Убранство комнат придавало им фантастический вид, который шокировал скованные условностями умы гостей.
– Надо же было такое устроить, – прошептала Мария Нисбет, обращаясь к миссис Хугер, когда они вдвоем снимали наверху накидки.
– Действительно, из ряда вон. Что-то в этом роде и следовало ожидать от… – она возмущенно повела плечом. – О-о, моя дорогая, что там еще за шум внизу?
Они застыли, прислушиваясь. Ритмичное бренчание поразило их настороженный слух: это был навязчивый, грубый, странным образом волнующий ритм. Бренчание сопровождалось монотонным пением мягкого мужского голоса.
Дамы переглянулись.
– Похоже, это негры, – воскликнула леди Нисбет, – так они играют по субботам на улицах. Но не могла же она…
Она более чем могла, как они обнаружили, спустившись вниз. Шестеро черных негров извивались в углу гостиной. Они играли на своих самодельных инструментах, варварских уродах, называемых баниас и баньос, в точности на таких, на каких их отцы бренчали в Африке.
– Ну и ну! – пробормотала Мария, бросив лишь один взгляд и гневно распрямившись. – В гостиной ниггеры и такой отвратительный гам. Не могу представить, как Джозеф мог такое допустить… Разумеется, она не ожидает, что мы будем это слушать. Это оскорбительно.
Ее губы сжались, она подчеркнуто презрительно прошла мимо музыкантов, увлекая за собой остальных сбитых с толку дам, и ретировалась с ними в самый дальний угол библиотеки, где они принялись негодующе перешептываться.
Тео видела, что произошло, и была расстроена. Она ожидала, что гости заинтересуются, а затем, когда привыкнут к неожиданным звукам, порадуются ее затее. Она полагала, что негритянская музыка действует возбуждающе, и находила в ее гармонии неподдельную красоту. Тем более, что заполучить обычных музыкантов в Вэккэмоу было невозможно и, как она полагала, живущим в такой глуши плантаторам так же надоело их собственное неуклюжее исполнение классики, как и ей самой.
Оказалось, она ошиблась. Распрямленные спины всех без исключения Элстонов, выражали неодобрение, и ничья нога не отбивала такт под зажигательный ритм. Тео вздохнула и велела музыкантам остановиться.
Возможно, пунш смягчит Элстонов. Она приказала слугам внести его. Не их неизбежный ромово-лимонный пунш, а Ричмонд-Хилл – охлажденное персиковое бренди с шампанским. Эта затея казалась ей блестящей. Она с нетерпением наблюдала за гостями, когда бокалы были подняты для первого тоста: «За благополучие миссис Янг и Вильяма Алгернона».
Гости едва коснулись пенящегося напитка. Мария с преувеличенно изумленным видом первая опустила бокал с решительным стуком. «Можно подумать, я пыталась отравить их», – подумала Тео, пытаясь ухватиться за остатки своего чувства юмора. Это было бесполезно. Она была рассержена и обижена. Прием провалился и был далек от радостного праздника, который она затевала. Не было ни смеха, ни веселья. Она поняла, что была просто глупа, пытаясь доставить удовольствие гостям своими новшествами. Они не были рады. Они были оскорблены. Даже вид роскошного стола вызвал лишь несколько вежливых замечаний, после коих воцарилось удивленное молчание.
Она была так горда своим столом. Повар превзошел самого себя. Помимо «Птичьего двора», были поданы огромные чаши тушеной баранины с ароматным зеленым салом речной черепахи, плавающем в хересовом соусе. Были поданы груды запеченных яиц и жаренных устриц, пойманных днем в заливе близ Дебордье. И рис – огромные вылепленные холмы из белых зерен: даже Тео не отважилась сервировать стол в этих местах без риса.
Но эти деликатесы померкли при появлении двух главных блюд. Повар, объятый артистическим пылом, разместил на одном блюде фигурки двух голубей из крема, склонившихся над гнездом, сделанном из цукатов апельсина, в то время как на другом блюде возвышался огромный торт в виде замка, к которому был прикреплен герб Элстонов из цветной глазури. Тео хотела польстить родне мужа, надеясь, что они воспримут это как утонченный комплимент. Но торт не вызвал никаких эмоций, если не считать удивления, смешанного с подозрением.
Правда, Полли Янг сказала:
– Как прекрасно! Кажется, даже неудобно есть такое изделие, – и улыбнулась своей широкой добродушной улыбкой.
Но Мария, фыркнув, заметила мистеру Хьюджеру, который сидел слева от нее:
– Как странно подавать еду в таких неестественных формах. Я сомневаюсь, что она целиком настоящая. Я не осмелюсь съесть и кусочек.
Хотя потом она умудрилась съесть добрую порцию с миной прохладного неодобрения на лице.
Если Тео пыталась произвести на них впечатление, она мгла бы сделать это с меньшими усилиями.
Когда обед закончился, Тео первой вышла из-за стола и увидела, что Купидон топчется у двери, выразительно вертя своей черной мордочкой. Она кивнула и, направляясь в гостиную, дала знак музыкантам, чтобы те начали играть. Дамам это не понравилось, но ее больше не занимало, что они думают. Звуки музыки помогут скрыть ее уход и приезд Аарона.
– Вы извините меня, я должна вас покинуть ненадолго, – пробормотала она и, не ожидая их чопорных поклонов, выскользнула из комнаты. Она взяла длинный черный плащ, который она заранее спрятала в углу прихожей, и побежала по дорожке вдоль дома. Купидон присоединился к ней с фонарем, и они вдвоем поспешили к пристани.
Лодка уже стояла у причала. Тео увидела черные фигуры рабов в свете факелов, а затем отделившегося от них и направившегося к ней Аарона.
– Отец, дорогой, – закричала она, бросившись ему на шею.
– О, я так рада видеть тебя, так рада! – Она не подозревала, как она соскучилась, пока не увидела его. Теперь все было хорошо. Какое значение имеют Элстоны или провал ее глупого приема. Он был снова с ней. Радость захлестнула ее, как золотая волна.
Аарон нежно поцеловал ее и улыбнулся.
– Что это, мисс Присей, встречаете меня со слезами? Едва ли я предпринял путешествие в тысячу миль, чтобы получить от вас такой прием. Где же твой драгоценный муж? – спросил он.
– Наверху, в доме. У нас гости. Я… Я не сказала им, что ты приезжаешь сегодня.
– Да? А почему?
Она поколебалась, потом взяла его под руку.
– Отец, нам надо так много сказать друг другу. Я не знаю, с чего начать. Давай пока пойдем домой. Я хочу немного побыть с тобой.
– Охотно. Но где ты предлагаешь поговорить? Сейчас темно. Я не вижу места, где мы смогли бы присесть.
Она нахмурилась. Им негде было потолковать наедине. Тео велела Купидону поднять повыше фонарь в поисках поваленного дерева или камня. Затем ее взгляд упал на маленькое тихое кладбище.
– Вон там мы сможем сесть.
Аарон рассмеялся.
– Я нахожу твой выбор втройне зловещим. Но пусть будет по-твоему.
Он последовал за ней через железные ворота. Они взяли фонарь и отпустили Купидона, который быстро скрылся, боясь увидеть в таком месте «духов».
Аарон расстелил свой дорожный плащ на одном из надгробий.
– Это печальное и зловещее место, – заметил Аарон, рассматривая корявые стволы дубов, покрытые свисающим мхом.
Она поежилась.
– Я знаю. Я ненавижу его. Я никогда не прихожу сюда. Признаюсь, я боюсь этого места. Не тех покоившихся людей, которые лежат здесь, я боюсь будущих покойников. Я не хочу лежать здесь. – Она замолчала, глубоко вздохнув. – Обещай мне, что ты не позволишь похоронить меня здесь.
– Мое дорогое дитя, – живо откликнулся Аарон, – ты не только чрезмерно мрачна, но и глупа. Тебе двадцать один год, а мне сорок восемь. Таким образом, у меня вряд ли будет возможность распоряжаться твоими останками. Если не можешь придумать более приятных тем для разговора, пойдем в какое-нибудь другое место.
Аарон смягчил суровость своих слов, приобняв ее и слегка встряхнув. При его прикосновении ужас ее исчез.
– Прости меня, – сказала Тео и попыталась улыбнуться. – Расскажи мне о твоих путешествиях. Писем было так мало.
Аарон пожал плечами.
– Я признаюсь, четыре сотни миль путешествовать в открытом каноэ было ужасно утомительно, и я загорел, как мулат.
– Отец… – она заколебалась, боясь затрагивать эту болезненную тему. Но она хотела услышать о случившемся из его собственных уст. – Расскажи мне о дуэли. Было так много слухов и сплетен. У меня нет ясного представления об этом.
Аарон с неохотой кивнул.
– Я смертельно устал от этого сюжета. Я хотел бы забыть обо всем. Но ты вправе задать мне этот вопрос. История этого длилась долгие годы.
– Да, я знаю. Еще ребенком я поняла, что он был твоим врагом.
– Поверь, Тео, дуэль была справедливая. Были соблюдены все правила. Секунданты и врач – уважаемые люди. Одно только могу сказать, федералистам и некоторым республиканцам тоже очень хотелось сделать из меня преступника и убийцу. Штаты Нью-Йорк и Нью-Джерси были вовлечены в прелестный диспут по поводу того, кто будет иметь честь повесить вице-президента.
– О, нет! Как ты можешь говорить об этом так небрежно. Это страшит меня.
– Не стоит пугаться, – сказал он ей, улыбаясь. – У тебя не должно быть ни малейшего страха за мою безопасность. Не существует даже тени законного свидетельства моей вины, если дело дойдет до суда. Но этого не будет. Так ты говоришь, Тео, что у тебя гости, – сменил тему Аарон. – Не сочтут ли они странным твое долгое отсутствие?
Она поднялась и улыбнулась.
– Я забыла о них. О, отец, я планировала твою триумфальную встречу. Мне сначала хотелось поднять им настроение музыкой, едой, нашим пуншем из бренди. Но это закончилось полным фиаско.
– Кто они? – спросил он удивленно.
– Но кто же они, кроме Элстонов, Элстонов, Элстонов! Они не одобряют ни тебя, ни меня. Я думала завоевать их расположение, но…
– Но их не удалось расшевелить, – сказал Аарон.
– Они длинноносые, противные, скрытные! – воскликнула Тео. – Я не хочу подвергать тебя их враждебности. Тебе лучше незаметно подняться наверх и оставаться там, пока они не уйдут.
Аарон хмыкнул. Он прекрасно понимал ее план, но драматические моменты задевали его.
– О, нет, моя дорогая! Я не пойду наверх, крадучись. Мы осуществим твой план, как ты задумала его. Я смогу управиться с Элстонами.
– Джозеф очень рассердится, – взволновалась она. – Они будут ужасны, ты даже не можешь представить, как. Они и так уже достаточно разозлились.
– Больше мужества, моя дорогая. Решительное нападение – суть победы.
– Разве ты не устал? Ты так долго был в дороге.
– Ты хорошо знаешь, что я никогда не устаю. Признаюсь, мне хотелось бы привести в порядок одежду, прежде чем предстать перед твоими львами, но поскольку это невозможно, они должны принять меня таким, какой я есть.
Он поднялся, взял фонарь и открыл перед ней ворота с церемонной любезностью, так характерной для него. Она взяла его под руку.
– Хотя еще одна вещь, Тео. Скажи мне в точности, кто там и какие-нибудь особенные детали их жизни, чтобы я мог вести себя соответственно. Всегда хорошо знать слабость врага.
По пути к дому она дала ему беглое описание каждого из Элстонов. На веранде он удовлетворенно кивнул.
– Войди и распорядись, чтобы дворецкий объявил обо мне. Я подожду здесь, пока он не вернется.
Мужчины уже покинули стол и находились вместе с дамами в гостиной, где они разбились на небольшие чопорные группы. В остальном все выглядело так же, как до ухода Тео. По-прежнему раздавался звон баньос, хотя черные лица уже имели загнанный унылый вид. Тео с удивлением обнаружила, что отсутствовала не менее трех четвертей часа, но гости безропотно приняли ее извинения. Она присела к миссис Янг и Вильяму Алгернону и затаила дыхание. Почти тут же в дверях появился Като и, сделав два шага вперед, поклонился удивленному Джозефу.
– Хозяин, я имею честь объявить: господин вице-президент, – произнес он звонким голосом.
Вошел Аарон, стройный и улыбающийся, вежливо не замечая общего недоумения.
Джозеф был в шоке. Он вскочил на ноги и устремил на Тео яростный взгляд.
Аарон, однако, направился прямо к нему и пожал его руку.
– Дорогой Джозеф, – сказал он сердечно. – Я очень рад тебя видеть. Надеюсь, мое нежданное появление не слишком обременительно. – Тут он придал своему лицу столь умилительное выражение, заключавшее так много лукавства и беззаботного обаяния, что, несмотря на негодование, Джозеф откликнулся:
– Ваше присутствие никогда не могло быть обременительным, хотя, признаться, я полагал, что вы находитесь за сотни миль отсюда.
– Находился, до вчерашнего дня… Здравствуйте, полковник Элстон, и вы, миссис Элстон. – Он подошел к родителям Джозефа, выглядевшим решительно.
Миссис Элстон послала Марии беглый взгляд, полный мольбы о помощи, но Аарон не дал ей дождаться ответа. Он приковал ее внимание, обнажив ослепительную улыбку, столь покоряющую, что бедная леди затрепетала и, в конце концов, робко улыбнулась в ответ.
– Чудесно выглядите, мадам. Заявляю, что вы выглядите так же молодо, как ваша дочь Шарлотта, – здесь он поприветствовал молодую леди взором, полным задумчивого любования, который был достаточно смел и волнующ. – И я вижу, с тех пор, как я видел ее в последний раз, мисс Шарлотта выросла в пленительную молодую леди. Я никогда прежде не видал таких ресниц, – закончил он, обращаясь к полковнику Вильяму.
Шарлотта, тотчас опустила ресницы в милом смущении, думая, что хотя отец Тео, возможно, и был чудовищным нечестивцем, как все утверждали, но что-то в нем было… к тому же он не был женат. Эта бессвязная мысль привела ее в неподдельное смущение.
– Я много слышал о вашем бесподобном жеребце Галлатине, полковник. Даже на севере его успехи на скачках хорошо известны. В состоянии ли он взять приз, еще раз, как вы думаете?
Полковник Вильям при упоминании волшебного имени тут же растаял. А Тео, знавшая, что Аарон никогда не слыхал об этом жеребце вообще, едва подавила приступ истерического смеха. Как удивительно умен он был. Он точно знал, какую ноту затронуть в обращении с каждым, точно знал, насколько грубой сделать лесть в зависимости от собеседника.
Он ни на минуту не уступил им превосходства и сразил одного за другим снисходительностью и изяществом. Он не часто выделялся в обществе, предпочитая слушать и извлекать выгоду, находясь в менее заметном положении. Но когда он того хотел, он мог собрать вокруг себя любое количество индивидуальностей и создать из них единый гармоничный хор, в коем играл заглавную роль.
Элстоны не могли с ним тягаться. Он сразу покорил сердце миссис Янг, рассказав ей, как Теодосия писала ему о маленькой Элизе, называя ее прелестнейшей из детей.
С Вильямом Алгерноном он беседовал о последнем томе проповедей Томаса и узнал, что этому серьезному молодому джентльмену неудалось заполучить книгу.
– Я пошлю ее вам из Вашингтона, – пообещал Аарон, – это доставит мне удовольствие.
Вильям Алгернон сиял от радости и чувствовал крайнюю благодарность.
Наконец, лишь Мария оставалась непреклонной, ее тонкое лицо было надменно перекошено. На некоторое время Аарон оставил ее в покое, обратившись к своей дочери:
– Тео, дорогая, меня переполняет желание пригласить миссис Янг танцевать, если, конечно, она будет столь добра и окажет мне честь. Нельзя ли велеть неграм сыграть рил? Они делают это лучше, чем кто-либо. По крайней мере, мистер Джефферсон всегда так говорит.
– Что! – Мария резко обернулась. – Конечно, президент не слушает музыку черномазых.
– Абсолютно достоверно, что слушает, леди Нисбет, он бесконечно восхищается ею, – сказал Аарон, и это было правдой, но, зная характер леди, добавил: – И маркиз де Лафайет и герцог де Ларошфуку, когда они были здесь, проявляли к ней огромный интерес, – это он уже выдумал на месте.
Мария продолжала глядеть на него недоверчиво и бормотать, что ничего, совершенно ничего не заставит ее танцевать под такой варварский грохот. Все же она снизошла до того, что наблюдала, как танцуют некоторые из ее родни. Музыканты приободрились, дополняя ритмом мелодию.
Таким образом, вечер Тео был, в конце концов, спасен от полного провала, и, когда гости разъезжались, они прощались с Аароном вполне сердечно. Полковник Вильям настойчиво приглашал его побывать в Клифтоне и поглядеть на Галлатина собственными глазами.
– Вы можете остановиться у меня, мой дорогой сэр. Вам всегда рады в Клифтоне.
Он совсем забыл о бесчестии Аарона вплоть до того момента, пока в экипаже по дороге домой Мария не напомнила ему об этом в едких выражениях.
Когда парадная дверь в Оуксе захлопнулась за последним гостем, Тео горестно подняла глаза на своего супруга.
– Видишь, Джозеф, мне нужны были Измаил и барка для того, чтобы помочь отцу, но я не отважилась сказать тебе об этом. Ты простишь меня?
Аарон рассмеялся.
– Она шалунья, но, я полагаю, ты простишь ее. Погляди, как она хороша сегодня.
Она стояла между ними, маленькая и изящная в своем платье с вышивкой и с чарующим выражением озорства и раскаяния на пылающем лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Надо же было такое устроить, – прошептала Мария Нисбет, обращаясь к миссис Хугер, когда они вдвоем снимали наверху накидки.
– Действительно, из ряда вон. Что-то в этом роде и следовало ожидать от… – она возмущенно повела плечом. – О-о, моя дорогая, что там еще за шум внизу?
Они застыли, прислушиваясь. Ритмичное бренчание поразило их настороженный слух: это был навязчивый, грубый, странным образом волнующий ритм. Бренчание сопровождалось монотонным пением мягкого мужского голоса.
Дамы переглянулись.
– Похоже, это негры, – воскликнула леди Нисбет, – так они играют по субботам на улицах. Но не могла же она…
Она более чем могла, как они обнаружили, спустившись вниз. Шестеро черных негров извивались в углу гостиной. Они играли на своих самодельных инструментах, варварских уродах, называемых баниас и баньос, в точности на таких, на каких их отцы бренчали в Африке.
– Ну и ну! – пробормотала Мария, бросив лишь один взгляд и гневно распрямившись. – В гостиной ниггеры и такой отвратительный гам. Не могу представить, как Джозеф мог такое допустить… Разумеется, она не ожидает, что мы будем это слушать. Это оскорбительно.
Ее губы сжались, она подчеркнуто презрительно прошла мимо музыкантов, увлекая за собой остальных сбитых с толку дам, и ретировалась с ними в самый дальний угол библиотеки, где они принялись негодующе перешептываться.
Тео видела, что произошло, и была расстроена. Она ожидала, что гости заинтересуются, а затем, когда привыкнут к неожиданным звукам, порадуются ее затее. Она полагала, что негритянская музыка действует возбуждающе, и находила в ее гармонии неподдельную красоту. Тем более, что заполучить обычных музыкантов в Вэккэмоу было невозможно и, как она полагала, живущим в такой глуши плантаторам так же надоело их собственное неуклюжее исполнение классики, как и ей самой.
Оказалось, она ошиблась. Распрямленные спины всех без исключения Элстонов, выражали неодобрение, и ничья нога не отбивала такт под зажигательный ритм. Тео вздохнула и велела музыкантам остановиться.
Возможно, пунш смягчит Элстонов. Она приказала слугам внести его. Не их неизбежный ромово-лимонный пунш, а Ричмонд-Хилл – охлажденное персиковое бренди с шампанским. Эта затея казалась ей блестящей. Она с нетерпением наблюдала за гостями, когда бокалы были подняты для первого тоста: «За благополучие миссис Янг и Вильяма Алгернона».
Гости едва коснулись пенящегося напитка. Мария с преувеличенно изумленным видом первая опустила бокал с решительным стуком. «Можно подумать, я пыталась отравить их», – подумала Тео, пытаясь ухватиться за остатки своего чувства юмора. Это было бесполезно. Она была рассержена и обижена. Прием провалился и был далек от радостного праздника, который она затевала. Не было ни смеха, ни веселья. Она поняла, что была просто глупа, пытаясь доставить удовольствие гостям своими новшествами. Они не были рады. Они были оскорблены. Даже вид роскошного стола вызвал лишь несколько вежливых замечаний, после коих воцарилось удивленное молчание.
Она была так горда своим столом. Повар превзошел самого себя. Помимо «Птичьего двора», были поданы огромные чаши тушеной баранины с ароматным зеленым салом речной черепахи, плавающем в хересовом соусе. Были поданы груды запеченных яиц и жаренных устриц, пойманных днем в заливе близ Дебордье. И рис – огромные вылепленные холмы из белых зерен: даже Тео не отважилась сервировать стол в этих местах без риса.
Но эти деликатесы померкли при появлении двух главных блюд. Повар, объятый артистическим пылом, разместил на одном блюде фигурки двух голубей из крема, склонившихся над гнездом, сделанном из цукатов апельсина, в то время как на другом блюде возвышался огромный торт в виде замка, к которому был прикреплен герб Элстонов из цветной глазури. Тео хотела польстить родне мужа, надеясь, что они воспримут это как утонченный комплимент. Но торт не вызвал никаких эмоций, если не считать удивления, смешанного с подозрением.
Правда, Полли Янг сказала:
– Как прекрасно! Кажется, даже неудобно есть такое изделие, – и улыбнулась своей широкой добродушной улыбкой.
Но Мария, фыркнув, заметила мистеру Хьюджеру, который сидел слева от нее:
– Как странно подавать еду в таких неестественных формах. Я сомневаюсь, что она целиком настоящая. Я не осмелюсь съесть и кусочек.
Хотя потом она умудрилась съесть добрую порцию с миной прохладного неодобрения на лице.
Если Тео пыталась произвести на них впечатление, она мгла бы сделать это с меньшими усилиями.
Когда обед закончился, Тео первой вышла из-за стола и увидела, что Купидон топчется у двери, выразительно вертя своей черной мордочкой. Она кивнула и, направляясь в гостиную, дала знак музыкантам, чтобы те начали играть. Дамам это не понравилось, но ее больше не занимало, что они думают. Звуки музыки помогут скрыть ее уход и приезд Аарона.
– Вы извините меня, я должна вас покинуть ненадолго, – пробормотала она и, не ожидая их чопорных поклонов, выскользнула из комнаты. Она взяла длинный черный плащ, который она заранее спрятала в углу прихожей, и побежала по дорожке вдоль дома. Купидон присоединился к ней с фонарем, и они вдвоем поспешили к пристани.
Лодка уже стояла у причала. Тео увидела черные фигуры рабов в свете факелов, а затем отделившегося от них и направившегося к ней Аарона.
– Отец, дорогой, – закричала она, бросившись ему на шею.
– О, я так рада видеть тебя, так рада! – Она не подозревала, как она соскучилась, пока не увидела его. Теперь все было хорошо. Какое значение имеют Элстоны или провал ее глупого приема. Он был снова с ней. Радость захлестнула ее, как золотая волна.
Аарон нежно поцеловал ее и улыбнулся.
– Что это, мисс Присей, встречаете меня со слезами? Едва ли я предпринял путешествие в тысячу миль, чтобы получить от вас такой прием. Где же твой драгоценный муж? – спросил он.
– Наверху, в доме. У нас гости. Я… Я не сказала им, что ты приезжаешь сегодня.
– Да? А почему?
Она поколебалась, потом взяла его под руку.
– Отец, нам надо так много сказать друг другу. Я не знаю, с чего начать. Давай пока пойдем домой. Я хочу немного побыть с тобой.
– Охотно. Но где ты предлагаешь поговорить? Сейчас темно. Я не вижу места, где мы смогли бы присесть.
Она нахмурилась. Им негде было потолковать наедине. Тео велела Купидону поднять повыше фонарь в поисках поваленного дерева или камня. Затем ее взгляд упал на маленькое тихое кладбище.
– Вон там мы сможем сесть.
Аарон рассмеялся.
– Я нахожу твой выбор втройне зловещим. Но пусть будет по-твоему.
Он последовал за ней через железные ворота. Они взяли фонарь и отпустили Купидона, который быстро скрылся, боясь увидеть в таком месте «духов».
Аарон расстелил свой дорожный плащ на одном из надгробий.
– Это печальное и зловещее место, – заметил Аарон, рассматривая корявые стволы дубов, покрытые свисающим мхом.
Она поежилась.
– Я знаю. Я ненавижу его. Я никогда не прихожу сюда. Признаюсь, я боюсь этого места. Не тех покоившихся людей, которые лежат здесь, я боюсь будущих покойников. Я не хочу лежать здесь. – Она замолчала, глубоко вздохнув. – Обещай мне, что ты не позволишь похоронить меня здесь.
– Мое дорогое дитя, – живо откликнулся Аарон, – ты не только чрезмерно мрачна, но и глупа. Тебе двадцать один год, а мне сорок восемь. Таким образом, у меня вряд ли будет возможность распоряжаться твоими останками. Если не можешь придумать более приятных тем для разговора, пойдем в какое-нибудь другое место.
Аарон смягчил суровость своих слов, приобняв ее и слегка встряхнув. При его прикосновении ужас ее исчез.
– Прости меня, – сказала Тео и попыталась улыбнуться. – Расскажи мне о твоих путешествиях. Писем было так мало.
Аарон пожал плечами.
– Я признаюсь, четыре сотни миль путешествовать в открытом каноэ было ужасно утомительно, и я загорел, как мулат.
– Отец… – она заколебалась, боясь затрагивать эту болезненную тему. Но она хотела услышать о случившемся из его собственных уст. – Расскажи мне о дуэли. Было так много слухов и сплетен. У меня нет ясного представления об этом.
Аарон с неохотой кивнул.
– Я смертельно устал от этого сюжета. Я хотел бы забыть обо всем. Но ты вправе задать мне этот вопрос. История этого длилась долгие годы.
– Да, я знаю. Еще ребенком я поняла, что он был твоим врагом.
– Поверь, Тео, дуэль была справедливая. Были соблюдены все правила. Секунданты и врач – уважаемые люди. Одно только могу сказать, федералистам и некоторым республиканцам тоже очень хотелось сделать из меня преступника и убийцу. Штаты Нью-Йорк и Нью-Джерси были вовлечены в прелестный диспут по поводу того, кто будет иметь честь повесить вице-президента.
– О, нет! Как ты можешь говорить об этом так небрежно. Это страшит меня.
– Не стоит пугаться, – сказал он ей, улыбаясь. – У тебя не должно быть ни малейшего страха за мою безопасность. Не существует даже тени законного свидетельства моей вины, если дело дойдет до суда. Но этого не будет. Так ты говоришь, Тео, что у тебя гости, – сменил тему Аарон. – Не сочтут ли они странным твое долгое отсутствие?
Она поднялась и улыбнулась.
– Я забыла о них. О, отец, я планировала твою триумфальную встречу. Мне сначала хотелось поднять им настроение музыкой, едой, нашим пуншем из бренди. Но это закончилось полным фиаско.
– Кто они? – спросил он удивленно.
– Но кто же они, кроме Элстонов, Элстонов, Элстонов! Они не одобряют ни тебя, ни меня. Я думала завоевать их расположение, но…
– Но их не удалось расшевелить, – сказал Аарон.
– Они длинноносые, противные, скрытные! – воскликнула Тео. – Я не хочу подвергать тебя их враждебности. Тебе лучше незаметно подняться наверх и оставаться там, пока они не уйдут.
Аарон хмыкнул. Он прекрасно понимал ее план, но драматические моменты задевали его.
– О, нет, моя дорогая! Я не пойду наверх, крадучись. Мы осуществим твой план, как ты задумала его. Я смогу управиться с Элстонами.
– Джозеф очень рассердится, – взволновалась она. – Они будут ужасны, ты даже не можешь представить, как. Они и так уже достаточно разозлились.
– Больше мужества, моя дорогая. Решительное нападение – суть победы.
– Разве ты не устал? Ты так долго был в дороге.
– Ты хорошо знаешь, что я никогда не устаю. Признаюсь, мне хотелось бы привести в порядок одежду, прежде чем предстать перед твоими львами, но поскольку это невозможно, они должны принять меня таким, какой я есть.
Он поднялся, взял фонарь и открыл перед ней ворота с церемонной любезностью, так характерной для него. Она взяла его под руку.
– Хотя еще одна вещь, Тео. Скажи мне в точности, кто там и какие-нибудь особенные детали их жизни, чтобы я мог вести себя соответственно. Всегда хорошо знать слабость врага.
По пути к дому она дала ему беглое описание каждого из Элстонов. На веранде он удовлетворенно кивнул.
– Войди и распорядись, чтобы дворецкий объявил обо мне. Я подожду здесь, пока он не вернется.
Мужчины уже покинули стол и находились вместе с дамами в гостиной, где они разбились на небольшие чопорные группы. В остальном все выглядело так же, как до ухода Тео. По-прежнему раздавался звон баньос, хотя черные лица уже имели загнанный унылый вид. Тео с удивлением обнаружила, что отсутствовала не менее трех четвертей часа, но гости безропотно приняли ее извинения. Она присела к миссис Янг и Вильяму Алгернону и затаила дыхание. Почти тут же в дверях появился Като и, сделав два шага вперед, поклонился удивленному Джозефу.
– Хозяин, я имею честь объявить: господин вице-президент, – произнес он звонким голосом.
Вошел Аарон, стройный и улыбающийся, вежливо не замечая общего недоумения.
Джозеф был в шоке. Он вскочил на ноги и устремил на Тео яростный взгляд.
Аарон, однако, направился прямо к нему и пожал его руку.
– Дорогой Джозеф, – сказал он сердечно. – Я очень рад тебя видеть. Надеюсь, мое нежданное появление не слишком обременительно. – Тут он придал своему лицу столь умилительное выражение, заключавшее так много лукавства и беззаботного обаяния, что, несмотря на негодование, Джозеф откликнулся:
– Ваше присутствие никогда не могло быть обременительным, хотя, признаться, я полагал, что вы находитесь за сотни миль отсюда.
– Находился, до вчерашнего дня… Здравствуйте, полковник Элстон, и вы, миссис Элстон. – Он подошел к родителям Джозефа, выглядевшим решительно.
Миссис Элстон послала Марии беглый взгляд, полный мольбы о помощи, но Аарон не дал ей дождаться ответа. Он приковал ее внимание, обнажив ослепительную улыбку, столь покоряющую, что бедная леди затрепетала и, в конце концов, робко улыбнулась в ответ.
– Чудесно выглядите, мадам. Заявляю, что вы выглядите так же молодо, как ваша дочь Шарлотта, – здесь он поприветствовал молодую леди взором, полным задумчивого любования, который был достаточно смел и волнующ. – И я вижу, с тех пор, как я видел ее в последний раз, мисс Шарлотта выросла в пленительную молодую леди. Я никогда прежде не видал таких ресниц, – закончил он, обращаясь к полковнику Вильяму.
Шарлотта, тотчас опустила ресницы в милом смущении, думая, что хотя отец Тео, возможно, и был чудовищным нечестивцем, как все утверждали, но что-то в нем было… к тому же он не был женат. Эта бессвязная мысль привела ее в неподдельное смущение.
– Я много слышал о вашем бесподобном жеребце Галлатине, полковник. Даже на севере его успехи на скачках хорошо известны. В состоянии ли он взять приз, еще раз, как вы думаете?
Полковник Вильям при упоминании волшебного имени тут же растаял. А Тео, знавшая, что Аарон никогда не слыхал об этом жеребце вообще, едва подавила приступ истерического смеха. Как удивительно умен он был. Он точно знал, какую ноту затронуть в обращении с каждым, точно знал, насколько грубой сделать лесть в зависимости от собеседника.
Он ни на минуту не уступил им превосходства и сразил одного за другим снисходительностью и изяществом. Он не часто выделялся в обществе, предпочитая слушать и извлекать выгоду, находясь в менее заметном положении. Но когда он того хотел, он мог собрать вокруг себя любое количество индивидуальностей и создать из них единый гармоничный хор, в коем играл заглавную роль.
Элстоны не могли с ним тягаться. Он сразу покорил сердце миссис Янг, рассказав ей, как Теодосия писала ему о маленькой Элизе, называя ее прелестнейшей из детей.
С Вильямом Алгерноном он беседовал о последнем томе проповедей Томаса и узнал, что этому серьезному молодому джентльмену неудалось заполучить книгу.
– Я пошлю ее вам из Вашингтона, – пообещал Аарон, – это доставит мне удовольствие.
Вильям Алгернон сиял от радости и чувствовал крайнюю благодарность.
Наконец, лишь Мария оставалась непреклонной, ее тонкое лицо было надменно перекошено. На некоторое время Аарон оставил ее в покое, обратившись к своей дочери:
– Тео, дорогая, меня переполняет желание пригласить миссис Янг танцевать, если, конечно, она будет столь добра и окажет мне честь. Нельзя ли велеть неграм сыграть рил? Они делают это лучше, чем кто-либо. По крайней мере, мистер Джефферсон всегда так говорит.
– Что! – Мария резко обернулась. – Конечно, президент не слушает музыку черномазых.
– Абсолютно достоверно, что слушает, леди Нисбет, он бесконечно восхищается ею, – сказал Аарон, и это было правдой, но, зная характер леди, добавил: – И маркиз де Лафайет и герцог де Ларошфуку, когда они были здесь, проявляли к ней огромный интерес, – это он уже выдумал на месте.
Мария продолжала глядеть на него недоверчиво и бормотать, что ничего, совершенно ничего не заставит ее танцевать под такой варварский грохот. Все же она снизошла до того, что наблюдала, как танцуют некоторые из ее родни. Музыканты приободрились, дополняя ритмом мелодию.
Таким образом, вечер Тео был, в конце концов, спасен от полного провала, и, когда гости разъезжались, они прощались с Аароном вполне сердечно. Полковник Вильям настойчиво приглашал его побывать в Клифтоне и поглядеть на Галлатина собственными глазами.
– Вы можете остановиться у меня, мой дорогой сэр. Вам всегда рады в Клифтоне.
Он совсем забыл о бесчестии Аарона вплоть до того момента, пока в экипаже по дороге домой Мария не напомнила ему об этом в едких выражениях.
Когда парадная дверь в Оуксе захлопнулась за последним гостем, Тео горестно подняла глаза на своего супруга.
– Видишь, Джозеф, мне нужны были Измаил и барка для того, чтобы помочь отцу, но я не отважилась сказать тебе об этом. Ты простишь меня?
Аарон рассмеялся.
– Она шалунья, но, я полагаю, ты простишь ее. Погляди, как она хороша сегодня.
Она стояла между ними, маленькая и изящная в своем платье с вышивкой и с чарующим выражением озорства и раскаяния на пылающем лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37