Лизбет поперхнулась, потом сделала реверанс:
— Вам, джентльмены, может подойдет «Три чаши» в Хитстоуне.
Свою бедную деревушку она не решилась порекомендовать этим великолепным незнакомцам.
— А где этот Хитстоун, далеко отсюда?
— К дьяволу Хитстоун! — протестующе воскликнул один из всадников. — Чем плоха ваша местная таверна? Если я еще хоть милю проскачу без еды, я просто свалюсь со своей клячи!
Это сказал красивый светловолосый мужчина с юношеским лицом, и несмотря на его сердитый тон, чувствовалось, что он веселый и добродушный человек. Все засмеялись, а один из всадников похлопал говорившего по плечу.
— Видит Бог, мы просто негодяи! У бедняги Элмсбери ни крошки во рту не было с тех пор, как он за завтраком слопал бараний бок!
Они снова засмеялись. Очевидно, аппетит Элмсбери служил постоянным объектом подшучивания. Девушки тоже прыснули со смеху. Теперь они стали чувствовать себя свободнее, а шестилетка, принявшая всадников за пуританских духов, смело вышла из-за юбки Лизбет и приблизилась на два шага. В этот момент произошло нечто, резко изменившее взаимоотношения между всадниками и девушками.
— Наша местная таверна совсем неплохая, ваша светлость, — раздался низкий женский голос. Та девица, которая беседовала с двумя молодыми людьми, через лужайку подбежала к всадникам. Девушки застыли, как настороженные кошки, а мужчины оглянулись, приятно удивленные и заинтересованные. — А хозяйка таверны умеет готовить самый лучший эль в Эссексе!
Она сделала реверанс Элмсбери, затем перевела взгляд на остальных, которые разглядывали ее с интересом, внимательно и с удовольствием. Казалось, время на мгновение остановилось.
Эмбер Сент-Клер подняла руку и указала на дом в конце улицы с большой вывеской и позолоченным львом, тускло поблескивавшим на солнце.
— Это рядом с кузницей, милорд.
Ее длинные волнистые волосы цвета меда тяжелыми волнами спускались ниже плеч. Она бросила на мужчину ясный взгляд янтарных глаз. Черные брови изысканно изгибались дугами, ресницы были тоже черными и густыми. От девушки исходили теплота и чувственность, чарующее обаяние, то, что мгновенно воспринимается мужчинами, о чем сама Эмбер прекрасно знала, но в чем ее никак нельзя было винить. Именно эти качества, больше чем красота, возмущали других девушек.
Одета Эмбер была почти как все деревенские: грубая шерстяная юбка поверх зеленой нижней, белая блузка и желтый передник с черным корсажем. На голых ногах — черные башмаки. И, тем не менее, она походила на других не больше, чем полевой цветок на садовый, или воробей на золотого фазана.
Элмсбери наклонился в седле и скрестил руки.
— Господь всемогущий! — медленно произнес он. — А вы-то что здесь делаете в этом забытом Богом углу?
Девушка взглянула на него, переведя взгляд с других всадников, улыбнулась, обнажив великолепные белые зубы.
— Я здесь живу, милорд.
— Как же вы оказались здесь, черт подери? Кто вы такая? Верно, какой-нибудь ловелас из благородных сошелся с деревенской бабенкой да и пропал на пятнадцать лет, да? — Такое объяснение казалось вполне естественным, но Эмбер рассердилась и гневно нахмурилась:
— Ничего подобного, сэр! Я такая же дочь своего отца, как вы сын своего или даже больше!
На этот выпад мужчины вместе с Элмсбери весело рассмеялись.
— Не обижайтесь, красавица. Боже мой, я ведь только хотел сказать, что вы совсем не похожи на деревенскую.
Эмбер ответила ему мимолетной улыбкой, как бы извиняясь за резкость, но ее взгляд сразу переметнулся на другого всадника. Тот по-прежнему не сводил с нее глаз, отчего по всему ее телу пробежало тепло и волна возбуждения. Всадники кружили рядом, и когда его лошадь развернулась, высоко подняв передние ноги, всадник улыбнулся Эмбер и кивнул. Элмсбери поблагодарил девушку, приподнял шляпу, и они ускакали, громко цокая, по улице в сторону таверны. Еще секунду девушки молча стояли, глядя, как кавалеры спешились у входа и прошли внутрь, а сыновья хозяина вышли навстречу, чтобы позаботиться о лошадях.
Когда незнакомцы скрылись из виду, Лизбет неожиданно показала язык и толкнула Эмбер.
— Вот! Что я говорила! — торжествующе воскликнула она и издала звук, похожий на блеянье козы. — Чего ты сунулась, вертихвостка!
Эмбер быстро повернулась и чуть не сбила с ног обидчицу.
— Не лезь не в свое дело, балаболка! — крикнула она.
Секунду они стояли и мерили друг друга ненавидящими взглядами. Затем Лизбет отвернулась и направилась через лужайку туда, где резвились девочки. Они бегали наперегонки, визжали и вскоре разбежались по домам, чтобы поспеть к ужину. Солнце село, оставив на нежно-голубом фоне неба параллельно горизонту яркую белую полосу. Кое-где на небе стали выступать звезды, воздух наполнился волшебством ранних сумерек.
С сильно бьющимся сердцем Эмбер возвратилась к стоявшей на траве корзине. Два молодых фермера ушли. Эмбер подняла свою ношу и пошла к постоялому двору. Никогда прежде она не встречала такого, как он. Одежда, голос, выражение глаз — все было из другого мира, в который она на мгновение заглянула, и ей страстно захотелось снова оказаться там хоть на короткое время. И все, что окружало ее здесь — деревня Мэригрин, ферма дядюшки Мэтта, местные парни, — все показалось невыносимо скучным, даже отвратительным.
Из разговора с деревенским сапожником она поняла, что приезжие — благородные господа, но что им понадобилось здесь, в Мэригрине, она не могла представить. Ибо кавалеры в течение последних нескольких лет находились в изгнании и скрывались, где могли, либо жили за границей вместе с сыном короля Карла I находившимся в ссылке.
Сапожник, который в свое время участвовал в гражданской войне на стороне его величества, рассказывал Эмбер множество историй о том, что видел сам, и что говорили другие. Он поведал ей о встрече с Карлом I в Оксфорде, когда находился так близко от короля, что мог к нему прикоснуться; о веселых и красивых леди-роялистках, о галантных джентльменах — словом, это была жизнь, полная ярких красок, любви и вдохновения. Но Эмбер не могла видеть этой прекрасной жизни, которая исчезла, когда она была еще ребенком, исчезла навсегда в то утро, когда его величество отрубили голову во дворе его собственного дворца. Что-то именно из атмосферы той исчезнувшей жизни сохранил темноволосый незнакомец, на других она едва обратила внимание, и было в нем еще что-то необъяснимое. Казалось, она вдруг ожила.
Придя к таверне, Эмбер не вошла через главный вход, а обошла дом сзади, там, где на пороге сидел маленький мальчик и играл с лопоухим щенком. Она погладила мальчика по головке и вошла внутрь. На кухне миссис Потерелл лихорадочно суетилась, возбужденная и расстроенная. На доске для разделки мяса лежал добрый кусок говядины, который одна из дочерей хозяйки нашпиговывала кусочками хлеба, луком и ароматными травами. Маленькая девочка доставала воду из бадьи, стоявшей в дальнем конце кухни, а цепной пес, вращавший ось вертела, сердито зарычал, когда мальчик швырнул ему под задние лапы горячий уголек, чтобы тот быстрее бежал по кругу, и мясо на вертеле равномерно прожаривалось со всех сторон.
Эмбер удалось привлечь внимание миссис Потерелл, которая торопливо шла из одного конца кухни в другой с полным передником яиц.
— Миссис Потерелл, вот вам голландский медовый кекс, его прислала тетя Сара! — Это было неправдой. Сара послала кекс жене кузнеца, но Эмбер решила, что так будет правильнее.
— О, да хранит тебя Господь, милочка. Боже мой, я никогда не бывала в такой запарке! Сразу шесть джентльменов в моем доме! Господь всемогущий! Что же мне делать? — Но говоря это, она начала разбивать яйца в большую миску.
В этот момент появилась пятнадцатилетняя Мэг. Она несла из подвала целую охапку запыленных бутылок, и Эмбер бросилась к ней.
— Эй, Мэг, давай я помогу тебе!
Взяв у девушки пять бутылок, Эмбер направилась в другую комнату, толкнув дверь коленом. Она вошла, опустив голову и стараясь не уронить бутылки. Мужчины все еще были в шляпах, но накидки сняли. Когда Эмбер вошла, Элмсбери заметил ее, улыбнулся и сделал шаг навстречу.
— А, наша красавица! Позвольте я помогу вам. А здесь, оказывается, еще играют в ту странную игру.
— В какую игру, милорд?
Он взял у нее из рук три бутылки, остальные она поставила на стол, подняла глаза и улыбнулась. И сразу стала искать глазами того, другого кавалера, и увидела его у окна в компании с двумя игроками в кости. Он стоял вполоборота к ней и не заметил ее. Удивленная и уязвленная Эмбер ожидала, что он сразу же обратит на нее внимание, даже будет искать ее; она снова повернулась к Элмсбери.
— Ну, как же, эта старинная игра известна с незапамятных времен во всем мире, — говорил он. — Отличный способ для хорошенькой барменши завлекать клиентов и выкачивать из них все до последнего шиллинга. Держу пари, что вы разорили дотла не одного фермерского сынка, — он улыбнулся взяв бутылку, выбил пробку и поднес к губам. Эмбер кокетливо ответила ему улыбкой, надеясь, что тот, другой наконец обернется и по дойдет к ней.
— Да я вовсе не барменша здесь, сэр. Я принесла кекс для миссис Потерелл и помогла Мэг принести бутылки.
Элмсбери сначала сделал несколько глотков, а затем одним махом ополовинил бутылку.
— Ах, Боже мой! — воскликнул он. — Да кто же вы такая? Как ваше имя?
— Эмбер Сент-Клер, сэр.
— Эмбер? Да ни одна деревенская женщина не додумается до такого имени.
Она рассмеялась, стрельнув глазами на игроков в кости.
— Мой дядюшка Мэтт тоже так говорит. Он считает, что меня надо было назвать Мэри, Энн или Элизабет.
Элмсбери еще раз приложился к бутылке и вытер губы рукой.
— Ваш дядюшка лишен всякого воображения. — Потом, когда она снова метнула взгляд в сторону стола, он откинул голову и засмеялся. — А, так вот чего вы хотите! Что ж, пошли… — и, взяв Эмбер за руку, повлек ее через комнату.
— Карлтон, — позвал он, когда они подошли к группе игроков, — эта девица положила на тебя глаз.
Кавалер повернулся, бросил на Элмсбери многозначительный взгляд и улыбнулся Эмбер. Она глядела на него большими сияющими глазами и даже не услышала слов Элмсбери. Эмбер была небольшого роста — пяти футов и трех дюймов, поэтому мужчина, даже не очень высокий, чувствовал себя рядом с ней значительным, но Карлтон возвышался над ней по меньшей мере на фут.
Эмбер уловила лишь часть того, что сказал Элмсбери, представляя Карлтона:
— Человек, которого я ценю очень высоко, хотя он и негодяй: не раз уводил у меня из-под носа симпатичных девиц, не успею я и глазом моргнуть. Его зовут Брюс, лорд Карлтон. — Эмбер все-таки преодолела шок и сделала реверанс, а Брюс поклонился ей, сняв шляпу с такой галантностью, будто перед ним стояла принцесса королевской крови. — И мы все, — продолжал Элмсбери, — возвращаемся в Англию с королем.
— С королем? Король возвращается?
— Да, он возвращается и очень скоро будет дома, — подтвердил Карлтон.
Услышав эту потрясающую новость, Эмбер забыла о своем смущении. Ибо хотя чета Гудгрумов и держала когда-то сторону Парламента, они постепенно, как и большинство населения, начали мечтать о монархии и о прежнем образе жизни. Со дня казни Карла I его подданные стали любить короля, как никогда не любили при жизни, и эту любовь перенесли теперь на наследника.
— Пресвятая Дева Мария! — выдохнула Эмбер. Это слишком большое событие, чтобы сразу осознать его, тем более в этих необычных обстоятельствах.
Лорд Карлтон взял со стола бутылку, обтер горлышко от пыли, вытащил пробку и начал пить. Эмбер смотрела на него, не отрываясь, она вся растворилась в восхищении и обожании.
— Мы сейчас едем в Лондон, — продолжал Карлтон, — но одну из лошадей надо подковать. В этой вашей таверне можно остановиться на ночлег? Хозяин не ограбит нас? Здесь не водятся клопы или вши? — Он наблюдал за ней, говоря все это, а Эмбер и не заметила насмешки в его взгляде.
— Ограбить вас? — возмущенно воскликнула она. — Мистер Потерелл никого никогда не грабил! Это очень даже приличная таверна, — проявила она патриотизм. — А постоялый двор в Хитстоуне даже в подметки ей не годится!
Теперь смеялись уже оба джентльмена.
— Да пусть хозяин хоть сапоги с нас украдет, а вши будут, как мартовские коровы на некошеном лугу, все равно, ведь это же английская гостиница, а значит — милостью Божьей — хорошая гостиница! — и при этих словах Элмсбери отвесил церемонный поклон. — Ваш покорный слуга, мадам.
Он пошел еще за бутылкой вина, оставив Эмбер и Брюса вдвоем.
У Эмбер ноги стали ватными. Она стояла безмолвно и проклинала себя за растерянность и неспособность вымолвить хоть слово. Ну почему она, такая бойкая на острое словцо при разговоре с любым мужчиной, независимо от его возраста и положения, сейчас не знала, что сказать? Сейчас, когда ей так нужно произвести на него хорошее впечатление, заставить его испытать то же волнение и восторг, которые ощущала она. Наконец Эмбер вымолвила единственное, что ей пришло в голову:
— Завтра в Хитстоуне майская ярмарка.
— В самом деле?
Он опустил взгляд на ее грудь, высокую и заострившуюся. Эмбер была из тех, кто рано достигает физической зрелости. В ней давно уже ничего не осталось от подростка.
Она почувствовала, как к шее и щекам прилила кровь.
— Это самая замечательная ярмарка в Эссексе, — быстро проговорила она. — Фермеры приезжают за десять и за двадцать миль, чтобы побывать на ней.
Он посмотрел Эмбер в глаза и улыбнулся, подняв бровь, как бы выражая удивление по поводу этого гигантского местного празднества. Потом допил вино из бутылки. Эмбер почувствовала слабый, но отчетливый запах алкоголя, смешанный с тяжелым запахом мужского пота от его одежды и ароматом кожи от сапог. От этой смеси запахов, как от дурмана, у нее закружилась голова, и сильная волна желания прошла по телу. Так что грубоватое замечание Элмсбери не было таким уж преувеличением.
Брюс поглядел в окно.
— Темнеет, вам надо поторопиться домой, — он подошел к двери и вежливо открыл ее перед Эмбер.
Вечер наступал быстро, множество звезд рассыпалось по небу, на котором высоко светился прозрачный месяц. Подул легкий прохладный ветерок. Они стояли рядом, из таверны доносился смех и шум разговоров, а со стороны деревни — звон цикад, отдаленное кваканье лягушки и стрекот кузнечиков. Эмбер повернулась к Брюсу, подняла на него глаза. От света луны лицо ее казалось бледным.
— Вы смогли бы пойти на ярмарку, милорд? — Она боялась, что никогда больше не увидится с ним, и эта мысль становилась для нее просто невыносимой.
— Возможно, — ответил он, — если будет время,
— О, пожалуйста! Ярмарка как раз на главной дороге, вы же будете проезжать мимо. Вы там остановитесь, да? — В печальном голосе Эмбер звучала настойчивая мольба.
— Какая вы красивая, — тихо произнес он, и в первый раз за все время лицо его стало серьезным.
Секунду они стояли, молча глядя друг на друга, потом Эмбер непроизвольно качнулась в его сторону, закрыв глаза. Он обнял девушку за талию, прижал к себе, и она почувствовала напряжение его сильных мышц. Эмбер откинула голову назад, губы приоткрылись для поцелуя. Этот поцелуй длился одно мгновение, Эмбер даже почувствовала себя обманутой, когда Брюс отпустил ее. Открыв глаза, она увидела, что Карлтон глядит на нее с некоторым удивлением, хотя чему он удивлялся — себе или ей — она не знала. Эмбер вдруг показалось, что весь мир вокруг взорвался, и она не могла сразу очнуться, как после тяжкого удара.
— Вам надо идти домой, дорогая, — сказал он. — Дома будут беспокоиться, что вы так задержались.
С ее уст чуть не соскочили быстрые лихорадочные слова: «Мне все равно, беспокоятся они или нет! Да я вообще не пошла бы домой! Мне все безразлично, все-все, кроме вас одного! О, позвольте же мне еще немного побыть здесь и, пожалуйста, разрешите пойти с вами завтра на ярмарку!»
Но что-то помешало ей произнести эти слова вслух. Возможно, где-то в глубине сознания она представляла себе тетушку Сару, ее встревоженное лицо, или дядю Мэтта — строгого и осуждающего ее. Нельзя, никогда нельзя проявлять такую смелость, он только возненавидит ее. Тетя Сара часто говаривала, что мужчины не любят привязчивых женщин.
— Я живу неподалеку, — ответила Эмбер. — Вниз по улице, не больше четверти мили, — Она рассчитывала, что Карлтон предложит проводить ее, но он этого не сделал. Она зря прождала несколько секунд, потом сделала реверанс.
— Я найду вас завтра, милорд.
— Возможно, я приду. Доброй ночи.
Он поклонился ей, снова сняв шляпу, затем улыбнулся, окинул взглядом с головы до ног, повернулся и ушел. Эмбер стояла, как обиженный ребенок, потом резко повернулась и побежала бегом, только раз обернувшись назад.
Она пробежала по узкой улице мимо церкви и припустила быстрей, когда поравнялась с кладбищем, где была похоронена ее мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56