Гэвин снял с нее туфли.
– Какие дивные ножки! – вырвалось у него.
– Фу, они чересчур большие, как, впрочем, и руки, – возразила она, надув губы. – Совсем не такие изящные, какие должны быть у настоящей леди.
– Они красивые. Сильные и стройные, как ты сама.
Гэвин погладил одну ногу поверх шелкового чулка, потом и другая дождалась его ласки. От неожиданного удовольствия Алекс поджала пальцы, и он нежно прошелся по изгибу ее стопы.
Развязав шелковые подвязки, он прикоснулся к ее коленям, и ее снова объяло беспокойство. Вместо того чтобы двинуться выше, он медленно снял с нее чулки, целуя нежный изгиб шеи. И хотя он держал свой сильный торс на весу, она ощутила жар, исходящий от его тела.
Ее сосок, розовый, как спелая ягода, просвечивал сквозь муслин сорочки. Гэвин наклонился и взял его губами. Алекс задохнулась, не понимая, чего больше было в ее реакции: восторга или страха. В висках застучала кровь… или шампанское?
Страх.
Когда его ласки стали более интимными, она подавила неуверенность, напомнив себе, что именно этого она и хотела. Что ж, в первый раз будет не очень хорошо. Потом станет лучше, ужасы прошлого отойдут в прошлое и в конце концов навсегда исчезнут из памяти.
Гэвин тяжело дышал, еле сдерживая себя. Алекс ощутила возле своих бедер его мощное мужское естество и поняла, что сдержанность человека, которому она доверяла, отошла сейчас на второй план. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, в такт с нарастающей паникой ожидания. Он не обидит ее, она это знала. Даже на Мадуре, во время того унизительного испытания в «львиной игре», ему удалось проявить такт и деликатность. Если она сумела выдержать тогда, то что ей мешает сделать это сейчас, в уединении ее собственной спальни? Проникнув под ее сорочку, его рука задержалась на шелке панталон. Она дышала так часто, что даже начала задыхаться, поскольку легкие не успевали заполниться воздухом.
– Расслабься и ничего не бойся. Вот увидишь, все будет хорошо…
Алекс всхлипнула от страха, когда его пальцы проникли в ее лоно. О Господи, он вторгся в ее святая святых! Она так сильно закусила губу, что почувствовала сладкий привкус крови.
Гэвин приподнялся над ней, его сильное мускулистое тело поймало ее в ловушку, его мужское естество вторглось в ее тело. И вдруг ей почудилось, что это ее ненавистный хозяин овладел ею против ее воли, и она в ужасе оттолкнула его.
– Нет! Нет!
Ее глаза заволокло красным туманом. Она колотила Гэвина по лицу, по плечам, стараясь набрать побольше воздуха, чтобы закричать. Внезапно она освободилась от тяжести его тела, и твердая рука зажала ее рот.
– Алекс! Алекс! – Он сильно тряхнул ее за плечо. – Все кончилось. Слышишь, все кончилось!
Ее помутневшее сознание постепенно прояснилось, и она сумела сосредоточить взгляд на его лице. Гэвин тяжело дышал, кожа блестела от пота.
– Если я уберу руку, ты обещаешь не кричать? Не думаю, что кто-нибудь из нас хочет, чтобы твои родственники ворвались сюда, услышав твои крики.
Сделав несколько глубоких вздохов, Алекс окончательно пришла в себя и кивнула Гэвину. Он отпустил ее и вылез из постели, придерживаясь за витой столбик кровати. Глубоко вздохнув, прошел к двери в смежную комнату. В ту же секунду она бесшумно закрылась за ним.
Алекс осталась одна, в безопасности, но разбитая и несчастная. Зарывшись в подушку, она старалась подавить рвущиеся из груди рыдания. Она возлагала на сегодняшний вечер так много надежд… Гэвин был прав – ей не следовало пить даже шампанское. Хотя сначала оно помогло ей расслабиться, по потом… напрочь лишило ее разума.
Когда сердце стало биться ровнее и голова перестала кружиться, Алекс подумала, что между ними не должно быть никаких тайн. Гэвин, наверное, в ярости и тоже несчастен, как и она. Ему сейчас даже хуже, потому что это она спровоцировала его, и поначалу ее реакцию можно было вполне принять за желание, пока у нее не началась истерика. Алекс передернула плечами. Что, если она перешагнула границы того, что можно исправить и простить?
Даже если и так, ей следует извиниться. Алекс вытерла слезы, накинула теплый шерстяной халат и сунула ноги в домашние туфли. Завязав волосы лентой, она пошла к Гэвину.
Она бы не удивилась, если бы он запер дверь, но ручка бесшумно поддалась ее усилиям. Как и в ее спальне, здесь горел ночник, и хотя света было мало, но достаточно, чтобы не наткнуться на мебель. Постель была не смята.
Гэвин сидел у окна, его рубашка белела неясным пятном, четкий профиль вырисовывался на темном фоне ночного неба. Вытянув ноги, он устало раскинулся в мягком кресле. Он слышал, как она вошла, но не повернул головы.
Алекс глубоко вздохнула:
– Ты, наверное, в бешенстве, и имеешь на это полное право.
– Я не сержусь. – Голос его причинял ей боль холодом и отстраненностью. – Ты старалась как могла. Не твоя вина… никто не может требовать от тебя большего.
– Прости меня, Гэвин, – тихо попросила она. – Я думала, что смогу…
– Не надо извинений.
Он закурил сигару, короткая вспышка пламени осветила его черты. Легкое облачко дыма поднялось и исчезло в открытом окне. Никогда прежде она не видела, чтобы Гэвин курил.
– Я не храбрая, я глупая. И не надо мне было пить шампанское. Это все испортило… – Алекс облизала пересохшие губы. – Наверное, теперь уже ничего не исправить?
Гэвин вздохнул.
– Многие ошибки можно исправить, хотя это бывает и непросто.
Радуясь, что он заговорил, она спросила:
– Я причинила тебе боль?
– Не физическую. К счастью, ты не владеешь приемами восточной борьбы, иначе мне бы несдобровать.
Но она, конечно, нанесла ему тяжелую обиду. Гэвин не был бы так чуток к другим, если бы не страдал сам.
– Поверь, я не с тобой боролась.
– Я знаю. – Он снова затянулся сигарой. – Если мы хотим продолжить то, что начали, будет лучше, если ты расскажешь мне все, что случилось с тобой.
Он сказал «мы», обрадовалась Алекс, но тут же с ужасом поняла, что и в самом деле должна рассказать ему все, открыть всю глубину своего падения. Она села на пол у его ног и сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.
– Спрашивай что хочешь. Я отвечу тебе.
– Ты находишь меня привлекательным?
Удивленная простым вопросом, Алекс честно призналась:
– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знала.
– Спасибо, но это не одно и то же. Ты не ответила. Можно восхищаться скульптурой Микеланджело, но ведь никто не захочет лечь с ней в постель. А совершенно неприметный человек может оказаться очень притягательным.
Она прикусила губу, поняв суть вопроса. Алекс вспомнила желание, которое он вызвал в ней на Мадуре.
– Для меня ты желанный мужчина, но мне мешает то, что произошло со мной в плену.
– Значит, твоя реакция вызвана теми страхами и отвращением?
Печально, но он был прав.
– Боюсь, что так.
– Теперь все понятно. – Он постукивал сигарой по краю пепельницы. – Прости, что говорю на эту тему, но я хотел бы узнать об интимной стороне твоего брака. Ты наслаждалась или всего лишь терпела?
Радуясь, что темнота скрывает ее вспыхнувшее лицо, Алекс ответила:
– Не могу сказать, чтобы я была особенно застенчивой невестой. Эдмунд мне нравился, и мне не терпелось поскорее выйти за него замуж.
– То есть ваши супружеские отношения тебя вполне устраивали?
Ей следовало бы понять, что Гэвина не удовлетворит расплывчатая формулировка ответа.
– Честно говоря, я была слегка разочарована. Мама и полковник на людях всегда такие сдержанные, но спустя двадцать лет нежность в их отношениях осталась прежней. Любому ясно, что все стороны брака доставляют им наслаждение. У нас с Эдмундом так никогда не было. Но меня не тяготил мой супружеский долг, и я с радостью доставляла мужу удовольствие. Однажды он сказал, что гордится такой женой. Он всегда был нежен и снисходителен ко мне, после того как… мы были вместе.
– Мужчина готов все сделать для женщины, которая удовлетворяет его. В этом источник женской власти, – отозвался Гэвин. Он сидел неподвижно, и лишь облачко дыма поднималось вверх от его сигары. – Александра, что с тобой произошло в неволе? Я понимаю, что об этом трудно говорить, но расскажи мне, пожалуйста, об этом.
Она с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони.
– Сначала все было не так уж плохо. Путь до Мадуры оказался коротким. Если бы нам пришлось плыть дольше, меня бы наверняка отдали на потеху команде… С вдовой не особенно церемонятся, она не ценится так высоко, как девственница… На Мадуре меня купил богатый торговец Пейаман, толстяк средних лет. Его страстью было коллекционирование женщин разных рас. Были у него китаянки, индианки, африканки и даже одна черкешенка. Женщины всех цветов кожи. В сущности, он был неплохим человеком. Он любил женщин и наслаждался жизнью, и никак не мог понять, почему я кричу и сопротивляюсь, когда он пытается уложить меня в постель.
Его главная наложница не раз старалась мне втолковать, как крупно мне повезло. «Ты всего лишь должна смириться, и тогда твоя жизнь будет роскошной, – не раз говорила она. – Господин Пейаман переспал бы с тобой, и, наверное, не раз, пока у него не пропало бы ощущение новизны». Но я безумно хотела найти Кейти и всякий раз отказывала, когда он посылал за мной. Вероятно, он решил, что не стоит держать белую женщину, которая не позволяет к себе прикоснуться, поэтому продал меня Бхуди.
– Тому, кто предположительно мог быть отцом твоего ребенка?
Алекс сотрясала дрожь.
– В отличие от Пейамана Бхуди упивался моим сопротивлением. Когда я боролась с ним, он вызывал стражников, и они сажали меня на цепь. Я не была первой – в пол спальни Бхуди были вделаны медные крючья.
Гэвин вздрогнул.
– Как часто это происходило?
– Всякий раз, когда ему надоедали покорные женщины. Но через несколько месяцев и ему тоже надоело со мной возиться. – Алекс встала и взволнованно заходила по ком нате. – Он решил преподать мне урок и продать на публичных торгах. Снова приковав меня к полу, он овладел мной в последний раз. А потом… отдал стражникам.
– Проклятие! – нарушил напряженную тишину хриплый возглас Гэвина. – Как ты не сошла с ума?
– Я думала о Кейти. Даже больше – я обдумывала, как бы мне убить Бхуди. Представляла, как крысы пожирают его внутренности, как гниет и отваливается его член… – Она дошла до стены и повернула обратно, кулаки ее сжимались и разжимались. – Главная наложница Пейамана была права – гораздо умнее было бы покориться ее хозяину. Поступив так, я никогда бы не оказалась в руках у Бхуди и его охранников.
– Если бы ты не сопротивлялась, то до конца своих дней прожила бы в гареме Пейамана и никогда не нашла бы Кейти. – Голос Гэвина звучал очень мягко. – Тебе надо было родиться мужчиной, у тебя сердце воина.
– Ты не первый говоришь мне это, – произнесла она с горечью. – Наверное, мне недостало женственности, чтобы удержать Эдмунда. После рождения Кейти он завел любовницу.
Гэвин снова выругался.
– Если мужчина изменяет женщине – значит, он слабый человек.
– Возможно. – Она пожала плечами. – Я никогда не понимала, почему он так поступил. Вероятно, когда я стала матерью, он перестал видеть во мне женщину, – устало произнесла Алекс. – Хорошо хоть, что он был осторожен. Его возлюбленной была хорошенькая ирландка, которую сослали в Сидней за кражу. Она работала у нас служанкой. Когда я обо всем узнала, Эдмунд взял всю вину на себя и поселил ее в маленький домик на другом конце города. Больше я ее никогда не видела и благодарна ему за это.
– Удивляюсь, как ты могла терпеть такое?
– К счастью, мне довелось узнать мужчин совсем другого сорта. – Алекс не могла даже представить, что полковник может изменять ее матери. А вот ее отец готов был затащить в постель кого угодно, лишь бы это было существо женского пола. Про Эдмунда такого не скажешь. Эта мысль немного охладила ее. – Гэвин, я пытаюсь понять… Откуда ты так хорошо разбираешься в женщинах, если имел дело только с одной Хеленой?
Он потер виски, словно воспоминания причиняли ему физическую боль.
– Мы с Хеленой были неопытными юнцами, совсем невинными, но любили друг друга. Мы так хотели доставить друг другу удовольствие, что это у нас получалось. Что до малого опыта… Лучше узнать по-настоящему одну женщину, чем иметь физический контакт с дюжиной.
Это правда – она много знала об Эдмунде и ничего о своих насильниках, кроме их грубых тел. Благодарная Гэвину за то, что он не испытывает к ней отвращения, Алекс решила задать главный вопрос:
– Теперь, когда ты все знаешь, что будет дальше?
– У меня нет возможности наказать твоих мучителей, так давай предоставим это Господу. Лучшим отмщением для них будет полное забвение и наша способность начать новую жизнь. – Гэвин выпустил облачко дыма. – Время сотворит чудо. Ты совсем недавно освободилась от рабства и вернулась на родину. Когда ты предложила мне остаться с тобой, я интуитивно почувствовал, что час еще не настал. Но разумеется, мне страшно хотелось верить в обратное. Так что определенная ответственность за разочарование лежит и на мне. Легко впасть в заблуждение, когда в деле замешана страсть – а я страстно тебя желаю.
Темнота позволила ей сделать признание:
– Я рада, что не противна тебе и что ты все еще испытываешь желание, несмотря на мою истерику.
– Самый дорогой приз достается дорогой ценой.
– Если трудности помогают создать что-то ценное, то наш брак ждет успех. – Она пыталась говорить легко, но у нее получалось не очень гладко. – Мне нужно не время… мне нужно отделить желание от страха, но я не знаю, как это сделать. Но зато у меня есть идея, с чего следует начать.
Она не хотела провести в одиночестве остаток ночи, поэтому подошла к нему ближе.
– Спасибо, Гэвин. – Взяв его руку, она прижалась к ней щекой, стремясь вобрать в себя его силу, сочувствие и уверенность. – Ты вселяешь в меня надежду.
Его рука заметно дрожала, когда он сжал ее пальцы.
– Давай пока будем просто жить. Встречаться с друзьями, подыскивать дом, привыкать друг к другу. Остальное придет само.
Она согласно кивнула в темноте. Для начала этого вполне достаточно.
Глава 20
В конце концов усталость сломила Гэвина, и он лег в постель, но уснуть не мог. Его преследовали жуткие картины. Алекс, ее мучители, насилие, крики… Как может мужчина сотворить такое с женщиной? Хотя ему и доводилось встречать жестоких и бессердечных мужчин, для него их поведение оставалось непостижимым.
К своему стыду, он был все еще болезненно возбужден. Если Алекс в состоянии закончить то, что они начали, то худшее уже позади. Но он не был уверен, что снова сможет согласиться на интимную близость с ней, потому что ее отказ причинил ему не только моральное, но и физическое страдание. Следующий шаг должна сделать она, и только тогда, когда будет готова. Если вообще будет… Теперь, когда он наконец узнал, через какие унижения она прошла, у него поубавилось оптимизма. Он понял, что Алекс может никогда не оправиться от полученной травмы и никогда не станет счастливой и беззаботной возлюбленной, о которой он так долго мечтал.
Но тут же Гэвин напомнил себе, что, несмотря на все проблемы, у них есть достаточное основание для крепкого брака: обязательства, взаимная симпатия и способность честно и откровенно говорить друг с другом. Этого вполне достаточно, чтобы возместить то, чего им не хватает.
Болезненное возбуждение постепенно прошло, растревоженные мысли успокоились, и он смог наконец заснуть.
После нескольких часов беспокойного сна Гэвин встал, оделся и написал записку своему другу Максвеллу – нет, черт побери, отныне он Рексхем, – прислушиваясь к тому, как в соседней комнате одевается Алекс. Выждав немного, он постучал в ее дверь.
– Да? – отозвалась Алекс.
Она предстала пред ним в новом красивом платье. Глубокий синий цвет подчеркивал нежный оттенок ее кожи. Если не считать теней под глазами, которые ничего не говорили светским дамам, Алекс выглядела элегантной лондонской красавицей. На какое-то мгновение пережитые ею страдания заслонили в его сознании ту женщину, которой она была теперь.
Увидев ее настороженный взгляд, Гэвин выбросил из головы картины ее прошлого и коснулся ее щеки легким супружеским поцелуем.
– Мы можем спуститься к завтраку, дорогая?
С облегчением улыбнувшись в ответ, Алекс взяла его под руку.
– Я соскучилась по настоящему английскому завтраку. Еда на «Хелене» была хороша, но…
– Весьма-далека от того, к чему ты привыкла, – закончил он.
Беззаботно болтая, они спустились по лестнице, решив не обсуждать личные проблемы.
Гэвин отдал записку лакею, попросив, чтобы ее доставили по адресу, и они вошли в залитую солнцем столовую.
Все взрослые и Кейти уже были там и, столпившись около буфета, накладывали себе на тарелки изысканные закуски. Снова начались объятия – Гэвину до сих пор не приходилось видеть столь дружной английской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Какие дивные ножки! – вырвалось у него.
– Фу, они чересчур большие, как, впрочем, и руки, – возразила она, надув губы. – Совсем не такие изящные, какие должны быть у настоящей леди.
– Они красивые. Сильные и стройные, как ты сама.
Гэвин погладил одну ногу поверх шелкового чулка, потом и другая дождалась его ласки. От неожиданного удовольствия Алекс поджала пальцы, и он нежно прошелся по изгибу ее стопы.
Развязав шелковые подвязки, он прикоснулся к ее коленям, и ее снова объяло беспокойство. Вместо того чтобы двинуться выше, он медленно снял с нее чулки, целуя нежный изгиб шеи. И хотя он держал свой сильный торс на весу, она ощутила жар, исходящий от его тела.
Ее сосок, розовый, как спелая ягода, просвечивал сквозь муслин сорочки. Гэвин наклонился и взял его губами. Алекс задохнулась, не понимая, чего больше было в ее реакции: восторга или страха. В висках застучала кровь… или шампанское?
Страх.
Когда его ласки стали более интимными, она подавила неуверенность, напомнив себе, что именно этого она и хотела. Что ж, в первый раз будет не очень хорошо. Потом станет лучше, ужасы прошлого отойдут в прошлое и в конце концов навсегда исчезнут из памяти.
Гэвин тяжело дышал, еле сдерживая себя. Алекс ощутила возле своих бедер его мощное мужское естество и поняла, что сдержанность человека, которому она доверяла, отошла сейчас на второй план. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, в такт с нарастающей паникой ожидания. Он не обидит ее, она это знала. Даже на Мадуре, во время того унизительного испытания в «львиной игре», ему удалось проявить такт и деликатность. Если она сумела выдержать тогда, то что ей мешает сделать это сейчас, в уединении ее собственной спальни? Проникнув под ее сорочку, его рука задержалась на шелке панталон. Она дышала так часто, что даже начала задыхаться, поскольку легкие не успевали заполниться воздухом.
– Расслабься и ничего не бойся. Вот увидишь, все будет хорошо…
Алекс всхлипнула от страха, когда его пальцы проникли в ее лоно. О Господи, он вторгся в ее святая святых! Она так сильно закусила губу, что почувствовала сладкий привкус крови.
Гэвин приподнялся над ней, его сильное мускулистое тело поймало ее в ловушку, его мужское естество вторглось в ее тело. И вдруг ей почудилось, что это ее ненавистный хозяин овладел ею против ее воли, и она в ужасе оттолкнула его.
– Нет! Нет!
Ее глаза заволокло красным туманом. Она колотила Гэвина по лицу, по плечам, стараясь набрать побольше воздуха, чтобы закричать. Внезапно она освободилась от тяжести его тела, и твердая рука зажала ее рот.
– Алекс! Алекс! – Он сильно тряхнул ее за плечо. – Все кончилось. Слышишь, все кончилось!
Ее помутневшее сознание постепенно прояснилось, и она сумела сосредоточить взгляд на его лице. Гэвин тяжело дышал, кожа блестела от пота.
– Если я уберу руку, ты обещаешь не кричать? Не думаю, что кто-нибудь из нас хочет, чтобы твои родственники ворвались сюда, услышав твои крики.
Сделав несколько глубоких вздохов, Алекс окончательно пришла в себя и кивнула Гэвину. Он отпустил ее и вылез из постели, придерживаясь за витой столбик кровати. Глубоко вздохнув, прошел к двери в смежную комнату. В ту же секунду она бесшумно закрылась за ним.
Алекс осталась одна, в безопасности, но разбитая и несчастная. Зарывшись в подушку, она старалась подавить рвущиеся из груди рыдания. Она возлагала на сегодняшний вечер так много надежд… Гэвин был прав – ей не следовало пить даже шампанское. Хотя сначала оно помогло ей расслабиться, по потом… напрочь лишило ее разума.
Когда сердце стало биться ровнее и голова перестала кружиться, Алекс подумала, что между ними не должно быть никаких тайн. Гэвин, наверное, в ярости и тоже несчастен, как и она. Ему сейчас даже хуже, потому что это она спровоцировала его, и поначалу ее реакцию можно было вполне принять за желание, пока у нее не началась истерика. Алекс передернула плечами. Что, если она перешагнула границы того, что можно исправить и простить?
Даже если и так, ей следует извиниться. Алекс вытерла слезы, накинула теплый шерстяной халат и сунула ноги в домашние туфли. Завязав волосы лентой, она пошла к Гэвину.
Она бы не удивилась, если бы он запер дверь, но ручка бесшумно поддалась ее усилиям. Как и в ее спальне, здесь горел ночник, и хотя света было мало, но достаточно, чтобы не наткнуться на мебель. Постель была не смята.
Гэвин сидел у окна, его рубашка белела неясным пятном, четкий профиль вырисовывался на темном фоне ночного неба. Вытянув ноги, он устало раскинулся в мягком кресле. Он слышал, как она вошла, но не повернул головы.
Алекс глубоко вздохнула:
– Ты, наверное, в бешенстве, и имеешь на это полное право.
– Я не сержусь. – Голос его причинял ей боль холодом и отстраненностью. – Ты старалась как могла. Не твоя вина… никто не может требовать от тебя большего.
– Прости меня, Гэвин, – тихо попросила она. – Я думала, что смогу…
– Не надо извинений.
Он закурил сигару, короткая вспышка пламени осветила его черты. Легкое облачко дыма поднялось и исчезло в открытом окне. Никогда прежде она не видела, чтобы Гэвин курил.
– Я не храбрая, я глупая. И не надо мне было пить шампанское. Это все испортило… – Алекс облизала пересохшие губы. – Наверное, теперь уже ничего не исправить?
Гэвин вздохнул.
– Многие ошибки можно исправить, хотя это бывает и непросто.
Радуясь, что он заговорил, она спросила:
– Я причинила тебе боль?
– Не физическую. К счастью, ты не владеешь приемами восточной борьбы, иначе мне бы несдобровать.
Но она, конечно, нанесла ему тяжелую обиду. Гэвин не был бы так чуток к другим, если бы не страдал сам.
– Поверь, я не с тобой боролась.
– Я знаю. – Он снова затянулся сигарой. – Если мы хотим продолжить то, что начали, будет лучше, если ты расскажешь мне все, что случилось с тобой.
Он сказал «мы», обрадовалась Алекс, но тут же с ужасом поняла, что и в самом деле должна рассказать ему все, открыть всю глубину своего падения. Она села на пол у его ног и сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.
– Спрашивай что хочешь. Я отвечу тебе.
– Ты находишь меня привлекательным?
Удивленная простым вопросом, Алекс честно призналась:
– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знала.
– Спасибо, но это не одно и то же. Ты не ответила. Можно восхищаться скульптурой Микеланджело, но ведь никто не захочет лечь с ней в постель. А совершенно неприметный человек может оказаться очень притягательным.
Она прикусила губу, поняв суть вопроса. Алекс вспомнила желание, которое он вызвал в ней на Мадуре.
– Для меня ты желанный мужчина, но мне мешает то, что произошло со мной в плену.
– Значит, твоя реакция вызвана теми страхами и отвращением?
Печально, но он был прав.
– Боюсь, что так.
– Теперь все понятно. – Он постукивал сигарой по краю пепельницы. – Прости, что говорю на эту тему, но я хотел бы узнать об интимной стороне твоего брака. Ты наслаждалась или всего лишь терпела?
Радуясь, что темнота скрывает ее вспыхнувшее лицо, Алекс ответила:
– Не могу сказать, чтобы я была особенно застенчивой невестой. Эдмунд мне нравился, и мне не терпелось поскорее выйти за него замуж.
– То есть ваши супружеские отношения тебя вполне устраивали?
Ей следовало бы понять, что Гэвина не удовлетворит расплывчатая формулировка ответа.
– Честно говоря, я была слегка разочарована. Мама и полковник на людях всегда такие сдержанные, но спустя двадцать лет нежность в их отношениях осталась прежней. Любому ясно, что все стороны брака доставляют им наслаждение. У нас с Эдмундом так никогда не было. Но меня не тяготил мой супружеский долг, и я с радостью доставляла мужу удовольствие. Однажды он сказал, что гордится такой женой. Он всегда был нежен и снисходителен ко мне, после того как… мы были вместе.
– Мужчина готов все сделать для женщины, которая удовлетворяет его. В этом источник женской власти, – отозвался Гэвин. Он сидел неподвижно, и лишь облачко дыма поднималось вверх от его сигары. – Александра, что с тобой произошло в неволе? Я понимаю, что об этом трудно говорить, но расскажи мне, пожалуйста, об этом.
Она с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони.
– Сначала все было не так уж плохо. Путь до Мадуры оказался коротким. Если бы нам пришлось плыть дольше, меня бы наверняка отдали на потеху команде… С вдовой не особенно церемонятся, она не ценится так высоко, как девственница… На Мадуре меня купил богатый торговец Пейаман, толстяк средних лет. Его страстью было коллекционирование женщин разных рас. Были у него китаянки, индианки, африканки и даже одна черкешенка. Женщины всех цветов кожи. В сущности, он был неплохим человеком. Он любил женщин и наслаждался жизнью, и никак не мог понять, почему я кричу и сопротивляюсь, когда он пытается уложить меня в постель.
Его главная наложница не раз старалась мне втолковать, как крупно мне повезло. «Ты всего лишь должна смириться, и тогда твоя жизнь будет роскошной, – не раз говорила она. – Господин Пейаман переспал бы с тобой, и, наверное, не раз, пока у него не пропало бы ощущение новизны». Но я безумно хотела найти Кейти и всякий раз отказывала, когда он посылал за мной. Вероятно, он решил, что не стоит держать белую женщину, которая не позволяет к себе прикоснуться, поэтому продал меня Бхуди.
– Тому, кто предположительно мог быть отцом твоего ребенка?
Алекс сотрясала дрожь.
– В отличие от Пейамана Бхуди упивался моим сопротивлением. Когда я боролась с ним, он вызывал стражников, и они сажали меня на цепь. Я не была первой – в пол спальни Бхуди были вделаны медные крючья.
Гэвин вздрогнул.
– Как часто это происходило?
– Всякий раз, когда ему надоедали покорные женщины. Но через несколько месяцев и ему тоже надоело со мной возиться. – Алекс встала и взволнованно заходила по ком нате. – Он решил преподать мне урок и продать на публичных торгах. Снова приковав меня к полу, он овладел мной в последний раз. А потом… отдал стражникам.
– Проклятие! – нарушил напряженную тишину хриплый возглас Гэвина. – Как ты не сошла с ума?
– Я думала о Кейти. Даже больше – я обдумывала, как бы мне убить Бхуди. Представляла, как крысы пожирают его внутренности, как гниет и отваливается его член… – Она дошла до стены и повернула обратно, кулаки ее сжимались и разжимались. – Главная наложница Пейамана была права – гораздо умнее было бы покориться ее хозяину. Поступив так, я никогда бы не оказалась в руках у Бхуди и его охранников.
– Если бы ты не сопротивлялась, то до конца своих дней прожила бы в гареме Пейамана и никогда не нашла бы Кейти. – Голос Гэвина звучал очень мягко. – Тебе надо было родиться мужчиной, у тебя сердце воина.
– Ты не первый говоришь мне это, – произнесла она с горечью. – Наверное, мне недостало женственности, чтобы удержать Эдмунда. После рождения Кейти он завел любовницу.
Гэвин снова выругался.
– Если мужчина изменяет женщине – значит, он слабый человек.
– Возможно. – Она пожала плечами. – Я никогда не понимала, почему он так поступил. Вероятно, когда я стала матерью, он перестал видеть во мне женщину, – устало произнесла Алекс. – Хорошо хоть, что он был осторожен. Его возлюбленной была хорошенькая ирландка, которую сослали в Сидней за кражу. Она работала у нас служанкой. Когда я обо всем узнала, Эдмунд взял всю вину на себя и поселил ее в маленький домик на другом конце города. Больше я ее никогда не видела и благодарна ему за это.
– Удивляюсь, как ты могла терпеть такое?
– К счастью, мне довелось узнать мужчин совсем другого сорта. – Алекс не могла даже представить, что полковник может изменять ее матери. А вот ее отец готов был затащить в постель кого угодно, лишь бы это было существо женского пола. Про Эдмунда такого не скажешь. Эта мысль немного охладила ее. – Гэвин, я пытаюсь понять… Откуда ты так хорошо разбираешься в женщинах, если имел дело только с одной Хеленой?
Он потер виски, словно воспоминания причиняли ему физическую боль.
– Мы с Хеленой были неопытными юнцами, совсем невинными, но любили друг друга. Мы так хотели доставить друг другу удовольствие, что это у нас получалось. Что до малого опыта… Лучше узнать по-настоящему одну женщину, чем иметь физический контакт с дюжиной.
Это правда – она много знала об Эдмунде и ничего о своих насильниках, кроме их грубых тел. Благодарная Гэвину за то, что он не испытывает к ней отвращения, Алекс решила задать главный вопрос:
– Теперь, когда ты все знаешь, что будет дальше?
– У меня нет возможности наказать твоих мучителей, так давай предоставим это Господу. Лучшим отмщением для них будет полное забвение и наша способность начать новую жизнь. – Гэвин выпустил облачко дыма. – Время сотворит чудо. Ты совсем недавно освободилась от рабства и вернулась на родину. Когда ты предложила мне остаться с тобой, я интуитивно почувствовал, что час еще не настал. Но разумеется, мне страшно хотелось верить в обратное. Так что определенная ответственность за разочарование лежит и на мне. Легко впасть в заблуждение, когда в деле замешана страсть – а я страстно тебя желаю.
Темнота позволила ей сделать признание:
– Я рада, что не противна тебе и что ты все еще испытываешь желание, несмотря на мою истерику.
– Самый дорогой приз достается дорогой ценой.
– Если трудности помогают создать что-то ценное, то наш брак ждет успех. – Она пыталась говорить легко, но у нее получалось не очень гладко. – Мне нужно не время… мне нужно отделить желание от страха, но я не знаю, как это сделать. Но зато у меня есть идея, с чего следует начать.
Она не хотела провести в одиночестве остаток ночи, поэтому подошла к нему ближе.
– Спасибо, Гэвин. – Взяв его руку, она прижалась к ней щекой, стремясь вобрать в себя его силу, сочувствие и уверенность. – Ты вселяешь в меня надежду.
Его рука заметно дрожала, когда он сжал ее пальцы.
– Давай пока будем просто жить. Встречаться с друзьями, подыскивать дом, привыкать друг к другу. Остальное придет само.
Она согласно кивнула в темноте. Для начала этого вполне достаточно.
Глава 20
В конце концов усталость сломила Гэвина, и он лег в постель, но уснуть не мог. Его преследовали жуткие картины. Алекс, ее мучители, насилие, крики… Как может мужчина сотворить такое с женщиной? Хотя ему и доводилось встречать жестоких и бессердечных мужчин, для него их поведение оставалось непостижимым.
К своему стыду, он был все еще болезненно возбужден. Если Алекс в состоянии закончить то, что они начали, то худшее уже позади. Но он не был уверен, что снова сможет согласиться на интимную близость с ней, потому что ее отказ причинил ему не только моральное, но и физическое страдание. Следующий шаг должна сделать она, и только тогда, когда будет готова. Если вообще будет… Теперь, когда он наконец узнал, через какие унижения она прошла, у него поубавилось оптимизма. Он понял, что Алекс может никогда не оправиться от полученной травмы и никогда не станет счастливой и беззаботной возлюбленной, о которой он так долго мечтал.
Но тут же Гэвин напомнил себе, что, несмотря на все проблемы, у них есть достаточное основание для крепкого брака: обязательства, взаимная симпатия и способность честно и откровенно говорить друг с другом. Этого вполне достаточно, чтобы возместить то, чего им не хватает.
Болезненное возбуждение постепенно прошло, растревоженные мысли успокоились, и он смог наконец заснуть.
После нескольких часов беспокойного сна Гэвин встал, оделся и написал записку своему другу Максвеллу – нет, черт побери, отныне он Рексхем, – прислушиваясь к тому, как в соседней комнате одевается Алекс. Выждав немного, он постучал в ее дверь.
– Да? – отозвалась Алекс.
Она предстала пред ним в новом красивом платье. Глубокий синий цвет подчеркивал нежный оттенок ее кожи. Если не считать теней под глазами, которые ничего не говорили светским дамам, Алекс выглядела элегантной лондонской красавицей. На какое-то мгновение пережитые ею страдания заслонили в его сознании ту женщину, которой она была теперь.
Увидев ее настороженный взгляд, Гэвин выбросил из головы картины ее прошлого и коснулся ее щеки легким супружеским поцелуем.
– Мы можем спуститься к завтраку, дорогая?
С облегчением улыбнувшись в ответ, Алекс взяла его под руку.
– Я соскучилась по настоящему английскому завтраку. Еда на «Хелене» была хороша, но…
– Весьма-далека от того, к чему ты привыкла, – закончил он.
Беззаботно болтая, они спустились по лестнице, решив не обсуждать личные проблемы.
Гэвин отдал записку лакею, попросив, чтобы ее доставили по адресу, и они вошли в залитую солнцем столовую.
Все взрослые и Кейти уже были там и, столпившись около буфета, накладывали себе на тарелки изысканные закуски. Снова начались объятия – Гэвину до сих пор не приходилось видеть столь дружной английской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38