Мне было восемь лет. — Кэндис вздохнула, стараясь сделать это незаметно, однако Остин увидел, и у него защемило сердце. — Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда.
— Ты и Клэнси?
— Да. Правда, мы старались не показывать этого, потому что оба любили маму. Предполагалось, что мы пробудем на озере неделю, но Пит решил прервать медовый месяц через два дня и вернуться в Сакраменто.
— Из-за тебя?
Остин поморщился: голос у него прозвучал хрипло, а он понимал, что Кэндис не примет его жалости.
— Он не говорил ничего такого, по крайней мере тогда. — Кэндис пожала плечами, но Остин видел, что боль еще сильна и глубока. — Заявил, что вспомнил о делах, которые будто бы не успел уладить, но каждый раз, как он смотрел на меня, я чувствовала, что все из-за меня. Мама умерла через два месяца…
Остин не сознавал, что держит ее пальцы в своих, пока Кэндис не пошевелила рукой. Он заставил себя ослабить хватку. Образ маленькой девочки, оставшейся наедине с человеком, которого она почти не знала и совсем не любила, разрывал ему сердце.
— Мама заставила меня обещать, что я буду о нем заботиться, — сказала Кэндис как о чем-то само собой разумеющемся. — И я заботилась. — Она высвободила руку и потянулась за стаканом. — С тех пор много воды утекло. Мои обязательства по отношению к Питу в прошлом.
Остин подумал о Клэнси и о крупном чеке, который передал в его жадные маленькие руки. Вспомнил он и замечание Клэнси насчет того, что Кэндис ему помогала. Должно быть, ей было неловко признать, что помогала гораздо дольше, чем того требовало обещание, данное матери. Видимо, эти обязательства доставили ей немало сердечной боли. И по вине Джека мучения еще не кончились. Остин зажмурился, со страхом думая о часе, когда Кэндис станет все известно.
— Что с тобой?
Остин открыл глаза.
— Ничего, — хрипло произнес он. — Уйдем отсюда.
— Но ведь теперь твоя…
— Очередь, — договорил он за нее. — Я помню и вовсе не пытаюсь отделаться, но нам действительно пора ехать, если хотим добраться туда до темноты. Поговорим позже, обещаю тебе.
Он положил на столик чаевые и выскользнул из кабинки, а сердце его сжималось от страха.
Скоро она узнает. Скоро возненавидит его.
Осознавая это, Остин тем не менее не жалел ни об одной секунде времени, проведенного в обществе Кэндис за последние два месяца.
Медленно протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из кабинки. Она приняла ее с невинной доверчивостью ребенка.
* * *
Что-то было не так.
Кэндис почувствовала напряжение в руке Остина, прочитала замешательство на его лице. Скованность сохранялась еще долго после того, как он наполнил бензобак фургона, купил несколько специальных ведерок для охлаждения и, набив их льдом, переложил туда скоропортящиеся продукты из никуда не годного холодильника в фургоне. Вскоре они были уже в дороге.
Неужели Остина испугала перспектива разговора с ней о себе самом? Или она сказала что-то, отчего он стал таким мрачным? Кэндис старательно перебрала в голове весь разговор, слово за словом.
Ничего. Почти все время говорила она — и только о себе, так что вряд ли могла чем-то обидеть Остина. Кэндис откинула голову на подголовник сиденья и закрыла глаза. От сытной и тяжелой еды ее клонило в сон, к тому же она мало спала предыдущей ночью — у них было свидание с Остином на кухне.
— Мы почти приехали.
Кэндис очнулась от звука его голоса, сообразив, что, должно быть, задремала. Протерла глаза, огляделась по сторонам, посмотрела на часы, потом посмотрела еще раз. Оказывается, она проспала около двух часов.
Окружающий пейзаж резко изменился. Дорожное движение бампер к бамперу, мили бетонных многоэтажных домов уступили место лесам, горам и просторным полям. Кое-где у дороги стояли большие деревенские коттеджи. Температура воздуха сильно упала, сорокаградусная жара осталась в Сакраменто.
Впечатления Кэндис от прошлой поездки на озеро Тахо плохо сохранились в памяти — она не запомнила такой пышной зелени. Но ребенок восьми лет не слишком обращает внимание на подобные вещи.
Трейлер, пыхтя, преодолел подъем на крутой холм и, кажется, совсем изнемог от усилий. Когда они оказались наверху, Кэндис увидела серебристый блеск вдали. Озеро Тахо на границе Калифорнии и Невады славилось чистотой, прозрачностью воды и красотой. Возвышаясь над лесами, окружающими их с обеих сторон, величавые, украшенные снежными шапками горы были отличным местом для катания на лыжах.
— Как красиво, — благоговейно прошептала Кэндис, давно позабывшая весь этот пейзаж.
— Вот именно.
Кэндис быстро повернула голову на звук голоса Остина, в котором явственно уловила хрипловатую ноту. Он смотрел вовсе не на окрестности, а на нее. Кэндис покраснела. Перед ней был прежний Остин — она знала и любила его таким, она рада была его возвращению.
— Не стоит ли тебе повнимательнее смотреть на дорогу? — не без иронии спросила она.
— Предпочитаю смотреть на тебя.
Но тут прозвучал громкий автомобильный гудок, и Остин поспешил сосредоточиться на дороге. Впереди показалась вывеска кемпинга. Остин направил машину на стоянку напротив офиса и выключил мотор.
— Пойду зарегистрирую нас, — сказал он, задержав взгляд на лице своей спутницы.
Кэндис осталась одна и могла подумать о грядущей ночи.
Так она и сделала.
Глава 18
С наступлением вечера Остин показал себя опытным туристом: развел веселый костер на безопасной круглой площадке и кормил Кэндис жареными сосисками и лепешками до тех пор, пока она со смехом не запросила пощады. После захода солнца температура воздуха упала, но Кэндис не было холодно. От костра шел жар, да и накинутая на плечи спортивная куртка Остина согревала ее.
Стараясь вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой и спокойной, Кэндис наблюдала со своей удобной позиции в шезлонге за тем, как Остин подбрасывал в огонь сухие сучья из кучи, собранной ими обоими еще до наступления темноты.
— А ведь миссис Мерриуэзер знала, куда мы едем, верно?
Остин поднял голову, и пламя костра высветило мужественные черты его лица.
— Она это и предложила, причем очень настойчиво. А как ты догадалась?
Кэндис, скрестив руки на груди, обхватила себя за плечи.
— Лишние одеяла, теплая одежда, которую я не укладывала. К тому же она нисколько не удивилась, когда я говорила с ней по телефону.
— Тебе бы детективом быть, — заключил Остин, вытирая руки от пыли о джинсы.
Он раскрыл складной стул и уселся напротив Кэндис, положив ногу на ногу. Кэндис не обращала особого внимания на мерцавшие достаточно далеко от них огоньки костров соседей по кемпингу, но не обращать внимания на мужчину, сидящего напротив, не могла. Остин переоделся в свободный зеленый свитер, который подчеркивал ширину его плеч, и, должно быть, по сравнению с этим, казалось, что джинсы особенно плотно обтягивают бедра и ноги.
А может, виновато всего лишь ее бурное воображение.
С некоторым усилием Кэндис отвела взгляд в сторону и уставилась на огонь, удивляясь своему разыгравшемуся либидо и не зная, то ли стыдиться, то ли радоваться подобному обстоятельству.
— Хочешь чашку горячего какао? — спросил Остин.
Кэндис кивнула и проводила его взглядом, пока он не скрылся в трейлере. Через несколько минут она услышала сдавленные проклятия, потом что-то зазвенело. Остин выскочил из фургона с невероятно злой физиономией. Кэндис прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от улыбки.
— Позволь мне угадать — печка не работает?
— Да, не работает! — прорычал Остин. Потрогал щетину на подбородке и добавил: — А мне не мешало бы побриться.
— Значит, и водопровод…
— Скорее всего там вообще нет воды. — С досадливым вздохом Остин вернулся на место. — Думаю, нам придется потерпеть одну ночь. Я заметил, что в общественных купальнях есть душевые установки.
— Нет проблем.
Кэндис завернулась в слишком большую для нее куртку. Показалось ей, или Остин и в самом деле избегал физического контакта? Он только подал ей руку, помогая выбраться из фургона, но ни разу не поцеловал и даже не привлек к себе.
Уже совсем стемнело. Они находились в относительном уединении — лишь звезды над головой, горы кругом и костер между ними. Ночь располагала к объятиям, романтике, любви. Быть может, Остин хотел бы, чтобы она сделала первый шаг? А если она так поступит, а он этого вовсе не ждет?
Кэндис сунула руку под куртку и потрогала свой уже довольно заметный живот. Вполне вероятно, что именно из-за беременности он остерегается трогать ее. Но ведь он продолжает обжигать ее пламенными взглядами, все так же заботлив и предупредителен, как и раньше. Только не дотрагивался до нее весь день. Зато в предыдущую ночь…
— Ты, наверное, ждешь? — сказал Остин, прерывая ход ее беспокойных мыслей.
— Чего?
Кэндис заморгала, не уверенная в том, что поняла его. Вдруг он догадался, о чем она думает?
— Я дал тебе обещание, помнишь? Ты делишься со мной, а я с тобой.
— Да. — Кэндис от души надеялась, что темнота скроет ее вспыхнувшее лицо, — ведь она подумала совсем о другом! — Да, разумеется. Если ты готов. У нас впереди вся ночь.
Он, очевидно, не спешил лечь в постель.
— Ты уже знаешь, что отец оставил мне деньги по завещанию, — начал Остин. — И я говорил тебе, что по определенным причинам не касался этих денег. Самая главная заключается в том, что деньги эти заработаны нечестным путем.
— Наркотики?
Остин впился в нее глазами.
— Откуда ты узнала?
— А может, я медиум? — Кэндис улыбнулась, чтобы разрядить напряжение: Остину было явно трудно и больно говорить об отце. — Видишь ли, миссис Мерриуэзер нашла в «кадиллаке» старую газету. Там была статья о Драммонде Хайде, которая привлекла ее внимание. — Кэндис пожала плечами, давая Остину понять, что ей не важно, кем был его отец. — Так мы с ней все и узнали.
Резкость черт его лица заметно смягчилась. Остин даже улыбнулся — чуть заметной, слабой улыбкой.
— Теперь ты понимаешь, почему я предпочел идти своим путем, вместо того чтобы пользоваться отцовским наследством.
Кэндис кивнула.
— Ты был еще маленьким, когда он умер?
— Таким маленьким, что не помню его. Мать снова вышла замуж через полгода.
— Значит, у тебя тоже был отчим, — отметила Кэндис еще одно сходство их судеб. — Каким он был?
Остин хмыкнул и уставился на огонь, уклоняясь от ее испытующего взгляда.
— Я и не знал его как следует. Мать наняла множество нянек, чтобы успокоить свою нечистую совесть, а когда я подрос, меня сплавили в школу-интернат.
Кэндис подалась вперед.
— И она была ужасной? Я имею в виду школу. Я уже обдумывала…
—Нет!
Кэндис отпрянула, пораженная страстностью, с которой он перебил ее.
Остин потребовал — резко, почти грубо:
— Обещай мне, что ни за что не пошлешь на… своего ребенка в школу-интернат!
Он едва не сказал «нашего ребенка», заметила Кэндис и ощутила прилив необычайного тепла всем телом. Если бы это было правдой, ее жизнь сложилась бы совсем иначе.
Не теряй надежды, шепнул ей еле слышный внутренний голос. Остин не был биологическим отцом ее ребенка, но если бы они поженились, стал бы чудесным отчимом, на этот счет Кэндис ничуть не сомневалась.
Она крепко сжала руки, чтобы унять неуместную дрожь.
— Если все так плохо, как ты говоришь, я, разумеется, даже не стану думать о школе подобного рода. Для моего ребенка я хочу только самого лучшего.
— Есть очень неплохие школы-интернаты, — вздохнув, сказал Остин. — Мне кажется, для нас это было скверно, потому что…
— Нас?
— Да, для меня и моего брата. — Остин теперь снова смотрел на огонь; в его голосе не было жалости к себе — только горечь. — Нам школа казалась ужасной, потому что мы чувствовали себя брошенными. У матери все время уходило на то, чтобы тратить деньги нового мужа, где уж тут заботиться о детях.
Кэндис даже не знала, что у Остина есть брат. Ничего себе — спала с мужчиной, не зная о нем таких важных вещей!
— Твоя мать еще жива? — спросила она как можно деликатнее.
— Да. Она живет со своим пятым мужем в Италии.
Остин подбросил в костер еще одну ветку сушняка, и огонь вспыхнул ярче. Сквозь пламя Кэндис увидела, как губы Остина изогнулись, но не в улыбке.
— Мы видимся с ней нечасто.
Он произнес эти слова вроде бы равнодушно, но Кэндис инстинктивно чувствовала, что он расстроен. Как и она сама страдала из-за того, что Пит Клэнси отталкивал ее, даже после смерти матери. Детские обиды оставляют глубокие и долго не заживающие рубцы.
Она помедлила, прежде чем задать следующий вопрос, опасаясь зайти чересчур далеко.
— Ты и не женился из-за матери? Из-за ее отношения к детям? — Остин при ее словах вопросительно поднял брови, и Кэндис покраснела. — Доктор Джек сказал мне, что ты никогда не был женат.
Ответ Остина прозвучал отрывисто, но он смотрел при этом на Кэндис таким жадным взглядом, что она забыла о тоне.
— Я не женился, потому что не встретил подходящую женщину.
— Вот как? — Кэндис не знала, что на это сказать, зато знала, что хотела бы услышать от него.
Хотела услышать: «Пока не встретил тебя».
— Я рад, что мы смогли поговорить по душам, — произнес Остин.
— Я тоже рада, — ответила она, подавив вздох: слова были совсем не те, каких она ждала.
Кэндис прикрыла ладонью рот, чтобы спрятать зевок. Долгая дорога, сытная еда и тепло, идущее от костра, разморили ее.
— Хочешь спать? — Прежде чем Кэндис собралась с ответом, Остин был уже на ногах. — Пойду приготовлю постели. Миссис Мерриуэзер снимет с меня голову, если я привезу тебя домой усталой.
Постели. Кэндис едва не завопила от разочарования. Целый день она мечтала о том, как уснет в его объятиях, а он, видите ли, собрался приготовить им постели! Значит, она была права — его желание угасает.
Но почему в таком случае, спросила она себя, Остин смотрит на нее глазами, полными желания?
Кэндис сердито вскочила на ноги, обиженная и смущенная тревожными признаками в поведении Остина. Сейчас она пойдет и сама приготовит себе постель — пусть знает, что она вовсе не беспомощная. И если Остин лелеет в глубине души бессмысленное предположение, что она станет сама просить его о близости, то он глубоко заблуждается.
Она никого ни о чем подобном не просила. Никогда!
* * *
С наступлением третьей ночи Остин решил, что предпочел бы обойтись без воздуха, которым дышит, без питьевой воды и без пищи, потому что это сделало бы его менее несчастным, чем невозможность прикасаться к Кэндис.
Дело не только в сексе — к такому заключению он пришел, тупо разглядывая после полуночи потолок фургона, по крыше которого равномерно барабанил дождь. Он тосковал по нежной коже Кэндис, по ее пылким объятиям, по невероятной радости целовать ее губы, созданные для поцелуев. Если бы он считал, что может положиться на свою выдержку, то прямо сейчас ринулся бы к ней в постель и прижал любимую к себе. Держал бы ее в объятиях всю ночь. Целовал бы ее в шею и нашептывал ласковые слова на ухо.
Больше всего Остина раздражало, что Кэндис вроде бы не замечала и не принимала близко к сердцу необычность его поведения. Она улыбалась и смеялась, показав себя мастером непринужденной болтовни на отвлеченные темы и веселым товарищем. Он, разумеется, и представлял себе ее такой.
Однако втайне он надеялся, что Кэндис выразит протест против раздельных коек. Но к его досаде, она зевнула ему прямо в лицо, пожелала спокойной ночи и свернулась под одеялом без малейших признаков недовольства. Через несколько минут Остин услышал ее негромкое посапывание, а сам тем временем лежал без сна, все тело у него ныло, а мозг учинил своему владельцу утонченную пытку при помощи эротических фантазий.
Они разговаривали обо всем на свете. Нимало тому не удивившись, Остин обнаружил, что многие их жизненные ценности и убеждения схожи.
На второй день он взял Кэндис на рыбную ловлю, а нынче они плавачи по озеру под парусом до тех пор, пока набрякшие дождем тучи не вынудили их причалить к берегу. Потом они сидели в трейлере, жевали холодные сандвичи с ветчиной и играли в долгую, требующую немалой сообразительности игру джин-рамми . Кэндис наголову разбила Остина и злорадно упивалась своей победой до тех пор, пока он не пригрозил выгнать ее под дождь. На что она гордо вскинула голову и заявила: пусть только попробует.
Остин со стоном перевернулся на другой бок. Одно дело заниматься вместе рыбной ловлей, парусным спортом или просто гулять по окрестностям. А теперь вот, когда дождь загнал их в тесные пределы фургона, Остин уже не ручался за себя. Бог мой, да они тут пройти мимо друг друга не могут, не соприкоснувшись.
Наконец, убаюканный звуками дождя, Остин задремал.
Он пробудился наутро под негромкое мурлыканье напевавшей какую-то мелодию Кэндис. Остин полежал, тревожно прислушался, не донесется ли еще каких-нибудь звуков. Звук донесся: дождь барабанил по-прежнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Ты и Клэнси?
— Да. Правда, мы старались не показывать этого, потому что оба любили маму. Предполагалось, что мы пробудем на озере неделю, но Пит решил прервать медовый месяц через два дня и вернуться в Сакраменто.
— Из-за тебя?
Остин поморщился: голос у него прозвучал хрипло, а он понимал, что Кэндис не примет его жалости.
— Он не говорил ничего такого, по крайней мере тогда. — Кэндис пожала плечами, но Остин видел, что боль еще сильна и глубока. — Заявил, что вспомнил о делах, которые будто бы не успел уладить, но каждый раз, как он смотрел на меня, я чувствовала, что все из-за меня. Мама умерла через два месяца…
Остин не сознавал, что держит ее пальцы в своих, пока Кэндис не пошевелила рукой. Он заставил себя ослабить хватку. Образ маленькой девочки, оставшейся наедине с человеком, которого она почти не знала и совсем не любила, разрывал ему сердце.
— Мама заставила меня обещать, что я буду о нем заботиться, — сказала Кэндис как о чем-то само собой разумеющемся. — И я заботилась. — Она высвободила руку и потянулась за стаканом. — С тех пор много воды утекло. Мои обязательства по отношению к Питу в прошлом.
Остин подумал о Клэнси и о крупном чеке, который передал в его жадные маленькие руки. Вспомнил он и замечание Клэнси насчет того, что Кэндис ему помогала. Должно быть, ей было неловко признать, что помогала гораздо дольше, чем того требовало обещание, данное матери. Видимо, эти обязательства доставили ей немало сердечной боли. И по вине Джека мучения еще не кончились. Остин зажмурился, со страхом думая о часе, когда Кэндис станет все известно.
— Что с тобой?
Остин открыл глаза.
— Ничего, — хрипло произнес он. — Уйдем отсюда.
— Но ведь теперь твоя…
— Очередь, — договорил он за нее. — Я помню и вовсе не пытаюсь отделаться, но нам действительно пора ехать, если хотим добраться туда до темноты. Поговорим позже, обещаю тебе.
Он положил на столик чаевые и выскользнул из кабинки, а сердце его сжималось от страха.
Скоро она узнает. Скоро возненавидит его.
Осознавая это, Остин тем не менее не жалел ни об одной секунде времени, проведенного в обществе Кэндис за последние два месяца.
Медленно протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из кабинки. Она приняла ее с невинной доверчивостью ребенка.
* * *
Что-то было не так.
Кэндис почувствовала напряжение в руке Остина, прочитала замешательство на его лице. Скованность сохранялась еще долго после того, как он наполнил бензобак фургона, купил несколько специальных ведерок для охлаждения и, набив их льдом, переложил туда скоропортящиеся продукты из никуда не годного холодильника в фургоне. Вскоре они были уже в дороге.
Неужели Остина испугала перспектива разговора с ней о себе самом? Или она сказала что-то, отчего он стал таким мрачным? Кэндис старательно перебрала в голове весь разговор, слово за словом.
Ничего. Почти все время говорила она — и только о себе, так что вряд ли могла чем-то обидеть Остина. Кэндис откинула голову на подголовник сиденья и закрыла глаза. От сытной и тяжелой еды ее клонило в сон, к тому же она мало спала предыдущей ночью — у них было свидание с Остином на кухне.
— Мы почти приехали.
Кэндис очнулась от звука его голоса, сообразив, что, должно быть, задремала. Протерла глаза, огляделась по сторонам, посмотрела на часы, потом посмотрела еще раз. Оказывается, она проспала около двух часов.
Окружающий пейзаж резко изменился. Дорожное движение бампер к бамперу, мили бетонных многоэтажных домов уступили место лесам, горам и просторным полям. Кое-где у дороги стояли большие деревенские коттеджи. Температура воздуха сильно упала, сорокаградусная жара осталась в Сакраменто.
Впечатления Кэндис от прошлой поездки на озеро Тахо плохо сохранились в памяти — она не запомнила такой пышной зелени. Но ребенок восьми лет не слишком обращает внимание на подобные вещи.
Трейлер, пыхтя, преодолел подъем на крутой холм и, кажется, совсем изнемог от усилий. Когда они оказались наверху, Кэндис увидела серебристый блеск вдали. Озеро Тахо на границе Калифорнии и Невады славилось чистотой, прозрачностью воды и красотой. Возвышаясь над лесами, окружающими их с обеих сторон, величавые, украшенные снежными шапками горы были отличным местом для катания на лыжах.
— Как красиво, — благоговейно прошептала Кэндис, давно позабывшая весь этот пейзаж.
— Вот именно.
Кэндис быстро повернула голову на звук голоса Остина, в котором явственно уловила хрипловатую ноту. Он смотрел вовсе не на окрестности, а на нее. Кэндис покраснела. Перед ней был прежний Остин — она знала и любила его таким, она рада была его возвращению.
— Не стоит ли тебе повнимательнее смотреть на дорогу? — не без иронии спросила она.
— Предпочитаю смотреть на тебя.
Но тут прозвучал громкий автомобильный гудок, и Остин поспешил сосредоточиться на дороге. Впереди показалась вывеска кемпинга. Остин направил машину на стоянку напротив офиса и выключил мотор.
— Пойду зарегистрирую нас, — сказал он, задержав взгляд на лице своей спутницы.
Кэндис осталась одна и могла подумать о грядущей ночи.
Так она и сделала.
Глава 18
С наступлением вечера Остин показал себя опытным туристом: развел веселый костер на безопасной круглой площадке и кормил Кэндис жареными сосисками и лепешками до тех пор, пока она со смехом не запросила пощады. После захода солнца температура воздуха упала, но Кэндис не было холодно. От костра шел жар, да и накинутая на плечи спортивная куртка Остина согревала ее.
Стараясь вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой и спокойной, Кэндис наблюдала со своей удобной позиции в шезлонге за тем, как Остин подбрасывал в огонь сухие сучья из кучи, собранной ими обоими еще до наступления темноты.
— А ведь миссис Мерриуэзер знала, куда мы едем, верно?
Остин поднял голову, и пламя костра высветило мужественные черты его лица.
— Она это и предложила, причем очень настойчиво. А как ты догадалась?
Кэндис, скрестив руки на груди, обхватила себя за плечи.
— Лишние одеяла, теплая одежда, которую я не укладывала. К тому же она нисколько не удивилась, когда я говорила с ней по телефону.
— Тебе бы детективом быть, — заключил Остин, вытирая руки от пыли о джинсы.
Он раскрыл складной стул и уселся напротив Кэндис, положив ногу на ногу. Кэндис не обращала особого внимания на мерцавшие достаточно далеко от них огоньки костров соседей по кемпингу, но не обращать внимания на мужчину, сидящего напротив, не могла. Остин переоделся в свободный зеленый свитер, который подчеркивал ширину его плеч, и, должно быть, по сравнению с этим, казалось, что джинсы особенно плотно обтягивают бедра и ноги.
А может, виновато всего лишь ее бурное воображение.
С некоторым усилием Кэндис отвела взгляд в сторону и уставилась на огонь, удивляясь своему разыгравшемуся либидо и не зная, то ли стыдиться, то ли радоваться подобному обстоятельству.
— Хочешь чашку горячего какао? — спросил Остин.
Кэндис кивнула и проводила его взглядом, пока он не скрылся в трейлере. Через несколько минут она услышала сдавленные проклятия, потом что-то зазвенело. Остин выскочил из фургона с невероятно злой физиономией. Кэндис прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от улыбки.
— Позволь мне угадать — печка не работает?
— Да, не работает! — прорычал Остин. Потрогал щетину на подбородке и добавил: — А мне не мешало бы побриться.
— Значит, и водопровод…
— Скорее всего там вообще нет воды. — С досадливым вздохом Остин вернулся на место. — Думаю, нам придется потерпеть одну ночь. Я заметил, что в общественных купальнях есть душевые установки.
— Нет проблем.
Кэндис завернулась в слишком большую для нее куртку. Показалось ей, или Остин и в самом деле избегал физического контакта? Он только подал ей руку, помогая выбраться из фургона, но ни разу не поцеловал и даже не привлек к себе.
Уже совсем стемнело. Они находились в относительном уединении — лишь звезды над головой, горы кругом и костер между ними. Ночь располагала к объятиям, романтике, любви. Быть может, Остин хотел бы, чтобы она сделала первый шаг? А если она так поступит, а он этого вовсе не ждет?
Кэндис сунула руку под куртку и потрогала свой уже довольно заметный живот. Вполне вероятно, что именно из-за беременности он остерегается трогать ее. Но ведь он продолжает обжигать ее пламенными взглядами, все так же заботлив и предупредителен, как и раньше. Только не дотрагивался до нее весь день. Зато в предыдущую ночь…
— Ты, наверное, ждешь? — сказал Остин, прерывая ход ее беспокойных мыслей.
— Чего?
Кэндис заморгала, не уверенная в том, что поняла его. Вдруг он догадался, о чем она думает?
— Я дал тебе обещание, помнишь? Ты делишься со мной, а я с тобой.
— Да. — Кэндис от души надеялась, что темнота скроет ее вспыхнувшее лицо, — ведь она подумала совсем о другом! — Да, разумеется. Если ты готов. У нас впереди вся ночь.
Он, очевидно, не спешил лечь в постель.
— Ты уже знаешь, что отец оставил мне деньги по завещанию, — начал Остин. — И я говорил тебе, что по определенным причинам не касался этих денег. Самая главная заключается в том, что деньги эти заработаны нечестным путем.
— Наркотики?
Остин впился в нее глазами.
— Откуда ты узнала?
— А может, я медиум? — Кэндис улыбнулась, чтобы разрядить напряжение: Остину было явно трудно и больно говорить об отце. — Видишь ли, миссис Мерриуэзер нашла в «кадиллаке» старую газету. Там была статья о Драммонде Хайде, которая привлекла ее внимание. — Кэндис пожала плечами, давая Остину понять, что ей не важно, кем был его отец. — Так мы с ней все и узнали.
Резкость черт его лица заметно смягчилась. Остин даже улыбнулся — чуть заметной, слабой улыбкой.
— Теперь ты понимаешь, почему я предпочел идти своим путем, вместо того чтобы пользоваться отцовским наследством.
Кэндис кивнула.
— Ты был еще маленьким, когда он умер?
— Таким маленьким, что не помню его. Мать снова вышла замуж через полгода.
— Значит, у тебя тоже был отчим, — отметила Кэндис еще одно сходство их судеб. — Каким он был?
Остин хмыкнул и уставился на огонь, уклоняясь от ее испытующего взгляда.
— Я и не знал его как следует. Мать наняла множество нянек, чтобы успокоить свою нечистую совесть, а когда я подрос, меня сплавили в школу-интернат.
Кэндис подалась вперед.
— И она была ужасной? Я имею в виду школу. Я уже обдумывала…
—Нет!
Кэндис отпрянула, пораженная страстностью, с которой он перебил ее.
Остин потребовал — резко, почти грубо:
— Обещай мне, что ни за что не пошлешь на… своего ребенка в школу-интернат!
Он едва не сказал «нашего ребенка», заметила Кэндис и ощутила прилив необычайного тепла всем телом. Если бы это было правдой, ее жизнь сложилась бы совсем иначе.
Не теряй надежды, шепнул ей еле слышный внутренний голос. Остин не был биологическим отцом ее ребенка, но если бы они поженились, стал бы чудесным отчимом, на этот счет Кэндис ничуть не сомневалась.
Она крепко сжала руки, чтобы унять неуместную дрожь.
— Если все так плохо, как ты говоришь, я, разумеется, даже не стану думать о школе подобного рода. Для моего ребенка я хочу только самого лучшего.
— Есть очень неплохие школы-интернаты, — вздохнув, сказал Остин. — Мне кажется, для нас это было скверно, потому что…
— Нас?
— Да, для меня и моего брата. — Остин теперь снова смотрел на огонь; в его голосе не было жалости к себе — только горечь. — Нам школа казалась ужасной, потому что мы чувствовали себя брошенными. У матери все время уходило на то, чтобы тратить деньги нового мужа, где уж тут заботиться о детях.
Кэндис даже не знала, что у Остина есть брат. Ничего себе — спала с мужчиной, не зная о нем таких важных вещей!
— Твоя мать еще жива? — спросила она как можно деликатнее.
— Да. Она живет со своим пятым мужем в Италии.
Остин подбросил в костер еще одну ветку сушняка, и огонь вспыхнул ярче. Сквозь пламя Кэндис увидела, как губы Остина изогнулись, но не в улыбке.
— Мы видимся с ней нечасто.
Он произнес эти слова вроде бы равнодушно, но Кэндис инстинктивно чувствовала, что он расстроен. Как и она сама страдала из-за того, что Пит Клэнси отталкивал ее, даже после смерти матери. Детские обиды оставляют глубокие и долго не заживающие рубцы.
Она помедлила, прежде чем задать следующий вопрос, опасаясь зайти чересчур далеко.
— Ты и не женился из-за матери? Из-за ее отношения к детям? — Остин при ее словах вопросительно поднял брови, и Кэндис покраснела. — Доктор Джек сказал мне, что ты никогда не был женат.
Ответ Остина прозвучал отрывисто, но он смотрел при этом на Кэндис таким жадным взглядом, что она забыла о тоне.
— Я не женился, потому что не встретил подходящую женщину.
— Вот как? — Кэндис не знала, что на это сказать, зато знала, что хотела бы услышать от него.
Хотела услышать: «Пока не встретил тебя».
— Я рад, что мы смогли поговорить по душам, — произнес Остин.
— Я тоже рада, — ответила она, подавив вздох: слова были совсем не те, каких она ждала.
Кэндис прикрыла ладонью рот, чтобы спрятать зевок. Долгая дорога, сытная еда и тепло, идущее от костра, разморили ее.
— Хочешь спать? — Прежде чем Кэндис собралась с ответом, Остин был уже на ногах. — Пойду приготовлю постели. Миссис Мерриуэзер снимет с меня голову, если я привезу тебя домой усталой.
Постели. Кэндис едва не завопила от разочарования. Целый день она мечтала о том, как уснет в его объятиях, а он, видите ли, собрался приготовить им постели! Значит, она была права — его желание угасает.
Но почему в таком случае, спросила она себя, Остин смотрит на нее глазами, полными желания?
Кэндис сердито вскочила на ноги, обиженная и смущенная тревожными признаками в поведении Остина. Сейчас она пойдет и сама приготовит себе постель — пусть знает, что она вовсе не беспомощная. И если Остин лелеет в глубине души бессмысленное предположение, что она станет сама просить его о близости, то он глубоко заблуждается.
Она никого ни о чем подобном не просила. Никогда!
* * *
С наступлением третьей ночи Остин решил, что предпочел бы обойтись без воздуха, которым дышит, без питьевой воды и без пищи, потому что это сделало бы его менее несчастным, чем невозможность прикасаться к Кэндис.
Дело не только в сексе — к такому заключению он пришел, тупо разглядывая после полуночи потолок фургона, по крыше которого равномерно барабанил дождь. Он тосковал по нежной коже Кэндис, по ее пылким объятиям, по невероятной радости целовать ее губы, созданные для поцелуев. Если бы он считал, что может положиться на свою выдержку, то прямо сейчас ринулся бы к ней в постель и прижал любимую к себе. Держал бы ее в объятиях всю ночь. Целовал бы ее в шею и нашептывал ласковые слова на ухо.
Больше всего Остина раздражало, что Кэндис вроде бы не замечала и не принимала близко к сердцу необычность его поведения. Она улыбалась и смеялась, показав себя мастером непринужденной болтовни на отвлеченные темы и веселым товарищем. Он, разумеется, и представлял себе ее такой.
Однако втайне он надеялся, что Кэндис выразит протест против раздельных коек. Но к его досаде, она зевнула ему прямо в лицо, пожелала спокойной ночи и свернулась под одеялом без малейших признаков недовольства. Через несколько минут Остин услышал ее негромкое посапывание, а сам тем временем лежал без сна, все тело у него ныло, а мозг учинил своему владельцу утонченную пытку при помощи эротических фантазий.
Они разговаривали обо всем на свете. Нимало тому не удивившись, Остин обнаружил, что многие их жизненные ценности и убеждения схожи.
На второй день он взял Кэндис на рыбную ловлю, а нынче они плавачи по озеру под парусом до тех пор, пока набрякшие дождем тучи не вынудили их причалить к берегу. Потом они сидели в трейлере, жевали холодные сандвичи с ветчиной и играли в долгую, требующую немалой сообразительности игру джин-рамми . Кэндис наголову разбила Остина и злорадно упивалась своей победой до тех пор, пока он не пригрозил выгнать ее под дождь. На что она гордо вскинула голову и заявила: пусть только попробует.
Остин со стоном перевернулся на другой бок. Одно дело заниматься вместе рыбной ловлей, парусным спортом или просто гулять по окрестностям. А теперь вот, когда дождь загнал их в тесные пределы фургона, Остин уже не ручался за себя. Бог мой, да они тут пройти мимо друг друга не могут, не соприкоснувшись.
Наконец, убаюканный звуками дождя, Остин задремал.
Он пробудился наутро под негромкое мурлыканье напевавшей какую-то мелодию Кэндис. Остин полежал, тревожно прислушался, не донесется ли еще каких-нибудь звуков. Звук донесся: дождь барабанил по-прежнему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27