Как могла она оценивать свою дружбу с Гарри так же, как отношения с Микки или дружбу с Дженни и Лотти?Роуз оцепенело уставилась на далекие крыши Илк-ли, понимая, что даже если она верно разобралась в своих чувствах, это ничего не меняет. Такие поразительно красивые молодые мужчины, как Гарри, не влюбляются в девушек с рыжими волосами и глазами, как у пекинского мопса. Они влюбляются в таких, как Нина. Девушек головокружительно красивых и грациозных.своих длинных волос. Она хотела быть там из-за него – так приятно купаться в лучах хотя бы чужой славы. «Выдающийся талант» – так писал о Ноуэле ведущий отдела искусств в «Йоркшир обсервер». И еще: «Молодой человек, чьи работы отличаются великолепной экспрессией».– Потому что у меня больше опыта участия в официальных приемах, чем у тебя, – с неподражаемой уверенностью заявила Лотти. – Когда мама умерла, я часто сопровождала папу на приемы. Он уверяет, что это делало их менее скучными.В глазах у Ноуэла вспыхнула смешливая искорка. Лотти было восемь лет, когда умерла ее мать. Если дядя Уолтер начал брать ее с собой на званые обеды в таком до смешного раннем возрасте, неудивительно, что она такая уверенная в себе и не по годам развитая.– Осмелюсь предположить, что это ты делала их менее скучными, – сказал он, – но сегодняшний прием ориентирован на искусство. Там будут покупатели произведений и торговцы ими, и прием вряд ли окажется скучным. По крайней мере для меня.Глаза их встретились. У Лотти они были просто необыкновенные: ясные, чисто серые, с очень черными зрачками.– Так возьми меня, потому что я интересуюсь искусством, – упорствовала она.Ноуэл улыбнулся – ему стало еще забавнее. Лотти интересуется искусством, это что-то новенькое, ведь все, что она о нем знает, можно уместить на обороте почтовой марки.– Нет, – ответил он, отлично зная, что из всех членов семьи только он может говорить ей «нет». – Если бы я и взял кого, то Нину. Ты заглядывала в последнее время в ее альбом с эскизами? Все нарисованные ею фигурки точь-в-точь похожи на тебя.Лотти растерянно моргнула, настолько удивленная, что даже забыла на время о своих усилиях убедить Ноуэла взять ее с собой.– На меня? Но зачем она так делает?Лотти нахмурилась. Они не сошлась с Ниной так близко, всем сердцем, как вышло у нее с Роуз. Ей не понравилось, что во время первого визита в Крэг-Сайд Нина совершенно им не восхищалась и вела себя так, словно привыкла к подобным домам, в то время как в действительности жила в брэдфордском фабричном коттедже. Возмущал Лотти и тот факт, что Нине, всего на год с небольшим старше ее, было позволено жить без особого присмотра в Лондоне и пользоваться полной свободой, в то время как она, Лотти, находясь под неусыпным надзором отца, могла об этом только мечтать.Лотти нахмурилась еще сильнее. Может, Нина хочет высмеять ее? Фигурки, о которых упомянул Ноуэл, – это нечто вроде вешалок для одежды, придумываемой Ниной, и хотя Ноуэл думает иначе, все равно нет ничего лестного в том, чтобы выступать на рисунках в роли таких «вешалок».Совсем другое дело, если бы Ноуэл попытался уловить сходство и воплотить его в изображении! Лотти приняла более удобную позу, усевшись на корточки.– Папа хотел бы, чтобы ты написал мой портрет, – заявила она, прекрасно понимая, что, если отец и не выражал подобного желания, он сделает вид, будто идея давно уже засела у него в голове.Ноуэл повалился на спину, испуская стоны притворного отчаяния. Лотти, прекрасно понимая, что если вдохновит Ноуэла, то заполучит его на несколько недель, а может, и месяцев, улыбнулась ему милой улыбкой ласковой кошечки. Он может начать портрет хоть завтра и работать над ним каждый день до конца каникул. Потом, когда они всей семьей поедут в Лондон на время коронации, она попросит отца, чтобы он позволил ей пожить в доме на Баттерси. Ненадолго, конечно, – этого он никогда не допустит, – но хотя бы до того времени, когда портрет будет окончен.Какое-то движение привлекло ее внимание к довольно отдаленному участку подъездной дороги. Прищурившись от солнца, Лотти убедилась, что приближается Роуз. Даже не дав себе минуты удивиться тому, где же была до сих пор Роуз, Лотти вскочила, замахала обеими руками в пламенном приветствии и закричала радостно:– Иди скорей! Нам надо сыграть! Мы успеем до чая, если начнем прямо сейчас! Глава 9 Сара Торп подъехала на своем велосипеде к стоянке возле узкого прохода, который вел от Аллертона через лес в долине Челлоу к верхней части Хоуорт-роуд. То было место постоянных встреч Сары и Уильяма, потому что оно находилось ближе всего к уединенному сельскому уголку, принадлежащему Западному Брэдфорду. Двадцать минут приятной прогулки на велосипеде от фабрики, где работала Сара. Потом они с Уильямом медленно шли через лес, а когда с неохотой прощались, дорога Сары к дому в Толлер-лейн все время вела под гору.Улыбка появилась на губах Сары, едва она слезла с высокого велосипедного седла. Уильям явно ускользнул от партии в теннис, чтобы встретиться с ней, так как он был одет в спортивный блейзер и белые теннисные брюки.– Привет, милый, ты давно меня ждешь? – спросила она ласково, едва Уильям выступил из тени под деревом, у которого стоял. – Я торопилась как могла, но мне сначала пришлось выполнить одно поручение папы.Уильям уже спешил к ней и обнял за талию, как только подошел близко.– Я ждал десять минут, – ответил он, вдыхая запах розовой воды от ее волос и наслаждаясь каждой секундой прикосновения к Саре. – Мне казалось, что прошло десять часов.Сара прижала ладони к его груди и слегка отклонилась, чтобы видеть его лицо.– Я должна быть дома к шести, – сказала она, понимая, как он будет разочарован. – Папа сегодня проповедует в Литтл-Хортоне и хочет, чтобы я пошла с ним.Уильям было подумал, не пойти ли и ему в Литтл-Хортон, чтобы послушать проповедь ее отца, но тотчас отказался от этой мысли. Это могло бы послужить поводом для сплетен, которых они всячески старались избегать, и к тому же вряд ли стоило являться в часовню методистов в костюме для тенниса.Он неохотно убрал руки с ее талии, зная, что, удержи он Сару на секунду дольше, непременно ее поцелует, а начав целовать, не сможет остановиться.– Значит, у нас немного времени для разговоров, любимая, – сказал Уильям, беря руку Сары в свою.Они пошли по узкой тропе, ведя велосипеды свободной рукой.– А поговорить нам есть о чем, – после недолгого молчания заметил Уильям.Сара крепче сжала его руку. Она знала, что, если Уильям заговорил таким тоном, как сейчас, его мучит все та же проблема: как рассказать отцу, что он любит Сару и хочет жениться на ней. Легкая тень набежала ей на глаза. Каждая минута, проведенная вместе, была для них драгоценна, и Саре очень не нравилось, что, вместо того чтобы испытывать удовольствие от общения друг с другом, они в конце концов сводили разговор к обсуждению возможной реакции его отца на нее как будущую невестку.Сара не разделяла этой тревоги. Спокойная и безмятежная по натуре, твердо уверенная в своих силах и способностях, она считала трудности, испытываемые в этом смысле отцом Уильяма, его собственными и больше ничьими.– Ты говорил, что больше не станешь волноваться по этому поводу, – терпеливо напомнила она. – Ты собирался объясниться с ним, когда тебе исполнится двадцать один год.– Мне исполнится двадцать один год через четыре недели, – заметил он с кривой усмешкой. – Потому нам и стоит поговорить об этом, Сара. Я хочу, чтобы ты была возле меня, когда я сообщу новость. И хочу познакомить тебя со всеми родственниками до того, как это произойдет.Сара искоса посмотрела на него широко раскрытыми глазами:– С твоим братом и сестрой? Но ведь ты говорил, что твоя сестра здесь не помощница. Ей будет ненавистна сама мысль о твоей женитьбе на фабричной девушке.Легкая улыбка тронула его тонкие, красиво очерченные губы.– Да, я так говорил, но до того, как в нашу жизнь вошли мои двоюродные сестры и брат. Я говорил тебе, что мои дядя и тетя живут на улице рядом с той, на которой живешь ты. Отец сказал Роуз, моей младшей кузине, что она более чем желанная гостья в Крэг-Сайде, и пригласил ее переехать и жить там, но она ответила на его предложение отказом. Она любит Крэг-Сайд, мало того, я думаю, она любит его больше, чем любой из нас, но она ценит своих друзей с Бексайд-стрит и не спешит покидать их.– Ну и?.. – поторопила его Сара, которой понравилось упоминание о Роуз Сагден.– И Лотти относится х Роуз скорее как к родной сестре, чем как к кузине. А так как Роуз живет в фабричном коттедже, Лотти пришлось пересмотреть свои взгляды.Сара тактично промолчала. Она понимала, что, насколько бы ни изменились взгляды Лотти на «низшие» слои общества, эта перемена не настолько велика, чтобы радоваться романтической дружбе отца с одной из соседок Сагденов.Колеса велосипедов захрустели по разбросанной на дорожке гальке. Белка, потревоженная шумом, поспешила взобраться на верхушку ближайшего дерева.Уильям и Сара некоторое время шли молча. Уильям думал о том, как бы познакомить Сару с Гарри, Лотти и Роуз. Сделать ли это до того, как Ноуэл и Нина приедут в Крэг-Сайд по случаю его совершеннолетия? Или подождать до тех пор, пока не соберется все семейство?Размышления Сары были тоже непростыми. Если у отца Уильяма романтическая дружба с вдовой на Бексайд-стрит, с какой стати ему не одобрять отношения собственного сына с ней, девушкой из предместья? Какая разница, в конце концов, между ней и миссис Уилкинсон? Только возраст. Обе они выросли в рабочем окружении, обе работали на фабрике. При подобных обстоятельствах отец Уильяма скорее поймет чувства сына, чем отнесется к ним с неодобрением.– Я полагаю, лучше всего устроить в субботу после полудня пикник на Илкли-Мур, – проговорил Уильям, прерывая беспокойный ход своих размышлений. – Гарри привезет туда Лотти и Роуз, а я заеду за тобой на «Минерве».«Минерва» была марка импортной машины, которую Уильям купил на деньги из оставленного ему дедом наследства. Однако в устах Уильяма это название звучало как имя собственное.– Мы можем встретиться там же, где сегодня? – спросила Сара.Она не испытывала особого волнения по случаю знакомства с Гарри, Лотти и Роуз, но «Минерва» вызывала у нее немалое беспокойство. В тех немногих случаях, когда Уильям бывал у них в доме на праздничных ужинах, когда подавали на стол тушеные рубцы с луком или пудинг из ржаной муки с зеленым горошком, он всегда приезжал на велосипеде. В их маленьком тупичке велосипед, пусть и заграничный, не привлекал внимания. А «Минерва» привлекала всеобщее внимание даже на самых богатых улицах Илкли или Харрогита.Уильям кивнул. Он слишком уважал родителей Сары и не стал бы собирать у их дома зевак, даже если бы решился трястись на «Минерве» по булыжной мостовой.Мистер и миссис Торп, разумеется, знали, кто он такой, но это не вызывало у них душевного трепета.– Доброе имя превыше любого богатства, – сказал отец Сары Уильяму, цитируя сборник пословиц, и произнес эти слова в такой проникновенной, вдумчивой манере, которая обеспечивала куда больший успех его проповедям, чем патетические призывы к страху перед адским пламенем, провозглашаемые его коллегами. – В этом доме прежде всего ценятся доброе имя и добрый нрав, юноша, – добавил он с истинно брэдфордской прямотой. – Если ваши намерения такие честные, какими мы их считаем, вы можете ухаживать за Сарой, как и любой другой порядочный молодой мужчина. Если это не так, никакие капиталы не сделают вас желанным гостем в этом доме. Вам лучше уйти отсюда, и поскорей.Уильям не ушел. Он сел и выпил чашку чаю с ломтиком пирога с мятой и коринкой, испеченного миссис Торп. К тому времени как он собрался уходить, Уильям пришел в состояние невероятного изумления перед широтой самообразования мистера Торпа. Отец Сары ссылался в разговоре на труды доктора Джонсона, поэзию Джона Мильтона, романы Чарлза Диккенса и Джордж Элиот – и все это к месту.– Как же па может не быть начитанным? – вполне резонно сказала Сара, когда они с Уильямом остались вдвоем. – Он проповедник и свою Библию знает наизусть.– Да, понятно, именно этого я и ожидал, – возразил Уильям, все еще ошеломленный строчками из «Потерянного рая» Мильтона, процитированными контролером ткацкого цеха. – Но я никак не думал, что он знает наизусть Мильтона!Сейчас он замедлил шаги и остановился, когда лес поредел и впереди открылась Хоуортроуд.– Я тебя встречу в субботу в два часа. Еды с собой не бери, я об этом позабочусь.Сегодня Уильяму особенно не хотелось расставаться с любимой. Сара положила голову ему на плечо, Уильям обнял ее за талию и прижал к себе теснее, чем обычно.– Я не собираюсь ждать до дня своего рождения, чтобы сказать о тебе отцу, – произнес он решительно. – Скажу ему в субботу вечером за обедом. Хочу, чтобы мы могли объявить о нашей помолвке в день моего рождения, Сара. Хочу, чтобы мы поженились на Рождество.Сара широко раскрыла темно-голубые с черными ресницами глаза, и у него перехватило дыхание. Как могла вполне обыденная чета Торп произвести на свет такую красавицу? Ее густые каштановые волосы темного оттенка, собранные в свободный высокий узел, казались почти черными. Тонкие, прекрасного рисунка брови, благородный овал лица и свойственное ей невинное выражение делали Сару похожей на мадонн Рафаэля или Перуджино, а не на девушку из Йоркшира, родившуюся в строгой методистской семье.– Сара…Желание вспыхнуло в нем, такое жаркое и яростное, что Уильям боялся утратить контроль над собой. Они должны пожениться как можно скорее! Должны! Он больше не в силах держать в узде свое желание обладать ею, не в силах целовать ее только нежно, без страсти.Прикосновение ее груди, когда она в своей невинной чувственности прильнула к нему, было невыносимо возбуждающим. И Уильям не осмеливался поцеловать Сару на прощанье – он утратил бы над собой всякую власть.– Сара… – повторил он хрипло. – Сара, я…Как бы прочитав его мысли, как бы разделяя силу его влечения, она повернулась к нему всем телом и подняла на него глаза, полные великой любви.Уильям шумно втянул в себя воздух, и на короткое мгновение, когда луч солнца упал на них двоих сквозь листву, показалось, что время остановилось.– Я люблю тебя, – произнес Уильям глухо, почти не в состоянии воспроизводить звуки речи. – Ты моя крепость и мир мой, Сара, и я буду любить тебя до конца своих дней.Ее руки обвились вокруг шеи Уильяма.– Я буду любить тебя дольше, Уильям. Я буду любить тебя всегда.Это нельзя было вынести и преодолеть. Уильям оттолкнул от себя велосипед, и тот свалился в заросли лилий. Уильям прижал к себе Сару с такой силой и страстью, о которых раньше мог только мечтать. И прильнул губами к ее губам.Роуз, Дженни и Микки взирали на мир с места своих обычных встреч, то бишь с крыши сарая, который Порриты делили с тремя другими семьями.– Неужели ты вправду увидишь короля и королеву, когда вы поедете в Лондон? – почти с благоговением спросила Дженни у Роуз. – Вы будете в Вестминстерском аббатстве, когда королю возложат на голову корону?– Нет, разумеется. – Микки исполнилось семнадцать, и наивность пятнадцатилетней Дженни часто его раздражала. Он выдернул травинку из щели на крыше и сунул в уголок рта, недовольный собой и всем миром. – В аббатстве займут места одни аристократы, – продолжал он, глядя не на Дженни, а на Роуз. – А фабриканты никакие не аристократы. Такой же простой народ, как мы, только сумели деньгу зашибить. А зашибли они деньгу потому, что такие слабоумные, как ты, Дженни, на них вкалывают.Дженни сидела, обхватив руками колени, и теперь сжала пальцы так, что побелели костяшки. Она терпеть не могла, когда Микки разговаривал с ней как с маленькой девочкой, а еще больше ей не нравилось, что он смотрит на Роуз несчастными глазами. Ну и что из того, что у нее дружба с Риммингтонами? За что Микки их так не переносит?– Где же мне еще работать, если не на фабрике? – возразила Дженни; ей очень хотелось, чтобы Микки уделил ей хоть частицу того внимания, которое уделял Роуз. – Не все же могут работать возчиками, как ты и твой отец, а кроме того, мне нравится работать у Латте-руорта. Ткать, может, и трудно, но мы часто веселимся, хоть нам и приходится кричать во все горло, чтобы слышать друг друга.Микки пренебрежительно фыркнул и передвинул травинку в другой угол рта. Он был в ткацкой всего один раз, когда они с отцом брали там шодди – переработанную из старья и восстановленную шерсть. Никакая сила в мире не заставила бы его пойти в тот цех снова. Он привык находиться на свежем воздухе, при лошади и телеге, и терпеть не мог закрытые помещения.– Мы обязательно увидим короля Георга и королеву Марию, – сказала Роуз, про себя удивляясь, с чего это Микки стал таким раздражительным и вообще сильно изменился. – По Лондону пройдет огромная процессия, и мы будем смотреть на нее со Стрэнда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26