Элеонора с интересом наблюдала за сестрами. Они были не похожи, но искренне привязаны друг к другу. Алерия была понятнее Элеоноре, а вот старшая сестра имела куда более сложную натуру и острый ум. Следуя желанию матери Нессы, она сделала все, чтобы направить ее в монастырь, несмотря на собственные сомнения в правильности такого пути. Несса не была некрасивой — разве что в сравнении с красавицей сестрой, — но под маской безмятежности скрывала отчетливое понимание своего незавидного положения.
Пока Несса ела, королева, усевшись у камина, занимала ее разговором о друзьях, с которыми она виделась в Аквитании, и о визите дочери. Несса чувствовала, что этот визит был еще одной болевой точкой в отношениях с Генрихом. Он не любил детей Элеоноры от короля Франции Людовика — сводных сестер его теперешнего врага, молодого короля Филиппа.
Агнесса наслаждалась трапезой — это был цыпленок с обильными приправами. Увы, в аббатстве еда считалась грехом. Элеонора же тем временем перешла к обсуждению слухов — якобы повсюду росло недовольство реформами Генриха. Знать возмущалась утратой власти, а простолюдины стонали от непомерных налогов, которые шли на ведение войн на континенте. Несса же, зная о вражде между супругами, без труда уловила: королева довольна тем, что у Генриха неприятности.
Доев последний кусочек, Несса заставила себя сидеть неподвижно и ждать. Бездействие только усилило ее любопытство, которое она пыталась скрыть. Она не задавала бесполезных вопросов и сидела, сцепив пальцы, чтобы не выдать их нервную дрожь.
Молчание девушки озадачило Элеонору. Интересно, что она подумает о новости? Строго говоря, ей была важна только реакция младшей сестры, но она решила не отстранять и старшую от такого важного дела.
Элеонора наконец-то встала; ее движениям была присуща фация, доступная лишь немногим женщинам. Вызвав слугу, она приказала ему унести остатки еды, и стол между девушками опустел. Королева подошла к комоду с замысловатой резьбой, стоявшему рядом с камином, и достала из лакированного черного ларца свернутый пергамент.
Когда Элеонора подошла к огню, Несса увидела, что документ скреплен печатью короля. Приученная сдерживать свои чувства, Несса ничем не выдала удивления. За годы супружества король и королева никогда не обменивались письмами, и Несса поняла, что речь пойдет о деле чрезвычайной важности. Боясь задумываться глубже, она вздохнула и отыскала очень простое объяснение. «Конечно же, король призывает жену для участия в какой-то церемонии», — попыталась она себя убедить. Но Несса тут же отвергла это соображение: о таком простом требовании королева упомянула бы за обедом. Ясно, что письмо предвещает… нечто роковое. Что-то связанное с ней и с Алерией. Странное предчувствие нарастало, и Несса с такой силой стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.
— «Элеоноре, королеве, в Солсбери-Тауэр…» — Элеонора начала читать письмо, и Несса затаила дыхание. Королева же между тем продолжала: — «Итак, я посылаю к вам моего высокочтимого вассала и друга Гаррика Уильяма, графа Тарранта, и объявляю его невестой свою подопечную, наследницу Суинтона».
Несса покосилась на сестру, та в ужасе замерла. Хотя имя невесты не называлось, было совершенно очевидно: имелась в виду именно Алерия — красавица с золотыми локонами, лазоревыми глазами и прелестной соблазнительной фигуркой. Ее даже превозносили как даму, по красоте равную Элеоноре. На себя Несса смотрела как на бледную тень сестры. Волосы у нее не светлые и не темные, а каштановые; глаза не карие и не зеленые, а какого-то… неописуемого цвета; рост — средний, округлости — невыразительные. Даже имена свидетельствовали о различии между ними: Агнесса — звучит вяло и скучно, Алерия — легко и мелодично. Несса тут же подавила внезапную вспышку зависти. Зависть, пусть даже порожденная недостатком любви, — смертный грех хоть для послушницы, хоть для кого другого. Она вовсе не желала быть красивой, желала иметь лишь то, что красота дает женщине — собственный дом и, возможно, даже мужчину, который станет ее любить.
— Даты приезда нет. — Элеонора небрежно бросила пергамент на стол. — Зная мою привязанность к тебе, Генрих нашел способ досадить за отказ подчиниться его требованию. Он посылает ко мне великого воина и своего сторонника, чтобы отобрать тебя у меня.
«Да, — подумала Элеонора с новым приливом ненависти, — Генрих выбрал сильного сторонника». Сторонник этот был так занят в королевских войнах, что к тридцати годам еще не женился. Хворающий отец уже переписал на Гаррика титул и земли, а поскольку других наследников у него не было, то не пришлось еще кого-то обеспечивать.
Элеонора хорошо знала этого воина.
— В детстве он воспитывался у Генриха. — Королева умолкла ненадолго. Девушки знали: высокородных сыновей отдают на воспитание к сюзерену их отца, где их сначала учат как пажей, потом тому, как быть дворянином и рыцарем. — Генрих не мог взять к себе сыновей всех своих многочисленных вассалов, он распределял их по разным своим владениям. Но отец Гаррика был могущественный граф. — Элеонора поджала губы. — Генрих оставил Гаррика у нас как особо важного — из-за его дружбы со своим побочным сыном Джеффри.
В годы ранней юности эти два мальчика жили под одной крышей с ней и ее старшими сыновьями. В отличие от других особ мужского пола, попадавших в ее круг, Гаррик ее сразу невзлюбил. Сначала она извиняла его отношение тем, что это наследственная черта: его отец был известен своим презрением ко всему женскому роду. Она изо всех сил старалась быть ласковой и приветливой. Но к тому времени, как брак Элеоноры и Генриха дал трещину из-за его связи с Розамундой, Гаррик окончательно отвернулся от нее. Он пронизывал ее обвиняющим взором, как будто был неразрывно связан с Генрихом, и упрочил дружбу с Джеффри, его побочным сыном.
Несса, не смотревшая на озабоченную королеву, не сводила глаз с потрясенной Алерии. Она встала, подошла к младшей сестре, опустилась на колени, обняла за плечи. Ее движение привлекло внимание Элеоноры.
— Не расстраивайся, — успокоила королева Алерию. Королева была уверена, что душевная боль девушки вызвана страхом перед незнакомцем, брак с которым ей уготовила злоба Генриха. Вполне понятное чувство: Алерия боится, что жених или старый, или безобразный, или жестокий. Если же она узнает, каков он на самом деле, то успокоится. — Графу чуть за тридцать, он владелец огромного поместья и… дьявольски красив.
Несса почувствовала, как сестра расслабилась. Она тоже подумала, что Алерия боялась выбора, на который толкнула короля злоба, и была благодарна королеве за понимание.
Но тут Элеонора не утерпела и добавила менее обнадеживающее сведение:
— Но он опасен и холоден… как лед.
Девушки вздрогнули и со страхом уставились на королеву; та же, глядя в огонь камина, вспоминала прошлое. До того как перейти на воспитание к Генриху, Гаррик восемь лет прожил с отцом, недоверие которого к женщинам было всем известно. Мальчик вырос и стал на редкость красивым мужчиной, он мог привлечь любую женщину, но ни одной не удалось пробить ледяной панцирь, окружающий его сердце.
Наконец Элеонора заставила себя продолжать:
— Более того, я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить неизбежное. Генрих — король и имеет право выдать тебя замуж, а я всего лишь королева-пленница.
Несса нахмурилась. Трудно было поверить, что женщина, устоявшая против требования короля отдать герцогство, не могла отказать жениху своей воспитанницы. Скорее всего Элеонора принимала этот брак. И Несса была готова согласиться с ней. К тому же они многим обязаны королеве. В ответ они могли только покориться приказу.
Элеонора увидела, что Несса угадала истину. И она поняла: старшая сестра тоже признала этот брак разумным. Что ж, приятно, что не придется убеждать. Действительно, Алерия не могла бы и мечтать о лучшей партии. Совсем даже неплохо уступить Генриху эту маленькую победу — пусть порадуется!
Глава 2
Несса расстегнула застежку и сняла головной убор. Погода была не по сезону теплой, и в платке оказалось нестерпимо жарко. Легкий ветерок остудил затылок, когда она приподняла сзади копну густых кудрей. Потом она распустила шнурок, поддерживающий у горла тугое облачение, и пошла к низеньким цветущим кустам, чтобы посидеть на каменной скамье, манившей прохладой. Там, в центре сложного лабиринта, находилась ее цель — заросший лилиями тихий пруд и скамейки с изысканной резьбой. Несса с удовольствием углубилась в чарующий сад, скопированный с того, что был у Элеоноры в ее родном Поту. Высокая живая изгородь образовывала лабиринт, через который нелегко было пробраться детям, игравшим на мощеной дорожке перед зеленой стеной выше их ростом. А маленькие альковы в конце каждого тупика были придуманы для парочек, желавших укрыться среди зелени, — они хорошо подходили для уединения, которого искала Несса.
Укрытая от посторонних взглядов, она обнажила плечи. До смерти отца в Суинтоне один-единственный человек уделял ей время — отец Кадмейер. Он был наставником мальчиков, отданных на воспитание в их дом. Священник пытался подбодрить неуверенную в себе девочку тем соображением, что светлый разум — вещь более ценная, чем красота, которая со временем увянет. Сколь ни разумны и ни утешительны были его речи, они не подавили в Нессе безнадежного желания быть красивой. Когда уговоры не увенчались успехом, отец Кадмейер указал ей на монашескую жизнь как на путь к более высокому знанию и приложению земных талантов, недооцененных в миру.
В девятнадцать лет, после основательного обучения, пришло ее время. Аббатиса Бертильда была терпелива, но Несса чувствовала, что и она уже теряет уверенность. И тут поступил вызов от королевы. Необходимость принять давно откладываемое решение ужасно угнетала, но все же Несса понимала, что ей в конце концов придется сделать выбор: ей предстояло принять обет посвящения Богу или уйти из ордена. Во всех остальных случаях она серьезно проигрывала, хотя признавала за собой грех гордыни только в одном: она знала, что способна рассуждать холодно, как мужчина. Значит, нужно подчиниться голосу разума, заявляющему, что выбор прост: у нее нет ни богатства, ни особой красоты, чтобы мужчина равного с ней положения захотел взять ее в жены. Она должна обручиться или с мужчиной, или с церковью; поскольку же к ней не подойдет ни один лорд — молодой ли, старый, красивый или уродливый, — значит, это будет церковь.
К сожалению, обостренная совесть удерживала ее от этого шага. Нельзя идти в монастырь с иными побуждениями, кроме искреннего желания посвятить себя Богу. В откровенном разговоре с аббатисой Несса как-то призналась, что страшится принимать обет. Конечно, вера ее была неколебима, но, несмотря на искреннее стремление к чистой и богоугодной жизни, Несса знала про себя, что привержена земным радостям и что вспыхивает от возмущения, столкнувшись с несправедливостью, вместо того чтобы принять ее как Божью волю и подставить другую щеку. Аббатиса на это ответила, что Господу нужно и практическое служение, и чисто духовное. Конечно, ее слова утешали, но вызывали в воображении картину опавших листьев в саду ее будущего. Всю свою недолгую жизнь она отдала расчистке пути к счастью для Алерии, и ее не привлекала «практическая» роль, призванная способствовать духовным радостям других людей.
Погруженная в невеселые мысли, она сорвала с ближайшего куста бледно-розовый цветок и стала обрывать лепестки и бросать их по ветру. Одни неслись по каменным плитам, пока не успокаивались в темных уголках под высокой живой изгородью. Другие взмывали вверх, описывали в воздухе изящные петли, кружились, возносились к высоким зеленым шпилям.
Несса сложила руки, как на молитву: ладонь к ладони, палец к пальцу, — бессознательный, привычный способ погрузиться в думы, чтобы никто не посмел в них вторгнуться. Жизнь похожа на те два пути, которыми двигались легкие нежные лепестки. Эти пути предопределены силами, не подвластными человеку. Она могла бы побороться с судьбой, но знает, что скорее будет лепестком, прильнувшим к земле, спрятанным в укромной темной ямке Под стеной. Примкнуть к тем, что пляшут в головокружительной вышине, в солнечном блеске, — опасно, но как весело! Не желавшая первого, не имевшая необходимых данных для второго, Несса знала только одно утешение, и, опустив ресницы, она горячо молилась о каком-нибудь знаке, который указал бы ей верный путь.
— Добро пожаловать.
Остановившись у входа в замок, Гаррик Уильям, граф Таррант, повернулся в сторону говорившей. Элеонора стояла у подножия угловой лестницы, стояла, гордо вскинув голову и с вызовом глядя ему в глаза. Будучи пленницей, она оставалась королевой Англии и госпожой Солсбери-Тауэра, она требовала и непреложно получала то, что ей полагалось. Гаррик улыбнулся ей, но лед в серых глазах не растаял. Его твердый взгляд подтвердил: она — королева. Королева всех вероломных женщин.
— Благодарю вас, ваше величество. — В его ответе было так же мало искренности, как в ее приветствии. Не желая давать ей более того, что получил, он оставался на месте. Их отношения никогда не были сердечными, даже тогда, когда она была ему приемной матерью, — он наблюдал, как она сначала строила заговоры с мужем, а потом обратила против Генриха его собственных сыновей. Это укрепило Гаррика в подозрениях и в дурном мнении о прославленной красавице.
Установилось долгое молчание; Элеонора изучала противника — поскольку он всегда был противником. Нет сомнения, что он ее презирает — как всегда, — потому что она умело управляется с людьми. Когда она впервые встретилась с его неодобрением, она с королевским величием рассудила: это — беспочвенное детское осуждение. Как она могла объяснить мальчику, с рождения предубежденному против женщин, что в ее положении можно или управлять, или быть управляемой? Как он мог понять ее потребность в независимости, когда видел, что другие женщины легко подчиняются? Понять, что те — не дважды королевы, не матери принцев и принцесс двух королевств, которых скорее заключат под стражу, чем простят?
С того времени, как она видела его в последний раз, он из красивого юноши превратился в удивительно красивого мужчину. Тогда он был высоким, теперь же фигура налилась мускулами. Она была достаточно опытна, чтобы судить о мужчине, и гордилась этим опытом. Он все еще был худощав и легок на ногу, но в нем таилась грозная сила, способная молниеносно поразить врага. Она слышала немало разговоров от тех, кто вернулся с войн Генриха и лично видел графа в бою. Его прозвали Ледяным Воином. Действительно, светлые серые глаза, будто очерченные по кругу углем, смотрели с таким ужасающим холодом, что, казалось, могли сковать льдом любого. Он словно родился с этим ледяным панцирем, не пропускавшим чувства; когда он жил у нее, ни одной женщине не удалось растопить или хотя бы отбить малейший скол от этой ледяной глыбы. Затем дворцовые сплетни, неизменно достигавшие ее ушей, сообщали: и при дворе Генриха ни одна дама, как бы она ни была красива и горяча, не смогла завоевать сердце этого мужчины.
Гаррик неподвижно стоял под изучающим взором Элеоноры, пока она не обратила внимание на его рыжеватого спутника.
— Тебе посчастливилось иметь компанию в пути? — Элеонора изящным жестом указала на молодого человека.
— Познакомьтесь, это Коннел, барон Райборн, — представил своего спутника Гаррик, причем не назвал ни имени, ни титула стоявшей перед ним женщины. Это было маленькое оскорбление, которое Элеонора не упустила. — Мой друг, как и я, возвращается домой. Мы братья по оружию и решили ехать вместе. — Казалось, Гаррик предупредил королеву: не пытайтесь вовлечь в свои планы молодого человека, сторонника Генриха.
Элеонора распознала предупреждение, но отказалась принять его и кивнула второму гостю с улыбкой, исполненной ее прославленного обаяния.
— Добро пожаловать, лорд Коннел.
Коннел, открытая и добрая душа, выступил вперед и поцеловал руку королевы. Он не разделял сдержанности друга. Может, эта женщина — враг, но она со всей любезностью подарила ему свое расположение, и он с легким сердцем его принял. К тому же он впервые встретился лицом к лицу со столь прославленной красавицей; она действительно была необычайно красива, несмотря на возраст.
Улыбка Элеоноры потеплела. Приятно было видеть искреннее восхищение, оно с избытком возмещало отсутствие такового у Гаррика.
— Прошу прощения, меня не предупредили о вашем приезде, и личные покои для вас не приготовлены. Как воин, вы, конечно, понимаете, что крепость была построена для защиты от врагов, она выбрана для моего пребывания не за комфорт, а за толщину стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35