Среди миллиона женщин она была единственной, которой он мог поверить.
Джон мысленно вернулся к сцене на палубе «Маргариты», когда он обнаружил Кэти в объятиях другого мужчины. Боже, он был готов искромсать Гарри на кусочки, и шпильки Кэти, которые она отпускала впоследствии, били точно в цель, приводя его в бешенство. Он ее ревновал — вот простая загадка его гнева. Одного воспоминания об этом случае было достаточно, чтобы разбудить в его душе самых безобразных демонов. Он перевернулся на спину, закрыл глаза и продолжал размышлять.
Джон не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь ревновал других женщин, с которыми оказывался в постели, и ему на ум приходило единственное этому объяснение: ревность происходила из любви. Поиграв некоторое время с этой странной мыслью, Джон отбросил ее как смешную и недостойную внимания. Он был застрахован от такой глупости, получив болезненную, но необходимую прививку еще в юности.
Однако ему что-то мешало окончательно оставить свою мысль, и он нерешительно бродил вокруг нее, словно медведь вокруг капкана с соблазнительным кусочком мяса. Возможно ли, чтобы его одержимое стремление обладать этой девушкой уходило корнями в область более возвышенных чувств?
«Нет, нет!» — быстро ответил Джон, но затем поневоле вернулся назад. Если он будет честным с самим собой, то признает очевидное: он был по уши влюблен в семнадцатилетнюю девчонку, и одна ее улыбка могла заставить его сердце биться быстрее. Джон постарался осторожно свыкнуться с этим предположением. Он обдумывал новый вопрос. Любит ли его Кэти? Он знал, что нравится ей, и порою, когда его искусные ласки приводили девушку в любовный экстаз, он угадывал в ее горячих глазах нечто большее, чем простое плотское удовлетворение. Однако, переспав с многими десятками женщин, Джон знал, как мало на самом деле значат все ночные всхлипы и стоны. Гордость не позволяла ему прямо признать, что он любил Кэти без всякой уверенности в ее взаимных чувствах. Если она не любит его, то, признавшись ей в своей страсти, он вручит ей в руки кнут, которым она сможет его погонять, как только вздумается. Он поступит куда мудрее, если добьется ее любви исподволь — своим обаянием, мужеством и умом. А то, что такая задача ему по плечу, Джон нисколько не сомневался. Может быть, он даже на ней женится…
Он немного нахмурился, представив себе Кэти в роли своей жены. Какой бы довольной она ни выглядела на Лас-Пальмасе, не стоит забывать, что она была приучена к совершенно другому образу жизни. Она была знатной леди, дочерью графа и вращалась в самых высших кругах английского общества. Она жила, окруженная роскошью, и ни в чем не знала отказа. Если бы не вмешательство судьбы, толкнувшей девушку в его руки, она могла бы выбрать себе другого мужа, даже из королевской семьи.
«Но теперь она принадлежит мне, — возразил Джон с испугом, словно опасаясь, что потеряет ее, — и я ее никому не отдам». Он был достаточно богат, чтобы не лишать ее привычного комфорта, а если и это не сделает ее счастливой, что ж, он даже пойдет на то, чтобы бросить свой теперешний промысел. В Англию путь для него был заказан — слишком много британских кораблей стали его добычей, — но он мог вернуться с ней назад, в Южную Каролину. Вопреки всему случившемуся, там была его родина. Конечно, на первых порах американский уклад жизни покажется Кэти странным, но ничего, она вытерпит. Если она его любит…
Пригоршня холодной воды, выплеснутая ему на лицо, моментально развеяла прихотливую вязь его полугрез. Их предмет, хихикая, стоял у его ног: голубые глаза Кэти искрились от смеха, светлые волосы в беспорядке вились вокруг стройной шейки. Когда он ошеломленно открыл глаза, она вытряхнула на него из своих сложенных горсткой ладоней последние капли.
— Сейчас я тебя как следует проучу, — проворчал он с шутливым гневом и, вскочив на ноги, бросился к Кэти.
Она легко увернулась от его рук и резво, как молодая газель, помчалась к спасительному морю, а за ней, словно колокольчик, несся ее звонкий смех.
— Ну, повезло тебе, лисичка, — быстро бегаешь, — крикнул ей вдогонку Джон и, сбавив шаг, следом за ней окунулся в лазурные волны.
В этот вечер Джон был непривычно тихим, и Кэти раз за разом обращала на него тревожные взгляды. Может быть, он из-за чего-то на нее рассердился? Он казался расстроенным, а его серые глаза затянула задумчивая поволока. За ужином он выпил несколько стаканов вина, но совсем не притронулся к пище. Кэти беспокойно подумала, что он, наверное, нездоров. Скорее всего, у него опять заболела нога, и он не хочет в этом признаваться.
Наконец Кэти не удержалась.
— Джон, ты себя хорошо чувствуешь? — озабоченно спросила она.
Он поднял на девушку отсутствующий взгляд. Его глаза сфокусировались на ней только через минуту.
— Что? Ах да, конечно, очень хорошо. Почему ты спрашиваешь?
— У тебя болит нога? — настаивала Кэти, еще больше озадаченная его рассеянностью. Она уже привыкла, что он с жадным вниманием ловит каждое ее слово Что с ним произошло? Неужели она начала ему надоедать?
— С ногой у меня все в порядке. Почему ты вдруг так обеспокоилась моим здоровьем? — рассеянно произнес он, как будто находясь за миллион миль от нее.
— Тогда скажи, что с тобой происходит? — взорвалась Кэти.
— Да ничего особенного, насколько я знаю. А что? — вяло спросил он.
— Ты так притих. Ты на меня за что-то сердишься? — помимо ее воли ее голос зазвучал почти заискивающе.
Джон засмеялся, остановив на девушке внезапно потеплевший взгляд.
— Я просто задумался, милая.
— О чем? — подозрительно спросила Кэти.
— В один прекрасный день ты узнаешь сама, — таинственно ответил он, вызвав сварливое недовольство Кэти.
Видя ее раздражение, Джон усмехнулся и встал из-за стола.
— Джута, мы уже поели, — крикнул он экономке и, обойдя кругом стол, галантным жестом помог подняться Кэти. Она подозрительно покосилась на опорожненный до донышка графин вина. Может быть, он пьян? Правда, он выглядел вполне трезвым, но Кэти слышала, что некоторые мужчины могут поглощать огромное количество спиртного без каких-либо видимых последствий.
Она улыбнулась Джуте, вошедшей в столовую, чтобы убрать пустые тарелки, и позволила Джону увести себя в просторную гостиную. Высокие двустворчатые окна были широко распахнуты в ночь, а натянутая на них тонкая москитная сетка колыхалась от свежего ветерка. Комнату освещала только пара настенных канделябров с восковыми свечами.
— Пойдем прогуляемся, — сказал Джон, кивнув в сторону окна. Кэти согласилась и, все еще заинтригованная необычным поведением Джона, вышла вслед за ним в сад. Высоко над верхушками пальм плыл серебряный диск луны, оживленному хору цикад вторили трели соловьев и скворцов. Воздух был полон пьяным ароматом гибискусов.
— Как здесь прекрасно, — пробормотала Кэти, обращаясь больше к себе, чем к Джону. Он обнял ее за талию, поддерживая, когда на их пути в глубину сада возникали небольшие кочки и выбоины.
— Прекрасно, — хрипло согласился он, не сводя с нее глаз.
— Сегодня вечером вы на редкость галантны, капитан, — поддразнила его Кэти. — Уж не хочешь ли ты меня смягчить, перед тем как преподнести какую-нибудь плохую новость?
— Я и в самом деле должен тебе кое-что сказать, — ответил Джон. — Плохие новости или хорошие, судить тебе.
Он колебался, и Кэти окинула его быстрым взглядом. По-видимому, он собирался поведать ей то, что мучило его целый вечер.
— Ну? — нетерпеливо вырвалось у нее.
— Я должен уехать на несколько дней, — наконец сказал он.
— Уехать? Куда?
— Неподалеку отсюда есть другой остров — Тенерифе. Сегодня днем мне сказали, что там живет один человек, который хочет купить груз «Маргариты». Я собирался сбыть его еще в Кадисе, но помешали некоторые обстоятельства. — Он искоса поглядел на девушку. Кэти брела, не разбирая дороги, и даже не замечала, продолжает ли Джон идти рядом с ней или нет. Ее глодало разочарование. Разве он не собирался взять ее вместе с собой?
— Можно, я тоже поеду? — напряженно спросила она, не глядя в его сторону. Она подошла к самому краю утеса, нависшего над ночным морем, и машинально остановилась, даже не сознавая смысла своих движений.
Джон отрицательно покачал головой.
— В другой раз, киска. Место там суровое, а я буду очень занят. Тебе лучше остаться здесь, где ты будешь в полной безопасности.
Кэти невидящими глазами уставилась вниз на гладь океана, окрашенную бледным лунным сиянием. Негромкий шум волн отдавался у нее в ушах грохочущим эхом. Джон крепко обнял ее за плечи.
— Ты будешь скучать без меня? — хрипло спросил он.
— Конечно буду, — прошептала Кэти, которую покинула ее гордость.
Глава 10
Кэти нездоровилось третье утро кряду. Склонившись над фаянсовым ночным горшком, она корчилась в жестоких приступах рвоты. Когда ее опустошенный желудок наконец утих, она добралась до постели и с облегчением растянулась на свежих прохладных простынях. Уж не подцепила ли она какую-нибудь странную тропическую болезнь? Если сегодняшнее утро будет похоже на два предыдущих, то вскоре она опять почувствует себя хорошо и сможет как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Раньше, не считая морской болезни во время шторма на борту «Маргариты», она никогда в жизни не испытывала такого недомогания. Эта периодически возникавшая тошнота начинала ее тревожить.
— Я принесла вам кофе, мэм. — На пороге показалась жизнерадостная Джута. Кэти слабо улыбнулась. Ни Джута, ни Кимбо не стучали в дверь, перед тем как войти в комнату. Они наивно считали этот дом своим, а Кэти и Джон были для них почетными гостями, которым следовало всячески угождать. Джон, пожимая плечами, говорил, что с этим никак нельзя сладить. Он просто запретил слугам входить в маленькую комнатку, которую Кэти использовала для переодевания, и в спальню, которую они вместе делили. В его отсутствие Джута полагала последний запрет недействительным.
— Мэм, все хорошо? — спросила Джута с участием в бархатных темных глазах. Кэти привстала, чтобы взять чашку кофе. Она все еще чувствовала в теле небольшую дрожь.
— О, все великолепно, Джута. Просто меня в последнее время немножко тошнит. Но я думаю, что беспокоиться не стоит.
— Не надо беспокоиться, — согласилась Джута, поворачиваясь, чтобы оставить Кэти пить кофе в мирном уединении. — Ребенок говорит про себя. Капитан будет довольный. Все будут знать — он сильный мужчина.
Джута величественно выплыла из комнаты. Кэти нетвердой рукой поставила хрупкую чашку из китайского фарфора обратно на поднос. Ребенок! Не может быть! Она на секунду задумалась и побледнела. За последние три месяца с ней приключилось столько самых разных, невероятных событий, что она напрочь забыла о своем женском цикле. Последняя менструация была — гм-м, надо припомнить — примерно за неделю до того, как она отплыла из Лиссабона на «Анне Грир». Кэти боязливо потрогала рукой живот. Джута была права. Согласно всем приметам, она носила в себе ребенка.
Чувства Кэти мгновенно смешались в диком вихре счастья, беспокойства и страха. Она бы полюбила ребенка Джона с той же страстью, что и самого Джона. Кто это будет — черноволосый мальчик-богатырь или сероглазая девочка? Кэти запнулась. А Джон? Будет ли он любить ее по-прежнему, когда у нее вырастет огромный живот, или же он отвернется и начнет искать женщин с более соблазнительными формами? А вдруг он отошлет ее назад к отцу, коль скоро она не сможет удовлетворять его в постели? Внезапно она поняла, что ей, в общем-то, все равно: увидит она снова своего отца или нет. Теперь ее жизнь была связана с Джоном, и она останется рядом с ним, пока он этого хочет
Хмурая складка прорезала ее лоб, и девушка положила руку на живот, словно обороняя его Согласно непререкаемым канонам общества, ее незаконнорожденный ребенок будет бесправным и униженным существом. Существовал только один путь, при котором ребенок мог унаследовать имя своего отца и, не склоняя ни перед кем головы, гордо расти, покуда не вырастет. В ту же секунду Кэти решила, что должна убедить Джона жениться на ней любыми возможными средствами. Любил он ее или нет, он обязан позаботиться о судьбе их нерожденного ребенка.
Размышляя о биографии своего будущего мужа, Кэти задумчиво пожевала губами. Ей придется выйти замуж за пирата, грабителя и убийцу, которого непременно повесят, как только он попадет в руки властей. Что ж, нравится ей это или нет, он был отцом ее ребенка, и она любила его. Она выйдет за него замуж, а уж потом будет настаивать, чтобы он занялся более респектабельным бизнесом.
Кэти осторожно слезла с огромной кровати и начала одеваться. Право, ей надо поскорее обновить свой гардероб. Лишь немногие из ее платьев годились для тропической жары. Потом она вспомнила о том, как вырастет ее живот в ближайшие месяцы, и улыбнулась. Новый гардероб ей понадобится в любом случае.
Одевшись, она вышла из дома и зашагала к маленькой пристройке на окраине сада, где жил Петершэм. После инцидента с Гарри Джон хотел оградить свою избранницу от любых случайностей. Он велел Кэти не отлучаться далеко от дома без сопровождения Петершэма. Наиболее отъявленные головорезы из обитателей острова, встретив гуляющую в одиночестве женщину, могли не без оснований посчитать ее своей законной добычей. Кэти подчинилась настояниям Джона, однако скорее из желания составить себе компанию, чем из соображений безопасности. В отсутствие Джона дни текли однообразной нескончаемой вереницей, а с Пе-тершэмом можно было, по крайней мере, поговорить.
Старик сидел на крылечке хижины, крытой пальмовыми листьями, и что-то сосредоточенно вырезал из куска дерева. Увидев приближающуюся девушку, он улыбнулся. Его выцветшие глаза несколько раз мигнули, оценивая ее удивительную красоту.
— Что-то вы поздно, мисс, — сказал он. — Я уж подумал, что вы решили проспать весь день.
— Только его первую половину, — улыбнулась Кэти в ответ. Петершэм аккуратно положил деревяшку себе в карман и отряхнул руки от стружек.
— Куда собираетесь сегодня, мисс? — спросил он. — Не хотите ли снова покататься на пони?
— Нет, нет, я не могу, — не успев подумать, торопливо ответила Кэти. Она не хотела подвергать вынашиваемого ею ребенка опасным превратностям прогулки на норовистом пони, но объяснять Петершэму причину своего отказа пока не собиралась. Она хотела, чтобы первым обо всем узнал Джон.
— Не можете?! — воскликнул Петершэм, внимательно рассматривая девушку.
Кэти загляделась на одного из пестро расцвеченных попугаев, которых на острове было не меньше, чем воробьев в Англии, и не заметила, какое удивление вызвал у старика ее неосторожный ответ. Она встрепенулась, только когда Петершэм снова спросил:
— Тогда, может быть, мы пойдем к морю, мисс?
Кэти согласилась с улыбкой. Они пересекли сад и по тропинке спустились с утеса прямо на белый песок. Она нашла небольшой обломок скалы и уселась в его тень, поудобнее опершись спиной о прохладную поверхность камня. Петершэм присел рядом с ней, храня на лице задумчивое выражение. Сидеть на одном месте, вместо того чтобы сразу начать плескаться в воде, — ой, как это было не похоже на мисс Кэти!
Кэти скинула кожаные сандалии, которые ей смастерил Джон из своих старых сапог, и зарылась ступнями в теплый песок. Пе-тершэм безмолвно следил за девушкой. У него в голове уже начали складываться кое-какие подозрения.
— А каким был Джон в детстве? — нарушив тишину, спросила Кэти, мечтательно рассматривая горизонт.
— Таким же дьявольским упрямцем и сорвиголовой, как и сейчас, — усмехнулся Петершэм.
Кэти посмотрела на него с упреком.
— Я говорю серьезно, — настаивала она.
— Я тоже, мисс.
Кэти послала ему увещевающий взгляд, и старик продолжал:
— Как я помню, мисс, он был крупным ребенком и тянул при рождении на добрых десять фунтов. Мистер Хейл так хотел иметь мальчика, что мы все подумали, он лопнет от радости. Он выпил целую бочку ямайского рома, со всеми пропустил по стаканчику, даже с конюхами — я тогда конюхом был, мисс. А потом мисс Вирджиния — это была матушка мастера Джона, настоящая леди — взяла и померла. Поначалу казалось, что мистер Хейл тоже не жилец на этом свете, уж больно много он выпил с горя. Но он выжил, хотя для мастера Джона это, пожалуй, вышло не к добру. После смерти мисс Вирджинии мистер Хейл совсем изменился. Он ходил хмурый, и немного погодя увидели, что он винит мастера Джона в смерти его матери. Мистер Хейл нанимал разных женщин присматривать за мальчиком, но ни одна из них не задержалась надолго, и мастер Джон чаще всего крутился среди слуг. Отец едва на него глядел.
— Бедный малыш, — вздохнула Кэти, живо представляя себе маленького Джона, обделенного любовью и лаской. Она снова обратилась к Петершэму. — Рассказывай дальше, пожалуйста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Джон мысленно вернулся к сцене на палубе «Маргариты», когда он обнаружил Кэти в объятиях другого мужчины. Боже, он был готов искромсать Гарри на кусочки, и шпильки Кэти, которые она отпускала впоследствии, били точно в цель, приводя его в бешенство. Он ее ревновал — вот простая загадка его гнева. Одного воспоминания об этом случае было достаточно, чтобы разбудить в его душе самых безобразных демонов. Он перевернулся на спину, закрыл глаза и продолжал размышлять.
Джон не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь ревновал других женщин, с которыми оказывался в постели, и ему на ум приходило единственное этому объяснение: ревность происходила из любви. Поиграв некоторое время с этой странной мыслью, Джон отбросил ее как смешную и недостойную внимания. Он был застрахован от такой глупости, получив болезненную, но необходимую прививку еще в юности.
Однако ему что-то мешало окончательно оставить свою мысль, и он нерешительно бродил вокруг нее, словно медведь вокруг капкана с соблазнительным кусочком мяса. Возможно ли, чтобы его одержимое стремление обладать этой девушкой уходило корнями в область более возвышенных чувств?
«Нет, нет!» — быстро ответил Джон, но затем поневоле вернулся назад. Если он будет честным с самим собой, то признает очевидное: он был по уши влюблен в семнадцатилетнюю девчонку, и одна ее улыбка могла заставить его сердце биться быстрее. Джон постарался осторожно свыкнуться с этим предположением. Он обдумывал новый вопрос. Любит ли его Кэти? Он знал, что нравится ей, и порою, когда его искусные ласки приводили девушку в любовный экстаз, он угадывал в ее горячих глазах нечто большее, чем простое плотское удовлетворение. Однако, переспав с многими десятками женщин, Джон знал, как мало на самом деле значат все ночные всхлипы и стоны. Гордость не позволяла ему прямо признать, что он любил Кэти без всякой уверенности в ее взаимных чувствах. Если она не любит его, то, признавшись ей в своей страсти, он вручит ей в руки кнут, которым она сможет его погонять, как только вздумается. Он поступит куда мудрее, если добьется ее любви исподволь — своим обаянием, мужеством и умом. А то, что такая задача ему по плечу, Джон нисколько не сомневался. Может быть, он даже на ней женится…
Он немного нахмурился, представив себе Кэти в роли своей жены. Какой бы довольной она ни выглядела на Лас-Пальмасе, не стоит забывать, что она была приучена к совершенно другому образу жизни. Она была знатной леди, дочерью графа и вращалась в самых высших кругах английского общества. Она жила, окруженная роскошью, и ни в чем не знала отказа. Если бы не вмешательство судьбы, толкнувшей девушку в его руки, она могла бы выбрать себе другого мужа, даже из королевской семьи.
«Но теперь она принадлежит мне, — возразил Джон с испугом, словно опасаясь, что потеряет ее, — и я ее никому не отдам». Он был достаточно богат, чтобы не лишать ее привычного комфорта, а если и это не сделает ее счастливой, что ж, он даже пойдет на то, чтобы бросить свой теперешний промысел. В Англию путь для него был заказан — слишком много британских кораблей стали его добычей, — но он мог вернуться с ней назад, в Южную Каролину. Вопреки всему случившемуся, там была его родина. Конечно, на первых порах американский уклад жизни покажется Кэти странным, но ничего, она вытерпит. Если она его любит…
Пригоршня холодной воды, выплеснутая ему на лицо, моментально развеяла прихотливую вязь его полугрез. Их предмет, хихикая, стоял у его ног: голубые глаза Кэти искрились от смеха, светлые волосы в беспорядке вились вокруг стройной шейки. Когда он ошеломленно открыл глаза, она вытряхнула на него из своих сложенных горсткой ладоней последние капли.
— Сейчас я тебя как следует проучу, — проворчал он с шутливым гневом и, вскочив на ноги, бросился к Кэти.
Она легко увернулась от его рук и резво, как молодая газель, помчалась к спасительному морю, а за ней, словно колокольчик, несся ее звонкий смех.
— Ну, повезло тебе, лисичка, — быстро бегаешь, — крикнул ей вдогонку Джон и, сбавив шаг, следом за ней окунулся в лазурные волны.
В этот вечер Джон был непривычно тихим, и Кэти раз за разом обращала на него тревожные взгляды. Может быть, он из-за чего-то на нее рассердился? Он казался расстроенным, а его серые глаза затянула задумчивая поволока. За ужином он выпил несколько стаканов вина, но совсем не притронулся к пище. Кэти беспокойно подумала, что он, наверное, нездоров. Скорее всего, у него опять заболела нога, и он не хочет в этом признаваться.
Наконец Кэти не удержалась.
— Джон, ты себя хорошо чувствуешь? — озабоченно спросила она.
Он поднял на девушку отсутствующий взгляд. Его глаза сфокусировались на ней только через минуту.
— Что? Ах да, конечно, очень хорошо. Почему ты спрашиваешь?
— У тебя болит нога? — настаивала Кэти, еще больше озадаченная его рассеянностью. Она уже привыкла, что он с жадным вниманием ловит каждое ее слово Что с ним произошло? Неужели она начала ему надоедать?
— С ногой у меня все в порядке. Почему ты вдруг так обеспокоилась моим здоровьем? — рассеянно произнес он, как будто находясь за миллион миль от нее.
— Тогда скажи, что с тобой происходит? — взорвалась Кэти.
— Да ничего особенного, насколько я знаю. А что? — вяло спросил он.
— Ты так притих. Ты на меня за что-то сердишься? — помимо ее воли ее голос зазвучал почти заискивающе.
Джон засмеялся, остановив на девушке внезапно потеплевший взгляд.
— Я просто задумался, милая.
— О чем? — подозрительно спросила Кэти.
— В один прекрасный день ты узнаешь сама, — таинственно ответил он, вызвав сварливое недовольство Кэти.
Видя ее раздражение, Джон усмехнулся и встал из-за стола.
— Джута, мы уже поели, — крикнул он экономке и, обойдя кругом стол, галантным жестом помог подняться Кэти. Она подозрительно покосилась на опорожненный до донышка графин вина. Может быть, он пьян? Правда, он выглядел вполне трезвым, но Кэти слышала, что некоторые мужчины могут поглощать огромное количество спиртного без каких-либо видимых последствий.
Она улыбнулась Джуте, вошедшей в столовую, чтобы убрать пустые тарелки, и позволила Джону увести себя в просторную гостиную. Высокие двустворчатые окна были широко распахнуты в ночь, а натянутая на них тонкая москитная сетка колыхалась от свежего ветерка. Комнату освещала только пара настенных канделябров с восковыми свечами.
— Пойдем прогуляемся, — сказал Джон, кивнув в сторону окна. Кэти согласилась и, все еще заинтригованная необычным поведением Джона, вышла вслед за ним в сад. Высоко над верхушками пальм плыл серебряный диск луны, оживленному хору цикад вторили трели соловьев и скворцов. Воздух был полон пьяным ароматом гибискусов.
— Как здесь прекрасно, — пробормотала Кэти, обращаясь больше к себе, чем к Джону. Он обнял ее за талию, поддерживая, когда на их пути в глубину сада возникали небольшие кочки и выбоины.
— Прекрасно, — хрипло согласился он, не сводя с нее глаз.
— Сегодня вечером вы на редкость галантны, капитан, — поддразнила его Кэти. — Уж не хочешь ли ты меня смягчить, перед тем как преподнести какую-нибудь плохую новость?
— Я и в самом деле должен тебе кое-что сказать, — ответил Джон. — Плохие новости или хорошие, судить тебе.
Он колебался, и Кэти окинула его быстрым взглядом. По-видимому, он собирался поведать ей то, что мучило его целый вечер.
— Ну? — нетерпеливо вырвалось у нее.
— Я должен уехать на несколько дней, — наконец сказал он.
— Уехать? Куда?
— Неподалеку отсюда есть другой остров — Тенерифе. Сегодня днем мне сказали, что там живет один человек, который хочет купить груз «Маргариты». Я собирался сбыть его еще в Кадисе, но помешали некоторые обстоятельства. — Он искоса поглядел на девушку. Кэти брела, не разбирая дороги, и даже не замечала, продолжает ли Джон идти рядом с ней или нет. Ее глодало разочарование. Разве он не собирался взять ее вместе с собой?
— Можно, я тоже поеду? — напряженно спросила она, не глядя в его сторону. Она подошла к самому краю утеса, нависшего над ночным морем, и машинально остановилась, даже не сознавая смысла своих движений.
Джон отрицательно покачал головой.
— В другой раз, киска. Место там суровое, а я буду очень занят. Тебе лучше остаться здесь, где ты будешь в полной безопасности.
Кэти невидящими глазами уставилась вниз на гладь океана, окрашенную бледным лунным сиянием. Негромкий шум волн отдавался у нее в ушах грохочущим эхом. Джон крепко обнял ее за плечи.
— Ты будешь скучать без меня? — хрипло спросил он.
— Конечно буду, — прошептала Кэти, которую покинула ее гордость.
Глава 10
Кэти нездоровилось третье утро кряду. Склонившись над фаянсовым ночным горшком, она корчилась в жестоких приступах рвоты. Когда ее опустошенный желудок наконец утих, она добралась до постели и с облегчением растянулась на свежих прохладных простынях. Уж не подцепила ли она какую-нибудь странную тропическую болезнь? Если сегодняшнее утро будет похоже на два предыдущих, то вскоре она опять почувствует себя хорошо и сможет как ни в чем не бывало заниматься своими делами. Раньше, не считая морской болезни во время шторма на борту «Маргариты», она никогда в жизни не испытывала такого недомогания. Эта периодически возникавшая тошнота начинала ее тревожить.
— Я принесла вам кофе, мэм. — На пороге показалась жизнерадостная Джута. Кэти слабо улыбнулась. Ни Джута, ни Кимбо не стучали в дверь, перед тем как войти в комнату. Они наивно считали этот дом своим, а Кэти и Джон были для них почетными гостями, которым следовало всячески угождать. Джон, пожимая плечами, говорил, что с этим никак нельзя сладить. Он просто запретил слугам входить в маленькую комнатку, которую Кэти использовала для переодевания, и в спальню, которую они вместе делили. В его отсутствие Джута полагала последний запрет недействительным.
— Мэм, все хорошо? — спросила Джута с участием в бархатных темных глазах. Кэти привстала, чтобы взять чашку кофе. Она все еще чувствовала в теле небольшую дрожь.
— О, все великолепно, Джута. Просто меня в последнее время немножко тошнит. Но я думаю, что беспокоиться не стоит.
— Не надо беспокоиться, — согласилась Джута, поворачиваясь, чтобы оставить Кэти пить кофе в мирном уединении. — Ребенок говорит про себя. Капитан будет довольный. Все будут знать — он сильный мужчина.
Джута величественно выплыла из комнаты. Кэти нетвердой рукой поставила хрупкую чашку из китайского фарфора обратно на поднос. Ребенок! Не может быть! Она на секунду задумалась и побледнела. За последние три месяца с ней приключилось столько самых разных, невероятных событий, что она напрочь забыла о своем женском цикле. Последняя менструация была — гм-м, надо припомнить — примерно за неделю до того, как она отплыла из Лиссабона на «Анне Грир». Кэти боязливо потрогала рукой живот. Джута была права. Согласно всем приметам, она носила в себе ребенка.
Чувства Кэти мгновенно смешались в диком вихре счастья, беспокойства и страха. Она бы полюбила ребенка Джона с той же страстью, что и самого Джона. Кто это будет — черноволосый мальчик-богатырь или сероглазая девочка? Кэти запнулась. А Джон? Будет ли он любить ее по-прежнему, когда у нее вырастет огромный живот, или же он отвернется и начнет искать женщин с более соблазнительными формами? А вдруг он отошлет ее назад к отцу, коль скоро она не сможет удовлетворять его в постели? Внезапно она поняла, что ей, в общем-то, все равно: увидит она снова своего отца или нет. Теперь ее жизнь была связана с Джоном, и она останется рядом с ним, пока он этого хочет
Хмурая складка прорезала ее лоб, и девушка положила руку на живот, словно обороняя его Согласно непререкаемым канонам общества, ее незаконнорожденный ребенок будет бесправным и униженным существом. Существовал только один путь, при котором ребенок мог унаследовать имя своего отца и, не склоняя ни перед кем головы, гордо расти, покуда не вырастет. В ту же секунду Кэти решила, что должна убедить Джона жениться на ней любыми возможными средствами. Любил он ее или нет, он обязан позаботиться о судьбе их нерожденного ребенка.
Размышляя о биографии своего будущего мужа, Кэти задумчиво пожевала губами. Ей придется выйти замуж за пирата, грабителя и убийцу, которого непременно повесят, как только он попадет в руки властей. Что ж, нравится ей это или нет, он был отцом ее ребенка, и она любила его. Она выйдет за него замуж, а уж потом будет настаивать, чтобы он занялся более респектабельным бизнесом.
Кэти осторожно слезла с огромной кровати и начала одеваться. Право, ей надо поскорее обновить свой гардероб. Лишь немногие из ее платьев годились для тропической жары. Потом она вспомнила о том, как вырастет ее живот в ближайшие месяцы, и улыбнулась. Новый гардероб ей понадобится в любом случае.
Одевшись, она вышла из дома и зашагала к маленькой пристройке на окраине сада, где жил Петершэм. После инцидента с Гарри Джон хотел оградить свою избранницу от любых случайностей. Он велел Кэти не отлучаться далеко от дома без сопровождения Петершэма. Наиболее отъявленные головорезы из обитателей острова, встретив гуляющую в одиночестве женщину, могли не без оснований посчитать ее своей законной добычей. Кэти подчинилась настояниям Джона, однако скорее из желания составить себе компанию, чем из соображений безопасности. В отсутствие Джона дни текли однообразной нескончаемой вереницей, а с Пе-тершэмом можно было, по крайней мере, поговорить.
Старик сидел на крылечке хижины, крытой пальмовыми листьями, и что-то сосредоточенно вырезал из куска дерева. Увидев приближающуюся девушку, он улыбнулся. Его выцветшие глаза несколько раз мигнули, оценивая ее удивительную красоту.
— Что-то вы поздно, мисс, — сказал он. — Я уж подумал, что вы решили проспать весь день.
— Только его первую половину, — улыбнулась Кэти в ответ. Петершэм аккуратно положил деревяшку себе в карман и отряхнул руки от стружек.
— Куда собираетесь сегодня, мисс? — спросил он. — Не хотите ли снова покататься на пони?
— Нет, нет, я не могу, — не успев подумать, торопливо ответила Кэти. Она не хотела подвергать вынашиваемого ею ребенка опасным превратностям прогулки на норовистом пони, но объяснять Петершэму причину своего отказа пока не собиралась. Она хотела, чтобы первым обо всем узнал Джон.
— Не можете?! — воскликнул Петершэм, внимательно рассматривая девушку.
Кэти загляделась на одного из пестро расцвеченных попугаев, которых на острове было не меньше, чем воробьев в Англии, и не заметила, какое удивление вызвал у старика ее неосторожный ответ. Она встрепенулась, только когда Петершэм снова спросил:
— Тогда, может быть, мы пойдем к морю, мисс?
Кэти согласилась с улыбкой. Они пересекли сад и по тропинке спустились с утеса прямо на белый песок. Она нашла небольшой обломок скалы и уселась в его тень, поудобнее опершись спиной о прохладную поверхность камня. Петершэм присел рядом с ней, храня на лице задумчивое выражение. Сидеть на одном месте, вместо того чтобы сразу начать плескаться в воде, — ой, как это было не похоже на мисс Кэти!
Кэти скинула кожаные сандалии, которые ей смастерил Джон из своих старых сапог, и зарылась ступнями в теплый песок. Пе-тершэм безмолвно следил за девушкой. У него в голове уже начали складываться кое-какие подозрения.
— А каким был Джон в детстве? — нарушив тишину, спросила Кэти, мечтательно рассматривая горизонт.
— Таким же дьявольским упрямцем и сорвиголовой, как и сейчас, — усмехнулся Петершэм.
Кэти посмотрела на него с упреком.
— Я говорю серьезно, — настаивала она.
— Я тоже, мисс.
Кэти послала ему увещевающий взгляд, и старик продолжал:
— Как я помню, мисс, он был крупным ребенком и тянул при рождении на добрых десять фунтов. Мистер Хейл так хотел иметь мальчика, что мы все подумали, он лопнет от радости. Он выпил целую бочку ямайского рома, со всеми пропустил по стаканчику, даже с конюхами — я тогда конюхом был, мисс. А потом мисс Вирджиния — это была матушка мастера Джона, настоящая леди — взяла и померла. Поначалу казалось, что мистер Хейл тоже не жилец на этом свете, уж больно много он выпил с горя. Но он выжил, хотя для мастера Джона это, пожалуй, вышло не к добру. После смерти мисс Вирджинии мистер Хейл совсем изменился. Он ходил хмурый, и немного погодя увидели, что он винит мастера Джона в смерти его матери. Мистер Хейл нанимал разных женщин присматривать за мальчиком, но ни одна из них не задержалась надолго, и мастер Джон чаще всего крутился среди слуг. Отец едва на него глядел.
— Бедный малыш, — вздохнула Кэти, живо представляя себе маленького Джона, обделенного любовью и лаской. Она снова обратилась к Петершэму. — Рассказывай дальше, пожалуйста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36