Но в последнее время ее состояние стало ухудшаться, и я начал настаивать на срочной операции. Пока не поздно… — Майерс вдруг затих, потом с опаской спросил: — Как она?
— Сегодня утром потеряла в автобусе сознание, и ее доставили прямо ко мне в отделение. Я провел операцию, даже не догадываясь, кого оперирую.
— В любом случае ей очень повезло. Рад слышать, что она попала в хорошие руки. Осложнений не было?
— Все пoкaзaтeли в норме, уже пришла в сознание, — сообщил Рамон. — Осталось только ждать и наблюдать, и, конечно, я надеюсь на полное выздоровление. — Его голос дрожал. — Я не знал о ее болезни, она не говорила.
— Не переживайте. Норин никому не говорила о своих проблемах с сердцем. Слишком уж независимая особа. К тому же, как мне известно, близких родственников у нее нет.
— Только тетя с дядей, которые забрали ее к себе после смерти родителей…
— Ну, рад слышать, что с моей пациенткой все в порядке. Пожалуйста, передайте, чтобы заглянула ко мне, когда поправится.
— Обязательно. Спасибо за помощь.
— Да не за что. Всего лишь пара осмотров.
— Вы продлили ей жизнь. Буду рад видеть вас в Атланте.
— Взаимно, приходите в гости, если будете в Маконе.
— Загляну, загляну, — усмехнулся Рамон. — Доброй ночи.
Он повесил трубку, и от улыбки не осталось и следа. Оказывается, он совсем ничего не знал о Норин! Интересно, догадывались ли Кенсинпгоны?
Необходимо выяснить. Он набрал их номер и услышал ледяной голос автоответчика: «Мы за городом, вернемся на следующей неделе».
Рамон, не находя себе места, решил съездить к Норин домой. Он вызвал мастера, чтобы открыть ее машину. Достал оттуда сумку, ключи и отпер дверь ее маленькой квартирки. Котенок сломя голову кинулся ему навстречу. Оголодал, подумал Рамон, сунул его под пиджак и ушел.
По дороге домой он заглянул в зоомагазин и обзавелся всем необходимым для котенка, который, свернувшись клубочком на соседнем сиденье его машины, спал.
Перед сном Рамон позвонил в больницу. Состояние Норин улучшалось. Успокоившись, он лег в постель и всю ночь провел в компании маленького пушистого друга, мирно посапывающего у него на подушке.
Следующий день выдался для Рамона непростым — операции шли одна за другой, однако в перерыве он успел забежать к Норин. Не говоря ни слова, осмотрел ее, послушал сердце, записал показания приборов.
— Я… в порядке. Когда меня выпишут? — поинтересовалась она.
— Смеешься? — Рамон удивленно поднял брови. — Завтра утром тебя переведут в отдельную палату, и я найду кого-нибудь подежурить около тебя.
— Мне не нужна, — от резкой боли она сморщилась, но набралась сил и продолжила: — …твоя помощь!
— Спасибо. Ты мне тоже нравишься. — Рамон взглянул в ее полные злобы глаза и довольно улыбнулся. — Тебе и вправду стало лучше. Вернусь чуть позже. А теперь спи.
Анестезия давала о себе знать, и девушка снова погрузилась в сон.
Вечером он опять заглянул в отделение интенсивной терапии. Сестра, молоденькая негритянка, встретила его широкой белозубой улыбкой.
— Ваши пациенты собираются завтра на дискотеку?
— Да что вы говорите? — удивился он. — Думаете, им пора?
Она кивнула.
— Выздоравливают не по дням, а по часам. Мисс Кенсингтон за обе щеки уплетала на ужин суп.
— Отлично, — улыбнулся Рамон. — Значит, идет на поправку?
— Все показатели в норме и улучшаются с каждой минутой.
— Спасибо, — поблагодарил он за хорошие новости и пошел к Норин.
Та уже не спала и полностью ориентировалась в окружающей обстановке.
— Так это ты меня оперировал! — встретила она его возмущенно.
— Я уже объяснял, что не знал, что это именно ты. При тебе не было никаких документов.
— Я оставила сумку в машине и поехала в город на автобусе. — Она тихонько вдохнула и прижала руку к груди. — Больно.
— Тебе принесут обезболивающее, — пообещал Рамон.
— А когда я вернусь на работу?
— Когда поправишься.
— Я умру с голоду, если буду тут прохлаждаться, — сверкнула глазами Норин.
— Не умрешь. У тебя лучшая в городе медицинская страховка. Она предусматривает и случаи нетрудоспособности.
— Как ты узнал?
— Проверил информацию по компьютеру. Кстати, я пытался связаться с твоей тетей, но их пока нет в городе.
Норин отвела взгляд и принялась рассматривать шторы.
— Не стоит их беспокоить. Они терпеть не могут больницы.
— Ты же их племянница, — удивился Рамон. — Они любят тебя.
В ответ Норин не произнесла ни слова.
— Завтра тебя переведут в другое отделение. — Рамон хотел ее обрадовать.
— В кардиологию, где острая нехватка медперсонала. Я там умру, и никто и не хватится.
— Да нет, что ты. За тобой будут наблюдать по показаниям приборов. К тому же я посажу около тебя медсестру.
Ее глаза, полные ужаса, широко распахнулись.
— Я не могу себе позволить…
— Успокойся. Не перегружай пока новый клапан, — посоветовал от — Я могу это позволить. А ты член семьи.
— Никакой семьи у меня нет!
— Ну, это твое право — считать как угодно. Но около тебя постоянно будет сиделка, и я навещу тебя утром. Принести обезболивающее?
— Да. Пожалуйста.
Оказывается, о сиделке Рамон говорил совершенно серьезно, поняла Норин на следующий день, когда на пороге палаты возник этакий колобок с сумкой, полной ниток, клубков и спиц. Толстушка представилась как мисс Поли Плимм. Она была медсестрой, которую Рамон вызывал по особым поручением. Мисс Плимм оказалась очень милой и заботливой. Она приносила Норин лед, следила за показаниями приборов и всячески поднимала ей настроение разными шуточками.
Однако это было не единственным приятным сюрпризом — в больницу заглянул еще и Брэд. Он очень обрадовался тому, что Норин быстро идет на поправку, и пообещал почаще наведываться к ней.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На второй день пребывания в кардиологическом отделении Норин окончательно пришла в себя и сразу же вспомнила про котенка, брошенного в пустой квартире. Но заглянувший к ней Брэд успокоил ее:
— Твоя киска уже успела стать местной знаменитостью, она поселилась у доктора Кортеро.
Норин не поверила его словам.
— У Рамона?
— Точно. Можешь представить такое? Я-то думал, он терпеть не может животных.
— Я тоже так считала.
— Теперь он только и говорит об этой кошке, о ее игрушках и проказах. Она даже спит вместе с ним.
— Ты дразнишь меня, да?
— Спроси у него сама, — ответил Брэд серьезно.
Вечером мисс Плимм ушла в кафетерий ужинать, и Норин осталась одна, полностью предоставленная самой себе. Воспоминания о прошлом настолько овладели ею, что она даже не услышала, как в палату вошел Рамон. Он склонился к ней со стетоскопом, и в этот момент она вздрогнула, будто ошпаренная.
— Спокойно, не надо так волноваться, — произнес он строго, прикладывая холодный кусочек металла к ее груди, едва прикрытой больничным халатом. — Дыши нормально.
Однако это не так уж просто сделать, когда его лицо почти что рядом! Норин отвела взгляд. Смотреть на него — какая это мука!
Рамон закончил прослушивание и отошел в сторону.
— Я в порядке, — заявила Норин, по-прежнему не глядя на него.
— Да, знаю. — Рамон опустил руки в карманы. — Как аппетит?
— Ем все, что дают.
— Разве? — возразил он. — Ты ешь только суп и желе, а так нельзя. Организму нужны протеины.
— Мне достаточно, — сердито буркнула Норин. — В меня больше не влезает. Лучше скажи, как моя киска?
Он улыбнулся, и хитрые огоньки сверкнули в его глазах.
— Ест за двоих.
— Спасибо, что присматриваешь за ней. — Норин принялась разглядывать пуговицы на его пиджаке.
— С ней никаких хлопот.
— Что-то не верится, ведь ты не любишь животных. — «И меня тоже», — добавила она про себя.
Рамон нахмурился: наверное, она еще не пришла в себя после наркоза. Он обожает животных, только никогда не мог позволить себе завести кого-нибудь — не хотел привязываться, да и квартира не слишком удобна для кошек и собак.
— Боль прошла? — он решил переменить тему.
— Я в порядке, — снова произнесла Норин. Району не хотелось уходить, но разговор не клеился, и Норин упорно избегала смотреть на него. Найдя повод остаться, он решил проверить трубки капельницы и взял Норин за запястье.
— Ты постоянно пользуешься кремом, да? — заметил он, проводя по ее руке большим пальцем. — Такая мягкая кожа…
Не поднимая глаз, Норин выдернула руку.
— Я не белоручка, я привыкла работать.
— Знаю, Норин.
Рамон редко обращался к ней по имени — всегда старался этого избегать. Ему, вероятно, не приходит в голову, как он ее мучает! Норин закрыла глаза, моля Бога, чтобы он наконец ушел, оставил ее в покое.
— Я загляну к тебе попозже.
— Спасибо, но нет необходимости. Мисс Плимм хорошо справляется.
Держит дистанцию! — разозлился Рамон.
— Может, мне лучше препоручить тебя Джону? — спросил он, упоминая своего помощника.
— Да, лучше… Если, конечно, ты не против. — В ее голосе звучали ледяные нотки.
В ответ он в бешенстве хлопнул дверью и ушел.
Норин с облегчением вздохнула. Еще несколько дней — и ее выпишут. Она устроится на работу в какую-нибудь больницу в пригороде, где Рамона и в помине не будет, и заживет на полную катушку. У нее будет новая работа, новая одежда, новая квартира — одним словом, новая жизнь. Она теперь сильная и здоровая и может смело строить планы на будущее!
Ничего не подозревая о дальнейших планах Норин, Рамон вернулся с работы домой чернее тучи. Он никак не мог смириться с тем, что Норин не нуждается в нем, в его визитах, в его заботе. Он спас ей жизнь — а она…
Он плеснул себе виски и плюхнулся в кресло. Котенок, как всегда, крутился у ног.
— Ну, хоть ты рад меня видеть, — Рамон задумчиво гладил его по спинке.
Его единственный собеседник по вечерам, котенок заставлял задуматься об упущенных возможностях, о потерях. Теперь после работы он возвращается в пустую квартиру, где царит гробовая тишина. А при жизни Изадоры их дом был полон людей, шума и веселья — она любила вечеринки и с удовольствием их устраивала. Каждая минута покоя и тишины казалась тогда роскошью — Изадора терпеть не могла, когда он читал. Ему вдруг пришло в голову, что она собирала вокруг себя так много народа, чтобы скрыть пустоту их совместной жизни. Изадора не любила животных, не любила детей. И он, боготворя жену, отказался от своей мечты о большой семье.
Изадора терпеть не могла Норин, которую все признали виновной в ее смерти. И только теперь Рамон почувствовал, что он близок к тому, чтобы принять правду. Виновато трагическое стечение обстоятельств. У Норин случился сердечный приступ, а ни он, ни Кенсингтоны не дали ей ни слова произнести в свое оправдание. Они так легко во всем ее обвинили, выбросили из своего круга и два долгих года наказывали за то, в чем не было ее вины. Не удивительно, что теперь она не нуждается в их помощи.
Из его груди вырвался громкий стон. Да как он мог быть таким бессердечным?! Как мог счесть ее хладнокровной убийцей?! Он виноват не меньше Норин. Даже больше. Он бросил Изадору, считая, что в ее состоянии противопоказаны перелеты, но лишь сейчас он честно себе признался, что просто не хотел брать жену с собой.
Их сказочный брак пошел прахом. Они с Изадорой только и делали, что ругались, особенно в день его отъезда. Его отсутствие еще больше, чем отсутствие Норин, послужило причиной смерти Изадоры.
Если бы теперь можно было что-либо изменить! Например, немного облегчить жизнь Норин. Он поговорит с Кенсингтонами, они тоже причинили ей столько зла. Необходимо это исправить. Пока не поздно.
На следующий день Норин уже три раза прошла по коридору отделения, опираясь на руку Брэда и смеясь над своей слабостью и головокружением. Она не сомневалась, что ей осталось провести в больнице лишь несколько дней — и эта радостная мысль отражалась у нее на лице.
Так продолжалось, пока они не встретили вышедшего на дежурство Рамона. Улыбка Норин сразу же поблекла, взгляд погрустнел, и она, сосредоточенно разглядывая паркет, еще крепче схватила Брэда за руку.
— Отлично, — произнес Рамон, не обращая внимания на ее реакцию. — Ходить очень полезно, и чем чаще, тем лучше. Так ты быстрее поправишься.
— Сегодня мы уже гуляем, — похвастался Брэд. — Ей намного лучше.
— Да, вижу.
— Пойдем дальше, — попросила Норин своего спутника. — Мне трудно стоять.
— Брэд, тебя ждут в триста десятой палате, — раздался голос санитарки. — Мистер Шарп жалуется на работу дыхательного аппарата.
— Я сменю тебя, — предложил Рамон, делая шаг вперед. — Проведай своего пациента.
— Да, сэр. — И Брэд виновато посмотрел на Норин, которая выглядела так, будто ей предстоял путь на гильотину.
— Ты не умрешь, если дотронешься до меня, — саркастически заметил Рамон, протягивая девушке руку. — Давай, пойдем.
И они не спеша продолжили путь до палаты. Потом он помог ей снять тапочки и лечь в постель.
— А ты еще не спросила, как дела у твоей киски.
— Она в порядке?
— Все отлично. И я к ней уже привык.
— В мире много бездомных котят, — буркнула Норин сухо.
— А я-то надеялся, что у меня будет возможность ее навещать.
Норин подняла глаза — холодный, отсутствующий, ничего не выражающий взгляд.
— Вряд ли.
— И теперь всегда так будет? — спросил он шепотом.
— Не понимаю, о чем ты.
— Понимаешь, — так же тихо раздался его голос. — Господи, да неужели тебе никогда не приходило в голову, что я выясню, что произошло на самом деле? Я пережил шок, когда узнал, что с тобой случился сердечный приступ и только из-за этого Изадора осталась одна…
— Мне-то приходило в голову, но ты не хотел выслушать меня. Никто не позволил мне и слова сказать. Два долгих года ко мне относились как к убийце. Думаешь, это легко забыть?
— Нет, — отчеканил Рамон. — Прости меня, — добавил он тихо. — Конечно, произошло слишком многое, чтобы только извинением стереть из памяти последние два года, но мне действительно жаль. Если это поможет.
Норин устало закрыла глаза, по щекам у нее текли слезы.
— Ты не знал, — глухо произнесла она. — И никто не знал. Да какая теперь разница! — вырвалось у нее вдруг. — Изадора умерла! И все по моей вине! Я должна была постараться убедить врачей, что мне нужно домой!
Каждое слово, будто стальное лезвие кинжала, вонзалось в сердце Рамона.
— Норин! — воскликнул он. — Зачем ты так говоришь?
В этот момент распахнулась дверь, и на пороге возник Брэд, одарив Рамона обвиняющим взглядом.
— Пора перестать ее мучить, с нее достаточно!
— Да, — засуетился Рамон. — Я велю принести обезболивающее. Уговори ее поесть. — И с этими словами он вышел.
Брэд молча протянул Норин носовой платок.
Рамон брел по коридору словно в тумане. Слезы Норин… Тот факт, что она плачет по его вине, причинял ему нестерпимую боль. Кажется, только сейчас он понял, какой длинный путь ему предстоит — путь к ее доверию.
На следующее утро Норин тактично отказалась от помощи мисс Плимм. Она не собирается быть в чем-либо обязанной Рамону.
С таким настроением она ждала дня выписки. Каково же было ее удивление, когда при выходе из отделения она столкнулась с Кенсинггонами. Норин холодно взглянула на них, даже не пытаясь изобразить на лице радость от встречи.
— Рамон сказал, что тебя сегодня выписывают… — начал Хол.
— Да, я возвращаюсь домой, — бросила она сухо. — Зачем вы здесь?
Дядя, кажется, удивился вопросу.
— Ты ведь перенесла серьезную операцию.
— Мы были в отъезде, — подключилась к разговору Мэри. — И вернулись только сегодня. Если бы мы знали, мы бы…
— Зачем притворяться? — зло произнесла Норин. — Вы просто отдали визит вежливости. Никто не будет шептаться у вас за спиной. А теперь, если вы не против, я поеду домой, а то я себя еще не очень хорошо чувствую.
— Ты можешь пожить в своей старой комнате, — предложила Мэри. — Мы наймем сиделку…
— Я возвращаюсь к себе.
— Но ты же живешь одна, — возразил Хол. — Ты не можешь быть предоставленной самой себе.
— Я годами была предоставлена самой себе. — Несмотря на удивление на их лицах, ни голос, ни взгляд Норин ничего не выражали, только полное безразличие и холодность. — И мне так лучше. — Она кивнула сопровождавшему ее санитару, и они направились к лифту. — Спасибо, что приехали сюда, — добавила Норин, даже не взглянув в сторону Кенсингтонов.
Обиженные и не ожидавшие такого приема, они стояли не шевелясь. Мэри и Хол рассчитывали, что Норин с радостью примет их заботу, но их встретила не та тихая, покорная, стеснительная девочка, которую много лет назад они привели в свой дом.
— Рамон предупреждал, что она изменилась, — сказала Мэри мужу. — Наверное, всему виной боль и обида. Мы относились к ней очень плохо.
— Все трое, — согласился тот тихо. — Если бы мы только выслушали, когда она хотела все объяснить… У меня ужасное чувство — Норин могла умереть, а мы бы и не знали.
— Она вернется к нам.
Хол лишь сухо усмехнулся в ответ и сунул руки в карманы.
— Ты уверена? Ладно, пойдем перекусим что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9