит на своего отца, а того великий воин знает прекрасно.
— Кэй хочет, чтобы я вышла за него замуж.
— Да, я слышал слова этой женщины.
— Я не сделаю этого.
— Ты и не можешь сделать этого. Кровь Мэтью Кэя не должна смешиваться с кровью тех, на кого надеются мои предки. Твоя бабка была моей приемной дочерью. В тебе ее кровь, в тебе сила и огонь моего народа. Ты должна выйти замуж за отца своего ребенка. Он — избранный, он — мужчина, чей приход в твою жизнь был предсказан много лет назад.
— Что-то не совсем понятно ты говоришь, Кьюти. — Очертания индейца вдруг начали расплываться. Бесс испугалась. — Не уходи. Я пропаду без тебя. Ну, останься, прошу тебя!
Все глуше становился голос «великого воина».
— Оставаться в твоем времени трудная задача. В тебе жива сила видеть и слышать сквозь годы, мы еще встретимся с тобой. Твоя болезнь отступит.
— Но что, что мне делать, Кьюти? Не исчезай так быстро! Прошу тебя! — умоляла Бесс.
— В тебе жива сила, дитя мое. Все, чем обладала Лейси, живет в тебе. Ты можешь все. Поверь в себя.
— Но как же я одна могу… Остались уже только черные глаза.
— Ты не одна, — донесся голос.
— Кьюти!
Оборвался ее отчаянный крик. Комнату снова заполнили звуки дождя и ветра. На месте, где стоял «воин великих инков», мелькали лишь сгустки черных теней.
Бесс в изнеможении закрыла глаза. И из глубин ее души донесся теплый, сверкающий луч надежды: он жив!
22
Прошло три дня с тех пор, как являлся Кьюти. Три дня уже Бесс жила с убеждением, что Кинкейд все-таки не погиб. А Перегрин Кэй явно не собирался играть свадьбу, пока невеста больна. Поэтому она должна была восстановить свои силы, не давая понять, что чувствует себя лучше. По ночам, в полном одиночестве она вставала с постели, бродила по комнате, а днем притворялась, что спит, вздыхала, ела, пила, глотала микстуры, которые приносила Аннеми, словом, вовсю «недомогала».
Лорд Кэй навещал ее ежедневно в полдень, в шесть и в девять вечера. Он оставался безукоризненным джентльменом, не позволил себе ни прикоснуться к Бесс, ни оскорбить словами угрозы. Напротив, он всегда подробно расспрашивал ее о здоровье, предлагал поиграть в карты, почитать вслух, много, но ненавязчиво болтал то о погоде, то о природе, то о местных событиях, которыми Ямайка и Карибские острова были богаты. Если же Бесс спрашивала о судьбе «Алого Танагра» или о сокровищах, которые они с Кинкейдом нашли в джунглях, Перегрин не обращал на это ни малейшего внимания и продолжал толковать свое. Сокольничий был человеком исключительного коварства и редкой проницательности. Общество его тяготило Бесс.
На четвертый день Бесс не выдержала. Когда ранним утром Аннеми вошла в комнату, чтобы, как всегда, поднять шторы, девушка стояла у кровати.
— Я хочу одеться. Мне немедленно надо видеть лорда Кэя, — заявила она.
Аннеми кивнула.
— Я вижу, тебе намного лучше. Сейчас я прикажу приготовить тебе ванну и одежду. Лорд Перегрин освободится, как обычно, в полдень. Он…
— Нет, — твердо возразила Бесс. — Не в полдень, а сейчас, утром.
Сегодня, на рассвете она проснулась с четким предчувствием, что Кинкейду грозит беда. Да что там беда — смерть. Если не предпринять что-либо немедленно, его жизнь угаснет.
Аннеми колебалась. Своими внимательными глазами она будто оценивала Бесс.
А у той посасывало под ложечкой от неуверенности и возбуждения. Она совершенно не представляла, что скажет Сокольничему, но твердо знала, что медлить больше нельзя.
— Аннеми, прошу тебя. Экономка кивнула.
— А ты нравишься мне, мисс Элизабет. Если хозяину и брать жену, то такая, как ты, пожалуй, неплохо подойдет ему.
— Зато он плохо подойдет мне, потому что мое сердце навеки отдано другому. Из этого союза с лордом Кэем не выйдет ничего хорошего. Больно будет нам всем.
Через час, приняв ванну, напудрившись, надушившись и облачившись в предложенное ей лазурно-синее платье старинного фасона с пышными рукавами и шлейфом, Бесс вошла в светлую, роскошную комнату Сокольничего. Огромный тиковый стол, сервированный на двоих, придавал комнате торжественный вид.
Как только Бесс появилась на пороге, лорд Кзй поднялся и, сдержанно улыбаясь, поклонился с грацией светского льва.
— Элизабет, вы удивительно хороши сегодня! Я польщен, что вы нашли в себе силы разделить со мной этот скромный завтрак.
Кэй плавным движением указал Бесс на стул рядом с хозяйским. Мгновенно подбежал лакей, предупредительно отодвинул его. Бесс соизволила сесть.
Лорд Кэй с ласковой улыбкой обратился к Аннеми:
— Дорогая моя, не сочтите обидой, отзавтракайте сегодня в своих покоях. Нам с Элизабет предстоит долгий разговор.
Бесс поразило, какой неподдельной болью исказилось лицо Аннеми.
— Как вам угодно, сэр, — тихим от огорчения голосом сказала она, сделала книксен и покинула комнату вслед за лакеями. Бесс осталась наедине с Сокольничим.
Он был одет в стеганый халат из черно-пурпурно-оранжевого атласа. На голове у него красовался черный шелковый тюрбан. Лорд Кэй был свежевыбрит, так что запах мыльной пены и одеколона еще не выветрился. Руки его — белые и безукоризненно чистые — двигались почти с артистической грацией, пальцы были унизаны кольцами, ногти вычищены и отполированы.
Бесс недолго разглядывала хозяина, внимание ее почти сразу приковал огромный, во всю стену, портрет маслом. На картине была изображена поразительной красоты женщина; взор ее был обращен к морю.
В изумлении Бесс ахнула: неужели она смотрит в зеркало? Платье, которое было сейчас на ней, и наряд женщины на портрете совпадали до мелочей.
— Бабушка! — воскликнула Бесс. — Моя бабушка в юности!
Раздался негромкий смех.
— Не согласитесь ли вы, что это — великолепное платье: фасон, цвет. Бездна вкуса. Я приказал сшить его специально для вас. Вы непременно должны надеть его в день нашей свадьбы. Также и это.
Перегрин Кэй взял со стола голубой бархатный футляр, встал и подошел к Бесс сзади.
Девушка сжалась и похолодела, когда он застегнул на ее шее тяжелое ожерелье, взял серьги. Она не могла видеть их форму, только заметила, как отражаются в серебряном кубке золотые линии диковинного орнамента. Бесс схватилась за ожерелье — оно состояло из вереницы золотых дисков. Каждый был украшен причудливым рисунком — таинственные символы, птицы, фигуры животных. Увы, она не узнала это ожерелье. А ведь именно его совсем недавно держал в руках Кинкейд, именно оно столько лет пролежало у подножия водопада.
— Это досталось мне в наследство от отца, — надтреснутым голосом продолжал Перегрин Кэй. — Изысканная вещица, не правда ли? — Он вернулся к своему креслу и сел. — Вы голодны, Элизабет? Позвольте предложить вам…
— Лорд Кэй, я пришла поговорить с вами, — решительно начала Бесс.
— Перегрин, дорогая моя, Перегрин, — поправил он. — Называйте меня по имени. Между нами не должно быть никаких формальностей.
— Что вы хотите от меня? — напрямую спросила девушка.
Губы его изогнулись в улыбке, но в глазах стоял лед.
— Дорогая моя, вы меня огорчаете. Я полагал, что вы знаете: нам предстоит стать мужем и женой.
— Почему?
— Потому что я так хочу. Я хочу вас уже много лет, дорогая моя Элизабет.
Он наклонился к ней, накрыл ладонью ее руку.
— Вы меня с кем-то путаете. Я не Лейси, я даже не Элизабет. Я — Бесс. И я не выйду за вас замуж.
— Выбора нет. — В его голосе появились стальные нотки.
— Неужели? — приподняла брови Бесс. — Я ведь не рабыня, как ваша Аннеми.
— Аннеми не рабыня, — отрывисто сказал он. — Аннеми свободная женщина, преданный друг этого дома. Она…
— Она в вашем подчинении. Я — нет. Вы не властны над моей жизнью. Если вы хоть что-то знаете обо мне, то должны понять, что я скорее убью вас или себя, чем соглашусь стать женой своего врага. А уж о любви к вам и речи нет.
Лицо Сокольничего потемнело.
— И тем не менее я добьюсь сатисфакции в этом поединке, мадам, — отчеканил он. — Моя семья была опозорена, но я верну ей доброе имя.
— Как дорого вы оцениваете честь вашего семейства, позвольте спросить? — Бесс пошла в открытое наступление. — Чего вы на самом деле добиваетесь? Только честно! Неужели вам и вправду хочется иметь жену, которая превратит в страдание каждый час вашей жизни? Такую супругу придется держать под охраной, чтобы она не выстрелила вам в спину.
— Что же, если я не добьюсь вашей любви, то со временем непременно добьюсь вашего уважения. Впрочем, все это неважно. Главное, что вы будете принадлежать мне.
— Я жду ребенка от любимого человека. Вам известно об этом?
— Да, Аннеми говорила, — равнодушно кивнул он. — Меня это не волнует. Можете оставить себе своего ублюдка. Кто на Ямайке не поверит мне, если я скажу, что вы молодая вдова? Вы думаете, я бессердечное животное, чтобы разлучать младенца с матерью?
— Я ведь знаю, что Кинкейд жив, — вкрадчиво сказала Бесс. Перегрин молчал. — Итак, слушайте меня, — продолжала она. — Я люблю Кинкейда. Я хочу, чтобы вы привели его сюда, ко мне, вручили нам наше золото — и отпустили.
— Боже всемогущий! — Сокольничий ударил по столу с такой силой, что приборы подпрыгнули на белоснежной скатерти. — Ты что, думаешь, я безумец? — неожиданно рявкнул он.
— Нет, не безумец. Отнюдь не безумец! — самоуверенно и дерзко произнесла Бесс, выходя из-за стола. — Иначе вы не превзошли бы своего отца. Не возвращайтесь на его уровень. Вся эта затея пуста, грязна, суетна. Я думала, вы выше этого.
— И вы думали, что я, если не безумец, то уж дурак точно, — немного смягчаясь, фыркнул Кэй. — Соединить ваши руки, вернуть вам золото… ха! Те сокровища, которыми когда-то завладела…
— Золото только мое, — резко перебила его Бесс — Оно не принадлежало Лейси, оно не принадлежало вашему отцу. Я нашла его, и отныне оно мое. И если вы отберете его, превратитесь в самого обычного вора, в пирата или в разбойника, как вам угодно. И начиная с сегодняшнего дня, глядя в зеркало, вы будете видеть лицо вора.
— Меня волнует не столько золото, сколько вы, Элизабет. Месть должна свершиться. — Сокольничий уже справился со своим порывом и говорил ровным, спокойным тоном.
— Месть. Значит, месть. А чем же станет этот брак — наказанием? И кому — вам или мне? — Бесс еле сдерживала внутреннюю дрожь. Чутье подсказывало ей, что Кэй опасен, опаснее, чем тот ягуар в джунглях. Она понимала, что малейшая ошибка может погубить навеки ее. И Кинкейда. — Что вы хотите от этого брака, Перегрин? Вы хотите получить мою руку и сердце или мое тело? — спросила она. — Что же, если вам угодно переспать со мной — извольте. Но с условием: Кинкейд будет отпущен живым и здоровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— И?.. — Бесс чувствовала, что Аннеми еще не все сказала.
— …И решил, что чувства, которые он всю жизнь питал к Лейси, были не ненавистью, но восхищением. — Она глянула Бесс прямо в глаза. — Он хочет, чтобы вы стали его невестой.
— Что-о?!
— Он думает, что любит вас.
— Любит меня? После всего, что он сделал? После того, как он убил человека, которого я…
— Тише, мисс. Я подвергаю себя опасности, посвящая вас в это.
— Он, должно быть, умалишенный! Как вообще можно надеяться, что я приму его предложение!
— Не решайте поспешно, мисс. Не отвергайте его так быстро. Мой хозяин, хоть и не губернатор, но стоит десяти губернаторов…. Осмелюсь предположить, что его голос имеет серьезный вес в самом парламенте!
— Вы считаете, что я выйду за убийцу? За маньяка? Да я скорее…
— Не говорите так! — резко перебила ее Аннеми. — Никогда не говорите. Вы просто не знаете его. Кэй очень хороший человек, добрый, великодушный, надежный. У него душа как у…
— Вот и выходи за него сама! — неожиданно фамильярно бросила ей Бесс.
Лицо Аннеми побелело, а взгляд стал пустым и отрешенным.
— Я — прямой потомок черных невольников, — прошептала она. — Если бы я могла хотя бы надеяться стать женой Перегрина. Если бы могла…
— Так ты любишь его? — ахнула Бесс. У женщины тряслись руки.
— Всю жизнь.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Бесс. Аннеми подобралась, выпрямилась.
— Не надо жалеть меня. Я живу с ним в одном доме, сижу с ним за одним столом, я знаю все тревоги и печали, я разделяю его беды и радости. Чего еще может желать жена от любимого супруга?
— А его постель? — спросила Бесс. — Будешь ты с ним делить постель и впредь? Ведь он хочет жениться на мне…
— Ваши слова оскорбительны для меня и для лорда Кэя, — невозмутимо отозвалась Аннеми. — Он уважает меня и никогда не теряет достоинства. Я никогда не была с ним в постели. Никогда.
— Я приношу извинения. Сразу столько всего… — быстро сказала Бесс — Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Просто я ожидала…
— Что Сокольничий дома такой же, как и в делах? Равнодушный, бессердечный пират?
— Ну, большинство мужчин в такой ситуации…
— Вот именно, — кивнула Аннеми. — Но мой Перегрин не посягнул на мою честь. Он уважает во мне личность. Он, я уверена, по-своему даже любит меня. — Лицо ее посветлело. — Если ты станешь его женой…
— Я ни за что не буду его женой. Я лучше умру.
— Не забывай, из темной сырой могилы нет возврата.
— Пусть он убьет меня, если ему так хочется. Кинкейда он уже убил.
— Кинкейд — кто это?
— Кинкейд… человек, за которого я хотела выйти замуж. Отец моего нерожденного ребенка. Аннеми улыбнулась.
— Верно-верно! Когда я купала тебя, то почувствовала чуть округлившийся живот. Малыш там еще совсем крошечный, но он есть. Жди.
Бесс схватилась за талию.
— Как ты думаешь, а лихорадка не… — встревоженно начала она.
— Зашевелиться ребеночек должен уже скоро, но насколько навредили ему джунгли, покажет только время. Надо надеяться, что все обойдется. Однако ты была без сознания много дней. Когда тебя впервые принесли сюда, я думала, ты не выживешь.
— И ты не питаешь ко мне ненависти?
— Мне следовало бы ненавидеть тебя. Ты ведь принесешь ему только несчастье. Когда ты оказалась здесь, я мечтала, чтобы ты умерла. Но я подавила в себе зло. Изо дня в день я ухаживала за тобой и, наконец, поняла, что ты хочешь этого брака не больше, чем я. А я не хочу терять Перегрина. Мы с тобой женщины, всего лишь женщины. Как всегда, мужчины распоряжаются нами по своей прихоти.
— Я никогда не допускала…
Звон колокольчика прервал их беседу. Аннеми проворно вскочила и направилась к двери.
— Хозяин зовет меня. Надо идти. Подумай обо всем, что я сказала тебе, мисс Элизабет. Но ни о чем не спрашивай больше. Я все равно не отвечу. Тебе теперь известно многое. Пользуйся этим как хочешь, но помни — если ты посягнешь на его жизнь, я убью тебя.
Бесс потянулась к стакану, стоявшему на столике у изголовья. Да, непростой человек эта Аннеми. Ее лучше иметь в друзьях, чем в недругах. Напиток оказался на вкус очень приятным — кисло-сладкий, прохладный. Может, он облегчит головную боль?
Девушка все еще была слаба и беспомощна как новорожденный щенок. Но голова у нее работала достаточно ясно, чтобы поразмыслить над тем, как же спасти себя и их с Кинкейдом ребенка от этого безумца Перегрина Кэя. Невыносимую боль доставляли думы о прекрасном шотландце, и Бесс усилием воли гнала их от себя. Вспоминать и плакать у нее еще будет время. Сейчас она должна выжить.
— Я одобряю это.
Бесс поперхнулась, пролив напиток на тончайшее полотно сорочки.
— Кьюти!
Потомок гордых инков стоял как ни в чем ни бывало у окна в своей обычной позе: ноги чуть расставлены, руки скрещены на татуированной груди. Никаких пышных одеяний в этот раз не было, только красная набедренная повязка. Единственным его оружием был кинжал с костяной ручкой, инкрустированной перламутром. Сегодня Кьюти выглядел молодо как никогда, он даже показался Бесс моложе ее.
Лицо индейца вдруг озарила улыбка, которую нечасто видела Бесс. Наверное, в свое время Кьюти не одну женщину покорил своим обаянием.
— Я одобряю. Нельзя сдаваться, — повторил Кьюти.
— Где ты пропадал так долго? — вскричала Бесс.
— Ты, как всегда, забываешь, что мое время не принадлежит тебе? А потом, разве не я разгромил ради тебя лесных головорезов? Ты помнишь, как они бросились от меня врассыпную? Я великим воином был и остаюсь!
— Кьюти, сейчас не время для похвальбы. Индеец нахмурил угольно-черные брови.
— Стоящему перед тобой великому воину незачем хвалиться. Подвиги великого воина говорят вместо него. Легенды называют Кьюти величайшим из…
— Хватит! — Бесс закрыла лицо руками. — Хватит, Кьюти. Прошу тебя. Сейчас мне нужна твоя помощь. — Горячие слезы сами собой хлынули из глаз. — Они убили его. Убили Кинкейда. Ты видел? Видел? Где же ты был тогда, Кьюти?
Индеец усмехнулся.
— Не надо. Ты знаешь, великий воин не вынесет слез Женщины Звезд.
— Да? — по-детски обиженно отозвалась Бесс, отрывая ладони от лица. — На моих глазах убили человека, которого я полюбила… А теперь меня держит в плену этот… этот…
— О, да, великий воин все знает. Перегрин Кэй очень походит на своего отца, а того великий воин знает прекрасно.
— Кэй хочет, чтобы я вышла за него замуж.
— Да, я слышал слова этой женщины.
— Я не сделаю этого.
— Ты и не можешь сделать этого. Кровь Мэтью Кэя не должна смешиваться с кровью тех, на кого надеются мои предки. Твоя бабка была моей приемной дочерью. В тебе ее кровь, в тебе сила и огонь моего народа. Ты должна выйти замуж за отца своего ребенка. Он — избранный, он — мужчина, чей приход в твою жизнь был предсказан много лет назад.
— Что-то не совсем понятно ты говоришь, Кьюти. — Очертания индейца вдруг начали расплываться. Бесс испугалась. — Не уходи. Я пропаду без тебя. Ну, останься, прошу тебя!
Все глуше становился голос «великого воина».
— Оставаться в твоем времени трудная задача. В тебе жива сила видеть и слышать сквозь годы, мы еще встретимся с тобой. Твоя болезнь отступит.
— Но что, что мне делать, Кьюти? Не исчезай так быстро! Прошу тебя! — умоляла Бесс.
— В тебе жива сила, дитя мое. Все, чем обладала Лейси, живет в тебе. Ты можешь все. Поверь в себя.
— Но как же я одна могу… Остались уже только черные глаза.
— Ты не одна, — донесся голос.
— Кьюти!
Оборвался ее отчаянный крик. Комнату снова заполнили звуки дождя и ветра. На месте, где стоял «воин великих инков», мелькали лишь сгустки черных теней.
Бесс в изнеможении закрыла глаза. И из глубин ее души донесся теплый, сверкающий луч надежды: он жив!
22
Прошло три дня с тех пор, как являлся Кьюти. Три дня уже Бесс жила с убеждением, что Кинкейд все-таки не погиб. А Перегрин Кэй явно не собирался играть свадьбу, пока невеста больна. Поэтому она должна была восстановить свои силы, не давая понять, что чувствует себя лучше. По ночам, в полном одиночестве она вставала с постели, бродила по комнате, а днем притворялась, что спит, вздыхала, ела, пила, глотала микстуры, которые приносила Аннеми, словом, вовсю «недомогала».
Лорд Кэй навещал ее ежедневно в полдень, в шесть и в девять вечера. Он оставался безукоризненным джентльменом, не позволил себе ни прикоснуться к Бесс, ни оскорбить словами угрозы. Напротив, он всегда подробно расспрашивал ее о здоровье, предлагал поиграть в карты, почитать вслух, много, но ненавязчиво болтал то о погоде, то о природе, то о местных событиях, которыми Ямайка и Карибские острова были богаты. Если же Бесс спрашивала о судьбе «Алого Танагра» или о сокровищах, которые они с Кинкейдом нашли в джунглях, Перегрин не обращал на это ни малейшего внимания и продолжал толковать свое. Сокольничий был человеком исключительного коварства и редкой проницательности. Общество его тяготило Бесс.
На четвертый день Бесс не выдержала. Когда ранним утром Аннеми вошла в комнату, чтобы, как всегда, поднять шторы, девушка стояла у кровати.
— Я хочу одеться. Мне немедленно надо видеть лорда Кэя, — заявила она.
Аннеми кивнула.
— Я вижу, тебе намного лучше. Сейчас я прикажу приготовить тебе ванну и одежду. Лорд Перегрин освободится, как обычно, в полдень. Он…
— Нет, — твердо возразила Бесс. — Не в полдень, а сейчас, утром.
Сегодня, на рассвете она проснулась с четким предчувствием, что Кинкейду грозит беда. Да что там беда — смерть. Если не предпринять что-либо немедленно, его жизнь угаснет.
Аннеми колебалась. Своими внимательными глазами она будто оценивала Бесс.
А у той посасывало под ложечкой от неуверенности и возбуждения. Она совершенно не представляла, что скажет Сокольничему, но твердо знала, что медлить больше нельзя.
— Аннеми, прошу тебя. Экономка кивнула.
— А ты нравишься мне, мисс Элизабет. Если хозяину и брать жену, то такая, как ты, пожалуй, неплохо подойдет ему.
— Зато он плохо подойдет мне, потому что мое сердце навеки отдано другому. Из этого союза с лордом Кэем не выйдет ничего хорошего. Больно будет нам всем.
Через час, приняв ванну, напудрившись, надушившись и облачившись в предложенное ей лазурно-синее платье старинного фасона с пышными рукавами и шлейфом, Бесс вошла в светлую, роскошную комнату Сокольничего. Огромный тиковый стол, сервированный на двоих, придавал комнате торжественный вид.
Как только Бесс появилась на пороге, лорд Кзй поднялся и, сдержанно улыбаясь, поклонился с грацией светского льва.
— Элизабет, вы удивительно хороши сегодня! Я польщен, что вы нашли в себе силы разделить со мной этот скромный завтрак.
Кэй плавным движением указал Бесс на стул рядом с хозяйским. Мгновенно подбежал лакей, предупредительно отодвинул его. Бесс соизволила сесть.
Лорд Кэй с ласковой улыбкой обратился к Аннеми:
— Дорогая моя, не сочтите обидой, отзавтракайте сегодня в своих покоях. Нам с Элизабет предстоит долгий разговор.
Бесс поразило, какой неподдельной болью исказилось лицо Аннеми.
— Как вам угодно, сэр, — тихим от огорчения голосом сказала она, сделала книксен и покинула комнату вслед за лакеями. Бесс осталась наедине с Сокольничим.
Он был одет в стеганый халат из черно-пурпурно-оранжевого атласа. На голове у него красовался черный шелковый тюрбан. Лорд Кэй был свежевыбрит, так что запах мыльной пены и одеколона еще не выветрился. Руки его — белые и безукоризненно чистые — двигались почти с артистической грацией, пальцы были унизаны кольцами, ногти вычищены и отполированы.
Бесс недолго разглядывала хозяина, внимание ее почти сразу приковал огромный, во всю стену, портрет маслом. На картине была изображена поразительной красоты женщина; взор ее был обращен к морю.
В изумлении Бесс ахнула: неужели она смотрит в зеркало? Платье, которое было сейчас на ней, и наряд женщины на портрете совпадали до мелочей.
— Бабушка! — воскликнула Бесс. — Моя бабушка в юности!
Раздался негромкий смех.
— Не согласитесь ли вы, что это — великолепное платье: фасон, цвет. Бездна вкуса. Я приказал сшить его специально для вас. Вы непременно должны надеть его в день нашей свадьбы. Также и это.
Перегрин Кэй взял со стола голубой бархатный футляр, встал и подошел к Бесс сзади.
Девушка сжалась и похолодела, когда он застегнул на ее шее тяжелое ожерелье, взял серьги. Она не могла видеть их форму, только заметила, как отражаются в серебряном кубке золотые линии диковинного орнамента. Бесс схватилась за ожерелье — оно состояло из вереницы золотых дисков. Каждый был украшен причудливым рисунком — таинственные символы, птицы, фигуры животных. Увы, она не узнала это ожерелье. А ведь именно его совсем недавно держал в руках Кинкейд, именно оно столько лет пролежало у подножия водопада.
— Это досталось мне в наследство от отца, — надтреснутым голосом продолжал Перегрин Кэй. — Изысканная вещица, не правда ли? — Он вернулся к своему креслу и сел. — Вы голодны, Элизабет? Позвольте предложить вам…
— Лорд Кэй, я пришла поговорить с вами, — решительно начала Бесс.
— Перегрин, дорогая моя, Перегрин, — поправил он. — Называйте меня по имени. Между нами не должно быть никаких формальностей.
— Что вы хотите от меня? — напрямую спросила девушка.
Губы его изогнулись в улыбке, но в глазах стоял лед.
— Дорогая моя, вы меня огорчаете. Я полагал, что вы знаете: нам предстоит стать мужем и женой.
— Почему?
— Потому что я так хочу. Я хочу вас уже много лет, дорогая моя Элизабет.
Он наклонился к ней, накрыл ладонью ее руку.
— Вы меня с кем-то путаете. Я не Лейси, я даже не Элизабет. Я — Бесс. И я не выйду за вас замуж.
— Выбора нет. — В его голосе появились стальные нотки.
— Неужели? — приподняла брови Бесс. — Я ведь не рабыня, как ваша Аннеми.
— Аннеми не рабыня, — отрывисто сказал он. — Аннеми свободная женщина, преданный друг этого дома. Она…
— Она в вашем подчинении. Я — нет. Вы не властны над моей жизнью. Если вы хоть что-то знаете обо мне, то должны понять, что я скорее убью вас или себя, чем соглашусь стать женой своего врага. А уж о любви к вам и речи нет.
Лицо Сокольничего потемнело.
— И тем не менее я добьюсь сатисфакции в этом поединке, мадам, — отчеканил он. — Моя семья была опозорена, но я верну ей доброе имя.
— Как дорого вы оцениваете честь вашего семейства, позвольте спросить? — Бесс пошла в открытое наступление. — Чего вы на самом деле добиваетесь? Только честно! Неужели вам и вправду хочется иметь жену, которая превратит в страдание каждый час вашей жизни? Такую супругу придется держать под охраной, чтобы она не выстрелила вам в спину.
— Что же, если я не добьюсь вашей любви, то со временем непременно добьюсь вашего уважения. Впрочем, все это неважно. Главное, что вы будете принадлежать мне.
— Я жду ребенка от любимого человека. Вам известно об этом?
— Да, Аннеми говорила, — равнодушно кивнул он. — Меня это не волнует. Можете оставить себе своего ублюдка. Кто на Ямайке не поверит мне, если я скажу, что вы молодая вдова? Вы думаете, я бессердечное животное, чтобы разлучать младенца с матерью?
— Я ведь знаю, что Кинкейд жив, — вкрадчиво сказала Бесс. Перегрин молчал. — Итак, слушайте меня, — продолжала она. — Я люблю Кинкейда. Я хочу, чтобы вы привели его сюда, ко мне, вручили нам наше золото — и отпустили.
— Боже всемогущий! — Сокольничий ударил по столу с такой силой, что приборы подпрыгнули на белоснежной скатерти. — Ты что, думаешь, я безумец? — неожиданно рявкнул он.
— Нет, не безумец. Отнюдь не безумец! — самоуверенно и дерзко произнесла Бесс, выходя из-за стола. — Иначе вы не превзошли бы своего отца. Не возвращайтесь на его уровень. Вся эта затея пуста, грязна, суетна. Я думала, вы выше этого.
— И вы думали, что я, если не безумец, то уж дурак точно, — немного смягчаясь, фыркнул Кэй. — Соединить ваши руки, вернуть вам золото… ха! Те сокровища, которыми когда-то завладела…
— Золото только мое, — резко перебила его Бесс — Оно не принадлежало Лейси, оно не принадлежало вашему отцу. Я нашла его, и отныне оно мое. И если вы отберете его, превратитесь в самого обычного вора, в пирата или в разбойника, как вам угодно. И начиная с сегодняшнего дня, глядя в зеркало, вы будете видеть лицо вора.
— Меня волнует не столько золото, сколько вы, Элизабет. Месть должна свершиться. — Сокольничий уже справился со своим порывом и говорил ровным, спокойным тоном.
— Месть. Значит, месть. А чем же станет этот брак — наказанием? И кому — вам или мне? — Бесс еле сдерживала внутреннюю дрожь. Чутье подсказывало ей, что Кэй опасен, опаснее, чем тот ягуар в джунглях. Она понимала, что малейшая ошибка может погубить навеки ее. И Кинкейда. — Что вы хотите от этого брака, Перегрин? Вы хотите получить мою руку и сердце или мое тело? — спросила она. — Что же, если вам угодно переспать со мной — извольте. Но с условием: Кинкейд будет отпущен живым и здоровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28