Когда они достигли входа в ближайшую штольню, Оливию охватило чувство облегчения, и она с трудом сделала глубокий вдох в разреженном воздухе.
Делани и Уоллис вышли первыми и сняли фонарь, который был не более чем мерцающим огоньком в угнетающей темноте. Майлз шагнул вслед за ними, оглянувшись на Оливию, прежде чем подать ей руку.
Оливия вышла в ствол шахты и тут же оказалась по щиколотку в грязи. Испугавшись, она поглядела на свои ноги, потом на Майлза. Он лишь еще раз предложил ей руку, и на этот раз она взяла ее.
Она скоро узнала, что беды, подстерегающие людей в шахтах намного разнообразнее, чем она ожидала. С потолками настолько низкими, что Майлзу и графу Уорвику приходилось слегка пригибаться, чтобы не удариться головой, шахты представляли собой катакомбу сплошных бедствий, только и ждущих подходящего момента, чтобы отобрать жизни шахтеров.
Оливию охватила паника. Но ведь она сама просила – требовала – этого осмотра. Она должна понять проблемы Майлза.
Вонь сделалась настолько невыносимой, что пришлось прикрыть нос надушенным платочком. Поддерживаемая слева Майлзом, а справа графом Уорвиком, она продвигалась вниз по тусклым серым тоннелям, а Макмиллан тем временем объяснял, как руда транспортируется по крутым скатам на поверхность вдоль деревянных поручней. Время от времени они проходили другие штольни, которые были не более чем черными дырами с крошечными желтыми огоньками, мерцающими на дне.
– Там, внизу, то, что мы называем преисподней. Рабочие, которые вызываются работать в аду, подписывают свой смертный приговор. Если они не утонут, или их не придавит, или болезнь не доконает их, то это сделает удушливый газ. Туда только один путь по лестнице.
Осмотр продолжался. Условия ухудшались. Невыносимая жара скоро подорвала силы Оливии и высушила горло. Термометр показывал, что температура воздуха сто восемь градусов.
Когда стало уже совсем невыносимо, Оливия повернулась к графу Уорвику.
– Сэр, я слышала о вашей склонности к филантропии, равно как и о попытках содействовать преобразованию промышленности страны. И, вместе с этим, вы допускаете, чтоб ваши собственные рабочие трудились в таких ужасных условиях. Вы не можете позволить людям перекладывать всю вину на вашего брата. Эти проблемы существовали задолго до того, как вы передали их моему мужу, сэр.
– Согласен, мадам. Однако, должен подчеркнуть, что я неоднократно предлагал закрыть эти дьяволовы чертоги. Как вы сами видите, стоимость ремонта значительно превзошла бы прибыль, которую мы еще можем получить от оставшейся свинцовой руды. Если она вообще еще осталась.
– Руда еще есть, – отрезал Майлз. – Голову даю на отсечение. А наличие руды гарантирует нам повышение безопасности и увеличение зарплаты. Но чтобы достать ее, потребуется разрабатывать новые шурфы.
– И на это нужны деньги, – подчеркнул Делани. -Как, дьявол побери, вы надеетесь открыть новые шахты, когда у вас нет денег на ремонт тех, которые уже открыты? Говорю вам, – вы окажете всем нам услугу, если продадите рудник Либински.
– Только через мой труп, Делани. Я...
В этот момент послышались крики мужчин, и участок земли и камней обрушился со стены. Когда шахтеры бросились врассыпную, Оливия внезапно почувствовала, что ноги ее оторвались от земли – это Майлз схватил ее одной рукой за талию и оттащил в сторону, прочь от падающих камней и спотыкающихся мужчин. На мгновение они, казалось, застыли на месте, она прижималась к его груди, его лицо было над ней, а глаза отражали свет фонаря на стене.
Так же быстро он благополучно передал ее графу Уорвику, который подхватил ее на руки и понес подальше от ненадежно шатающихся глыб, которые, казалось, обрушивались камень за камнем на грязный пол штольни. Майлз бросился к юноше не старше восемнадцати, который споткнулся и растянулся в грязи. Обхватив его за плечи, Майлз помог ему подняться на ноги и поспешно отвел на безопасное расстояние.
К счастью, стена больше не обвалилась, и, словно ничего не случилось, Макмиллан заорал на людей, чтобы возвращались к работе, рявкая приказания и оскорбляя тех, кто замешкался.
Когда рабочие подняли кирки и побрели обратно в тоннель, Оливия взглянула на графа Уорвика и заметила:
– Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.
Он поставил ее на ноги. Сердце Оливии клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Макмиллана. Она испытывала возбуждение и шок от того, как Майлз спас ее от возможной опасности. Она подняла глаза на графа Уорвика и не без удивления обнаружила, что он улыбается.
– Не вижу причин для улыбок, милорд.
– Я просто думал, что вы напоминаете одного очень близкого и дорогого мне человека.
– О? Кого же?
– Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь. Вернулся Майлз в сопровождении шахтеров. Макмиллан с раскрасневшимся от жары и злости лицом и стиснутыми в кулаки руками замыкал шествие.
– Вы совершаете ошибку, – рявкнул Макмиллан Майлзу, который остановился и повернулся к нему. – Вы вытащите этих людей отсюда и они не вернутся на работу.
– Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Макмиллан. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?
– С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, – ответил он.
– Мы уже сказали, – заговорил Джейк. – Самым разумным будет продать рудник Либински. Или закрывайте его – и дело с концом.
– Идите вы оба к черту, – огрызнулся Майлз и схватив Оливию за руку потащил к подъемнику.
* * *
Несколько последующих часов Оливия оставалась в своей комнате, глядя в окно на пропитанную дождем округу, между тем как мысли ее блуждали далеко-далеко. Ее сын жив и здоров в Брайтуайте, но она скучала по нему и надеялась, что и Майлз скоро вернется.
По крайней мере, с Майлзом все в порядке, и она была почти уверена, что он придет домой. Ей вспоминалось, как Майлз заключает ее в свои объятия и целует... как он спускается в ту темную, мокрую и опасную яму на Маргрейв Блафф, чтобы спасти Брайана. Полжизни она предавалась фантазиям о Майлзе Уорвике. Страдала от ревности и безмерной печали, когда узнала, что Эмили завела с ним роман. А теперь... теперь Оливия постигает, что брак без ответной любви может быть много хуже, чем его отсутствие.
Стук в дверь вывел ее из задумчивости.
– Кто там? – отозвалась она.
– Я хочу поговорить с тобой, – послышался голос Майлза.
Оливия схватилась за очки, почувствовав себя глупо, когда пальцы нащупали оправу без стекол. Она взглянула на себя в маленькое зеркальце, висящее над умывальником, проверяя, в порядке ли волосы, убрала несколько выбившихся прядок на место и расправила юбку руками.
Девушка слегка приоткрыла дверь. Он стоял в полутемном коридоре с бутылкой виски в одной руке и двумя чашками в другой. Глаза казались черными как ночь, а рот чуть изогнут в знакомой сардонической усмешке.
– Миссис Уорвик, – сказал он. – Судя по вашему виду, вы не прочь выпить.
– Я, сэр?
Он толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Оливия наблюдала, как он подошел к маленькому столику, за которым она делала кое-какие записи о руднике в последние несколько часов, поставил бутылку и чашки и взял бумаги.
– Скажи мне, – Майлз взглянул на нее и швырнул бумаги обратно на стол, – ты любишь детей, Оливия?
Удивленная вопросом, Оливия кивнула. – Мне кажется, это очевидно... Он отмахнулся от ее ответа.
– То, что у тебя есть ребенок, не обязательно должно означать, что ты любишь детей. Существует масса причин, почему люди производят потомство, последняя из этих причин – любовь друг к другу и к детям. Уж ты-то, как никто другой, должна это знать.
– Почему ты спрашиваешь?
Майлз налил виски в чашки, потом сделал большой глоток прямо из горлышка. Полоски угасающего света образовывали узоры на полу у его ног, и он долго, не отрываясь, глядел на бутылку, прежде чем взглянуть на нее.
– Я никогда особенно не задумывался над этим до последнего времени.
– Неужели?
Он подал ей чашку с виски, она взяла ее и стиснула обеими руками.
– Я никогда не проводил много времени с детьми. Конечно, у меня есть племянники, но учитывая то, что я нежеланный гость в доме графа Уорвика, у меня не было возможности поближе узнать мальчишек. Они производят впечатление прелестных малышей.
Он снова выпил, на этот раз из чашки, потом выдвинул из под стола стул, – на котором перед этим сидела Оливия, и предложил его ей. Сам он сел на кровать. Прислонившись спиной к стене и вытянув вперед свои длинные ноги, скрещенные в лодыжках, он ждал пока Оливия присядет на краешек стула. Он посмотрел на ее босые ноги.
Спрятав пальцы под край платья, Оливия спросила:
– Вы пришли, чтобы поговорить о детях или о делах, сэр?
– В нашем случае, я думаю, и то, и другое взаимосвязано. Ты не согласна?
Оливия поставила чашку на стол и взяла бумаги. Она чувствовала себя слишком уязвимой, не в ладах со своими эмоциями. А то, что он смотрел на нее с напряженностью, которая могла бы растопить свинец, который он так боготворит, отнюдь не помогало.
– Я уверена, ты понимаешь, каких колоссальных затрат требует восстановление этих шахт, – сказала она, меняя тему.
Майлз заглянул в чашку.
– Не говоря уж об увеличении жалования, которого эти люди заслуживают. Но это не главное.
Встав со стула, Оливия зашагала по комнате, перебирая бумаги в руках.
– За последние пять лет этот рудник принес нулевую прибыль, несмотря на вложенные тобой деньги. Попытки ремонта и обеспечения мер безопасности оказались тщетными. Несчастные случаи утроились только за последний год. Не понимаю, как ты можешь еще на что-то надеяться?
Майлз бросил пустую чашку на кровать и стал наблюдать за Оливией, грациозно двигающейся по комнате, с босыми ногами, выглядывающими из-под грязного края платья. Интересно, не пьян ли он. Да, должно быть. Иначе эта маленькая сценка не доставляла бы ему такого удовольствия. Жаровня с углями, стоявшая в углу, хорошо натопила комнату. Фонарь на столе освещал стены бледно-желтым светом, а дождь тихо стучал в окно и по крыше. Злость на Оливию теперь казалась такай же неприятной, как и погода.
Возможно, он просто устал, или, быть может, проиграл. Все, что говорила маленькая мисс Всезнайка, было абсолютно верно.
– Ты права, конечно, – сказал он, заставив ее резко остановиться посередине комнаты. – Ну, ну, милая, не надо так удивляться. Я же не совсем глуп.
– Я отнюдь не имела этого в виду, сэр. Я только хотела отметить...
– Не стоит трудиться. Все последние годы Дэмиен говорит мне то же самое. И его брат Рэндольф говорил, и наш отец тоже.
Оливия схватила маленький стульчик и подвинула его к кровати. Она села на него, прямо держа спину и сцепив пальцы на коленях. Глаза ее казались огромными, губы влажно блестели.
– Тогда почему ты упорствуешь? – спросила она.
– Потому что верю в этот рудник. Не могу сказать тебе почему, но вот здесь, – он показал на сердце, – я чувствую, что мы только добрались до самого богатого слоя этих копей. – Спустив ноги с кровати, он взял ее руку, заставив девушку вздрогнуть от удивления и неожиданности. – Ты когда-нибудь хотела чего-нибудь настолько сильно, Оливия, что готова была рисковать всем – своей гордостью, репутацией, деньгами, – чтобы получить это?
Она заморгала своими огромными сине-зелеными глазами, а он вскочил с кровати и потянул ее за собой к окну.
Оконные стекла запотели от тепла. Майлз пальцами протер круг, разбрызгав холодные капли воды на босые ноги Оливии.
– Посмотри туда, – сказал он ей. – Скажи, что ты видишь?
Привстав на цыпочки, она взглянула в окно на унылую деревушку.
– Мокрые дома и пустые улицы, – ответила она наконец.
– Когда-то население этой деревни было втрое больше, чем сейчас. Представь, какой бы она могла стать вновь, если мы нашли новый пласт руды.
– Но опасности...
– К чертям опасности. При хорошем ремонте опасность исчезнет. Здесь, в округе, пять рудников, которые мой отец вынужден был полностью закрыть из-за целой серии взрывов, вызванных ламповым огнем. С тех пор была изобретена лампа, которая устранит опасность работы в этих шахтах. Их можно вновь открыть, Оливия. Мы могли бы нанять еще пятьсот человек для работы на этих рудниках.
Он протер еще одно стекло и, схватив ее за плечи, прижал спиной к своей груди.
– Ты видишь вон те две горы и долину между ними? Если проехать прямо на восток по этой долине миль двадцать, увидишь рельсы. Железнодорожные рельсы.
Протерев круг пониже, Оливия пристальнее вгляделась в туманный горизонт.
– Понимаю, – произнесла она задумчиво. – Да... понимаю. Поезд, идущий через Ганнерсайд, сотворил бы чудеса с деревней.
– И уже появились усовершенствованные паровые насосы, чтобы откачивать воду, и вентиляторы, чтобы разгонять метан. А бессемеровский конвертер значительно облегчит весь процесс.
Оливия повернулась, слегка откинув голову назад, и заглянула ему в лицо. Слабый румянец тронул щеки девушки, а свет лампы золотил рыжеватые пряди.
– Эти усовершенствования будут стоить огромные деньги. Потребуется все, что я имею, до последнего шиллинга и даже больше. Одни мы с этим не справимся. Однако...
Протиснувшись мимо него, Оливия прошлась по комнате, чуть опустив голову и устремив взгляд на пол в глубокой задумчивости. Майлз поймал себя на том, что улыбается ее искреннему интересу.
– Инвесторы, – воскликнула она, и глаза ее сверкали, когда она повернулась к нему. – Мы можем продать доли в рудниках – лишь столько, чтобы помочь финансировать ремонтные работы и усовершенствования. И, разумеется, банки...
– Можешь забыть об этом. Если помнишь, милая, я не кредитоспособен.
– Зато я кредитоспособна. С моим денежным обеспечением и влиянием отца они не посмеют отказать нам.
Майлз нахмурился.
– Я не хочу, чтобы твой отец участвовал в этом.
– Но...
– Нет, – отрезал он. Двинувшись к ней, он заметил, как она слегка попятилась.
Взяв себя в руки, Оливия вскинула подбородок и расправила плечи.
– Вначале главное, сэр. Я еще не согласилась предложить полную или какую бы то ни было помощь в этом деле. Мои комментарии по этому вопросу были чисто гипотетическими. Кроме того, я отнюдь не убеждена, что в этих горах еще остался свинец. У вас нет доказательств, только чувства.
– Свинец здесь есть, – процедил он сквозь зубы. – Я знаю это. Либински тоже знает, иначе так не стремился бы купить рудник у меня.
– Тогда, быть может, стоит дать ему возможность рискнуть. Он может позволить себе неудачу. Мы – нет.
Майлз свирепо уставился в упрямое лицо Оливии.
– Стоит подумать об этом с другой стороны, – сказала она несколько язвительно. – С деньгами, которые вы получите от продажи рудника, вам не будет необходимости оставаться женатым на мне. У вас будет достаточно денег, чтобы заплатить долги и жить в достатке весь остаток жизни, если, конечно, будете держаться в стороне от игорных домов.
– Бог ты мой, – пробормотал он. – Я об этом не подумал.
Оливия сглотнула.
Они стояли посреди комнаты, слабо сознавая стук дождя по стеклу и гул пьяных голосов, доносившийся снизу, из таверны.
– Что ж, – наконец промолвил он с сардонической усмешкой. – Кажется, ты дала мне тему для размышлений на весь вечер.
Несмотря на волну отчаяния, охватившую сердце Оливии, она всеми силами пыталась сосредоточиться на чертах лица Майлза, не позволяя ему даже на миг заметить, что она потрясена до глубины души собственным идиотским высказыванием.
Он обошел ее, взял бутылку виски со стола и направился к двери. Не оборачиваясь, она сказала:
– Майлз.
Он остановился.
– Если не ошибаюсь, мы должны встретиться с Делани и Уоллисом в половине восьмого утра?
– Правильно.
– До того времени нам обоим нужно принять решение.
– Обоим?
– Ты должен решить, что для тебя важнее: свобода и достаточное количество денег, чтобы безбедно жить до конца жизни, если ты решишь продать рудник Либински, или ты рискуешь, что я не соглашусь финансировать ремонт этих шахт.
– В любом случае, похоже, я проиграю, – сказал он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Оливия стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя холод, пробирающийся в комнату с тех самых пор, как угли в жаровне погасли и превратились в золу. Затем она упала на кровать и заколотила кулаком по подушке.
Глава 13
Майлз стоял у окна, засунув руки в карманы, глядя, как два десятка мужчин и их семьи толпятся у входа в «Белую Лошадь». Близилось время выйти к ним. Эта задача не привлекала его. После вчерашнего – нет, не привлекала.
Он сделал глубокий вдох и приготовился выйти к ним. Когда он уже собрался покинуть комнату, послышался стук в дверь. Не успел он отозваться, как дверь открылась и вошла Оливия несколько неуверенным шагом. Майлз отметил, что она очень бледна, под глазами круги от недосыпания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28